Обряды. 
История религии

Античные источники сообщают в первую очередь об обрядах жертвоприношений, посредством которых кельты сообщались со своими богами. Цезарь свидетельствует, что галлы плетут из ивовых прутьев огромные фигуры, помещают внутрь живых людей, после чего жертвенный истукан сжигается^[1]. Другие авторы указывают на иные способы жестоких ритуальных умерщвлений — вешание на дереве, перерезывание горла, утопление, сжигание в чане. Вероятно, античной традицией зафиксированы прежде всего умилостивительные обряды, обращенные к грозным богам войны или к хтоническим божествам.

Древние авторы отмечают распространенность среди кельтов обрядов гаданий. Так, Тит Ливий повествует, что в условиях избыточного населения галлы собрали отряды переселенцев и решили им «назначить для обживания те места, на какие боги укажут в гаданиях»^[2]. Этот пример отделения новой волны переселенцев, схож с италийским обычаем «священной весны», оба они, повидимому, восходят к древнейшим индоевропейским ритуалам, сопровождавшим миграции. Кельты верили в божественные предзнаменования и имели особые ритуалы их толкования. Жертвоприношения, гадания и другие связанные с обращением к богам действия сопровождались молитвами.

Магические ритуалы составляли внушительную часть ритуальной практики кельтов. Кельты обладали богатым арсеналом магических заговоров, благопожелательных или злотворных. По поверьям островных кельтов, заговоры могли исцелить или погубить человека, могли превратить его в кусок дерна или насекомое, могли поднять шторм и страшный ветер — могущество заклинания не знало границ. Широкое применение при колдовстве находили магические предметы — особые жезлы, пруты и т. п. Характерный прием магического воздействия зафиксирован сагой: Луг, божественный предводитель ирландцев, обходит свое воинство «на одной ноге и прикрыв один глаз»^[3].

У кельтов был свой календарь отправления важнейших ритуалов. Ирландская традиция долгое время удерживала Самайн — праздник перехода к зиме (1 ноября), Бельтан — праздник огня бога Беля (1 мая), Лугназад — праздник плодородия и королевской власти, посвященный богу Лугу (1 августа), и ряд других календарных праздников. Эти праздники годового цикла имели, очевидно, в качестве своего прототипа общекельтские календарные ритуалы.

Религиозная организация

В «Записках о Галльской войне» Цезарь отмечает, что ежегодно в священном месте, находящемся на землях племени карнутов, собирались друиды, прибывшие сюда от разных кельтских племен^[4]. Такие регулярные собрания указывают на существование кельтского межплеменного религиозного союза, деятельность которого требовала единого культового центра и общих священнодействий, ради отправления которых и сходились жрецы разных племен.

Характерно, что в кельтском религиозном центре собиралось именно жречество. У друидов была своя межплеменная организация, построенная иерархически: известно, что на собраниях избирался верховный жрец, занимавший эту должность пожизненно. В социальной структуре отдельных кельтских сообществ друиды составляли влиятельные корпорации, попасть в которые можно было только после многолетнего обучения «тайному знанию», заговорам и чарам. Высокая степень выделенности религиозного статуса друидов и их коллегий нс приводила, однако, к формированию замкнутой религиозной группы, особой касты. Друиды освобождались от воинской службы, вели уединенный образ жизни, преимущественно в лесной глуши. При этом они, конечно, при необходимости активно участвовали в общественной жизни. В их обязанности входило отправление коллективных жертвоприношений, контроль за соблюдением правил священнодействий, гадание, толкование знамений, магическая практика, хранение и передача сокровенного религиозного знания.

В религиозной структуре кельтских обществ отдельное место занимали поэты-песнопевцы (галльские барды, ирландские филиды). Их песнопения обладали высоким религиозным смыслом: песни, которые они исполняли, несли знание о тайнах начала и конца мира; героические сказания филидов о славных победах, богатых добычах воспринимались как магическое средство, способное обеспечить повторение успеха; песенная хула филида была направлена на то, чтобы не только нанести урон репутации, но и магически обессилить противника. Вдохновенный певец в религиозном сознании обретал облик вещуна, прозревающего волю богов. Обладание силой магического слова, знание прошлого, дар прорицания будущего — все это ставило поэта-песнопевца в особое религиозное положение. В религиозной иерархии статус поэтов был ниже статуса друидов. «Место филида, по существу, промежуточное — владение сакральными приемами поэтического искусства позволяло ему как бы расщеплять реальность прошлого и настоящего, возводя ее к более высокому единству, космическому порядку, хранителями знания о котором были уже друиды»^[5].

В архаической религиозной общине, в сущности, любой человек мог владеть навыками магического мастерства. Некоторые владели этими навыками лучше других, освоив их, например, по наставлениям друидов. Так, сага «Сватовство к Этайн» повествует о некоей Фуамнах, которая воспитывалась у друида, «провидца Бресала», под началом которого она «стала мудра, осторожна и сведуща в чарах и тайном знании»^[6]. Такие знатоки могли не составлять в религиозном сообществе отдельной категории, но тем не менее находиться па особом положении людей, сведущих в колдовстве. Примечательно, что «мудрая» чародеица Фуамнах одновременно аттестована сагой и как «безумная». Очевидно, магические практики кельтов предполагали опыт экстатических состояний.

Власть короля имела в сознании кельтов высокое религиозное измерение. На короле лежала обязанность отправления важнейших коллективных священнодействий. Витальность правителя, его нравственные качества были магическим образом связаны с природными стихиями и благоденствием подданных, поэтому король выступал носителем не только политической, но и магической власти. Причастность кельтского правителя к магическим основам природного и социального порядка указывает на его близость типу «священного царя» архаических обществ. Подтверждением тому могут быть языковые данные, посредством которых выражались представления о правителе. Статус короля в кельтских языках номинировался словами, восходящими к индоевропейской основе *reg- (в латинском им соответствовали rex, regis).

Э. Бенвенист, исследуя семантику понятий, выраженных посредством *reg-, установил: «Индоевропейское rex — понятие более религиозное, чем политическое. Обязанности rex не повелевать и не вершить власть, а устанавливать правила и определять то, что относится к „праву“ в прямом смысле этого слова. Определенный таким образом rex оказывается значительно ближе к жрецу, чем к самодержцу. Царская власть такого рода сохранялась, с одной стороны, у италийцев и кельтов, с другой — в Древней Индии»^[7]. Принимая в расчет некоторую категоричность формулировок Э. Бенвениста, следует, по-видимому, в целом согласиться с его наблюдениями.

Фактически, именно правитель стоял во главе всей религиозной иерархии племенного или раннегосударственного кельтского сообщества. Деятельность друидов и поэтов-песнопевцев сопровождала исполнение верховным правителем своих религиозных обязанностей.

• [1] См.: Цезарь. Записки о Галльской войне. VI. 16.2−5.
• [2] Тит Ливий. История Рима от основания города. V. 34.3.
• [3] Битва при Маг Туиред // Предания и мифы средневековой Ирландии. С. 45.
• [4] См.: Цезарь. Записки о Галльской войне. VI. 13.
• [5] Шкунаев С. В. Герои и хранители ирландских преданий // Предания и мифы средневековой Ирландии. С. 27.
• [6] Сватовство к Этайн // Предания и мифы средневековой Ирландии. С. 64.
• [7] Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. С. 252.