Глаголы со значением «много» и «мало» на материале сибирских сказок и литературных сказок А. Н. Афанасьева

• ВВЕДЕНИЕ
• ГЛАВА 1. ГЛАГОЛЫ СО ЗНАЧЕНИЕМ «МНОГО», «МАЛО» В ФОЛЬКЛОРНОМ ЖАНРЕ СКАЗКИ
• 1.1 Основные понятия лингвофольклористики
• 1.2 Понятие модальности
• 1.3 Основные типы модальных значений
• 1.4 Глаголы со значением «много», «мало» в сибирских сказках и сказках А.Н. Афанасьева
• 1.5 Тематическая классификация глаголов со значением «много» и «мало»
• 1.6 Способы глагольного действия
• 1.7 Особенности функционирования глаголов со значением «много"-"мало» в сказках
• 1.8 Понятие глагольной нормы
• ГЛАВА 2. ВНУТРЕННЯЯ СТРУКТУРА ГЛАГОЛА
• 2.1 Типы пропозиций
• 2.2 Участники пропозиций
• 2.3 Внутренняя структура глаголов со значением «много», «мало»
• ЗАКЛЮЧЕНИЕ
• СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Глагол (из ст.-слав. «слово, речь», терминологическая калька с греч. семб, как и лат. verbum) — грамматический класс слов (часть речи), основным грамматическим свойством которых является способность выражать категории аспекта, времени, модальности, залога и некоторые другие, а основным синтаксическим свойством — предикативность, т. е. способность выступать в роли сказуемого — синтаксической вершины предложения. По-видимому, класс глаголов следует считать универсальным, в том смысле, что не существует естественных языков, в которых глаголы так или иначе не выделялись бы из общего лексического состава [11. C. 34].

Данные формально-грамматические свойства глаголов находятся в определенной корреляции к их семантическим свойствам: «настоящим», или «прототипическим» глаголам свойственно прежде всего обозначать изменяющиеся во времени ситуации, состоящие из отчетливо выделимых этапов, или временных фаз, например: строить, царапать, гореть, бежать и мн. др. Тесная связь понятий «глагол» и «время» отражается и в грамматической терминологии многих языков, ср. немецкое название глагола Zeitwort (букв. «временное слово»), или польское czasownik [11. C. 35].

Семантическая структура глагола более емка и глубока, чем у других частей речи. Это свойство глагола зависит от особенностей грамматического строя языка.

В лексической глагольной семантике можно выделить два слоя, которые условно можно назвать денотативным и сигнификативным. Денотативный уровень семантики наиболее объективно отражает внеязыковую ситуацию, является отражательной стороной значения. Так, например, в семантике глаголов наловить, измять содержится указание на некие объекты, подвергаемые воздействию в широком смысле. Объективная семантика, заложенная в денотативном слое, может быть представлена в категории переходности / непереходности, что на семантическом уровне выступает в виде компонента «направленности на объект» .

На денотативном уровне значения глагол может отражать действие, которое способно привести к разным изменениям участников процесса, т. е. содержит семы развития, создания, разрушения качественного, пространственного или другие изменения признаков.

На сигнификативном уровне глагол может представить действие, как направленное на результат, к какому-либо пределу или ненаправленное, с разными временными рамками и количественными параметрами.

Наша дипломная работа строится на анализе глаголов со значением «много» — «мало» и их отражения в языке фольклора.

Объектом исследования в данной дипломной работе являются сибирская сказка и литературная сказка А. Н. Афанасьева.

Предмет исследования — глаголы со значением «много» и «мало», функционирующие в указанной выше группе сказок.

Исследование построено на материале сибирских сказок, источником послужили сборник «Сибирские сказки» (Под. ред. А.С. Кожемякиной) и «Народные русские сказки» А. Н. Афанасьева.

Целью данной дипломной работы является описание семантической структуры глаголов со значением «много — мало» (на материале единиц, функционирующих в сибирских сказках и «Народных русских сказках» А.Н. Афанасьева). В связи с поставленной целью нами были поставлены следующие задачи данного исследования:

1. Собрать материал и представить тематическую классификацию глаголов со значением «много-мало», функционирующих в сибирских сказках и сказках А. Н. Афанасьева.

2. Описать исследуемые единицы в рамках способов глагольного действия.

3. Проанализировать внутреннюю семантическую структуру глаголов со значением «много-мало». (На примере глаголов наварить и приукрашивать как типичных представителей данных классов единиц).

Поставленная цель и задачи определили метод и приемы исследования. Для сбора материала был использован прием сплошной выборки. Методом нашей работы является метод лингвистического и логико-семантического описания глагольных единиц.

Актуальность данного исследования определяется тем, что изучение явления функционирования глаголов со значением «много» и «мало» представляет не только лингвистический интерес, но и культурологический. Рассмотрение данного вопроса позволяет понять специфику построения языкового мышления народа, увидеть его специфические особенности. Особенно ярко это проявляется на материале языка фольклора, который отражает архаическое сознание народа. Кроме того, описание семантических особенностей исследуемых единиц дополняет исследование семантики русского глагола в целом.

В настоящее время в описании семантики глагола можно выявить две тенденции. Одна из них связана с классическим языкознанием, определяющим глагол как обозначение действий, состояний и процессов. Но со времен Л. Теньера в лингвистике появилась и другая тенденция — более широкой интерпретации глагола как ядра маленькой драмы, в которой есть свои действующие лица и свои обстоятельства действия, свой конфликт, скрытый в его пропозициональной структуре. На данном этапе лингвистики в семантических исследованиях господствует стремление к возможно более полному описанию значения глагола, включающему указания на обстоятельства или его объекты. За первой традицией стоит опыт лингвистического анализа глагола, а за второй — его сочетание с психологическими, когнитивными наблюдениями.

Изучением данных вопросов занимались многие исследователи. Мы опирались на работы таких исследователей как А. В. Бондарко, Л. Л. Буланин, Н. Д. Арутюнова, Н. Ю. Шведова, Ю. С. Маслов, Л. Г. Ефанова и другие.

Научная новизна нашего исследования заключается в следующем: в работе впервые исследуются глагольные единицы со значением «много», «мало» на материале сибирского фольклора.

Поставленные цели и задачи определили структуру работы. Дипломная работа состоит из Введения, двух глав, Заключения и списка использованной литературы.

Во Введении определяется объект исследования, формируются цель и задачи работы, описываются методы и приемы исследования, обосновывается актуальность работы.

В первой главе рассматриваются особенности языка фольклора и сказки как особого фольклорного жанра. Рассматриваются типы модальных значений, характерные для русского языка, в том числе и качественная оценка, представленная в префиксальных глаголах со значением «много», «мало» и реализованная посредством определенного способа действия. Представлена тематическая классификация исследуемых глаголов на материале сибирских сказок и сказок А. Н. Афанасьева.

Во второй главе анализируется внутренняя пропозициональная структура глаголов со значением «много», «мало».

В Заключении подводятся итоги проведенного исследования.

ГЛАВА 1. ГЛАГОЛЫ СО ЗНАЧЕНИЕМ «МНОГО», «МАЛО» В ФОЛЬКЛОРНОМ ЖАНРЕ СКАЗКИ

1.1 Основные понятия лингво-фольклористики

Мысль отражения в языке специфически национального мировидения появляется как теоретически осознанная проблема в трудах философов-рационалистов. С одной стороны, эта особенность естественных языков интерпретировалась как-то, что противодействует принципу универсализма в устройстве семантики естественных языков, как некое объективное препятствие к их использованию в целях философского поиска истины, с другой стороны, осознавалась важность сравнения всех языков. Уже в работах представителей философской мысли рационализма, раннего немецкого Просвещения мы находим замечания о способах выявления особенностей духовного своеобразия наций через языковые манифестации: положения о необходимости исследования лексических и грамматических несовпадений в этнических языках.

Идея духа народа и его воплощение в языках — одна из центральных идей лингвофилософской концепции В. Гумбольдта. В соответствии с его представлениями, язык — это мир, который дух ставит между собой и предметами путем внутренней работы своей силы. Этот мир создает человек из впечатлений, производимых на него действительностью. Отразившись в человеке, мир становится языком, таким образом язык связывает мир и человека. Каждый национальный язык заключает в себе особое миросозерцание.

Открытие В. Гумбольдта о «круге языка», выйти за пределы которого можно только попав в «круг другого языка», было развито и воплощено в лингвистическое исследование языкового материала в начале XX в. В трудах Боаса, Б. Уорфа и Э. Сепира, создателей теории лингвистической относительности, утверждавших, что «реальный мир» в значительной степени бессознательно строится на основе языковых норм данной группы.

Замечательную разработку этого теоретического положения представляет Б. Ли Уорф: поставив перед собой задачу определить, «являются ли наши представления „времени“, „пространства“ и „материи“ в действительности одинаковыми для всех людей или они до некоторой степени обусловлены структурой данного языка», он сравнивает грамматические и лексические системы языка хопи и языки «среднеевропейского стандарта», выявляет базисные отличия европейской смысловой модели. Б. Ли Уорф демонстрирует образец применения метода выявления культурно-языковых различий, производя комплексный сравнительный анализ смысловых категоризаций, осуществляемых в совокупности элементами грамматических и лексических систем и соотнося их с яркими чертами культурного своеобразия европейцев и хопи, различий в когнитивных моделях категоризации действительности. При этом он подчеркивает значимость исследования метафорического отражения в процессах языкового моделирования.

Во второй половине XX в. Методологически и методически строго определенную систему выявления языковой картины мира и ее соотнесения с концептуальной картиной мира представляют работы А. Вежбицкой. В ее концепции соединяются идеи универсализма (у всех языков есть общее ядро, которое является врожденным) и идеи языкового своеобразия национально-культурных моделей (несмотря на наличие универсалий, в целом семантические системы, воплощенные в различных языках, уникальны и культуроспецифичны). Это базисные идеи и для разработки методологии лингвистического исследования: для выяснения универсальных и культуроспецифичных смыслов необходимо найти, по мнению А. Вежбицкой, особый метаязык, так как использование единиц любого этнического языка для описания смысловых различий между языками приведет к аберрации при толковании смыслов. Предлагаемый ею язык семантических примитивов интерпретируется и как «дверь, через которую можно выйти из „круга языка“ не попав в круг другого» [42. С. 72]. Как и большинство ее предшественников, в поисках культурноспецифичных смыслов А. Вежбицкая обращается прежде всего к лексике, к анализу «ключевых слов» культуры, разработав систему их атрибуции.

Древнейшие представления о мире зафиксированы в фольклоре, поэтому изучение фольклорной, наивной картины мира особенно актуальны. Фольклор — отражение представлений этноса о себе и о жизни в художественно обработанной форме, поэтому познать систему ценностей народа — значит понять и описать картину мира, созданную в традиционной народной культуре.

В современной модели мира граница между наивной и научной картинами мира постепенно становится менее отчетливой, т.к. происходит все большее вторжение в сферу бытовых понятий, запечатленных фактах языка, а также расширение сферы бытовых представлений за счет научных знаний.

В настоящее время исследование наивной картины мира идет в двух направлениях:

1. Исследование отдельных, характерных для данного языка концептов, своего рода лингво-культурных изоглоссов.

2. Поиск и реконструкция присущего языку цельного, но «наивного», донаучного взгляда на мир, акцент ставится на цельной языковой картине мира. При этом исследуется не изоглоссы, а диалект в целом.

Лингвофольклористика — новое направление в лингвистике. Зародилось оно в 60-е годы XX в., но только в последнее десятилетие оформилось в самостоятельную дисциплину. Следует назвать таких исследователей, стоящих у истоков этой научной дисциплины, как С. Е. Никитина (ее работы посвящены анализу устного народного творчества в целом, а также концептуально-лингвистическому анализу стихов русских духоборцев), А. Т. Хроленко (объект его исследований — общерусский фольклор), С. М. Толстая и Н. И. Толстой (работали в русле описания этнокультурного содержания текста) и др.

Изучение языка фольклора ведет к истокам культуры, которая нашла выражение и закрепление в языке как культура определенного этноса.

Исследования сказки в том или ином виде должны были начаться вместе с открытием фольклора, и возникновением интереса к его собиранию и изучению. Отражая и в какой-то степени определяя закономерности развития науки о фольклоре, эти исследования вместе с тем были связаны с развитием других дисциплин, в первую очередь лингвистики и литературоведения.

Сказка исследовалась как фольклорный жанр со своей историей, поэтикой и традицией бытования. Одновременно, создавались и постоянно пополнялись сказочные коллекции, в связи с чем появилась необходимость как-то ориентироваться в многообразии сказочных сюжетов и их многочисленных вариантов.

Наверное не будет преувеличением сказать, что одними из самых значимых для исследования структуры и семантики сказок были работы В. Я Проппа, и в первую очередь его «Морфологии сказки», изданная в 1928 г. Как известно, морфология для В. Я. Проппа не была самоцелью: синхронное описание он считал необходимым условием для того, чтобы найти историческое объяснение единообразия волшебных сказок. «Морфология сказки» стала результатом поиска инструмента синхронного описания волшебной сказки. В многообразии повествовательных эпизодов сказочных текстов В. Я. Пропп выделяет универсальные элементы, выполняющие повествовании определенную роль или функцию. Рассматривая эти элементы и их роли на некотором уровне абстрагирования, он определяет их инварианты и дает им названия: отлучка, запрет, нарушение запрета и т. д. Эти инварианты, называемые Проппом функциями образуют фонд из 31-й единицы. Содержание любой сказки без остатка может быть представлено при помощи некоторой последовательности функций из этого набора (при этом в описании той или иной сказки никогда не используются все без остатка функции).

Так был разработан аппарат описания волшебной сказки. С его помощью можно делать достаточно грубые, но логически непротиворечивые описания сюжетов. Важным открытием, которое делает В. Я. Пропп, используя этот аппарат, является упорядоченность функций в сюжете сказке. В описании любой волшебной сказки функции следуют не в случайном порядке: про любые две из них можно сказать, которая из них будет предшествовать другой.

Несмотря на обширное филологическое исследование фольклора, его язык стал объектом науки недавно. Он привлекает внимание ученых как отражение важных компонентов культурной традиции, мировосприятия нации, это один из богатых источников для реконструирования духовной культуры народа.

Реконструировать архаическое сознание по данным фольклорных текстов можно следующим образом: описывая оппозиционную структуру модели мира, основные образы фольклора и единицы, их выражающие. Мир, представленный в фольклорных произведениях, есть идеальный мир. В нем нет полутонов, он четко поделен на светлое и темное, доброе и злое, это мир должного и правильного. Представление о норме, аксиологии в фольклорных текстах закреплено на разных уровнях текста.

Итак, лингвофольклористика — область филологических знаний о языке фольклора. Ученые синтезируют литературоведческий и лингвистический анализ при исследовании особенностей словоупотребления в своеобразном тексте, при выявлении места и функций языковой структуры в системе фольклорного произведения, так как невозможен «чисто языковой подход к сложной материи, формируемой и формулирующей чудо народной словесности» [85. C. 110].

Изучение языка фольклора способствует не только более полноценному восприятию традиций устного творчества, но без изучения языка устной поэзии нельзя решить многих вопросов в области науки о языке художественной литературы, нельзя полно представить историю литературного языка, то есть «изучение языка фольклора как особой формы языка словесного искусства … важно не только само по себе, но и для познания языка в целом» [85. C. 200].

Язык фольклора, по мнению И. А. Оссовецкого [123], как язык искусства обладает многими специфическими чертами, которые служат целям образного отражения действительности, однако он всегда базируется на естественном языке. Проблема соотношения языка фольклора и народных говоров как конкретного материала создания произведения устного народного творчества относится к числу фундаментальных проблем лингвистики.

Приведем две наиболее распространенные точки зрения.

1. Диалектологи полагают, что язык фольклора — функционально-стилевая разновидность диалекта. Основанием такого включения Л. И. Баранникова считает такое наблюдение: «в основе народнопоэтической речи лежит фонетическая, грамматическая и лексическая система того диалекта, в пределах которого бытует данное народно-поэтической произведение» [109. С. 145]. В. И. Собинникова утверждает, что фольклор черпает из повседневной диалектной речи свои приемы, превращая их в стабильное фольклорное средство. В. В. Виноградов не сомневается, что «устная народная словесность — кристаллизация семантики народного языка. Поэтому народная поэзия нередко рассматривается как воплощение основных тенденций системы народной речи, основных начал народного духа» [115. C. 56]. Признают отдельный диалект основой языка фольклора и Р. И. Аванесов, и П. Г. Богатырев, и О. И. Богословская, и Р. Р. Гельгардт, и А. П. Евгеньева, и В. Я. Пропп.

2. Е. Б. Артеменко, А. Н. Веселовский, А. В. Десницкая, И. К. Зайцева, О. И. Киселева, И. А. Оссовецкий, Ф. П. Филин считают, что в языке фольклорa отсутствуют узкодиалектные элементы, понимая наддиалектность как величину интегрирующую, как начало, объединяющее носителей разных диалектов. Тем самым исследователи выводят язык фольклора за рамки отдельного диалекта, приравнивая его к койнэ. С другой стороны, если наддиалектность понимается как наличие элементов, не содержащихся в данном диалекте, то устно-поэтическая речь — внутридиалектная стилевая разновидность, где сильно влияние традиции. В силу этого фольклорные тексты отличаются замедленной эволюцией устно-поэтической речи, что отличает язык фольклора от обиходно-разговорной речи, но не свидетельствует о его наддиалектности языка фольклора.

По мнению А. Т. Хроленко [135], причины иллюзии наддиалектности языка русского фольклора заключаются в следующем: Диалектные различия не затрагивали основной части фонетической системы, грамматического строя, ядра словарного состава; устному народному творчеству свойственна единая фольклорная картина мира, которая дифференцируется не территориально, а жанрово; всему национальному фольклору присуща типологическая однонаправленность закономерностей текстообразования.

По мнению Ю. А. Эмер [135], язык фольклора — это образование системного характера единиц разного уровня, сложившееся в процессе художественного творчества в пределах текстов устно-поэтических произведений. Это «функционально-стилевая разновидность диалекта, генетически однородная с диалектно-бытовой речью и отличающаяся от последней своей функциональной и жанровой дифференциацией. Функциональная и жанровая дифференциация в порядке „давления системы“ способствует появлению в устно-поэтической речи отдельных языковых элементов, характерных только для этой разновидности речи, а также изменению валентности и дистрибуции элементов, присущих всем разновидностям диалекта. Суммарно отличия не велики и не позволяют считать язык фольклора явлением наддиалектным».

Фольклорные тексты — это устно-поэтические произведения, где слово отличается от своего «бытового двойника» (см. работы В. В. Виноградова, Г. О. Винокура). Специфичность фольклорного слова обусловлена несколькими факторами: и своеобычностью фольклорного мира, и особым соотнесением слова и текста, и тем, что фольклорное слово — это результат обобщения свойств устной речи.

Появляется много работ, посвященных исследованию языка различных жанров русского фольклора. Данная проблема разрабатывается в двух направлениях: исследуются особенности жанров и специфика единиц, их составляющих, либо рассматриваются особенности функционирования языковых единиц в разных типах текстов, что в свою очередь приводит к осознанию специфики жанра.

В лингвистической науке не существует единой схемы описания фольклорных жанров, нет общей системы определений жанров.

Сказка является одним из важнейших эпических жанров фольклора, это «устные рассказы, бытующие в народе с целью развлечения, имеющие содержанием необычные в бытовом смысле события (фантастические, чудесные или житейские) и отличающиеся специальным композиционно-стилистическим построением» [109. С. 56].

Существуют различные жанровые разновидности сказки: сказки о животных, бытовые и волшебные. Популярность волшебных сказок объясняется привлекательностью необыкновенного мира, сюжетной занимательностью.

В сказке, как и в других фольклорных произведениях, действие сквозное, последовательно развивающееся во времени. Один эпизод сменяется другим, нет хронологических отступлений, что приводит к крепкому сцеплению эпизодов, соблюдению единства действия. Отличительная черта сказки — устойчивость текста, традиционность структуры, ее компонентов. Большинство сказок создано по единой схеме: 1. Зачин, 2. Основная часть, 3. Концовка.

Одним из главных отличий фольклорного языка от литературного является возможность привлечения глаголов, образованных непервичными приставками, для реализации определенных стилистических задач, связанных с поэтической структурой конкретных фольклорных жанров.

В фольклорном языке, как и вообще в языке подлинно художественных произведений словесного творчества, все оказывается подчиненным строго определенным задачам эстетического плана. «Для выделения черт, специфических для языка фольклора, в отличие от языка нефольклорного, далеко недостаточно изолированного описания известного круга фактов, пусть даже преимущественно распространенных в устнопоэтических произведениях. Необходимо эти факты оценить с точки зрения… жанровой дифференциации устнопоэтического языка» [123. C. 68]. Можно с достаточной уверенностью сказать, что к употреблению тех или иных типов полипрефиксальных глаголов фольклорные жанры относятся избирательно, в зависимости от их возможностей в реализации поэтических приемов, ставших традиционными для тех или иных жанров.

«Время в сказке всегда движется в одном направлении», как и в былине, однако, в отличие от былин, здесь «нет статических описаний», следовательно, и замедления рассказа [115. С. 45 — 46]. Сказка описывает для того, чтобы повествование было информативно достаточным; занимательность ее кроется не в подробных описаниях, а в самом сюжете. Конечно, нельзя думать, что время сказки вообще не прерывается; в этом случае было бы трудно представить, каковы были бы сказки по объему. Однако действие в сказке не замедляется в собственном смысле слова; опускаются те временные отрезки, в которые герой не совершает исключительных поступков. Это перерыв во времени, но сюжет все-таки развивается равномерно, ибо сюжет — это в первую очередь не последовательность во времени, а последовательность событий. Такие перерывы во времени в сказке заполняются традиционными формулами типа «утро вечера мудренее», «долго ли, коротко ли» и т. д. Ничего общего с замедлением рассказа в былине такие «пропуски» временных отрезков не имеют. В известной мере это можно объяснить, видимо, тем, что сказочный сюжет, как правило, многоэпизоден и событийно богаче, тогда как в былине сюжет организуется каким-то одним эпизодом: действие былины сосредоточивается вокруг подвига богатыря. Поэтому информативная перенасыщенность сказки может быть одной из причин нетипичности для нее статических описании, и, наоборот, однолинейность сюжета, событийная ограниченность позволяют былине концентрировать внимание на отдельных эпизодах, имеющих отношение к совершаемому богатырем подвигу.

1.2 Понятие модальности

По поводу существования модальности как реального семантического единства не раз высказывались сомнения. Тем не менее модальность устойчиво сохраняется как признанный предмет дискуссий. В постоянном обсуждении ряда разноаспектных отношений, связываемых с понятием модальности, очевидно, проявляется реальность существования некоторого комплекса языковых значений, между которыми имеются определенные связи. Вместе с тем из всей истории вопроса вытекает, что общность между рассматриваемыми значениями сочетается с далеко идущими расхождениями.

Общеизвестна характеристика модальности как устанавливаемого говорящим отношения содержания высказывания (его препозитивной основы) к действительности. Заметим, однако, что формулируемое таким образом понимание модальности весьма неопределенно.

Вслед за рядом лингвистов (А.В. Бондарко и других) мы вводим в характеристику рассматриваемого понятия указание на доминирующий признак, дающий некоторое представление о том, какое именно отношение к действительности рассматривается как основное и специфическое для модальности. Следует согласиться с существующим истолкованием доминанты модальности как того или иного отношения к признакам реальности/ирреальности.

И все же уточненная таким образом характеристика модальности сохраняет значительную меру неопределенности. Для того чтобы эта характеристика была более информативной, целесообразно включить в нее перечень основных типов значений, которые рассматриваются как модальные.

Итак, модальность может рассматриваться как комплекс актуализационных категорий, характеризующих с точки зрения говорящего отношение препозитивной основы содержания высказывания к действительности по доминирующим признакам реальности/ирреальности. То или иное отношение к этим признакам представлено в значениях:

1) актуальности/потенциальности (возможности, необходимости, гипотетичности и т. д.),

2) оценки достоверности,

3) коммуникативной установки высказывания,

4) утверждения/отрицания,

5) засвидетельствованности (пересказывания/"непересказывания").

С модальностью частично связана семантико-прагматическая сфера качественной и эмоциональной оценки. Введем необходимые пояснения.

Известна точка зрения, согласно которой к модальности относится также качественная оценка дескриптивного содержания высказывания по признакам «хорошо/плохо» (см. в работе Е. М. Вольф о «модальной рамке оценки» [46]). По мнению А. В. Бондарко, оценочность лишь частично связана с семантикой модальности: налицо точка зрения говорящего, его отношение к содержанию высказывания, но далеко не всегда достаточно ясно выражено «отношение содержания высказывания к действительности». Он считает, что оценочность целесообразно рассматривать как особую семантико-прагматическую сферу, взаимодействующую с модальностью (представляющую собой один из элементов ее окружения, среды). Разумеется, резких граней здесь нет, и отнесение качественной и эмоциональной оценки к модальности нельзя исключить, однако речь может идти лишь о периферии модальности, где специфические признаки данной категории «размываются» [30. C. 46 — 48].

Модальность, согласно одной из точек зрения, соотносится в лингвистике с понятием модуса. Так, Н. Д. Арутюновой выделяются такие разновидности модуса, как модус восприятия, знания, когнитивный (эпистемический), ментальный, модус незнания, сокрытия и безразличия, «не-ответа», общей оценки, объективированный, модус полагания, психической реакции, сомнения и допущения (вероятностной оценки), эмотивный и др.

1.3 Основные типы модальных значений

Понятие «модальность» восходит к классической формальной логике, откуда лингвистика заимствовала классификацию суждений на ассерторические (суждения действительности), проблематические (суждения возможности) и аподиктические (суждения необходимости), и, кроме того, на суждения достоверные и вероятные. Тем самым в общих чертах была задана смысловая область модальности.

В практике лингвистических исследований границы употребления термина «модальность» утратили свою определенность. Трактовка модальности в современной лингвистике необычайно широка, к тому же трудно найти двух авторов, которые понимали бы модальность одинаково.

Различия в понимании модальности сказываются, в частности, в том, что объем этого понятия и охват им языковых явлений не совпадают в концепциях разных авторов. Представляется, однако, что большая часть принятых концепций не выходит за пределы определенного, хотя и довольно широкого круга языковых явлений и средств их выражения. Анализ ряда работ позволил составить перечень тех языковых явлений, которые относятся к модальности. Общим семантическим признаком «модальных объектов» является «точка зрения говорящего». При составлении перечня мы отвлекались от разнообразия терминов и определений, включая в него лишь сами языковые явления. Всего выделено шесть типов значений, имеющих разнообразные (грамматические, лексические, интонационные) средства выражения. Для данной работы интерес представляет только шестой тип значения.

Шестой тип значения — это эмоциональная и качественная оценка содержания высказывания, выражаемая лексически (ср.: хорошо, плохо, стыд, срам, ужас), просодически (восклицательными предложениями), а также с помощью междометий. Кроме того, это значение может быть представлено либо сложноподчиненными предложениями, содержащими в их главной части оценочный модус, либо конструкциями с вводными словами и оборотами (к счастью, к. несчастью).

Нас в работе интересует качественная (и количественная) оценка содержания высказывания, выражающая значение «много» и «мало».

Приведем примеры реализации этого значения по сказкам А. Н. Афанасьева. Покажем способы реализации значения «много».

Наловил рыбы и везет целый воз. В данном примере в глаголе наловил содержится значение «много», которое выражается при помощи приставки наи лексически во второй части предложения словом целый.

Эка, сколько рыбы привалило, и не вытащишь! Здесь в глаголе привалило передается значение «много» при помощи приставки прии междометия эка.

Медведь пошел по лесу, только лес трещит; перевалял пропасть дерев, наконец выбрал самое большое, толстое дерево и принес лисе. В этом предложении глагол перевалял передает значение «много» при помощи приставки пере-. Кроме этого, данное значение усиливается словом пропасть, которое подчеркивает значение глагола.

Теперь рассмотрим примеры, в которых реализуется значение «мало».

Тут дед смекнул, что лисичка-то была не мертвая; погоревал, погоревал, да делать-то нечего. В этом предложении глагол погоревал передает значение «мало» при помощи приставки по-.

Уж он сидел, сидел, целую ночь просидел, хвост его и приморозило. В этом примере глагол приморозило передает значение «мало», «немного», выражающиеся при помощи приставки при-.

Слезла лиса с телеги, посмотрела на лошадь и увидала, что она набита мохом, а мясо все съедено; поплакала, поплакала и опять стала ходить по лесу пешком. В этом примере глагол поплакала передает значение «мало» при помощи приставки по-, ограничивая временные и интенсивные рамки действия.

1.4 Глаголы со значением «много», «мало» в сибирских сказках и сказках А.Н. Афанасьева

Представим в виде таблицы обнаруженные нами глаголы со значением «много» и «мало» в сибирских сказках и сказках А. Н. Афанасьева (см. таблицу 1).

Таблица 1

В морфологической системе языка как особый класс единиц выделяются единицы со значением «много» и «мало». В качестве средств выражения этих значений могут выступать такие приставки, как: пере-, на-, за-, при-, о-, недо-, под-, раз-, изи другие.

Эксплицитно выраженные единицы, в морфемной структуре которых есть манифестаторы значений «много», «мало», например: исстирала, измял, истоптал, напилась, наелись, завраться.

Описывая глагольную лексику, исследователи выделяют семантические поля «Действие и деятельность», «Бытие, состояние, качество», «Отношение» .

В семантическом поле «Действие и деятельность» денотативная область глаголов связана, прежде всего, с движением. Например: постранствовать, добегать.

В нашем материале встречается и имплицитно отрицательные глаголы: завраться, привирать (не говорить правду). Здесь отрицание выражено не префиксом или отрицательной частицей, а отрицание заложено уже в семантике самого глагола.

Причем, следует заметить, что эти глаголы имеют разную степень отрицательности, но она выражается эксплицитно через приставки: завраться (много врать — больше нормы), приврал (врать чуть-чуть, слегка — меньше нормы). Отрицание в глаголе привирал указывает на недостаточное проявление действия.

В глаголах пищи часто есть указание на завершение действия вообще. Например: опилась, обожралась, напилась.

В глаголах физического воздействия проявляется чрезмерное проявление действия, например: измял, истоптал, исстирала, перепилил, переколол.

Как правило, производные значения отличаются от основных. Наиболее часто в качестве различительного выступает способ действия, субъект действия и среда.

1.5 Тематическая классификация глаголов со значением «много» и «мало»

По тематической классификации глаголы со значением «много», «мало» в сибирских сказках можно разделить на следующие группы:

1. Глаголы физического воздействия, например: перепилил, переколол, измял, истоптал, исстирала, наломал, доконал, наловил, наделал, наложила, поднабраться, подправил.

2. Глаголы принятия пищи, например: опилась, обожралась, нажралась, напилась, накормил, наелись, недопил.

3. Глаголы говорения, например: привирал, завраться, приукрашивал.

4. Глаголы приготовления пищи, например: наварить, недоварил.

5. Глаголы движения, например: добегать, постранствовать, прошаркал, поразмяться.

6. Глаголы физического состояния, например: поспал, недоспал, поизносился, пообвыкнуть, прихворнуть, вздремнул.

По тематической классификации глаголы со значением «много», «мало» в сказках А. Н. Афанасьева можно разделить на следующие группы:

1. Глаголы физического воздействия, например: повыбросала, нацеплялась, привалило, исколотили, прибили, перевалял, перебили, перебросали, накрал, приморозило, постукивает, повертела, прибили.

2. Глаголы принятия пищи, например: облакомился, нализалась, наелась, напился, покушала, поклевала, подглодали, полакомился.

3. Глаголы говорения, например: выхваляли, похваляться, повинился, приговаривать.

4. Глаголы движения, например: разгулялся, погонять.

5. Глаголы физического состояния, например: просидел, насмеяться, разважничался, заждался, засиделся, погоревал, поплакала, погрелся, издыхать, подрос.

1.6 Способы глагольного действия

СГД глаголов «много», «мало» связаны с оценочностью, а следовательно с модальностью. Следует заметить, что значение «много» и «мало» в глагольной лексике изучалось давно. Традиционно глаголы со значением «много», «мало» рассматриваются в рамках СГД. В понимании значения «много» и «мало» нужно учитывать такое понятие, как «норма глагольного действия». Л. Г. Ефанова предлагает исследование нормы, выражаемой глагольным значением, где норма является одной из разновидностей предела глагольного действия. Наиболее яркими показателями семантики нормы в глаголе является сочетаемость с префиксами — до-, недо-, пере-, однако, на наш взгляд, и другие приставки также способны выражать оценку действия.

Необходимо различать категорию вида (совершенного и несовершенного), с одной стороны, и способы действия, с другой. Глагольный вид — это грамматическая категория, обозначающая различия в представлении протекания действия и находящая выражение в системе противопоставленных друг другу грамматических форм совершенного и несовершенного видов (обработать — обрабатывать, решить — решать) или в противопоставлении разных слов (ср. посидеть и сидеть, зашуметь и шуметь, а также, ринуться и противоречить). Такова предварительная самая общая характеристика глагольного вида. Способы действия — это семантические (отчасти словообразовательные) группировки глаголов, выделяемые на основании общности типа протекания действия. Ср., например, такие глаголы, как разбушеваться, размечтаться, разболеться — разбаливаться и т. п., или глаголы состояния (стоять, дремать, гордиться, злорадствовать и т. п.).

Изучение тех семантических группировок глаголов, которые теперь ряд ученых называет способами действия, основано на значительной и длительной научной традиции. В работах А.X. Востокова, Г. П. Павского, Н. П. Некрасова, А. А. Потебни, Г. К. Ульянова, Ф. Ф. Фортунатова, А. А. Шахматова, В. В. Виноградова и ряда других ученых тонко и глубоко описаны многие разновидности протекания действия.

Много нового содержит большой раздел о способах глагольного действия в книге А. В. Исаченко «Грамматический строй русского языка в сопоставлении с словацким». В том, что обычно называют способами действия, А. В. Исаченко различает «совершаемость» и «характер глагольного действия». Признаками совершаемости, по мнению автора, являются: 1) отсутствие соотносительных глаголов другого вида и 2) выражение определенной общей особенности лексического значения внешними (формальными) средствами — приставками или суффиксами. Характер действия — это те общие значения глаголов, которые не выражаются приставками или суффиксами.

Одни способы действия отличаются определенным формальным признаком и представляют собой словообразовательные разряды (например, переженить, перезнакомить, перекалечить). Другие не обладают таким признаком (например, глаголы состояния типа стоять, спать, болеть, бодрствовать). В ряде случаев способы действия представлены в основном или частично известными словообразовательными разрядами, но к ним примыкают по своей семантике и другие глаголы (ср. мигнуть, топнуть, хлопнуть и т. п. и схватить). Способы действия первого типа можно назвать характеризованными, второго — нехарактеризованными. Третью (промежуточную) группу составляют непоследовательно характеризованные способы действия.

Между нехарактеризованными и характеризованными способами действия имеется существенное различие. Если в первом случае характер протекания действия является элементом лексического значения глагола, т. е. выражен лексически, то во втором случае способ действия специально подчеркивается определенным формальным показателем, т. е. имеет не только лексическое, но и словообразовательное выражение. Однако это различие не является абсолютным, о чем свидетельствует, в частности, наличие промежуточной группы непоследовательно характеризованных способов действия.

Характеризованные способы действия могут быть разделены на простые и сложные. Первые отличаются единым морфологическим признаком. Например: поговорить, погулять, полежать. Такие способы действия не поддаются дальнейшему членению ни в семантическом, ни в формальном отношении. Сложные способы действия характеризуются несколькими морфологическими признаками, обычно связанными с различными (хотя и близкими) значениями или оттенками. Например, начинательный способ действия в русском языке может быть выражен глаголами с приставками за-, вз- (вс-), воз-, по-: зашуметь, засиять; взбунтоваться; возненавидеть;, побежать, поплыть. Сложные способы действия представляют собой группировку нескольких простых.

Способы действия могут быть представлены обоими видами (доесть — доедать, доиграть — доигрывать и т. п.) или только одним из них (побаливать, покашливать). Нередко к одному и тому же способу действия принадлежат как соотносительные по виду глаголы, так и несоотносительные (ср. дождаться — дожидаться, доискаться — доискиваться и т. п. и добудиться, дозваться).

Охарактеризуем все способы действия, связанные с выражением значения «много».

Усилительный способ действия. Глаголы с приставкой раз- (разо-) и частицейся выражают действие, достигшее (и части случаев в результате постепенного нарастания) особой, иногда чрезмерной силы, активности, интенсивности. К этой группе относятся по большей части несоотносительные глаголы совершенного вида, например: разахаться, разважничаться, развоеваться, разволноваться, разоткровенничаться. Возможна и видовая coотносительность, однако несовершенный вид обычно менее употребителен, чем совершенный. Например: разболеться — разбаливаться, разгореться — разгораться, разгуляться — разгуливаться, раззвониться — раззваниваться, разлениться — разлениваться, разнемочься — разнемогаться, разыграться — разыгрываться.

Группировка специально-результативных способов действия

Поскольку они, в отличие от обще-результативного способа действия, являются последовательно характеризованными, о них приходится говорить раньше, чем об обще-результативном способе действия. Все специально-результативные способы действия объединяются значением результативности: реальногo достижения результата (совершенный вид, а в части случаев несовершенный, например: Многие в этих краях доживают до глубокой старости) или направленности на достижение результата (несовершенный вид; например: Деревья уже отцветали). Но каждый из этих способов действия обладает специфическим семантическим признаком, каждый придает результативности какой-то специальный оттенок.

Интенсивный способ действия. Можно выделить несколько оттенков.

а) Глаголы с приставкой заобозначают действие, выходящее за пределы обычного или допустимого, что связано с поглощенностью, увлеченностью субъекта действием. Примеры несоотносительных глаголов совершенного вида: забегаться, заждаться, залюбоваться, затанцеваться, захвастаться, захлопотаться. Примеры соотносительных глаголов с редкими, малоупотребительными формами несовершенного вида: заболтаться — забалтываться, загоститься — загащиваться, загуляться — загуливаться, заиграться—заигрываться, замучиться — замучиваться. Примеры соотносительных глаголов обычного типа: залежаться — залеживаться, засмотреться — засматриваться, засидеться — засиживаться, зачитаться — зачитываться.

б) Результативность действия, выраженного глаголом с приставкой за-, может быть осложнена оттенком такой его полноты и интенсивности, которая доводит объект до какого-то крайнего, выходящего из обычных границ состояния. И здесь мы встречаемся как с несоотносительными глаголами совершенного вида, так и с соотносительными, причем в ряде случаев формы несовершенного вида являются малоупотребительными. Например: загнать, задергать, заесть, заласкать, затаскать, затрепать, захватать, защекотать; загноить — загнаивать, загрызть — загрызать, задразнить — задразнивать, заездить — заезживать, закачать — закачивать, засудить — засуживать; заиграть — заигрывать, закормить — закармливать, зачитать — зачитывать.

в) Глаголы с приставкой наи частицейся обозначают действие, интенсивность и длительность которого вызывают состояние удовлетворения или пресыщенности («вволю», «вдоволь»). Как правило, в таком значении выступают несоотносительные глаголы совершенного вида. Отмечаемые в некоторых случаях словарями формы несовершенного вида обычно малоупотребительны или носят искусственный характеp. Например: набаловаться, набегаться, набедствоваться, набродиться, навеселиться, навоеваться, наголодаться; наговориться — наговариваться, нагуляться — нагуливаться, наиграться—наигрываться. Видовая соотносительность обычного типа характеризует глаголы наесться —наедаться, накуриться—накуриваться (реже, чем совершенный вид, но все же употребительно), напиться — напиваться.

г) Глаголы с приставкой уи частицейся обозначают действие, которое вследствие своей интенсивности и длительности вызывает исчерпанность, усталость, бессилие субъекта. Это значение связано исключительно или преимущественно с совершенным видом. Приводимые в словарях формы несовершенного вида малоупотребительны. Например: убегаться, упрыгаться, уходиться; уездиться — уезживаться, укачаться — укачиваться, упариться — упариваться.

д) Глаголы с приставкой из-(ис-) и частицейся обозначают действие, которое вследствие его длительности и интенсивности доводит субъекта до состояния исчерпанности. Например: изболеться, изволноваться, изголодаться, измаяться, исстрадаться, истерзаться, истомиться; соотносительный глагол: измотаться — изматываться.

Накопительный (кумулятивный) способ действия. Глаголы с приставкой наобозначают различные оттенки накопления.

а) Накопление объектов или результатов действия (нередко с оттенком 'постепенно', 'в несколько приемов', 'по частям'). Глаголы этого типа сочетаются с родительным части (на месте винительного падежа при бесприставочном глаголе) или с винительным падежом таких слов, как масса, множество, уйма. В этом значении выступают глаголы исключительно или преимущественно совершенного вида (фиксируемые словарями формы несовершенного вида малоупотребительны). Например: набраковать (множество деталей), набросать (окурков), навешать (картинок), наглушить (рыбы), нагородить (всяких глупостей), нажарить (свинины), наколоть (дров), насажать (деревьев), насушить (грибов); наварить — наваривать (варенья), наготовить — наготавливать (топлива), надарить — надаривать (книг), накупить — накупать (подарков).

б) Накопление меры самого действия. Этот оттенок выражают непереходные глаголы типа набедокурить, набезобразничать, наглупить, нагрешить, надымить, надышать, накрошить, напакостить, напроказить, напылить, насплетничать, нахвастать, начудить.

в) Скопление определенной меры объекта: набегать, наездить, налетать, наплавать (двести километров). Такие глаголы, ставшие переходными, образуются от непереходных исходных глаголов.

Распределительный (дистрибутивный) способ действия. Глаголы совершенного вида с приставками переи пообозначают действие, представленное как совокупность ряда актов, распространяющихся на ряд объектов или исходящих от ряда субъектов.

Глаголы с приставкой перехарактеризуются дополнительным оттенком очередности: переломал все игрушки; все дети переболели корью. Например, переходные глаголы (действие распространяется на ряд объектов): перевешать, перегубить, пережалить, переженить, переколоть, перекусать, переловить, перемерить, перепеть, перепортить, перестрелять и т. п.; непереходные глаголы (действие исходит от ряда субъектов): переболеть, перебывать, перезябнуть, перемереть. Возвратные глаголы типа перебраниться, перегрызться, передраться, переругаться, перессориться характеризуются дополнительным оттенком взаимности, который может отодвигать на задний план или устранять полностью оттенок очередности (Они там все перессорились).

Глаголы с приставкой по- (присоединяющейся как к бесприставочной, так и к приставочной основе) могут предполагать оттенок очередности, но не выражают его обязательно. Например, переходные глаголы: побросать, повыгонять, покусать, понабросать, понавезти, понаделать,. понастроить, понатаскать, пораскидать, посбивать, поснимать, пострелять, потоптать, похватать; непереходные глаголы: повянуть, погнить, полопаться, померзнуть, попадать, попрыгать, попрятаться.

Данный выше перечень специально-результативных способов действия не является исчерпывающим. Ср., например, такие группы глаголов, как развешать, расклеить, разлить, разложить и т. п.; вдуматься, вработаться, вслушаться и т. д.

Перечислим все характеризованные способы действия, связанные с выражением значения «мало».

Ограничительный способ действия. Несоотносительные глаголы совершенного вида с приставкой пообозначают действие, ограниченное во времени и в полноте своего проявления (иногда лишь в каком-либо одном отношении). Ограничение действия может быть подчеркнуто обстоятельствами типа недолго, немного, слегка, чуть-чуть или конкретизировано определенной мерой времени: пять минут, два дня и т. п.

Наиболее ярко ограничительное значение выступает в тех случаях, когда приставка поприсоединяется к глаголу со значением предельности. Приставка пов таких случаях вносит значение временного или количественного предела, и к этой «внешней» предельности никакой иной оттенок уже не примешивается. Отсюда яркость и «чистота» данного значения. Например: поахать, побарахтаться, побегать, поблаженствовать, поболеть, поболтать, побродить, поважничать, поволноваться, поворчать, поговорить, погостить. Такие глаголы обычно являются непереходными, но могут быть и переходными. Например: побаюкать, поводить, повозить, покачать.

Если приставка поприсоединяется к глаголу с предельным значением (многие из них являются переходными), то ограничительное значение может ослабляться. На передний план обычно выдвигается оттенок малой меры действия, а не ограниченности во времени, причем уменьшительное значение тоже может быть ослаблено. Внутренняя предельность действия исключает или ослабляет значение внешнего (временного или количественного) предела. Например: поберечь, поборонить, поварить, погреть, погрызть, поесть, позубрить, поискать, покритиковать.

Смягчительный способ действия. Существует несколько разновидностей его выражения.

Приставка по-, присоединяясь к приставочным глаголам совершенного вида, смягчает, умеряет полноту проявления действия, привносит оттенок «немного, слегка, несколько», иногда «понемногу». Все такие глаголы несоотносительны по виду. Например: поиздержаться, поизноситься, поизорваться, потратиться, пообвыкнуть, пообжиться, пообноситься, поосмотреться, попридержать, поразвлечься, поразмяться, поразузнать.