Свобода и творчество — педагогические принципы Яснополянской школы

Общая характеристика школы (1859—1862)

«Есть у меня поэтическое, прелестное дело, от которого нельзя оторваться, — это школа» (письмо А. А. Толстой, 1861). Школа описана Толстым в статьях «Яснополянская школа за ноябрь и декабрь месяцы» (1862), «Кому у кого учиться писать: крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят?» и др. в его дневнике и письмах.

Школа помещалась в двухэтажном каменном доме, где имелось пять комнат: для занятий с детьми, кабинет для учителей, в одной из комнат был организован музей с коллекциями минералов, трав, приборами по физике и др. В одних сенях стояли приспособления для занятий гимнастикой, в других был верстак. Ежегодно в школе обучалось до 40 учеников от 7 до 13 лет, преобладали мальчики. Кроме детей в школу приходили доучиваться несколько взрослых. Школа была бесплатной. Все ученики были разделены на три класса: младший, средний и старший. По расписанию обычно значилось от пяти до семи уроков. Учащимся предлагалось 12 предметов: 1) чтение механическое и постоянное; 2) писание;

3) каллиграфия; 4) грамматика; 5) Священная история; 6) русская история; 7) рисование; 8) черчение; 9) пение; 10) математика; 11) беседы из естественных наук; 12) Закон Божий.

Старшие и наиболее успевающие ученики постоянно привлекались в качестве помощников учителей, занимаясь с младшими. Организация обучения была такова: около 8 часов учитель, живущий в школе, посылает одного из мальчиков (у него всегда кто-нибудь ночует) звонить. Через полчаса собираются в школьных комнатах. Садятся, где хотят: на лавках, столах, подоконнике, учитель — посреди комнаты. Два младших класса занимаются в одной комнате, старший — отдельно.

Имеется расписание уроков, но оно не всегда соблюдается: ученики иногда так увлекутся, что вместо одного получается три часа. Тем, кому надоело заниматься, ученики презрительно говорят: «Надоело, так ступай к маленьким!» По утрам занимаются математикой, чтением, черчением, каллиграфией, Законом Божьим.

Прозанимавшись до 2 часов (а по расписанию предполагалось до 12), проголодавшиеся ребята бегут домой. С 3 часов вновь все в школе; спускаются сумерки, придавая вечерним урокам особый характер «спокойствия, мечтательности и поэтичности». В классах меньше возни и криков, больше послушания. По вечерам пишут сочинения, ставят физические опыты. Любят слушать рассказы учителя о Священной и русской истории, читать, петь.

Любимые занятия — чтение и опыты. Читают группками, все друг другу рассказывают, младшие усаживаются по двое.

Часов в 8—9 вечера (вместо 6 по расписанию) дети начинают позевывать, и, если «столярство» не задержит старших дольше, вся ватага с криком бежит по домам.

Ничего обязательного для учеников в школе нет: они не обязаны ее посещать, не обязаны оставаться в ней на занятия, не обязаны нести в школу книги и тетради, даже не обязаны нести что-то в голове, но ходят все, редкие пропуски случаются из-за домашних дел, а поздно вечером иногда даже приходится сторожу выгонять из школы (сами учителя не решались). Ребенок уверен, что в школе ему будет интересно, весело, радостно, его не страшат плохие оценки, его не мучает мысль о предстоящих уроках, он несет в школу только себя, свою восприимчивую натуру. Никому никогда не делают выговоров за опоздание, но дети и не опаздывают. Ожидая учителя перед занятиями, пишут, читают или «возятся», играют Как пишет в своих воспоминаниях бывший ученик В. С. Морозов, порядок в школе был образцовым, а занятия — серьезными.

Занимались с детьми несколько учителей. Л. Н. Толстой вел математику, предлагал писать сочинения по выбору учеников, знакомил с русской историей, участвовал в проведении химических опытов, беседовал. Алгебру, геометрию, рисование и черчение преподавал немец, «славный юноша» Густав Федорович Келлер. Петр Васильевич Морозов преподавал арифметику, русскую и Священную историю, беседовал с детьми на общие темы. Другие учителя вели занятия в старшем классе.

Раз в неделю на уроке ботаники ходили в лес за травами, цветами. Четыре раза в неделю — пение, сам Толстой хорошо пел басом. Рисование — шесть раз в неделю. Священник — два раза в неделю (только его занятия были обязательными).

Яснополянская школа являлась оригинальным, не имевшим аналогов, учебным заведением.

Создание условий для развития творчества и самостоятельности было основной задачей школы.

Порядок чтения. Он вырабатывался в школе постепенно, при участии учащихся. Рассмотрим на примерах занятий, как учитель взаимодействовал с учащимися.

Чтение проводилось вначале так: один читает, все следят и поправляют; читающий при этом не вникает в смысл, он сосредоточен на технике чтения; слушающие, развлекаясь посторонними делами, ожидают, когда их спросят. Но со временем само собой сложилось по-другому: ученики сами берут из общей стопки по две-три книжки и читают их вдвоем или втроем, потом часто подходят к учителю с просьбой послушать их или прочесть с ними вместе. А некоторые меньше любят читать в компании. В старшем классе появился хорошо читающий ученик, тогда один из класса объявил, что через неделю он научится читать так же, другие тоже потянулись за ними. И вдруг чтение сделалось любимым занятием, дети стали сидеть за книжками по полтора часа, брали книги на дом. В результате на занятиях стали использовать пять способов чтения:

• 1) чтение с учителем, когда ученик просил почитать с ним;
• 2) чтение для процесса чтения, когда ученик, научившийся складывать слоги, разбирался с книгой сам;
• 3) чтение с заучиванием каждым наизусть (молитв, стихов и др.);
• 4) чтение сообща по одной книге (по 2—3 человека), когда один читает вслух, а другие следят по тексту;
• 5) чтение с пониманием и интересом, все более усложняющееся.

Все эти приемы в течение месяца сами собой вошли в употребление, и умение читать у учащихся сразу возросло. Делом учителя было лишь предлагать выбор разных способов, сам же выбор оставался за учениками.

Писание, грамматика, каллиграфия. Одновременно ученики учились узнавать и чертить буквы, складывать и писать слова на доске, на стене; они сами так придумали. Один диктовал то, что ему приходило в голову, другие писали каждый на своей полоске доски, потом менялись. Поправляли ошибки друг у друга. Каждый, научившийся писать буквы, одержим страстью писания, поэтому двери, наружные стены изб, где живут ученики, исписаны словами и предложениями.

Грамматика — синтаксический и грамматический анализы в любой школе идут вяло, порождают скуку, и неизвестно, зачем, кроме экзаменов, они нужны. Как только ученик овладел языком, все знания грамматики отпадают как мертвые и ненужные (в отличие от математики, где каждое математическое определение ведет за собой дальнейшие выводы). В Яснополянской школе в обучении языку, так же как и в обучении грамоте, признавали небесполезными все известные способы учения, но не считали их единственными, избирались те, которые охотно принимаются учениками.

Практиковались следующие упражнения в языке.

• 1. Задается несколько слов (например, Николай, дрова, учиться) и предлагается составить предложение. Один пишет: «Ежели бы Николай не рубил дрова, то пришел бы учиться». Другой: «Николай хорошо дрова рубит, надо у него поучиться» и т. д.
• 2. Сочиняют стихи на заданный размер. Упражнение очень нравилось старшим ученикам.
• 3. Упражнение, имевшее большой успех в низшем классе: задается какоенибудь слово — существительное, потом прилагательное, наречие, предлог. Предварительно один выходит за дверь, из оставшихся каждый составляет фразу, в которой бы содержалось заданное слово, а выходивший угадывает.

Все эти упражнения, цель которых — убедить, что слово имеет свои законы, состоит из различных частей и т. д., нравились ученикам. Скучная грамматика воспринималась теперь иначе — «шестилетний ребенок через полчаса начинал склонять, спрягать, узнавать подлежащее и сказуемое» и т. п. Ему трудны только правила, определения, а само их употребление не вызывало никакого затруднения.

Таким образом, взгляд на заучивание грамматических правил и определений, т. е. законов языка, считавшихся «умственной гимнастикой» (средством умственного развития), в школе Толстого не нашел такого воплощения, которое было повсеместным. Умственное развитие эффективнее осуществлялось в иных, интересных для детей видах работы, требующих самостоятельной деятельности. Усвоение языка и грамотности происходило благодаря развитию живой речи, писанию сочинений и т. п.

Писание сочинений. В Яснополянской школе это главный способ изучения языка и любимое занятие учеников. В первом и втором классах выбор темы сочинений предоставлен самим учащимся, «пишут из головы сказку своего сочинения», часто по тому материалу, который рассказал им учитель (например, по Священной истории). «В первое время меня смущала нескладность, непропорциональность постройки сочинений; я внушал то, что мне казалось нужно…» Но постепенно и сами ученики стали чувствовать, что сочинение растянуто, или в нем часты повторы и т. п. Писали сочинения и по темам, предлагаемым учителем.

Отрывок из сочинения Федьки, 10 лет:

«О Туле: Когда я еще был мал, мне, было годов пять; то я слышал народ ходил в какую-то Тулу и я сам не знал, что за такая Тула. Вот я спросил батю. Бать! В какую это вы Тулу ездите, ай она хороша? Батя говорит: хороша. Вот я говорю, Бать! Возьми меня с собой, я посмотрю Тулу. Батя говорит ну что ж, пусть придет воскресенье я тебя возьму. Я обрадовался стал, но лавке бегать и прыгать…».

На уроках истории, в том числе Священной, «лучшая проверка того, что ученики запоминают при таких рассказах, — рассказы, записанные ими самими из головы и с поправкой только орфографических ошибок».

Учить сочинять детей не следует, можно лишь научить их, «как браться за сочинительство». Приемы, которые использовались в Яснополянской школе:

• • предлагался большой выбор тем, не выдуманных специально для детей, но самых серьезных, интересных детям и учителю;
• • лучшие сочинения зачитывались вслух;
• • никогда во время просматривания детских сочинений не делалось замечаний по поводу опрятности тетрадей, каллиграфии и орфографии, построения предложений, логики изложения, всего его содержания;
• • с группой детей обсуждался механизм сочинительства на выбранную тему: из большого числа образцов выделялся один, облекался в слова, при этом нужно следить, чтобы не повторяться, ничего не пропускать, соединить последующее с предыдущим.

Занятия, но математике. Ученики хорошо решали примеры на четыре действия арифметики, знали дроби и пропорции, справлялись со сложными задачами на смешение, тройное правило, изучали геометрию, знакомились с алгеброй и т. д.

Задача 1.

У купца 600 аршин сукна.

Кирилл купил ¼ А. 2 р. 50 стоит Дунька купила: 50 А. 5 р. 15 к.

Купец дал Дуньке два аршина, которые ничего не стоят.

Васька купил, что осталось.

Все сукно, которое купец продавал, он за него взял 2400 рублей.

Сколько аршин Васька взял, сколько денег заплатил за каждый аршин?

Задача 2.

В бочке было 2550 кружек воды Дунька взяла 2/8 + 150 кружек Васька взял 1/5, Тараска взял 1/12 + 50 кружек. И т.п.

(Из «Дневника Яснополянской школы» за 1862 г.).

Занятия по математике имели хороший результат, об этом говорит тот факт, что яснополянские школьники выиграли соревнование в решении задач с тульскими гимназистами, специально для этой цели приезжавшими в Ясную Поляну.

И в обучении математике Толстой ведет учеников от процесса выполнения арифметических действий к выведению правил, считая, что ученик должен понимать производимые им арифметические действия, а не заучивать механически абстрактные определения. Он рекомендует выполнять вычисление сначала на счетах, а потом записывать; сложение и вычитание начинать с высших разрядов чисел, а затем переходить к низшим; сложение изучать вместе с вычитанием, а умножение с делением.

Большое значение Толстой придавал соприкосновению учеников с искусством, для чего в Яснополянской школе проходили уроки рисования и пения. Дети научились понимать, что не все есть польза, существует еще и красота, а искусство и есть красота.

Гимнастика и труд. Для занятий гимнастикой в отдельной комнате были сооружены перекладины, кольца, стояли гири и другие спортивные приспособления. После занятий, перед обедом, Лев Николаевич сам занимался гимнастикой, любили ее и ученики. Он вместе с учениками подтягивался на перекладине, прыгал через козлы. Толстой обладал врожденными способностями к гимнастике. Руки у него были страшно сильные, и то, что ему давалось легко, детям казалось невозможно трудным, вспоминал его ученик В. С. Морозов.

Физическим трудом, который Толстой считал не только необходимым для укрепления здоровья, но важнейшим средством нравственного совершенствования, занимались как в стенах школы («столярство», ремесла), так и на сельскохозяйственном участке. Ученикам была выделена десятина земли, ее разделили поровну и засеяли льном, овсом, горохом, гречихой, некоторые посадили морковь и репу. Урожай дети убирали сами. Толстой был очень доволен их трудом.

На занятиях ученики получали агрономические знания, практические навыки землеизмерения, учились правильному уходу за растениями и т. п.

Уроки в стенах школы дополнялись прогулками, во время которых Толстой рассказывал детям о казаках, о Кавказе, о Хаджи Мурате, о войне, об охоте, о случаях из своей жизни, о своих литературных занятиях, даже о своих планах на будущее. Такие беседы бывали и вечерами на террасе дома, у детей они вызывали огромный интерес и волнение. Сами они рассказывали тоже о случаях с колдунами и чертями, обсуждали вместе с Толстым и серьезные темы. И детям никогда не хотелось уходить домой. Толстой записывал устную детскую речь, она стала материалом для его детских рассказов, некоторые из них он поместил в «Азбуке».

Зимой на пруду устраивали каток, дети наперегонки бегали на коньках, подаренных Толстым; он и сам катался с детьми.

В школе проводились праздники, например масленица, устраивались спектакли.

Посетителей школы, а их было немало, поражало прежде всего отношение школьников к ней: добровольные, без принуждения, ежедневные занятия по 8—9 часов, постоянная работа мысли. Занятия шли так успешно, что некоторых мальчиков мужики стали приглашать в качестве землемеров. Удивительным казалось и то, что школа никого не утомляла: ни учеников, ни учителей, так как в ней отсутствовала казенщина.

Каждый, пишет учитель П. В. Морозов, в школе чувствовал себя как дома, «никто здесь никого не обязывал быть навытяжку». Шалостей никогда не замечалось, а если и объявлялся какой шалун, так дети его сами угомоняли. Граф вел занятия не, но учебникам дидактики, а по тому плану, который выработала его гениальная голова.

Отношение родителей к школе в основном было положительным. Один отец, приехав в школу, попал на урок рисования; увидав искусство сына, начал говорить ему «вы». «Общее мнение, мне кажется, такое: учат всему (так же, как господских детей), многому и понапрасну, но и грамоте выучивают скоро, поэтому детей отдавать можно», — писал Л. Н. Толстой.

Л. Н. Толстой об учениках народных школ

«Нельзя рассказать, что это за дети — надо их видеть. Из нашего милого сословия детей я ничего подобного не видел. Подумайте только, что в продолжении двух лет при совершенном отсутствии дисциплины ни одна и ни один не были наказаны. Никогда лени, грубости, глупой шутки, неприличного слова»^[1].

Вот как характеризует своих учеников Толстой:

Федька — мальчик лет 10, нежная, восприимчивая, поэтическая и лихая натура (под этим именем выведен Василий Морозов).

Пронька — болезненный, кроткий и чрезвычайно даровитый мальчик, сын бедной семьи, болезненный от недостатка пищи.

Ученик Ч. — чрезвычайно талантливая натура.

Савин — красивый, румяный, пухлый, с маленькими глазками и длинными ресницами, первый, но математике, но сообразительности.

Роман Богданов — лучший математик.

Толстой замечает, что крестьянский полуграмотный мальчик проявляет такую силу художественного слова, какой не в состоянии достичь Гёте. Крестьянские дети, как и любые другие, наделены от рождения многими способностями, чрезвычайно талантливы. Родившись, человек представляет собой первообраз гармонии правды, красоты и добра. Идеал наш сзади, а не впереди.

«…Когда я вхожу в школу и вижу эту толпу оборванных, грязных, худых детей с их светлыми глазами и так часто ангельскими выражениями, на меня находит тревога, ужас, вроде того, который испытывал бы при виде тонущих людей. Ах, батюшки! Как бы вытащить, и кого прежде, кого после вытащить! И тонет тут самое дорогое, именно то духовное, которое так очевидно бросается в глаза в детях. Я хочу образования для народа только для того, чтобы спасти тех, тонущих там Пушкиных, Остроградских, Филаретовых, Ломоносовых. А они кишат в каждой школе. И дело у меня идет хорошо, очень хорошо…»^[2] (1870-е).

• [1] Толстой Л. II. Поли. собр. соч.: в 90 т. Т. 60. С. 405.
• [2] Переписка Л. Н. Толстого с А. А. Толстой (1857−1903). М., 1911. С. 258.