Формирование и функционирование политической культуры журналиста

Широко известные миру болезни социальной системы — правовой и политический нигилизм, абсентеизм, равнодушие к общественной жизни — в значительной степени задели современное российское общество, во многом определив облик его политической культуры, в том числе политической культуры журналистов: на рубеже веков в продукции последних стала заметной утрата интереса к глубокому анализу политической жизни, место которого заняла информационная деятельность. Возникла смысловая неопределенность политической активности журналиста.

Надо помнить, что есть родственные, но не тождественные понятия «гражданская активность», «политическая активность» и «политическая деятельность». Так, гражданская активность журналиста как проявление его заинтересованности в делах общества может проявляться им практически в любой предметной области информационного пространства — искус;

ства, экономики, спорта и, в частности, политики. При этом гражданская активность журналиста совсем не обязательно есть непременный спутник его политической активности.

Исторически обусловленное разделение понятий гражданской и политической активности углубляется несхожестью их проявлений в общественной жизни. Политическая активность журналиста производна от его политической позиции, а последняя должна быть выработана. Часто политическую позицию путают с более или менее отчетливо ощущаемой политической направленностью индивида, которому известно, какую общественную силу он хочет поддерживать, какие ценности признавать, а какие отвергать и с чем ни при каких условиях не станет соглашаться. Однако человек не знает, почему именно так он желает поступить.

Ответ на вопрос «почему?» приходит к индивиду по мере его политической социализации, овладения необходимой суммой знаний в области политических отношений, общественной жизни в целом. Осмысление вопросов политики не является самоцелью, а служит необходимым условием сохранения политического суверенитета, обеспечения правовой защищенности, реализации групповых интересов. Однако и этот ответ не может считаться полным, поскольку следом возникают вопросы об условиях выработки политической позиции индивида, доверии к источникам знаний в этой области. К тому же, как неоднократно утверждали социологи, огромное, если не первенствующее, значение для социализации личности, политической в том числе, приобрели СМИ, политическое содержание которых (вопрос сознательно упрощается) формируется журналистами. В обозначенной цепочке причинно-следственных связей в особом рассмотрении нуждается факт формирования журналистом личной политической позиции: если он не обладает позицией, то не может целенаправленно сформировать ее у других и в крайнем случае окажется слепым орудием в чьих-то руках. Это при том, что потенции журналиста огромны. Не случайно философ Карл Ясперс верил в способность журналиста полностью погрузиться в напряженность и действительность дня и сохранить в нем присутствие духа^[1].

Осознанность выбора подразумевает принципиальность. Не всякая политическая позиция может быть воспринята как гражданская, поскольку под последней в демократически ориентированной социальной системе понимается позиция индивида (группы индивидов), толерантно воспринимающего культивируемые в обществе ценности и нормы и способного в условиях плюрализма, уважения прав личности отстаивать свои идеалы при полном соблюдении демократических процедур их выражения. Конечно, в социально стратифицированном обществе всегда найдутся такие группировки, представители которых для достижения своих политических целей готовы временно или навсегда ограничить права человека. Они не согласны в публичных дискуссиях отстаивать свои взгляды, а желают навязать их силой. Подобного рода политическое поведение опирается на политическую позицию, которая исключает соблюдение поддерживаемых данной политической системой норм и ценностей и выходит за границы самой системы. Это внесистемная политическая позиция.

Внесистемной любая новая, еще непривычная обществу политическая позиция может быть до тех пор, пока не обретет устойчивые и общепризнанные очертания системной, не пройдет своеобразную общественную сертификацию (экспертизу) на предмет ее гражданственности, возможности безболезненной интеграции социумом. К процессу сертификации подключаются институты политики, культуры, нрава, журналистики.

Следует критически воспринимать все еще встречающееся отождествление политической активности и политической деятельности. Хотя в языковом отношении деятельность, действие — это почти то же самое, что и активность, семантика слов русскоязычного и латинского корней исторически разошлась.

Политическая деятельность — это профессиональная работа журналиста-политика (когда он сам — политик, пресс-секретарь, консультант, помощник политика), который в той или иной мере обеспечивает формирование, организацию и проведение в обществе конкретной политической воли, миссии, стратегического пути и т. д. Естественно, что политическая деятельность журналиста не может рассматриваться вне его политической активности, которая и шире, и глубже профессионализации в политике.

Конечно, личная политическая позиция формируется журналистом в основном сознательно. В основном, но не во всем. В этом нюансе помогает разобраться анализ содержания политической активности журналиста, для которой не чужды слова «по велению сердца». В свою очередь профессионализация в политике, подразумевающая материальное вознаграждение, способна обойтись без такого внутреннего посыла.

Исключение материальной заинтересованности уже допускает фактор политической активности: журналист во имя внутренне сформированных политических целей определенным образом выстраивает свое политическое поведение, которое, в соответствии с законами творчества, явственно находит свое выражение в конечной журналистской продукции. Вот почему публицистика справедливо признает только искреннее политическое «я» автора — эффективность его творческих усилий несоизмеримо выше впечатления, произведенного на аудиторию «гладкой» заказной публикацией, написавшему которую идеи и цели заказчика практически безразличны.

В то же время понятия гражданской и политической активности, политической деятельности журналиста следует рассматривать в одном контексте. Это может быть плодотворно осуществлено в сведенном воедино изучении природы политической культуры общества и журналистской деятельности. При этом политическая активность журналиста понимается, с одной стороны, как частное проявление политической активности индивида вне зависимости от его социального статуса, с другой — как важнейшая особенность профессии творческого работника СМИ.

Область рассмотрения политической активности журналиста ограничена выделением в журналистской деятельности тех аспектов, которые непосредственно связаны с исполнением журналистом профессионального

долга при освещении в прессе вопросов политики. Как комментарий к суждению можно выделить следующие положения:

• — освещение вопросов политики включает в себя как информационную, так и аналитическую работу творческого работника СМИ;
• — понятие профессионального долга шире и глубже понятия профессиональных обязанностей;

проявление политической активности журналиста есть предметное выражение его политической культуры, которая вступает в непосредственное и оперативное взаимодействие с политической культурой общества.

Пример Образ журналиста — достигающею целей, изменяющего мир — вызывает самые лучшие ассоциации у опытных газетчиков, прошедших школу теории и практики, когда и жизнь, и книга формировали остающиеся навсегда гражданские идеалы и профессиональные ценности. «Что была для нас журналистика? — спрашивает себя публицист Д. I Нева ров и отвечает: — Константин Симонов с очерком о Толе Мерзлове. Анатолий Аграновский — „Как я был первым“ Симон Соловейчик с очерками о Сухомлинском, Шаталове, Ильине. Геннадий Бочаров — „Непобежденный“. Евгений Богат с очерками в „Литературке“ и книгой об Эдуарде Гольдериесе. Борис Стрельников — „Тысяча миль в поисках души“. Инна Руденко — „Долг“.Песков на полюсе, Голованов на Байконуре, Кожухов в Афгане, Овчинников в бывшем партизанском краю… Нравилось, как они жили. Стиль, темы — это как раз последнее. Манил пример честной и отчаянной жизни»^[2].

Автор цитируемых публицистических строк — профессиональный журналист со стажем — в своей статье сталкивает прошлое и настоящее отечественной журналистики. Для него столкновение очевидно. Если в прошлом он выделяет объективно присущие тому времени активность, гражданственность, широту души ведущих газетчиков страны, то сегодня отмечает избыточно деловой рассудочный подход к явлениям жизни, дающую о себе знать ориентацию исключительно на информационную составляющую в журналистском труде, на карьерный успех.

Фактически, о том же на ежегодной научно-практической конференции (февраль 2005) факультета журналистики МГУ по горячим следам трагедии в Беслане (сентябрь 2004) поведал комментатор радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов. По его словам, репортеры ведущих телеканалов, располагая большими возможностями, фиксировали на видеокамеры далеко не все подробности событий, а только то, что наверняка пропустит в эфир руководство каналов. «Даже впрок, на будущее, — с горечью иронизировал выступающий, — когда любая подробность окажется бесценной п будет нужна в эфире, потому что начальство сменится, все равно никто ничего не снимал! Такова гражданская и профессиональная активность…» .

Получается, что обеспечить журналисту условия, когда поддерживаются его основные права и свободы, недостаточно. Требуется еще внести в сознание репортера мотивацию применения своих прав и свобод в журналистском деле. Желательно понять, что нрава и свободы только гарантируются, но не вступают в действие автоматически, отчего так важен человеческий фактор. Требуется личность. Нужна потребность осознать свой политический интерес, сделать нечто для его осуществления, даже если этому противятся не только власти, но и коллеги.

На практике гражданские чувства журналиста оцениваются не только точностью приводимой им актуальной информации, но и культурой преподнесения последней читателям. Вместе с тем культура выражения чувств, гражданских в том числе, есть производная от самой культуры чувств, которая, в свою очередь, образуется на достижениях национальной и общечеловеческой культуры. Следовательно, как ни странно это слышать, под воспитанием чувств журналиста следует подразумевать привитие ему культуры реакции в отрицательном диапазоне значений социальной реальности там, где более всего уместны злая ирония, сарказм, высокая степень негодования, призыв к гражданскому неповиновению и сопротивлению. Каждой такой реакции должна соответствовать социальная ситуация определенного накала.

Примеры В качестве примера возьмем две публикации из газеты «Санкт-Петербургские ведомости». В их основе лежат социальные ситуации разного характера, и обе вызывают вполне прогнозируемое журналистское негодование. Посмотрим, как оно выражается в одном и другом случае.

" В знаменитом питерском музее, — читаем в политическом комментарии Дмитрия Шериха, — проходило мероприятие, присутствовали люди бизнеса. Директор музея (человек известный) находился в отъезде, но в зале дружной группой стояли его заместители, тоже люди не последние. Появилась гостья, дочь очень знатного чиновника, ей предложили занять место рядом с музейщиками. А она бросила во всеуслышание: «Рядом с этим быдлом стоять не буду!». Ключевое слово: быдло. Во многом оно дает ключик к вопросу о разрыве в доходах"^[3] Последнее замечание относится к журналистским выкладкам, приведенным в комментарии выше, о разрыве в доходах 10% наиболее богатых граждан России и 10% самых бедных.

Автор комментария не только пдчеркивает для читателя, но и нравственно усугубляет для него пропасть между богатыми н бедными. Более того, он не видит возможности их сближения. Политическая позиция журналиста предельно отчетлива: публицист не усматривает иного способа существования острого социального текста. Такова мораль журналиста с активистским типом политической культуры. Это, если воспользоваться замечательным определением философа, «способ человеческого отыскания истины»^[4].

Комментатор той же газеты Михаил Рутман рассуждал о частной ситуации: почему петербургская семья обила все чиновничьи пороги ради того, чтобы доказать право дочери, инвалида с детства, на получение соответствующей материальной помощи от государства. Однако чиновники, пользуясь нечеткими формулировками закона, вот уже два года как против. Вот как это комментирует автор: «Кстати, как вы думаете, какова сумма, которую недоплатили этой семье? Вы не поверите чуть больше 11 тысяч рублей… Теперь прикиньте, сколько это в пересчете на город, если в нем — 15 700 детей-инвалидов. По несколько миллионов в год. А теперь сравните с величиной нашего Стабфонда. Вспомните, сколько проедают-пропивают наши олигархи. Да и те же слуги народа — депутаты»^[5]. В данном случае автор не пошел по пути, которое подсказывало негодование, — тут же обличать всех, кто причастен к бюрократическому произволу. Он выбрал вариант доказательного сдержанного сарказма, подкрепляя выражение своих эмоций говорящими фактами.

В приведенных примерах, несмотря на их различия в степени обобщения ситуации, выборе языковых и художественных средств, есть нечто общее: каждый автор остановился перед незримой гранью, за которой громкий голос и яркая речь публициста могут обернуться собственной противоположностью — неумеренно пафосным восклицанием, необъективным обличением и т.н. Именно поэтому следует подчеркнуть, что неумение журналиста распознать характер ситуации ведет к неверной эмоции, ошибке при выборе средства ее выражения, иными словами, — к фальши, дискредитации гражданского чувства.

Есть и другая опасность, подстерегающая журналиста при освещении неких радостных, положительных событий. Эмоции в позитивном диапазоне не менее сложны: от слов простого одобрения — до безудержного восторга. Здесь нужна мера. Избыточная радость выглядит лживой, неуместной, особенно если провоцирует лесть в адрес власти и вообще сильных мира сего.

Отметим, что воспитание гражданских чувств журналиста, кроме всего прочего, имеет и прагматическое назначение — формирование его политической активности — и базируется на многообразии ценностей национальной и общечеловеческой, в том числе и политической, культуры.

Как правило, политическая культура журналиста формируется при самом активном его участии как индивида. Воспитание в семье и школе, социальное окружение, жизненные примеры, увиденные непосредственно или почерпнутые из периодики, — все это, бесспорно, оказывает огромное воздействие на политическую культуру журналиста. Однако влияние внешней среды не выражается законом «прямого действия», а проходит определенную обработку в сознании индивида, от интеллекта которого всецело зависит глубина освоения сигналов внешнего мира.

Интеллект — это общий умственный потенциал журналиста, степень реализации его способностей, которые он целесообразно использует для адаптации к профессиональной и политической среде.

При этом интеллект выражает все умственные функции человека, всю совокупность его познавательных умений: ощущения, восприятие, память, представление, мышление, воображение. Интеллект позволяет журналисту сравнивать факты и явления, образовывать абстрактные схемы и наполнять их реалиями жизни, вырабатывать суждения, приходить к конкретным умозаключениям в работе над темой очередного журналистского выступления.

В журналистской практике мы иногда встречаемся с людьми, запас знаний которых огромен, но которые, к удивлению, абсолютно индифферентны в политической жизни, более того, к проявлениям гражданской активности относятся несколько свысока, в то время как мы не без оснований рассматриваем интеллект в качестве ведущей предпосылки формирования гражданской политической культуры журналиста и ее важнейшего компонента. Возникающее противоречие снимается, если обратиться к суждению К. Ясперса, который предложил различать предпосылки интеллекта (багаж знаний) и интеллект в собственном смысле слова.^[6]

Рассматривая с этих позиций уже известную нам триаду Г. Алмонда и С. Вербы «знание — эмоции — поведение», можно отметить, что в ней место интеллекта занял багаж знаний. Знание предоставляет журналисту возможность ориентироваться в политической системе, быть квалифицированным поставщиком оперативной политической информации, но только интеллект позволяет стать аналитиком политической действительности, достоверно оценивать ее настоящее и прогнозировать развитие. В связи с этим знание и интеллект выступают в качестве показателей разных типов политической культуры журналиста, для которых еще нет научно обоснованных обозначений, тогда как потребность в них возникает постоянно. Чтобы не вводить новые дефиниции, рискуя затруднить восприятие излагаемого материала, воспользуемся уже апробированными категориями с добавлением к их содержанию нового смысла.

В нашем представлении, «багаж знаний» соответствует традиционной политической культуре журналиста, когда ему хороню известны допустимые нормы политического поведения, а также параметры системы, нарушение которых чревато или социальными санкциями, или внутренним дискомфортом. Интеллект — принадлежность гражданской политической культуры журналиста. Парадокс в том, что два типа политической культуры чаще всего представлены в одном и том же обществе, в одной и той же корпоративной среде. Это в принципе парадокс динамики политической культуры общества: разные ее типы в истории не реализуются последовательно, системно замещая друг друга, а функционируют одновременно. Вот почему «багаж знаний» и «интеллект» — это, с одной стороны, интеллектуальные характеристики синхронно функционирующих индивидов-журналистов, с другой — тины традиционной и гражданской политической культуры, которые не разделены эпохами, а представляют собой разновидность профессионально-творческой характеристики журналистов-современников. Есть основания считать, что один и тот же журналист может оказаться носителем сразу двух типов политической культуры, естественно, не одновременно, а в какой-то их последовательности, которую определяет социально-политическая ситуация в обществе.

Интегральное сознание журналиста допустимо воспринимать как еще одно обозначение его интеллекта, поскольку смысл интегрального сознания художника (журналиста) в многообразии связей с временем — в объективном и субъективном его истолковании. Связью с реальностью не удивишь — она присуща всем индивидам, ею гордятся, ее подчеркивают даже своим противопоставлением иному художнику, который якобы «не от мира сего». Журналист не в меньшей степени, чем другие, реалист, и пишет он о делах реальных, и эта хроникальная часть его сознания чрезвычайно важна. Однако не она возвышает его как личность, а постижение времени бытия — социальной, политической и нравственной динамики. В связи с этим интеллект журналиста ищет созвучия с эпохой, временем своего становления. Вместе с тем интеллект может привести человека к результатам, эмоционально непереносимым, поскольку многие проблемы решаются только выводом о том, что они решения не имеют. Морален и последующий выбор: выразить ли свое заключение или замолчать его. Такова трагичность положения тех, кто хотя бы на одну минуту берет на себя бремя «парламентера от человеческого рода»^[7].

Бесспорно, сам по себе интеллект, когда ему не вручен мощный талант по-особому взглянуть на мир и, главное, особенно отобразить его, если на что и способен, так только на то, чтобы стать достоянием узкого круга его почитателей. Такова непростая реальность, таково время бытия. Еще более суров тот же императив в журналистике: талант или хотя бы некоторая одаренность — требование самой профессии. Вместе с тем талант журналиста, чтобы сверкнуть всеми своими гранями, должен быть истребован временем и понят им, как у В. Маяковского: «Я хочу быть понят своей страной…» Подчеркнем особо, что это поэт писал «о времени и о себе» .

Отказ от политической аналитики ради создания потребительского рынка беспристрастной, лишенной оценки и максимально полной по содержанию информации, повлекший за собой противоестественную для отечественной журналистики парадигму творчества^[8]

Пренебрежение журналиста ценностными суждениями в сфере политики тесно связано с социальным конфрмизмом и вытекающими из этого положения следствиями. Так, по мнению американского политолога Роберта Макчеснея, в условиях тотальной концентрации капитана в руках нескольких информационных корпораций, взаимосвязанных между собой общими интересами и совместными предприятиями, СМИ становятся врагами политической культуры активистского типа. Журналисты, какими бы ни были их личные взгляды, неизбежно вынуждены принимать в расчет коммерческие интересы своей газеты, рекламодателя, крупной корпорации и пр. Это, в свою очередь, приводит к тому, что в публичном пространстве дискутируются исключительно символические вопросы^[9]. Образуется виртуальная реальность, для которой ценностные суждения, взятые из действительного мира, бессмысленны или, если сказать мягче, безразличны.

В журналистике наблюдается противоречивое отношение к социальным и политическим ценностям, потому что примат общечеловеческих ценностей еще не утвердился. Кроме того, не до конца ясно, сколько этих ценностей и какие они; этот вопрос до сих пор дискуссионный и чрезвычайно политизированный. В связи с этим неудивительно, что в каналах массовой коммуникации идет непрестанное и повсеместное столкновение ценностей. Сталкиваются духовные и политические ценности этносов, типов обществ, различных культур, идеологий, мировоззрений. Процесс расширяется и углубляется вместе с нарастающей глобализацией информационного пространства.

Замечается противопоставление политических культур двух субъектов — общества и журналиста. Политическая культура общества тяготеет к национальным традициям, отчего сопротивляется космополитической культуре эпохи информационной глобализации. На политическую культуру журналиста самое серьезное воздействие оказывают те процессы, которые протекают в его профессиональном пространстве и в числе которых информационная глобализация и сопутствующие ей следствия.

Поведенческая составляющая политической культуры журналиста носит подчиненный характер по отношению к интеллектуальной и ценностной компонентам, и к ней следует присмотреться внимательней.

Во-первых, она непосредственно связана с реальным поведением творческого работника СМИ — его действиями и поступками, которые репрезентируют журналиста в его многообразном социальном окружении. Как следствие, политическое поведение журналиста во многом предопределяет характер прочтения аудиторией результатов его творчества. Во-вторых, понятие политического поведения журналиста надо заменить на «образ действий» — идеальное представление о политическом поведении журналиста. Наконец, в-третьих, образ действий, с одной стороны, предопределяет политическое содержание выступлений журналиста в прессе, с другой сам видоизменяется под воздействием конкретных и постоянно накапливающихся результатов профессиональной деятельности корреспондента.

Специфика работы включенного в политическую деятельность профессионала-журналиста с неизбежностью преобразует его личные качества в такие, которые можно считать если не общественно значимыми, то имеющими отношение к формированию ценностей общества. Здесь уместно вспомнить замечание Ф. Энгельса о том, что если кто-нибудь посвятил свою жизнь «служению истине и праву» — в хорошем смысле этих слов, то таким человеком был, например, Дидро^[10].

Подводя некоторые итоги изложенному в данном параграфе применительно к журналистике существенно изменим указывающую на составные части политической культуры общества классическую триаду. Напомним, что триада американских политологов Г. Алмонда и С. Вербы выглядит следующим образом: «знание индивидом политической системы его эмоции по факту его устройства — политическое поведение индивида». Применительно к политической культуре журналиста она приобретает иной, соответствующий профессиональной и общественной деятельности журналиста, вид: «политический интеллект журналиста — его политические эмоции — образ политических действий журналиста» .

То, что политическая культура журналиста зарождается не самопроизвольно, а под воздействием многообразных и закономерно повторяющихся объективных условий, уже ясно, и это утверждается большинством исследователей. Гораздо меньше понятен механизм воздействия любого из этих факторов: когда, где, с какой мерой интенсивности он должен и может влиять на формирование политической культуры журналиста. Всматриваясь в эти аспекты проблематики, обратимся к очевидному — к примерам выражения позиции и демонстрации политической активности в журналистских текстах. Вне сомнения, читая журналистское произведение, в котором заметны уверенное отстаивание автором своих убеждений, аргументированное изложение собственного мнения, наступательность в идеологическом поединке с оппонентом, читатель воспримет автора этого журналистского выступления не иначе как состоявшуюся в профессиональном отношении личность, которой присущ активистский склад политической культуры.

Однако известно, что в журналистике, как и в искусстве, конечный успех произведения решает чувство меры: в равной степени губительны как недостаток, так и избыточность примеров, красок, сравнений и т. д. Настоящему автору интуитивно ведомо, когда и у какой черты остановиться и почему за нею уверенность в собственной правоте может обернуться назидательностью, наступательность — бесцеремонностью, аргументированность — занудством и т. д. Чувство меры, чувство гармонии кому-то дано от рождения, а в ком-то складывается, оттачивается по мере приобщения к миру культуры. Таким образом, под профессионально зрелым автором, которому известно чувство гармонии, понимается человек культурный. Только культура, рассматриваемая здесь в контексте ее социального функционирования в качестве социокультурного фактора, способна противостоять выхолащиванию сущности политической культуры журналиста, сведению ее к механически сложенным составляющим.

Сегодня допускается возможность рассматривать культуру как информационный аспект жизни общества, как социально значимую информацию, регулирующую деятельность, поведение и общение людей. Эта информация, выступающая в качестве совокупного исторически развивающегося опыта, частично может осознаваться людьми, но нередко она функционирует как социально подсознательное. В связи с этим в обращении к аспекту социокультурного детерминизма есть определенная логика: очевиден сам факт влияния на журналиста со стороны культуры. Подразумевается, прежде всего, духовная культура, в лоне которой формируются основные ценностные суждения и представления, политические в том числе. Хотя сбрасывать со счетов воздействие культуры материальной также нельзя, ибо сегодня целые отрасли журналистского производства немыслимы без сложного технического оснащения. Возьмем, например, телевидение. Здесь более совершенная и более удобная съемочная аппаратура исподволь, совершенно незаметно для корреспондента и телеоператора «внедряет» в их сознание позитивное представление о стране, в которой она создана, и политической системе этой страны.

В качестве социального индивида журналист является творением культуры и становится личностью только благодаря усвоению социального опыта, транслируемого в культуре. Включаясь в журналистскую деятельность, он уже подготовлен к созданию актуального нового в социокультурной действительности. Индивидуальный опыт превращается в социальный, и в культуре появляются новые факты, закрепляющие этот опыт. Так что любые изменения в культуре возникают только благодаря творческой активности личности. Человек, будучи творением культуры, вместе с тем является и ее творцом. Он становится готовым к познанию окружающего.

Познание действительности и ее отображение в журналистике отнюдь не механический акт зеркального отражения. Отображение людей, событий, явлений в эфире и на газетной полосе следует рассматривать как творческий акт журналиста, в котором происходит некоторое преображение действительности и в котором культурный компонент — социокультурный фактор — является определяющим.

Конечно, непременная предпосылка всякого творчества — это ограничение кругом тех задач, которые человек берется решать. Однако безграничным должен быть тот духовный источник, из которого черпаются средства для их решения, универсальными — знания и способности, развитые и искусством, и философией, и частными науками. В противном случае ограничение оборачивается ограниченностью^[11]. Преодоление такой ограниченности, быть может, является одной из важнейших задач профессионального роста журналиста, которому в наибольшей мере соответствует парадигма журналиста как человека культуры: здесь диалектика и динамика перемен, освоение наследия и познание нового. Здесь контрапункт сочленения политической культуры общества и политической культуры журналиста. Так что уровень взаимодействия общества с журналистикой и СМИ допустимо воспринимать как основной критерий определения характера политического процесса и меры развития демократических отношений в социуме.

• [1] К. Духовная ситуация времени: пер. с нем. М., 1994. С. 365.
• [2] Цит. по: ШеваровД. Я в долгу перед вами // Журналистика и социология' 97 / редкол.: С. Г. Корконосенко (ред.-сост.), В. В. Ворошилов. В. И. Кузин. СПб., 1998. С. 47.
• [3] Шерил Д. Ключевое слово: быдло // Санкт-Петербургские ведомости. 2007. 27 июля.
• [4] Толстых В. И. Человек человечества //с чего начинается личность. М.1984. С. 181.
• [5] Рутман М. Сестра — не член семьи. Так рассуждают чиновники, когда речь идет о детях-инвалидах // Санкт-Петербургские ведомости. 2007. 15 мая.
• [6] Ясперс К. Духовная ситуация времени // Смысл и назначение истории. С. 358—360,.

  .

  372.

• [7] Эко У. Пять эссе на темы этики: пер. с итал. СПб., 2002. С. 29.
• [8] Корконосепко С. Г. Социожуриалистнка: понятие, методика, образование // Социальное функционирование журналистики / под ред. С. Г. Корконосепко. СПб., 1994. С. 4.
• [9] Цит. по: Массмедиа второй республики. М., 1999. С. 29.
• [10] Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии // К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Т. 21. М., 1961. С. 290.
• [11] Волков Г. Три лика культуры: историко-философский очерк. М., 1986. С. 14—15.