Отдельные правовые средства вспомогательного характера

В данную группу включаются некоторые виды юридических инструментов, выполняющих служебные, вторичные роли в системе средств гражданского права. К ним относятся прежде всего вина, презумпции, юридические фикции. Они предназначены содействовать надлежащему применению других видов правовых средств. Вспомогательный, подсобный характер перечисленных средств не умаляет, однако, важности задач, решению которых они служат, влияния на социальную практику.

Вина. Единственным основанием для включения вины в ряд правовых объектов служит выполнение сю некоторых функций по организации гражданского оборота. Поэтому для познания сущности вины необходимо установить, для решения каких задач она применяется организациями и гражданами, выявить ее регулятивную роль.

Вина служит одним из условий возложения имущественной ответственности на субъектов. Данное назначение вины никем не оспаривается. Наряду с виной предпосылками применения санкций признаются противоправный характер поведения нарушителя, существование причинной связи между такими действиями и наступившим отрицательным результатом. Однако из их числа в качестве правового средства выступает лишь вина.

Такой вывод следует, в частности, из ст. 37 Основ гражданского законодательства, которая допускает в случаях, предусмотренных законом или договором, наступление имущественной ответственности независимо от вины. Стороны вправе заключать соглашения о безвиновной ответственности. Данное обстоятельство свидетельствует о наличии у субъектов известной свободы усмотрения при решении вопроса о вине.

Важно подчеркнуть, что вина должна пониматься не как акт сознания, а в качестве характеристики деятельности нарушителя в конкретных условиях ее осуществления. Р. О. Халфина высказывает справедливое положение о том, что понятие вины юридического лица неразрывно связано с организацией его деятельности. Юридическое лицо обязано надлежащим образом организовать свою деятельность, исключив неправомерное причинение вреда. Данную обязанность осуществляют органы юридического лица, а также отдельные работники в пределах компетенции. В невыполнении этой обязанности состоит собственная вина юридического лица^[1].

Подобным же образом решаются и более сложные вопросы определения вины организаций при деликтных нарушениях, допущенных отдельными работниками. Е. А. Флейшиц, исходя из общей посылки, что в понимании ответственности за вину при причинении внедоговорного вреда и при нарушении договорных обязательств не может быть различия, делала вывод о том, что ответственность юридического лица за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств есть ответственность за действия своих работников¹.

В приведенных положениях и речи нет о субъективных факторах как предпосылках применения ответственности. Поэтому логически непоследовательным, не основывающимся на общем ходе рассуждений оказывается вывод о том, что вина не может быть ничем иным, как психическим отношением руководителей (коллектива, администрации) организаций и граждан к своим ненадлежащим действиям и их возможным последствиям^[2][3].

Нет спора о том, что при совершении неправомерных действий работники организаций, а также граждане осознают значение своих поступков и потому их поведение может быть квалифицировано как умышленное либо неосторожное. Однако такая самооценка, ее характер не играют никакой роли в применении ответственности.

По верному замечанию Л. Н. Успенского, «право имеет так же мало дела с психическими переживаниями человека, как с физическими процессами природы… Праву нет дела до психического процесса и не о психических переживаниях идет спор на суде»^[4]. Действительно, до психического отношения должника к своим поступкам нет дела ни лицу, права и интересы которого нарушены, ни юрисдикционному органу, которому придется рассматривать иск. Изучение деятельности суда и арбитража по разрешению споров показывает, что они не занимаются проверкой субъективного отношения граждан и работников организаций к допущенному нарушению.

В судебной и арбитражной практике отсутствует какая-либо логическая программа выявления психической стороны нарушений обязательств. Нормы гражданского и арбитражного процесса не предусматривают определения объема и характера субъективных признаков вины, не указывают обстоятельств, подлежащих в этом аспекте доказыванию сторонами. Не выработаны процессуальные способы фиксирования и исследования такого рода субъективных моментов.

Правоприменительные органы в целом не уделяют внимания выявлению оттенков, степеней психического восприятия неправомерных действий, даже образующих, согласно закону, различные формы вины (умысел или неосторожность). Ряд ученых отмечают, что различия между умышленной и неосторожной виной не влияют на выбор арбитражами гражданско-правовой ответственности хозорганов¹. А. М. Белякова на основе анализа практики органов суда приходит к выводу о том, что «при определении вреда не берется в расчет степень виновного поведения лица, причинившего вред»^[5][6].

Арбитражи учитывают вину, однако не в виде оценки субъективного отношения нарушителя к своим действиям, а в ином значении. Проверка ссылок хозорганов на отсутствие вины в нарушении состоит в установлении следующих двух обстоятельств: 1) была ли организация наделена органами управления и планирования необходимыми возможностями для надлежащего осуществления деятельности; 2) приложили ли администрация или соответствующие работники требуемые и допускаемые законом усилия к надлежащему исполнению обязательства, недопущению нарушения.

«Для опровержения презумпции своей вины, — отмечала Е. А. Флейшиц, — организация должна доказать, что она сделала все, что могла, для надлежащего исполнения обязательства»^[7]. Г. С. Шапкина пишет, что «обсуждение вопроса о вине юридического лица при невыполнении обязательства ведется, как правило, в плане того, могло ли предприятие обеспечить выполнение обязательства или не могло по обстоятельствам, которые оказались для него непредотвратимыми, несмотря на принятые меры»^[8].

Госарбитраж СССР в инструктивном указании от 6 октября 1969 г. № И-1−33 «О практике применения арбитражами ст. 37 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик» предлагает решать вопрос о вине, «исходя из того что предприятия, учреждения и организации в интересах народного хозяйства должны принимать все необходимые меры к безусловному и надлежащему выполнению своих обязательств перед другой стороной, в полной мере используя в этих целях заложенные в социалистической системе хозяйства возможности»^[9].

Что касается оценки судами вины граждан, то она также сводится к проверке того, в состоянии ли был должник своими действиями обеспечить надлежащее исполнение обязательства и предупредить его нарушение, причинение вреда. Таким образом, оцениваются не психические характеристики, а поведение индивидов в конкретных ситуациях. Это, опять-таки, означает проверку наделенности лица необходимыми возможностями для исполнения обязательства и приложения им требуемых и достаточных усилий к недопущению нарушения.

Вопреки высказывавшимся рекомендациям о дифференцированном применении санкций в зависимости от степени «психологической» вины^[10], практика юрисдикционных органов не обнаруживает никакого стремления двигаться в предлагаемом направлении. Более того, принятие подобных рекомендаций привело бы к отрицательным последствиям.

А. Г. Быков показал, что при наличии совместной вины хозорганов для определения ответственности арбитражи принимают во внимание лишь обстоятельства объективной стороны гражданского правонарушения, характер противоправных действий. Признание степени «психологической» вины в качестве основания для определения объема возмещения создало бы такое положение, «когда малозначительные действия, но совершенные умышленно, влекли бы за собой больший объем ответственности, нежели существенное нарушение тех или иных обязанностей, совершенное в результате небрежности»¹. В действительности же соразмеряется не вид субъективного отношения, а степень (доля) участия каждой из сторон противоправным поведением в причинении общего нераздельного результата^[11][12].

В таком же порядке решается вопрос об уменьшении размера ответственности должника в зависимости от виновного поведения кредитора в соответствии со ст. 224 ГК РСФСР. Основное значение здесь имеет учет содержания противоправных действий каждой из сторон, объема и удельного веса допущенных ими нарушений.

На основе проведенного исследования можно выделить несколько участков правовой деятельности, связанной с применением вины. Собственно вину (или виновность) неисправного должника образуют неиспользование им имевшихся возможностей и неприложение необходимых усилий для надлежащего исполнения обязательства или недопущения вреда.

В качестве действий должника вина не может быть правовым средством, поскольку такие действия, как правило, носят неправомерный характер. Однако наряду с действиями должника существование вины предполагает совершение определенных действий со стороны кредиторов и юрисдикции иных органов.

Для решения вопроса о применении меры имущественной ответственности следует предварительно оценить приведенные ответчиком доводы и представленные доказательства в обоснование ссылок на отсутствие вины. Поэтому в границах действий кредиторов и юрисдикционных органов о вине следует говорить как о гражданско-правовом средстве.

Применение вины (в качестве правового средства) может пониматься как способ решения кредитором и юрисдикционным органом вопроса о возложении имущественной ответственности на нарушителя обязательства, предполагающий или исключающий необходимость предварительной проверки и учета доводов должника об отсутствии объективных возможностей для надлежащего исполнения обязательства или недопущения вреда.

Главное при изучении вины состоит в выявлении функций этого правового средства, определении круга задач, которые можно решать на его основе. Здесь в первую очередь хотелось бы отметить следующее. В условиях разностороннего регулирования хозяйственной деятельности органами управления и планирования выполнение предприятием любого достаточно сложного обязательства оказывается зависящим от действий этих органов. Изготовление и поставка продукции, выполнение строительных и иных работ предопределяются выделением хозоргану необходимого сырья и материалов, достаточностью лимитов на топливо, электроэнергию, перевозочные средства и т. п. Установленные плановые задания не могут быть нарушены, не допускают поиска предприятием обходных путей для получения дополнительных ресурсов. Поэтому утверждаемые задания по материально-техническому снабжению, финансированию, перевозкам и другие образуют определенные границы объективных возможностей для выполнения предприятием соответствующих работ, исполнения обязательств.

Согласно приводившимся в печати данным, значительная часть нарушений договоров вызывается просчетами в планировании, несогласованностью показателей различных плановых актов или несвоевременной их выдачей¹. Оценка в качестве вины психического отношения коллектива или администрации к нарушению договора означает игнорирование этих причин неисполнения обязательств, позволяет относить на хозорганы ответственность не только за собственные упущения, но и за недостатки в работе органов управления.

Напротив, предлагаемая концепция вины требует выявления фактических обстоятельств, препятствовавших выполнению договора. Она исключает переложение на предприятия ответственности за нарушения, допущенные по причинам ненадлежащего управления и планирования. Такой подход служит совершенствованию хозяйственного механизма в том направлении, чтобы «каждый, имея для этого необходимые права и неся в их пределах всю полноту ответственности, занимался своим делом»^[13][14]. Выявление причин каждого нарушения в свою очередь способствует разработке мер по совершенствованию хозяйственной деятельности, улучшению руководства экономикой. В этих случаях вина выполняет функцию содействия выявлению причин нарушений обязательств, повышения обоснованности возложения ответственности.

Наряду с указанными есть и другие перспективные направления применения вины. В практику договорных отношений могли бы войти соглашения о безвиновной ответственности. В таких случаях ответственность должника за виновные нарушения сохраняется, но, кроме того, она дополняется наступлением ответственности независимо от каких бы то ни было возможных препятствий для исполнения. Здесь вина выполняет функцию ужесточения условий применения санкций, создания для кредиторов дополнительных гарантий обеспечения их интересов.

Имеется немало обязательств, где подобный более строгий подход, повышение требовательности будут вполне оправданны. Таковы на современном этапе отношения по материально-техническому снабжению и обслуживанию сельскохозяйственных предприятий: поставкам машин, запасных частей и удобрений, выполнению мелиоративных и агрохимических работ, капитальному строительству на селе и др. Повышения гарантий требует ряд обязательств по оказанию услуг гражданам.

Гражданско-правовые презумпции. Презумпции исследовались правоведением в основном в процессуальном плане, что создает впечатление отнесенности этого юридического образования к сфере гражданского процесса. Однако данная категория занимает важное место и в материальном гражданском праве. С использованием презумпций построено значительное число норм Основ гражданского законодательства и гражданских кодексов (ст. ст. 37, 42, 48 Основ, ст. ст. 52, 227, 250, 382, 428, 450 ГК РСФСР и др.). Поэтому приходится признать, что презумпции широко применяются в материальном праве, служат одним из гражданско-правовых средств.

По мнению В. К. Бабаева, презумпция выполняет роль своеобразной предпосылки возникновения юридических обязанностей и субъективных прав¹. С такой трактовкой едва ли можно согласиться. Презумпции представляют не предпосылку, а особый способ, прием организации правовой деятельности, состоящий в том, что установленные права и обязанности подлежат реализации, если субъектом не будут указаны некоторые конкретные обстоятельства, исключающие наступление обязательных последствий.

Использование презумпций сходно с заключением обязательств под отменительным условием. Норма, соединенная с презумпцией, представляет собой правило, допускающее возможность неприменения его к отдельным случаям, при представлении доказательств наличия ситуации, исключающей наступление общих последствий.

Презумпции закрепляются нормативными актами и потому имеют правовую природу. В законе отсутствуют указания на возможность введения их соглашением сторон, хотя подобные соглашения в целом не исключены. Договорные презумпции могут касаться лишь относительных субъективных прав и юридических обязанностей, создаваемых в локальных правоотношениях. Ставить под условие реализацию предписаний законодательства субъекты не вправе.

Презумпции обычно связывают с решением процессуальных задач, определением порядка доказывания фактов. По мнению Л. П. Смышляева, «значение презумпций полностью совпадает с распределением обязанности доказывания»^[15][16]. В. И. Каминская видела роль презумпций в определении порядка признания в судах истинности отдельных положений, не требующих доказательства^[17]. Между тем презумпции не могут сводиться к обслуживанию потребностей судебного или арбитражного процесса, решению вопросов доказывания и определения степени вероятности фактов. Они имеют более широкую сферу использования. Их возможности весьма многогранны.

Достаточно указать на роль презумпций в решении такой народнохозяйственной задачи, как расширение и обновление ассортимента продукции. В соответствии с законодательством детальный ассортимент поставляемых изделий определяется контрагентами в заключаемых договорах. В качестве принципиального подхода к согласованию договорных показателей ассортимента А. Г. Быков предложил установить презумпцию обязанности удовлетворения поставщиками запросов покупателей в части ассортимента¹. Это означает, что поставщик при заключении договора обязан принять предложения покупателя об ассортименте, если он не лишен производственных возможностей или сырья для изготовления заказываемых изделий.

Указанные рекомендации широко внедрились в хозяйственную практику, были восприняты органами арбитража^[18][19]. Использование презумпции позволило организациям-потребителям значительно усилить воздействие на формирование производственной программы поставщиков, добиваться освоения выпуска ими необходимых видов продукции и товаров.

Существенное значение имеет вопрос о порядке применения презумпций, способах их использования па разных уровнях правовой системы. Презумпции представляют собой специфические регуляторы общественных отношений. Их использование позволяет законодательным органам учитывать возможные исключения из устанавливаемых общих принципов и правил, и в то же время с достаточной строгостью контролировать обоснованность применения таких исключений.

Презумпции способны эффективно содействовать обеспечению имущественных прав и интересов граждан и социалистических организаций. Общеизвестно, что потребители (граждане и хозорганы) зачастую имеют менее выгодные позиции во взаимоотношениях со своими поставщиками и другими контрагентами. Изменению такого положения может служить, в частности, более широкое применение презумпций при конструировании правовых норм, регламентирующих установление обязанностей и применение ответственности.

В процессе правореализационной деятельности названное правовое средство используется субъектами в двух направлениях. Основное — реализация общего правила, презюмируемого нормой. Второе — использование возможности при наличии установленных оснований действовать в порядке исключения из общего правила.

Конкретные способы работы с презумпциями характеризуются разнообразием. В обоснование доводов об отнесении того или иного случая к числу не подпадающих под общий порядок стороны представляют друг другу различные документы, расчеты. Нередко для проверки приводимых доводов субъекты совместно исследуют соответствующие фактические обстоятельства. Исходя из признания их убедительными либо недостаточными контрагенты сами корректируют отношения в соответствии с требованиями правовой нормы, без обращения в суд или арбитраж.

В деятельности юрисдикционных органов презумпции применяются со значительными особенностями. Строгая формализованное^ правил гражданского и арбитражного процесса сводит применение этих средств к проблеме сбора и оценки доказательств, представляемых стороной в обоснование доводов о том, что данный случай должен определяться не общим правилом, а составляет учитываемое и допускаемое нормой исключение. В указанном значении презумпции, но выражению С. С. Алексеева, выступают процессуальным отражением их материально-правового действия¹.

Отмеченная специфика работы юрисдикционных органов с презумпциями не изменяет сущности последних. Следует вместе с тем иметь в виду, что наряду с материально-правовыми презумпциями суду и арбитражу приходится применять также процессуально-правовые презумпции. Критерии различения материальнои процессуально-правовых презумпций предложены В. А. Ойгензихтом^[20][21][22].

Совершенствование использования презумпций, как и других юридических средств, зависит от надлежащей организации этой работы. Здесь требуются повышение правовой информированности субъектов, овладение навыками применения презюмируемых установлений, четкое налаживание сбора и представления доказательств в подтверждение доводов о неприменимости к данному случаю общего правила. Очевидно, необходимо проведение прикладных исследований для выработки соответствующих рекомендаций.

Юридические фикции. В науке гражданского права сложилось представление о фикциях как о неких продуктах спекулятивного мышления, условностях, не имеющих соотнесенных с ними реальных объектов. Такое мнение происходит от выдвинутой в 1950;х гг. теории юридического лица как социальной реальности, которая противопоставлялась буржуазным фикционным теориям юридического лица'¹.

Между тем даже в виде мыслительной операции фикционная конструкция юридического лица не должна признаваться чем-то несуществующим. Она представляет собой социальную реальность, позволяет оперировать с ней, решать на данной основе определенный круг проблем. Подобным образом меридианы и параллели являются не бороздами, проведенными по поверхности земли, а идеальными построениями, «географическими фикциями». Однако они позволяют точно определять место субъекта в пространстве. Все дело, следовательно, в том, в состоянии ли такая конструкция удовлетворять каким-то потребностям общества, служить решению научных или практических задач.

Юридические фикции представляют вид практической правовой деятельности. В таком качестве они закреплены в законодательстве. Сущность фикций состоит в приравнивании по правовым последствиям предполагаемых или желаемых событий (действий) к аналогичным реальным событиям (действиям).

Целью таких операций служит создание соответствующих правовых последствий для отдельных лиц или общества в целом. Фикционным способом могут формироваться как квази-события, так и квази-действия. Следовательно, фикция представляет искусственно создаваемый юридический факт, порождающий в основном те же последствия, что и аналогичный реальный факт. Фикции применяются для решения определенных социальных задач и потому должны рассматриваться в качестве правового средства.

Например, ст. 10 Основ гражданского законодательства предусматривает возможность объявления в судебном порядке гражданина умершим. Указанный прием иногда ошибочно называют презумпцией, говоря о применении презумпции смерти^[23]. При этом, во-первых, допускается смешение юридической презумпции с предположениями, хотя, как было показано, презумпция совсем не сводится к последним. Во-вторых, оставляются без учета цели и порядок применения данного правового средства.

Фикция объявления гражданина умершим представляет собой не просто имеющий высокую степень вероятности вывод правоприменительного органа о судьбе лица. В практике встречается множество случаев, когда высоковероятная возможность смерти лица не требует судебного решения по данному вопросу. Действия по объявлению гражданина умершим предназначены внести урегулированность в конкретные отношения, находящиеся в состоянии неопределенности вследствие длительного отсутствия лица. Статья 253 ГПК РСФСР требует, чтобы в заявлении, поданном в суд, было указано, для какой цели необходимо заявителю объявить гражданина умершим.

Объявление умершим возможно лишь когда имеются достаточные основания предполагать гибель лица от определенного несчастного случая или при обстоятельствах, грозивших смертью. При иных условиях речь должна идти о признании гражданина безвестно отсутствующим. Однако главное состоит не в определении достаточности или недостаточности оснований для объявления гражданина умершим (что необходимо само, но себе), а в конечных результатах такой правовой операции. Целью ее проведения является внесение определенности в имущественный оборот, достигаемое тем, что принятие судом решения влечет ряд последствий, которые возникали бы при реальной смерти лица.

Весьма широко применяются в правовой практике фикции-действия. Достаточно указать на предусмотренную п. 29 Положения о поставках продукции производственно-технического назначения и п. 24 Положения о поставках товаров народного потребления возможность заключения хозорганами договора путем принятия наряда к исполнению. Суть данного способа состоит в том, что при наличии в наряде всех необходимых для выполнения поставки сведений и незаявлении в 10-дневный срок какихлибо возражений договорные отношения между контрагентами считаются установленными. Здесь, как можно видеть, нет ничего похожего на классическую процедуру внесения оферты и дачи акцепта. Действия по выработке соглашения субъектами не совершаются. Однако, но правовым последствиям принятие наряда приравнивается к обмену письмами или подписанию сторонами составленного документа.

Из миллиарда ежегодно заключаемых договоров на поставку более половины оформляется фикционно — принятием сторонами наряда к исполнению. Хозорганы по своему усмотрению выбирают такой порядок. Предпочтение ему отдается в силу высокой экономичности и быстроты, если эти достоинства не противоречат необходимости согласовать с контрагентом какие-то условия, что требует письменного оформления договора. Эффективность использования данного правового средства, т. е. выбор оптимального способа заключения договора, существенно зависит от правовой подготовленности кадров, уровня организации договорной работы в объединении или на предприятии, оперативности принятия нужного решения.

Имеются и другие фикции, широко используемые в гражданском обороте. Общим их признаком служит то, что они предусматриваются законодательством. Во всяком случае, затруднительно отыскать фикцию, которая создавалась бы соглашением самих субъектов. Основная нагрузка в их применении приходится на лица, осуществляющие правореализационную деятельность, хотя на этой стадии использование юридических фикций выглядит не так показательно, как на уровне юрисдикционных органов.

• [1] Цит. по ки.: Братусь С. Н. Субъекты гражданского права. М., 1950. С. 211, прим.
• [2] См.: Флейшиц Е. А. Ответственность организаций за действия их работников // Ученые записки ВПИИСЗ. — Вып. 4. М., 1965. С. 172—173.
• [3] См. наир.: Петров И. Н. Ответственность хозорганов за нарушения обязательств.С. 115—116; Рабинович Ф. Л. Вина как основание договорной ответственности предприятия.М., 1975. С. 32; Матвеев Г. К. Вина в советском гражданском праве. Киев, 1955. С. 212.
• [4] Успенский Л. //. Очерки по юридической технике. Ташкент, 1927. С. 88—89.
• [5] См.: Быков А. Г. Система и основные принципы применения санкций к хозяйственным организациям // Сов. гос-во и право. 1967. № 3. С. 35—36; Сов. юстиция. 1965. № 5.С. 24−27.
• [6] Белякова А. М. Имущественная ответственность за причинение вреда. М., 1979. С. 94.
• [7] Флейшиц Е. А. Ответственность организаций за действия их работников. С. 155.
• [8] Новые гражданские и гражданские процессуальные кодексы союзных республик: мат-лы конф. С. 154—155.
• [9] См.: Систематизированный сборник инструктивных указаний Государственного арбитража при Совете Министров СССР. М., 1983. С. 61.
• [10] См., напр.: Матвеев Г. К. Вина в советском гражданском праве. С. 242—244; Браных Е. В. За эффективность имущественных санкций // Сов. юстиция. 1965. № 23. С. 9; Рабинович Ф. Л. Вина как основание договорной ответственности предприятия. С. 65—74.
• [11] Быков Л. Г. Ответственность при наличии совместной вины хозорганов // Научно-практический комментарий арбитражной практики. — Вып. 2. М., 1969. С. 151 — 152.
• [12] Там же.
• [13] См., нанр.: Сапожников Н. И. Ответственность хозяйственника // Правда. 1978, 18 февраля; Шапкипа Г. С. Дисциплина поставок // Хозяйство и право. 1983. № 7. С. 4—5.
• [14] Материалы XXV съезда КПСС. С. 61.
• [15] См.: Бабаев В. К. Презумпции в советском праве: автореф. дисс. … канд. юрид. наук. Свердловск, 1969. С. 15—16.
• [16] Смышляев Л. II. Предмет доказывания и распределение обязанностей по доказываниюв советском гражданском процессе. М., 1966. С. 37.
• [17] См.: Каминская В. И. Учение о правовых презумпциях в уголовном процессе. М.; Л., 1948.
• [18] См.: Быков Л. Г. План производства и договор поставки товаров народного потребления // Сов. юстиция. 1972. № 15. С. 23.
• [19] См.: Систематизированный сборник инструктивных указаний Государственного арбитража при Совете Министров СССР. С. 100—102.
• [20] Алексеев С. С. О составе гражданского правонарушения // Правоведение. 1958. № 1.С. 52.
• [21] См.: Ойгензихт В. А. Презумпции в советском гражданском праве. Душанбе, 1976.С. 28—31; Его же. Понятие гражданско-правовой презумпции // Сов. гос-во и право. 1975.№ 10. С. 28−32.
• [22] См., наир.: Генкин Д. М. Значение применения института юридического лица во внутреннем и внешнем товарообороте СССР // Сборник научных трудов Московского института народного хозяйства. — Вып. IX. М., 1955. С. 8, 16—17; Ленинградский юридическийинститут: науч. сессия: тез. докладов. Л., 1953. С. 12.
• [23] См., напр.: Ойгензихт В. Л. Презумпции в советском гражданском праве. С. 43—45;Вилънянский С. И. Судебная практика по делам об установлении фактов // Ученые запискиХарьковского юридического института. — Вып. 8. Харьков, 1957. С. 105.