Журналист в системе современных медиа

В результате освоения материалов данной главы студент должен:

знать

• • особенности функционирования основных видов и типов СМИ в современном медиапространстве;
• • особенности журналистского труда в отдельно взятом виде СМИ;
• • преимущества выразительных возможностей конкретных медиа перед иными видами СМИ;
• • недостатки каждого из ныне существующих видов и типов медиа;
• • основные принципы устройства современной системы российских медиа;

уметь

• • применять навыки работы с информацией с учетом специфики различных СМИ;
• • использовать коммуникационные возможности различных медиа в процессе профессиональной деятельности журналиста;
• • использовать форматное и жанровое разнообразие в работе журналиста;
• • избегать наиболее типичных ошибок и недочетов в процессе профессиональной деятельности при подготовке конкретных журналистских материалов;
• • осуществлять первичные профессиональные навыки на различных творческих позициях в разных видах и типах СМИ;

владеть

• • алгоритмами работы с информацией с учетом специфики каждого вида и типа СМИ в отдельности;
• • навыками анализа выразительных возможностей журналистского творчества в информационном пространстве;
• • навыками анализа базы источников информации в зависимости от целей и задач выполнения конкретного журналистского задания;
• • приемами адаптации полученной информации к коммуникационным особенностям конкретного СМИ;
• • приемами коррекции допущенных ошибок неточностей, вынужденной и певынужденной диффамации в журналистской практике.

Ключевые слова: СМИ, виды и типы, информация, источники, коммуникационные возможности, информационное пространство, политика, информационные войны, свобода слова, журналист.

Разговор о судьбе современного журналиста и его профессиональной деятельности в контексте существующей медиасистемы происходит в тот период развития нынешней шоу-цивилизации, когда политическая и экономическая составляющие существования человечества оказались куда как более актуальными, чем протесты актеров и актрис негритянского родуплемени по поводу того, что в актерских номинациях на соискание призов Американской киноакадемии «Оскар» не оказалось ни одного исполнителя с темным цветом кожи. Конечно, кому-то нравится заниматься светской хроникой и выискивать внебрачных детей Филиппа Киркорова. Кому-то — в сто первый раз истошным голосом комментировать очередную провальную для российских спортсменов гонку на Кубок мира по биатлону, а кому-то — вести прямые включения из ночных клубов. Но это отнюдь не то, что в современной действительности реально волнует читателей, слушателей, зрителей. Одним словом, аудиторию.

А она живет сегодня совсем иными заботами. И СМИ не могут не отражать эти надежды и тревоги, сомнения и радости, ожидания и настороженность. Привычная информационная картина мира сегодня меняется настолько стремительно, что за ней не успевают порой и те люди, которые по своей профессиональной обязанности должны успевать везде и всюду; это — журналисты. Пессимистам лучше пропустить эту главу и сразу перейти к заключению. Оптимистам стоит сделать то же самое, ибо в ней они смогут столкнуться с анализом тех явлений в медиасреде и тех примеров журналистского поведения и работы, которые могут достаточно сильно поколебать их веру в гуманистическое предназначение журналистики, ее общественную значимость и способность влиять на власть и на общество.

Но это вовсе не значит, что текст главы будет абсолютно мрачен и депрессивен с точки зрения анализа того, с чем сталкивается современный журналист, вольно или невольно оказываясь втянутым в то, что ныне почти официально именуется «информационными войнами». Завершающая глава — это последняя попытка избавить обучающихся от тех возможных иллюзий, которые они, быть может, пестуют в своем сознании, мечтая о мессианской роли современной журналистики.

Автор учебника счел невозможным для себя как профессионала, теоретика и педагога способствовать сохранению взгляда на реальность шоуцивлизации сквозь розовые очки. Он посчитал важным разобраться в том, что происходит в мировых медиа, вокруг и рядом с нашей страной. Проанализировать и разъяснить молодым коллегам, еще только вступающим на стезю обретения опыта и мастерства, собственное теоретическое понимание тех процессов, свидетелями которых мы стали за последние несколько лет. Делать вид, что все остается по-старому, не только невозможно, но даже вредно и для здоровья, и для ума, и для профессии. Особенно той профессии, которая связана с информацией. А посему — мы отправляемся на финальный круг нашей гонки за знаниями, умениями и навыками, чтобы обрести уверенность мастера своего дела, профессионала в журналистике.

И здесь стоит, прежде всего, обратиться к такому ключевому понятию в конгломерате профессиональных парадигм, как «свобода слова». Исторически оно восходит к периоду становления западноевропейских институтов демократии в XVII — XVIII вв. «Свобода слова» понималась как право индивидуальности (или коллектива индивидуальностей) свободно и публично выражать свои мысли, мнения, суждения. Право на свободу слова входило (и входит до сих пор) в устоявшийся компендиум демократических ценностей. Это было связано, прежде всего, с априорным признанием в обществе наличия инструмента, который способствует распространению и получению информации. И прежде всего, в тех сферах, которые связаны с органами власти. Аксиологичность права на свободу слова рассматривалась как некий идеал общественной жизни, к которому необходимо стремиться в практической деятельности тем, кто так или иначе связан с циркулированием информации.

Со временем понимание определения «свобода слова» было расширено в границах его применения. Оно стало охватывать не только возможности и способы информирования, но и необходимость организационного и юридического обеспечения подобного процесса. А он, в свою очередь, не мог состояться без участия СМИ и отдельных индивидуальностей, занятых в сфере производства различной информации и ее дальнейшего распространения по различным каналам коммуникации. Последние не могли не развиваться как технически, так и технологически, осуществляя потребность членов человеческой цивилизации в обмене различными сведениями и знаниями. Поэтому логикой общественного развития и трансформации различных политических институтов интересующее нас право человека на возможность выражения собственных мыслей было распространено и на медийную сферу, включая всех ее субъектов, — от хозяев изданий и радиостанций до самих журналистов, а также непосредственно на структуры СМИ.

В XX столетии в теории журналистики прочно укоренилось понимание данного вида свободы человеческой личности как свободы высказывания в публичном дискурсе собственного мнения, суждения, взглядов на различные вопросы общественного устройства, текущую повестку дня, политическую, иную проблематику и т. д. Практически ставился знак равенства между свободой слова личности и свободой СМИ, ибо без последних было бы затруднительно обеспечить высказанное вслух в печатном или устном виде «свободное слово». Право на такое «слово» и по сей день является одним из крауегольных камней в политическом фундаменте либеральной демократии и смыкающейся с ней пристройкой в виде либертианской теории прессы.

Специфика возникновения ныне существующей системы отечественных СМИ, конкретный период ее становления и развития, определяющий политический и экономический контекст, наследие существовавшего еще в ближайшем прошлом государственного конгломерата подчиненных и управляемых медиа — все эти факторы так или иначе определили лицо российской медиасистемы, акторы которой были вынуждены проходить процесс адаптации к новым условиям в гораздо более сжатые сроки, чем их зарубежные коллеги в прошлом. Парадигма свободы слова, которая была взята на вооружение архитекторами законодательной базы функционирования постсоветской журналистики, оказалась весьма кстати. Именно она идеологически подкрепила некоторые основополагающие нормы Закона о СМИ 1991 г. и соответствующих статей Конституции РФ. Они получили солидное научное и методическое обоснование в трудах ряда теоретиков журналистского дела и, прежде всего, в работах Е. П. Прохорова^[1].

Обстоятельства развития российских СМИ в 1990;х гг., на первый взгляд, оправдывали построения ученых. Но вторая половина того же десятилетия дала немало примеров того, как свобода слова мимикрировала в реальной практике журналистов в иные варианты работы с информацией. Ключевым для переоценки ценностной составляющей интересующего нас понятия стала ситуация с президентскими выборами в России в 1996 г., когда ведущие федеральные СМИ (и прежде всего телеканалы) априори встали на сторону кандидата Бориса Ельцина и максимально использовали свободу слова для его политической рекламы и дискредитации соперника в лице лидера КПРФ Геннадия Зюганова. «Телевидение не соблюдало паритет времени каждого из кандидатов и не предоставляло возможности для выражения критики»^[2], — так оценила ситуацию зарубежная исследовательница новейшего российского ТВ.

Можно утверждать, что свобода слова в подобной острой политической ситуации наступила только для одной из конкурирующих сторон, так как представители оппозиции действовавшей на тот момент президентской власти получали возможности выражения своих взглядов и публичных выступлений в количественном и качественном выражении в несколько раз меньше, чем президентская сторона. Что, как известно, и предопределило исход борьбы за президентское кресло.

Примеров того, как абсолютно демократическое и либеральное понятие «свобода слова» использовалось в целях достижения политических и экономических целей отдельными субъектами медийного российского рынка, было немало, и немало об этом написано. Подобные эксцессы подверглись своевременному научному анализу и критическому осмыслению^[3]. Пиком пренебрежения моральными нормами в журналистской практике стали: информационная политика канала НТВ в освещении событий первой чеченской войны; откровенная дискредитация блока «Отечество — Вся Россия» на думских выборах 1999 г. каналом ОРТ в лице Сергея Доренко и демонстрация скрытой видеозаписи отдыха в сауне «человека, похожего на генерального прокурора» по государственному телеканалу РТР в феврале 1999 г. и т. д. Все упомянутые случаи наглядно демонстрируют ту диффамацию, которой подверглось понятие «свобода слова» в реальной деятельности отечественных СМИ. Сопровождающие данную идеологему понятия ответственности журналиста, необходимости проверки достоверности фактов и информации, а также возможных последствий любого публичного высказывания, — все это не вписывалось в псевдодемократическую трактовку понятия по версии тех субъектов медиадеятельности, которые ориентировались на волю тогдашнего главы государства, его интересы и пожелания его окружения. Именно в этот период произошло окончательное размывание тех совокупных ценностей демократического ряда, в основе которых и лежало исследуемое нами понятие и которые напрямую определяли смысл деятельности журналистов в обществе.

Именно в данный период и обнаруживался когнитивный диссонанс между тем, как в теории понималось и трактовалось понятие свободы слова, и тем, как причудливо оно интерпретировалось в каждом конкретном случае использования информации, СМИ, журналистов теми, кто решал собственные экономические и политические проблемы. Поэтому вполне символичным в подобном смысловом контексте выглядело прекращение выпуска ток-шоу Савика Шустера «Свобода слова» в июле 2004 г.

Любопытно, что в трудах либерально ориентированных исследователей и экспертов, а также представителей СМИ процедура прекращения выпуска в эфир той или иной программы, или же выпуска печатного издания неизменно интерпретируется как «закрытие», т. е. организационное оформление чьего-то административного решения. Хотя на самом деле чаще всего для подобного решения тех, кто владеет медиа, основанием служили не политические, а экономические мотивы, как в случае с журналом «Русский Newsweek», который был закрыт в октябре 2010 г. исключительно по экономическим соображениям. А критике за происходящее как раз подвергались власти в центре и на местах, как удушающие свободу слова субъекты информационной деятельности, которые стремятся ввести повсеместную цензуру. Не имеет смысла научно полемизировать с подобными версиями и измышлениями. Достаточно лишь сослаться на ст. 29 п. 5 Конституции Российской Федерации, где вполне определенно сказано: «Цензура запрещена».

Противоречие между теоретическим пониманием свободы слова как идеализированной модели функционирования журналистов и СМИ и реальностью того, как они реализуют, прежде всего, свою главную функцию — информационную, является, на наш взгляд, абсолютно диалектическим. Если вспомнить, что Гегель давал определение свободе как осознанной необходимости. На практике, даже усвоив на рациональном уровне демократические принципы, касающиеся информации, журналист все равно не сможет быть тотально свободным как в поиске и сборе необходимых ему фактов и сведений, так и в их отборе, обработке, интерпретации и дальнейшем распространении по каналам массовой коммуникации. За ним (или — что точнее — над ним) будут всегда выситься принципы редакционной политики того СМИ, в котором, или на которое он работает; стандарты подачи информации; производственные и организационные обстоятельства подготовки программы, выпуска новостей, номера газеты или журнала; общая картина дня в городе, стране и мире; и наконец, самое главное — позиция руководителя медиа, а также политические и бизнесинтересы владельца (учредителя, партнера, спонсора) конкретного СМИ. Вся эта совокупность реалий той действительности, в которой действует журналист, трансформирует его право на свободу слова в право на «несвободу слова», фактически переворачивая с ног на голову систему ценностей. Ее афористично сформулировал один из героев пьесы Григория Горина «Забыть Герострата!» (1972): «Когда говоришь то, что думаешь, думай, что говоришь!».

Диалектика здесь состоит в том, что имманентно имеющиеся ограничения на публичные высказывания — и по форме, и, но объему, и по смыслу — продуцируют креативные способности журналиста, вынужденного априори искать компромисс между всеми указаниями, установками и требованиями, которые довлеют над ним в ходе его профессиональной деятельности. Парадокс заключен именно в том, что в подобной ситуации происходит активизация творческих способностей индивидуума, мобилизация его компетенций, навыков и умений. Давление внешних факторов, как известно из естественных наук, способно породить качественные изменения в любом организме, в том числе и в организме человека. Мыслительная же деятельность, строго направляемая соответствующим набором аксиологических маркеров, опирается прежде всего на тезаурус той самой отдельной личности журналиста, который обязан выполнить задание редакции точно и в срок.

Здесь мы сталкиваемся с еще одним парадоксом термина «свобода слова». Он заключен в некоем, уже выявленном нами противоречии между словом как носителем информации и смысла и тем субъектом информационной деятельности, который его транслирует во внешнюю среду. Естественно, что мы имеем в виду человеческого индивидуума, который занимается данной деятельностью профессионально, т. е. журналиста. Выраженное им «слово» не может быть свободным по нескольким обстоятельствам. Прежде всего потому, что оно формулируется журналистом. А он несвободен в силу собственной зависимости от обстоятельств профессионального функционирования. На эту степень несвободы слова наслаивается также и весь комплекс личных характеристик индивидуальности самого «выразителя» слова, которые и предопределяют ту самую форму и тот самый смысл, с которыми «слово» отправляется в странствия по пространству современной шоу-цивилизации. Так на финальной стадии «выхода в свет» «слово» сталкивается еще с одним противоречием, характерным для нынешней информационной картины мира. Шоу-цивилизация на рубеже XX — XXI вв. «одарила» человечество не только экспоненциальным развитием Сети интернет, но и обозначила доминирование визуального канала распространения информации над вербальным. Таким образом, степень несвободы слова лишь усилилась зависимостью от «картинки».

Еще одним существенным обстоятельством, существенно корректирующим даже теоретическое использование термина «свобода слова», является фактор гипертрофированного развития сетевого сегмента в современной системе средств массовой коммуникации. Поначалу казалось, что именно интернет является гарантом «свободы слова» и обеспечивает человечеству право на публичное высказывание. Но это оказалось всего лишь иллюзией, скрытый смысл которой уже расшифрован в научных трудах современных специалистов^[4]. Тем не менее, мир IT сохраняет свою информационную и коммуникационную привлекательность, не лишая окончательно тот круг молодых пользователей сетевых ресурсов, которые были воспитаны и выросли уже в постсоветскую эпоху, умозрительных представлений о безграничности информационной свободы, которую, с их точки зрения, можно обрести в виртуальном пространстве. Нельзя не согласиться с характеристикой, которую дал таким взглядам Норберт Больц: «У этих сетевых граждан только одна страсть — свободный поток информации. Каждый должен говорить и каждый может быть услышанным. Но это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Общество в принципе исключает абсолютную свободу информации. Достаточно вспомнить о тайнах военных и политиков, о коммерческой тайне и копирайте, наконец, о частной сфере, гарантированной только свободой ее закрытия»^[5].

Свои аргументы в чисто теоретический спор о том, может ли существовать «свобода слова» абстрактно, вне социально-политических и технологических реалий начала XXI в., внесла ситуация информационного противостояния России и западного мира по поводу событий на Украине. Об этом мы уже писали на страницах учебника. Стоит в этой связи вспомнить печальный опыт событий вокруг французского сборника карикатур «Charlie Hebdo», заставили весь мир совсем по-другому взглянуть на понятие свободы слова.

Злодеи, которые планировали кровавую расправу над сотрудниками этого парижского издания, слишком хорошо знали свое дело и точно рассчитали возможные последствия. Обычно в криминалистике такие преступления получают горестный титул «резонансных». Весь мир благодаря настойчивости и повышенному вниманию медиа стал свидетелем трагедии и ее последствий, начиная от захвата и расстрела редакции с последующими погонями, поисками, штурмами и гибелью заложников. В очередной раз шоу-цивилизация продемонстрировала свои мощные коммуникативные возможности.

Напуганная Франция, Европа и кое-какая часть остального мира поспешили продемонстрировать свою солидарность с погибшими в серии терактов, наивно полагая (а может быть просто делая вид?), что они стали жертвами борьбы против исламского терроризма и отстаивания одного из главных принципов западной демократии, постулируемого как «свобода слова». На доказательство этого вроде бы очевидного тезиса была брошена вся мощь западных СМИ. Канал Euronews вел, например, почти что онлайн-трансляцию всего, что происходило в те трагические дни в Париже и в окрестностях. А когда президент Франции Олланд бросил клич собираться на марш солидарности, то трансляция превратилась практически в круглосуточную. Признаем, что шоу получилось эффектным и массовым. «Картинка» его отныне запомнится надолго. Как зрелище башен ВТЦ, атакованных самолетами террористов 11 сентября 2001 г. Но не слишком ли кровавой ценой? И все ли так просто, наглядно и однозначно в том, что мы с вами увидели и узнали? Попробуем разобраться.

Благо, мы уже отстоим от тех горестных дней на некоторой дистанции по оси времени. О том, что расстрел был спровоцирован публикадней оскорбительных карикатур на пророка и лидеров мусульманского мира, знают даже воспитанники детских садов. И мотивы подобных действий редакции (ибо карикатуристов вряд ли можно назвать полноценными журналистами) банальны и циничны в мире «свободной» западной прессы: падение популярности издания, а, следовательно, и падение доходов. Согласитесь, что установочный тираж одного выпуска в 60 тыс. экз. для Франции с населением в 65 млн человек не слишком велик и значителен. Причем по подписке распространялось всего до 30 тыс. экземпляров. Однако среди этих миллионов есть 7 млн граждан мусульманского вероисповедания, т. е. потенциально те читатели сборника карикатур «Charlie Hebdo», которые вполне могли быть оскорблены увиденным на его страницах.

Своей цели авторы публикаций оскорбительных карикатур достигли, заплатив при этом самую дорогую цену — жизнь (и не только свою). Тираж «посмертного» выпуска еженедельника достиг умопомрачительной цифры в 7 млн экз. Он был раскуплен почти мгновенно и принес его издателям и авторам по самым предварительным подсчетам более 10 млн евро. Надо ли пояснять, что номер вновь был полон антимусульманскими карикатурами, в том числе и на обложке? Как говорится, ничего политического и личного. Только бизнес. Очевидно, что в данном случае он удался. Не без помощи коллег-журналистов и французского государства.

Когда в спорах с коллегами начинаешь обо всем этом рассказывать, то в ответ как раз и слышишь реплики о том, что за свободу самовыражения и свободу слова журналистов нельзя лишать жизни. На это можно ответить следующее. Да, убийство любого человека — не есть способ разрешения конфликта. И оно должно быть осуждено, кем бы и, но каким мотивам оно совершено не было. Но стоит учитывать и степень ответственности самих деятелей медиа в этой трагической ситуации. Во-первых, карикатуры (особенно те, которые удалось увидеть в исполнении авторов «Charlie Hebdo») не стоит относить напрямую к журналистике как таковой. Во-вторых, карикатуры сами по себе такого качества, что больше напоминают рисунки подростков пубертатного периода на заборе или в школьном туалете. В-третьих, авторы и издатели печально известного сборника занимались публикацией таких оскорбительных рисунков постоянно, несмотря на официальные протесты со стороны мусульманских организаций и судебные разбирательства. В частности, именно в этом издании появились перепечатки тех самых датских карикатур первой волны, которые едва не привели к повсеместному тотальному взрыву радикальных настроений в мире ислама.

Дальнейшее развитие нынешней ситуации свидетельствует о том, что все эти факты и обстоятельства напрочь игнорируются теми, кто ставит мир и спокойствие ниже принципа свободы слова и самовыражения. Принцип известен: пусть мир погибнет, но я скажу свое веское «свободное» слово. То, что некоторые западные издания из чувства ложно понятной профессиональной солидарности поддержали «Charlie Hebdo», незамедлительно вызвало резкое неприятие в промусульманских странах, где начались массовые протесты, приведшие к новым человеческим жертвам и атакам на конфессиональные объекты. Их пламя уже захватило Африку и Азию. Досталось и старушке Европе, где начали атаковать редакции СМИ, перепечатавшие злосчастные карикатуры. А призыв некоторых отечественных якобы либеральных политиков перепечатывать эти рисунки после кровавых событий во Франции и вовсе попахивал провокацией в духе попа Гапона в эпоху революции 1905 г. Поэтому вполне понятен и оправдан тот массовый протест по поводу ситуации в среде российских мусульман и их духовных и политических лидеров.

К счастью, профессиональное сообщество карикатуристов проявило благоразумие и сдержанность, отвергнув столь вызывающее предложение, а Роскомнадзор рекомендовал всем СМИ воздержаться от подобных необдуманных шагов. Хотя некоторые общественные организации, медиа и журналисты всячески демонстрируют собственную солидарность с французскими коллегами, присоединяясь к акции под названием «Я — Шарли» («Je suis Charlie»). При этом защитники «свободы слова» указывают на традиции галльского юмора с его брутальностью и беспощадной антиклерикальной направленностью. Конечно, и Рабле, и Вольтер, и Франсуа Вийон явно не ладили с церковниками, но их юмор был юмором и сатирой от ума, от интеллекта, а не от того самого «низа», который был так дорог некоторым авторам карикатур «Charlie Hebdo». А если вспомнить, что в свое время гениальный Жан Эффель опубликовал целую книгу добрых карикатур о сотворении мира, то станет ясна та пропасть, которая разделяет истинное искусство и сатиру от ее пошлой и бездарной имитации. Ведь авторы карикатурного сборника издевались надо всем и вся, считая себя вправе оскорблять любые ценности, любые личности (мифические и реальные).

Есть еще один существенный аспект, который «шарлисты» игнорируют за ненадобностью (с их точки зрения). Давно известно, что в исламе изображение человека не практикуется и не поощряется, а уж изображение пророка тем более. Про унизительность визуальных насмешек и вовсе говорить не приходится. Поэтому, кстати, для любого человека, исповедующего ислам, самым оскорбительным будет попрание его истинного лика. Поэтому мы видим такие жестокие и бесчеловечные кадры казней западных журналистов с отсечением голов. Поэтому и в президента США иракский журналист метнул именно ботинок, потому что нет большего оскорбления для исламского верующего, чем попрание человеческого лица подошвой обуви. Уверен, что парижские «шарлисты» обо всем были прекрасно осведомлены, но тем не менее продолжали свою борьбу за «свободу» такого непристойного самовыражения. Они поднесли тлеющий фитиль своих циничных насмешек к пороховой бочке столкновения цивилизаций и религий, рассчитывая на визуальный эффект, приносящий доходы и прибыль. А вместо них получили взрыв и билет в один конец, где нет ни свободы, ни слова.

Про двойные стандарты западной журналистики в этой ситуации стоит говорить отдельно. Здесь мы просто приведем стихотворение, которое удалось обнаружить в Сети, мониторя разноголосицу мнений и суждений. Его автор — Андрей Стрижинский.

Я — не Шарли!

Я — в Грозном Дом печати!

И зритель из Норд-Оста тоже я!

Я — факел из Одессы, так и знайте, Я — в Горловке убитая семья!

Я — нс Шарли!

Я — Дети из Беслана!

Я — из Донбасса сгорбленная мать!

Я — Стенин, Корнелюк, Волошин с Кляйном, И не умею просто рисовать.

Как принято говорить в профессиональной журналистской среде — без комментариев.

Еще одним аргументом в развернувшейся дискуссии о свободе слова и двойных стандартах ее применения стал арест французскими властями комика Дьедонне (настоящее имя — Дьедонне Мбала Мбала) в Париже за «извинения за терроризм», — так сообщило издание International Business Times.

Так, 48-летний комик, которого во Франции уже несколько раз признавали виновным в антисемитских высказываниях и разжигании межэтнической ненависти, написал в социальной сети, что посетил акцию солидарности в Париже и чувствовал себя па ней как «Шарли Кулибали». Дьедонне намекал на название журнала «Charlie Hebdo», в результате атаки на который погибли 12 человек, а также имя другого террориста — Амеди Кулибали, который напал на магазин кошерных продуктов. Министр внутренних дел Франции Бернар Казнев назвал слова Дьедонне постыдными. Комик в ответ направил письмо, в котором объяснил, что французские спецслужбы «считают его террористом, хотя он просто сатирик и имеет право на самовыражение». Дьедонне вскоре удалил скандальную запись.

Известные слова классика философской мысли о том, что «свобода есть осознанная необходимость», вновь и вновь приходят на ум, когда пытаешься понять, что же произошло во Франции, в мире, в нашей профессии в связи с трагедией вокруг «Charlie Hebdo». Проще говоря, твоя свобода начинается и заканчивается там, где начинается твоя ответственность за то, что ты сказал, показал, рассказал. И она не должна быть использована во вред другим людям. К сожалению, про французских карикатуристов этого не скажешь. Их адвокат Ришар Малка однажды, не стесняясь, озвучил позицию издания: «Нет права критиковать иудея за то, что он иудей, мусульманина — за то, что он мусульманин, христианина — за то, что он христианин. Но можно говорить все что угодно, самые худшие гадости — и мы это делаем — но поводу христианства, иудаизма и ислама».

Подобные установки — скажем прямо — расходятся с представлениями об этике и морали в СМИ. Более того, когда скандальный журнал опубликовал карикатуру на фотографию погибшего сирийского малыша, то всему профессиональному сообществу все стало окончательно и бесповоротно ясно в связи с уровнем совестливости и порядочности сотрудников редакции издания, которое даже изданием не поворачивается язык назвать. Потом последовали карикатуры в связи со взрывом самолета А321 над Синаем и в связи с терактами в Париже 13 ноября 2015 г. Однако стоит заметить, что трагический урок с карикатуристами так особенно и ничему не научил представителей западной прессы, которые в большинстве своем продолжают свои информационные атаки на нашу страну в развернувшемся противостоянии России и Запада.

И здесь самое место поговорить об информационной политике телеканала Euronews и его сотрудников, которые до недавнего времени считались едва ли не самыми объективными профессионалами мирового журналистского цеха.

Репутация одного из тех электронных СМИ, которое тяготеет к объективному освещению событий в мире, давно закрепилась за этим телеканалом. В том числе, и в профессиональной среде отечественной журналистики. Но события последних лет, связанные с украинском кризисом и позицией нашей страны в этом вопросе, видимо, вынудили руководителей Euronews внести определенные коррективы в то, как подаются новости из России и о России. Автору этих строк уже приходилось анализировать, мягко говоря, некорректное освещение данной проблематики, когда дело касалось нашей страны.

Эскалация информационной конфронтации, которая сложилась в мировом медиапространстве за последние полтора года, объективно привела и к трансформации деятельности телеканала на российском информационном поле. При этом следует учитывать и то обстоятельство, что отечественные медиаструктуры входят в состав учредителей Euronews, и, следовательно, но умолчанию могли бы рассчитывать на то, что лояльность авторов соответствующих материалов канала по отношению к позиции России, решениям и поступкам ее руководителей, общественным настроениям, будет все-таки проявлена если и не в полном объеме, то хотя бы в режиме объективности. Однако, похоже, этим надеждам так и не суждено сбыться — ни в ближайшем прошлом, ни в нынешнем настоящем, ни в наступающем будущем.

Антироссийская позиция канала стала наглядно-очевидной на рубеже февраля — марта 2015 г., когда помимо подготовки к годовщине воссоединения Крыма с Россией возникло на медийном поле два сверхновостных события — убийство Бориса Немцова и «исчезновение» Владимира Путина. В первом случае корреспонденты Euronews в своих включениях из Москвы всячески подчеркивали ту значительную (с их точки зрения) роль, которую якобы играл Немцов в политической жизни России. Они намеренно осуществляли свои включения прямо с места трагического происшествия, когда в кадре за их спиной «присутствовал» вид Кремля. Визуальные переклички были более чем недвусмысленны. Подтекст был очевиден: в гибели члена Ярославской думы «виноват» (или по крайней мере причастен) Кремль. Когда же речь заходила о траурном марше памяти Бориса Ефимовича, то выбирались такие ракурсы съемки, чтобы возникало впечатление о многотысячное™ присутствия тех, кто разделял политические взгляды Немцова. Словом, из трагедии Euronews извлекли максимум паблицитного капитала для очередной серии скрытых и явных информационных укоров в адрес России.

В истории же с «исчезновением» Президента РФ из медийного пространства СМИ, включая, кстати, и российские, попались в сети сплетен, домыслов и новостийного вакуума. В ход пошли привычные приемы таблоидной журналистики. К чести евроканала до откровенной «желтизны» дело не дошло, но осадок-то остался. А уж когда настала очередь годовшины воссоединения Крыма, то Euronews оказались на коне в своем информационном критическом настрое. То вдруг возникал никем и ничем не подтвержденный псевдосенсационный вариант (со ссылкой на «Новую газету») информации о том, что российское руководство загодя готовилось к «крымской весне», то, отмечая саму годовщину, канал выдавал в эфир развернутый материал о положении крымских татар в Крыму. При этом стоит отметить, что лексически в текстах канала чаще всего упоминалось словосочетание «аннексия Крыма Россией». Про практики НЛП нынче не знает только ленивый, а потому надо понимать, что зрители тех стран, где вещают Euronews, уже давно осознали эту горькую «правду» современной истории. Во многом благодаря настойчивости данного телеканала, который неустанно тяготеет к объективности в собственном понимании, хотя на самом деле, в хорошо законспирированной форме выражает позицию Евросоюза. Точнее, его наиболее антироссийски настроенного крыла.

Отчетливо подобные тенденции в информационной политике Euronews проявились при освещении подготовки и самого празднования 70-летия Победы в нашей стране. На экране во время эфира постоянно возникал логотип с надписью на английском языке: «WWIL Victoiy». В переводе это означает «победа во Второй мировой войне», что некорректно, так как согласно всем официальным источникам Вторая мировая война закончилась несколько позже. А 9 мая мы все отмечали День Победы советского народа в Великой Отечественной войне, о чем дикторы телеканала говорили сквозь зубы.

И конечно Euronews по полной программе отыгрались на рассказе о параде Победы, сведя информацию к теме «Россия бряцает оружием». Про народную акцию «Бессмертный полк» канал вообще «забыл». Зато постоянно смаковал отсутствие некоторых политических лидеров Запада на торжествах в Москве. А когда на репетиции парада заглох новый танк «Армата», то это событие возглавило ленту новостей. По сути информационной верстки и фактологии новостных выпусков телеканала его руководителей трудно упрекнуть в предвзятости по отношению к России. Тем не менее, скрытые манипуляционные механизмы все-таки выявляются при более тщательном анализе. Например, хорошо известный из сериала «Семнадцать мгновений весны» прием первой и последней фразы. Так, все в той же информации о подготовке парада Победы в Москве вдруг возникает текст: «В этом году символы Дня Победы изменились в Белоруссии, Казахстане, Киргизии». Далее — «перебивка». И зрители остаются в полной уверенности относительно того, что ближайшие союзники и друзья России как-то не хотят отмечать этот праздник. При этом тот же канал почти напрочь проигнорировал то обстоятельство, что лидеры этих стран приехали на торжества в Москву, а представители их вооруженных сил участвовали в параде Победы.

Понятно, что в нынешней геополитической ситуации информационная политика телеканала Euronews вряд ли изменится. И в таких обстоятельствах журналистам данного медиа весьма трудно проявить собственное критическое восприятие и объективную оценку событий, участником которых является Россия. Они, конечно, на словах поддерживают объективное освещение мировых событий в соответствии с принципами свободной и демократической прессы. Но весь вопрос заключается в том, как они сами понимают эти принципы и какова информационная картина мира в их сознании? Ответ, к сожалению, вряд ли будет адекватным. И вот почему.

Информационная картина мира, которую нам ежедневно рисуют СМИ, предстает в экранной, аудиои печатной реальности, на первый взгляд кажется многообразной и предельно насыщенной. Однако если бросить более внимательный взгляд на те источники, которыми пользуются традиционные медиа, то мы можем обнаружить весьма любопытные закономерности. Для сравнения возьмем стартовые страницы самых востребованных российских сетевых ресурсов по состоянию на середину дня 1 января 2015 г.

Ленты новостей порталов Yandex.ru и Mail.ru 1 января 2015 г.

Mail.ru.

• 1. Россиян призвали не переедать и не напиваться в праздники.
• 2. Эксперты высказали новую версию гибели самолета AirAsia.
• 3. Российский дипломат заявил о наращивании сил со стороны талибов.
• 4. Париж: РФ получит «Мистрали» при условии мира на Украине.
• 5. В Шанхае после давки с жертвами отменены новогодние празднования.
• 6. В ЛИР пообещали не брать украинских военных в плен.
• 7. Журналистов LifeNews избили в ходе факельного шествия в Киеве.
• 8. СМИ: 2015 год обещает стать успешным для мирового кинематографа.
• 9. Жанна Фриске впервые за время болезни вышла в свет.
• 10. Цены на автомобили: россиянам сделали маленький подарок.

Yandex.ru.

• 1. В Шанхае установили личности 33 из 47 пострадавших в давке.
• 2. Па корреспондента LifeNews напали участники факельного шествия в Киеве.
• 3. Уничтоженный в Чечне боевик готовил серию терактов.
• 4. Литва с 1 января официально вступила в еврозону.
• 5. «Манчестер Юнайтед» на выезде сыграл вничью со «Сток Сити».

Даже беглый сравнительный анализ оперативной новостной информации, выложенной на стартовых страницах двух солидных интернет-ресурсов, демонстрирует диаметральное расхождение между тем, как видят творцы контента картину текущих суток в одном случае и как в другом. Можно установить совпадение только в двух позициях: относительно трагических последствий новогодней давки в Шанхае и нападения на российских журналистов в Киеве во время бандеровского марша. В том, что даже эти два чрезвычайных события интерпретируются по-разному, смог убедиться любой посетитель соответствующего ресурса.

Естественно, что вопрос о том, чья информация более соответствует реальности, возникает сам собою у тех, кто читает эти подборки новостей.

Достоверность и правдивость информации как следствие надежности ее источников — эти два фундаментальных понятия журналистской практики в условиях доминирования принципов шоу-цивилизации подвергаются мощному давлению со стороны сразу нескольких факторов, функционирующих в мировом глобализированном пространстве. Для того чтобы точнее определить возможную профессиональную терапию, требуется более точно поставить диагноз. А именно: идентифицировать шоу-цивилизацию, что и было проделано в предыдущей главе.

В контексте самой шоу-цивилизации проблема достоверности информации в социальной практике, в том числе и в журналистике, решается простым признанием факта наглядной демонстрации визуального материала, либо попытками визуализации иных вариантов материально фиксированной информации, т. е. достоверно только то, что увидела аудитория «с помощью» визуальных каналов информации: в телеэфире, на видеоресурсах в Сети, на полосах печатных СМИ, на дисплеях многочисленных гаджетов.

Текстовая или аудированная вербальная информация, тем не менее, остается в подобном контексте некой альтернативой, тяготеющей к достоверности. Правда, и здесь вступают в права не точность, актуальность и правдивость как стимулы профессионализма, а скорость добычи, фиксации, требуемой обработки первично полученных данных с последующим максимальным ускорением процесса запуска информации по всем возможным канатам коммуникации.

В условиях обострения информационного противостояния, спровоцированного государственным переворотом на Украине в феврале 2014 г., вопрос получения аудиторией объективных сведений о происходящих событиях в соседней славянской стране, а также вокруг нее, отошел для большинства западных медиа (в том числе, и самих украинских) на второй план. Понятно, что подобные трансформации в информационной политике нигде особо не афишировались, но результат, как говорится, налицо. Гораздо важнее стало первенство в навязывании мировому сообществу своей точки зрения на события. Приоритетом в работе медиа стала скорость получения, обработки и дальнейшего распространения новостийной информации. Желательно визуального характера. Возобладал принцип «Скорость важнее точности». И здесь свою манипулятивную и спекулятивную роль как источник непроверенной, но оперативной информации сыграли интернет-ресурсы. При этом, по экспертной оценке, только 4% пользователей Рунета читают новости. Таким образом доминирующим каналом восприятия информации из сетевых источников остается визуальный, что лишний раз доказывает известное: принципы отражения реальности посредством каналов массовой коммуникации, определяющие характер шоу-цивилизации, не только живут, но и побеждают.

Достаточно показательная тенденция в освещении событий на Украине в анализируемом нами контексте проявилась в деятельности портала Lenizdat.ru. Мы уже разбирали его проект по поиску российских укрофейков «Хватит. Врать».

В этом проекте обращают на себя внимание два существенных обстоятельства, которые позволяют нам предъявить его авторам гамбургский счет по поводу необъективности. Во-первых, те, кто мониторил наши СМИ в поисках укрофейков, обнаружив их, не оспаривают (за единичным исключением) тех фактов насилия, разрушений и террора, которые принесли с собою на Юго-Восток украинские каратели, тем самым косвенно соглашаясь с новостийной правотой российских СМИ и журналистов. Разоблачаются и критикуются лишь подобранные видеоиллюстрации. Во-вторых, для их «разоблачения» журналисты данного интернет-ресурса используют не аутентичные свидетельства, зафиксированные в традиционных СМИ (газетах, на радио и в телеэфире), а те же другие интернетресурсы, которые, как известно, требуют тщательной проверки на достоверность и авторство размещенной на них информации. Ведь многими экспертами уже не однажды высказывались вполне компетентные сомнения по поводу качества правдивости выложенной на подобных носителях информации.

Проще говоря, «неправду», с их точки зрения, сотрудники Lenizdat.ru пытаются «разоблачить» посредством использования весьма сомнительных и недостоверных источников. К сожалению, забвение некоторых этических моментов, которые недопустимы в журналистской практике, приводит авторов подобных подборок к профессиональной и человеческой деградации. Достаточно вспомнить, как в одной из подборок укрофейков авторы сочли возможным обсуждать факт гибели журналиста Первого канала Анатолия Кляна, высказывая сомнение в достоверности истинной причины его смерти. При этом, естественно, никто не осмелился оспорить сам факт летального исхода. Однако спекулятивные измышления и лжедоказательства, приводимые авторами подобного «журналистского расследования», были лишены не только элементарного сожаления и сочувствия, но даже простой деликатности в отношении коллеги, погибшего при исполнении своего профессионального долга. И, что печальнее всего, под общим трендом «гибель журналиста» снова были привлечены недостоверные источники и информаторы, действующие порой по хорошему известному в журналистской среде принципу, цинично именуемому «ОБС».

За последнее время активность привлечения подобных лжеисточников приняла поистинне мировые масштабы. Известны случаи, когда представительница госдепартамента США Джейн Псаки апеллировала к YouTube как ко вполне достоверному источнику видеоиллюстраций, якобы потверждающих очередной вымысел западных дипломатов о вводе российских войск на Украину. А инцидент с использованием «картинки» якобы российского тайка, заимствованной из популярной компьютерной игры, и вовсе стал классикой того, как лжеинформация проходит своеобразный обряд инициации на достоверность путем озвучивания ее на официальном уровне. И просто так от подобных «свидетельств» уже нельзя никак отмахнуться. Принцип шоу-цивилизации срабатывает безотказно: аудитории предъявили «видеодоказательства» на уровне официального заявления официальной структуры и просто проигнорировать даже явную ложь и выдумку уже невозможно. Джордж Оруэлл но-своему был прав, когда более 70 лет назад утверждал: «Если соблюдаешь мелкие правила, то можно нарушать и большие».

История печальным образом повторяется. В 2003 г. на заседании Совета Безопасности ООН госсекретарь Колин Пауэлл потрясал перед телекамерами на весь мир склянкой с белым порошком, утверждая, что это и есть доказательства наличия у Ирака химического оружия. В нынешних условиях уже достаточно даже не вещественного доказательства в виде склянки с порошком, а всего лишь устного заявления официального представителя официальной структуры с подобранной из сомнительных источников видеоиллюстрацией. И образ новостного события уже готов. Как говорится в одном отечественном популярном телефильме: «Многие верят».

Самое поразительное в нынешней ситуации открытие связано с деградацией тех основополагающих принципов свободы слова, которыми до поры до времени так самонадеянно кичилось западное профессиональное сообщество журналистов.

В современной ситуации информационного противостояния западные СМИ нисколько не заботятся о видимости правдоподобия, либо выдвигая голословные утверждения, либо, как телеканал Euronews, тенденциозно подбирая закадровый текст к соответствующей «картинке». Примеров тому можно приводить бесконечное множество. Нам важно обозначить тенденцию образовавшейся установки в журналистской практике на лжедостоверность либо самой информации, либо ее источника.

Очевидно также и то, что в современных условиях реализуется концепция сетецентричного способа ведения войны, которая была разработана представителями армейских кругов США, а именно — вице-адмиралом США Артуром Цебровски и экспертом Министерства обороны США Джоном Гарстка. Суть ее состоит в организации управлениями имеющимися ресурсами (войсками, техникой, технологиями) таким образом, чтобы достичь информационного превосходства над противником. При использовании данной концепции информация поступает в обращение не от отдельных так называемых «платформ», а непосредственно из информационной сферы, которая связана с другими сферами (физической и когнитивной). Проще говоря, сфера информации напрямую «завязана» на картину реальности (физическая) и мыслительную деятельность потенциальной аудитории воздействия в различных формах ее проявления (сфера когнитивности). Все три сферы и формируют окончательно сферу «сетецентрической войны». Она предусматривает комплексное ведение боевых действий всеми видами и родами вооруженных сил на основе тех преимуществ, которые предоставляет ее пользователям специально формируемое единое информационно-коммуникационное пространство". Оно отформатировано именно таким образом, как это выгодно американской стороне, осуществляющей в отношении Украины вполне конкретную циничную политику пользования страны как плацдарма против России. Не реальность диктует информационную политику Белого дома и Киева, а в самом Белом доме пытаются сформировать и навязать миру свой образ реальности, в котором Россия, конечно же выглядит как агрессивное государство, навязывающее всему остальному миру модель просвещенного авторитаризма.

Мы не станем здесь обсуждать адекватность подобного видения политической действительности современной цивилизации, которая на наших глазах трансформировалась в шоу-цивилизацию с ее деформацией отношений между эмпирической действительностью и ее визуальным обликом, транслируемым по всем возможным каналам массовой коммуникации. Сошлемся лишь на авторитетное мнение известного европейского мыслителя Славоя Жижека, утверждавшего, что «виртульная реальность стирает различие между „истинной“ реальностью и ее подобием. Это „исчезновение реальности“ происходит не только в созданной компьютером виртуальной реальности, но и на более элементарном уровне — в связи с усилением „гиперреализма“ образов, которыми бомбардируют нас СМИ, — все чаще и чаще мы воспринимаем их цвет и контуры, но не глубину и объем…»^[6].

Показательно, что именно «гиперреализм образа» Майдана, который так тщательно в ноябре — декабре 2013 г. создавали электронные СМИ Запада, был явно односторонним, потому что всем заинтересованным в существовании данного института уличной псевдодемократии было выгодно использовать его как образ мирного протеста. Те же визуальные свидетельства, которые демонстрировали эскалацию насильственных приемов в отношении киевских властей и их защитников, либо игнорировались журналистами, либо интерпретировались как понятная реакция защитников свободы и демократии на действия представителей силовых структур. Основным источником видеоинформации были сетевые источники. Причем для СМИ разных стран, без исключения. А далее возник миф о снайперах Януковича, на которых «повесили» гибель гак называемой «небесной сотни», что также явилось еще одним цинично придуманным визуальным образом, работающим на создание виртуальной реальности протеста.

Дальнейшее развитие информационного противостояния обернулось преимуществом наглядности для российских СМИ, которые командировали в район «антитеррористической операции» на Юге-Востоке собственных корреспондентов. Что привело к насыщению отечественного телеэфира и соответствующих сетевых ресурсов вполне аутентичной видеоинформацией. И это не могло не сказаться на коррекции общей информационной картины того, что происходило на Украине в течение 2014—2015 гг. Трагическая гибель малазийского «Боинга» в июле 2014 г. окончательно обозначила концептуальное различие между Западом и Россией в создании информационной картины украинских событий, когда аргументация, изложение фактов, свидетельств, демонстрация соответствующих видеоматериалов с российской стороны неопровержимо указывали на истинных виновников инцидента. Запад и Украина не смогли ответить на продемонстрированную фактуру события. Что и повлекло за собою появление общих демагогических рассуждений и безосновательных обвинений России в случившемся.

Дальнейшее развитие событий только усугубило расхождение между реальностью происходящих на Украине событий и тем, как они являются в медиа разных стран. Реальность политического и экономического кризиса в этой стране оказалась куда сильнее и, если угодно, «реальнее» обвинений России в агрессии против Украины. Создание «образа врага» уже не работало так эффективно, как раньше, в домайдановскую эпоху. Проблема же достоверности встала уже не перед российскими и западными СМИ, а непосредственно перед украинскими, которым не удалось сменить повестку дня и набор устоявшихся информационных трендов в своей практической деятельности. Тогда как в российском медиапространстве произошли существенные изменения, отодвинувшие тему Украины на второй план в связи с возникшими проблемами в сфере экономики. Естественно, что в этих процессах не могли не участвовать журналисты с обеих сторон. И как правило их объединение возникало не на профессиональной, а на идеологической основе.

Если проводить сравнения между медиатрендами двух соседних славянских стран, то станет очевиден дрейф российских СМИ и журналистики в сторону актуализации эмпирической реальности посредством обновления тематического дискурса и повышением степени достоверности как самой информации, так и ее источников, что выгодно отличает ее от того, как описывают события внутри собственной страны украинские СМИ. Они стараются «не замечать» стремительную трансформацию общего политического и экономического контекста того, что происходит на Украине в формате кризиса. И потому окончательно устанавливают разрыв между тем, что происходит в реальности, и тем, как это происходящее отражается в той «искусственной реальности», которая формируется усилиями журналистов Пезалежной. Они нынче исповедуют не журналистику фактов и цифр, а журналистику лжедоказательств и мнений, не подтвержденных конкретикой примеров из эмпирической реальности. В целом, подобный тематической тренд можно было бы назвать «триумфом шоу-цивилизации», если бы в перспективе не проглядывалось окончательное превращение всей информационной сферы Украины в сферу беззастенчивой агитации и пропаганды, о чем свидетельствует намерение руководства страны создать министерство по информационной политике, в котором будут заниматься формированием «правильной» информационной картины мира и контролем за деятельностью СМИ. Первый звонок уже прозвучал для телеканала «Интер», который попал под подозрение властей Киева ввиду «политической неблагонадежности» и стремления его журналистов поведать своей аудитории хотя бы часть реальной правды о том, что происходит в стране.

Если попытаться прогнозировать развитие журналистики лжеисточников в некоторых странах, то можно с осторожностью утверждать, что в среднесрочной перспективе ее адептов вполне может ожидать системный кризис, что приводит к поиску альтернативных источников информации. И здесь свое слово может сказать сетевая система агрегации информации, но, как мы убедились ранее, и она несовершенна. Однако при выработке известных методов контроля за качеством и достоверностью как самой информации, так и ее источников в сетевых ресурсах, вероятно формирование новых центров притяжения аудитория для поиска объективных данных об окружающей эмпирической реальности. Что также потребует своего пристального внимания, анализа и изучения.

Многое можно сказать в защиту современной журналистики. Предоставляя голос необразованным людям, она знакомит нас с общественным невежеством.

Оскар Уайльд

Прессу легче задавить, чем задобрить.

Уинстон Черчилль

Если хотите, чтоб вас заметили, нападите на кого-нибудь.

Джерри Делла Фемина, американский менеджер в области рекламы

Как только вы начинаете писать то, что нравится всем, вы перестаете быть журналистом. С этой минуты вы работаете в шоу-бизнесе.

Фрэнк Миллер-мл.

Журналист — это человек, который потом знал заранее.

Карл Краус, австрийский журналист Журналист — человек, обладающий даром ежедневно заполнять пустоту.

Ребекка Уэст, английская писательница Репортеры нс верят ничему. Это их символ веры.

Гай Беллами, американский журналист и писатель Мы, журналисты, говорим публике, куда прыгнула кошка. Дальше публика уже сама занимается кошкой.

Артур Сульцбергер, издатель «Ныо-Йорк Таймс» О светлом будущем заботятся политики, о светлом прошлом — историки, о светлом настоящем — журналисты.

Жорко Петан_} словенский писатель Журналисты, которые кусают, не должны позволять, чтобы их кормила чья-либо рука.

Синклер Лыоис, американский писатель и журналист

О политизации информационного пространства вряд ли стоит устраивать дискуссию. Она очевидна, как едва ли не главная парадигма современного функционирования медиа всех стран и регионов, видов и типов, не говоря уже об их позиции в оформившемся практически противостоянии между Россией и Западом.

Обострение ситуации в мировом информационнном пространстве породило в течение 2014—2015 гг. новый повышенный интерес к такому формату организации эфирного контента, как политические ток-шоу. Драматические события вокруг украинского кризиса до предела насытили новостное вещание не только федеральных, но и региональных телеканалов. Однако происходящее требовало не только нарратива, но и обсуждения. Что не могло не породить возникновение новой волны прежде подзабытого формата ток-шоу. Сегодня мы можем констатировать появление его новых вариаций в виде соответствующих эфирных проектов: «Политика», «Время покажет» и «Структура момента» (Первый канал), «Список Норкина» (НТВ), «Право голоса» и «Право знать!» (ТВЦ). Очевидно, что подавляющим тематическим трендом в них являются те события и обстоятельства, которые напрямую или косвенно связаны с тем, что происходит на Украине.

Усилению полемической составляющей эфирного контента в немалой степени способствует и расширение «зоны влияния» главного полемиста отечественного телеэфира Владимира Соловьёва. Его «Воскресный вечер» приобрел все жанровые признаки политического ток-шоу, а динамика информационной картины мировых событий потребовала увеличения присутствия самого ведущего в эфире. Что и произошло явочным путем с помощью программы «Вечер с Владимиром Соловьёвым», которая отныне выходит еженедельно в четверг. Таким образом, главный государственный телеканал «Россия 1» увеличил долю политических дискуссионных форматов в собственном эфире. Этому способствовала откровенная политизация уже существующего формата — программы «Специальный корреспондент», в ходе которой в последнее время постоянно обсуждаются творческие работы российских журналистов, так или иначе связанные с украинской тематикой.

В зарубежных СМИ порою нередко встречается мнение о чрезмерной политизации российских электронных медиа и доминирование в их практике агитационных и пропагандистских тенденций. Подобное суждение справедливо лишь отчасти, так как наравне с уже обозначенными нами политическими эфирными новинками в формате ток-шоу продолжают успешно существовать и такие сегменты контента как показ отечественных сериалов и прежде популярные ток-шоу иной тематической ориентации («Пусть говорят», «В субботу вечером», «Говорим и показываем», «Прямой эфир», «Слово за слово», «Открытая линия»). К ним присоединяются и премьерные ток-шоу разных телевещателей. Среди них отметим — «Наедине со всеми», «Мужское/женское» (Первый канал). Однако вопрос о соблюдении баланса между разными форматами существующего эфирного телеконтента требуют дополнительного и пристального изучения и анализа. И могут служить своеобразной креативной альтернативой политизированным единицам эфирного контента. Что же касается положения журналистов, то социально-бытовая тематика также может рассматриваться как творческая альтернатива тем профессионалам ифнормационной сферы, которым не очень хочется заниматься политикой во всех ее форматных и жанровых проявлениях.

На наш взгляд, если рассматривать текущий контент главных телевещателей, включенных для перехода на цифровое вещание в первый и второй мультиплексы, то можно констатировать даже некоторое доминирование формата ток-шоу, ориентированных на привычные развлекательные тренды с тематикой повышенной скандальности — от семейно-бытовой до медицинской и морально-этической. Можно сказать, что в реальной практике телевещания явно ощутима демаркационная линия между токшоу с различными тематическими доминантами. Единственным структурообразующим моментом, позволяющим рассуждать о некотором эстетическом сходстве двух главных тематических потоков ток-шоу в телеэфире, является повышенный эмоциональный градус обсуждения заявляемых проблем в студии. Отчасти подобные проявления со стороны приглашенных гостей происходят ввиду непрофессионализма ведущих. Например, Екатерины Стриженовой («Время покажет»), которая, видимо, не осознает различия между обсуждением трагической ситуации на Юго-Востоке Украины и интимными подробностями из жизни «звезд» шоу-бизнеса. Сказывается и перманентная интеллектуальная и эмоциональная усталость главных ведущих. Недаром Пётр Толстой заявил в одном из выпусков ток-шоу «Время покажет», что чувствует себя сотрудником некоего военно-информационного агентства.

Разительным контрастом к такой модели поведения П. Толстого выглядит его дуэт с Александром Гордоном в ток-шоу «Политика». В этом случае мы можем наблюдать коррекцию поведения Петра Толстого ввиду фактора присутствия Александра Гордона, который эмоционально более сдержан. И если уж он позволяет себе проявлять чувства, то, как правило, столь редкий момент в структуре ток-шоу становится ярчайшей кульминацией.

Эмоциональные всплески в структуре политических ток-шоу не возникают сами по себе. Их в значительной степени провоцируют участники в студии. Механизм возникновения полей психологического напряжения в ходе дискуссии требует отдельного изучения как с точки зрения доминирующего в конкретном ток-шоу политического дискурса, так и с точки зрения драматургии обсуждения, которую, как нам кажется, отчасти заранее стремятся выстроить создатели того или иного ток-шоу. Поводом для обсуждения в таких актуальных нынче форматах становятся текущие события на Украине и вокруг нее. В последнее время в перечень «горячих» тем добавились: операция в Сирии, теракты (наш самолет и в Париже), конфликт с Турицей из-за сбитого российского военного самолета, скачки отечественной и мировых валют, колебания цены на нефть.

Здесь информационный повод становится структурообразующим элементом драматургии разыгрываемого зрелища. Однако любопытно отслеживать ход обсуждения в некоторых выпусках уже названных нами выше ток-шоу на политическую тему. Как правило, вектор дискуссии существенно отклоняется от заданного в прологе программы азимута. Формат ток-шоу имманентно содержит в себе подобную вариативность развития заданной темы. Парадокс заключается в том, что обсуждают не ситуацию, а мнения по ее поводу. Так зритель получает «картинку» с нервными и возбужденными гостями, и тем самым шоу-цивилизация в очередной раз заявляет о себе путем визуализации дискуссии на экране^[7].

Подобный подход семантически очень напоминает ход большинства дискуссий в сетевых ресурсах, когда происходит так называемый «переход на личности». Немецкий социолог Никлас Луман справедливо отмечал, что данный механизм «состоит в том, что мнения о состояниях и событиях в свою очередь рассматриваются как события. Благодаря этому система себе самой добавляет свежей крови»^[8]. А поскольку мнения даже одних и тех же лиц в зависимости от общего событийного контекста и конкретно — от хода дискуссии, могут быть разными, то это и формирует у телезрителей ощущение разнообразия, вариативности мнений, суждений.

С точки зрения психологии массового восприятия повторяемость тематических трендов, используемых в дискуссии на телеэкране, может изрядно надоесть аудитории. Но в данном случае стоит говорить об использовании такого проверенного приема классической пропаганды, хорошо знакомого по опыту XX в., как многократный повтор лозунгов, цитат, мнений, соответственно подобранных и аранжированных. Подобная участь уготована и фактам, время от времени упоминаемым в ходе споров.

Успех любого ток-шоу, независимо от его тематической доминанты, в значительной степени определяется качественным и количественным набором гостей, выступающих в ролях авторитетных экспертов. Вариативность их персонального комбинирования можно было наблюдать в период зимы 2013/2014 гг. Понятно, что на столь длительном отрезке существования разговорных форматов количество приглашаемых персон все-таки ограничено (по разным причинам). Поэтому мы можем наблюдать устойчивую «миграцию» одних и тех же медиаперсон не только из одного токшоу в другое, но даже с одного телеканала на другой. Тот же Никлас Луман писал о подобных медиатенденциях в общемировых масштабах: «Массмедийное производство покоится не на квазифеодальной классовой структуре, а на ролевой дополнительности аранжировщиков и представителей публики, заинтересованных каким-то сектором. Благодаря этому снова и снова упоминаемые имена и постоянно всплывающие лица из политики, экономики, спорта и шоу-бизнеса группируются отдельно»^[9]. Проще говоря, в круг «посвященных в эфир» лиц отбираются конкретные и определенные персоны, но принципу представительства. Ясно, что гостем ток-шоу о ситуации на Украине должен быть хотя бы один представитель ДЫР или ЛНР. Точно так же, как желательно присутствие на программе хотя бы одного представителя либерально-оппозиционной точки зрения на действия России в сложившейся ситуации.

Сегодня можно утверждать, что с момента начала развития украинского кризиса в российском телеэфире формируется устойчивый канон организации и проведения политического ток-шоу в режиме прямого эфира. В этом каноне есть место и идеологическим установкам, и очевидным провокативным политическим суждениям, которые высказываются в публичном дискурсе, и неадекватная, порою излишне экзальтированная манера реагировать на ход обсуждения, — словом, достаточно много структурных компонентов, которые требуют тщательного и обстоятельного описания и анализа. А пока мы можем зафиксировать стабильность присутствия в медийном пространстве (прежде всего, телевизионном) акцентированного политического дискурса и соответствующих форматных вариантов его творческой реализации с помощью журналистских методов. Невозможность определенных и конкретных прогнозов относительно их востребованности объяснима общеполитическим контекстом, динамикой его постоянной трансформации.

Но одно можно было предсказать более или менее точно еще два года назад: круговорот политиков в телеконтеите станет более интенсивным, количество журналистов, задействованных в подготовке подобных проектов, станет ограниченным, и в их число войдут, во-первых, знакомые медиаперсоны, а, во-вторых, те, кто зарекомендовал себя как яркий публичный оратор и полемист. Заметим, что прогноз оправдался. И на глазах у телевизионной аудитории стартовало формирование эфирного пула медиаперсон, «отобранных» к участию в ток-шоу политической тематики.

О том, что дискуссионный формат стал на нашем родном телевидении едва ли не популярнее, чем выпуски новостей и трансляции футбольных матчей, вам сегодня расскажет любой продюсер. Для этого вовсе не обязательно обращаться к опросам социологов. Причина подобного рывка к пику зрительского внимания очевидна и вряд ли требует сложных умозаключений, ибо вот уже более двух лет, как большинство населения нашей страны «беспокоит Украина». И в этой метафоре заключен сущностный смысл того, как политика стремительно и необратимо «захватила» ключевые тематические позиции в эфирном телеконтенте.

История с соседней братской страной, которую никто в большинстве своем как отдельную страну и не воспринимал, задела за живое громадное количество тех людей, которые привыкли смотреть телевизор исключительно в целях общего развития, отдыха и острых эмоций, никак не связанных с реальностью. Оказалось, что старые трафареты освещения совершенно новой и во многом неожиданной для массового сознания геополитической ситуации никуда и не годятся. Аудиторный же запрос был сформулирован жестко: мы хотим обсуждать происходящее на Украине здесь и сейчас.

Выход был найден в тематической реинкарнации немного затертого и изрядно скомпрометировавшего себя формата ток-шоу. Малахов и его последователи на разных федеральных каналах некоторое время еще пытались сопротивляться и бороться за рейтинги, а в ряде случаев были даже запущены новые семейно-бытовые разговорные проекты. Но быстро набирающий ход эфирный состав из старых и новых ток-шоу на политические темы уже было не остановить.

Федеральный экран «заговорил» громко и скандально. Начиная с ноября 2013 г. российский телеэфир изменился в свих тематических и форматных пристрастиях кардинально. Однако увеличение количества ток-шоу на экране породило, как минимум, две творческие и организационные проблемы устоявшегося формата.

Первая из них связана с практическим отсутствием в кадровом резерве федеральных вещателей тех ярких и опытных журналистских индивидуальностей, которые могли бы взвалить на свои плечи бремя проведения ток-шоу в режиме острейших споров, переходящих временами на крики и прямые оскорбления и угрозы. Кто-то из ранее попробовавших себя на сем поприще оказался по своим психофизическому складу и тезаурусу не готов к столь напряженной и ответственной работе. Кто-то просто мягко ушел в сторону, сохранив свои обособленные позиции в кадре. А кого-то просто не стали возвращать из внеэфирного «небытия».

Старые опытные кадры тем временем осваивались в эфирном пространстве. Лица оказались приятно знакомыми: Владимир Соловьёв, Пётр Толстой, Александр Гордон, Аркадий Мамонтов, Евгений Попов, Андрей Норкин. Относительным новичком можно считать Валерия Фадеева. Новый сезон привнес сенсацию: в эфир ток-шоу была допущена спецкор ВГТРК Ольга Скабеева, которой доверили вести эфирную новинку «России-1» ток-шоу «Вести.Doc». У нее с ветеранами эфира не только гендерные отличия, но и возрастные. Молодой барышне, у которой автор данного учебника когда-то принимал экзамен на первом курсе, оказалось весьма затруднительно справиться с теми гостями, которые приглашались к ней в студию. Одно дело вести репортаж с минских переговоров, и совсем другое — выступать арбитром в публичном споре на серьезные политические темы.

Все-таки политика на телевидении — это удел зрелых и опытных мужчин. Вариант с привлечением молодой журналистки в качестве ведущей выявил, как ни странно, вторую проблему, которая время от времени становится очевидной многим телезрителям, постоянно наблюдающим за жаркими спорами в эфире федеральных каналов. Проблема эта заключается не только и не столько в том, что практически не обновляется корпус тех мастеров-ведущих, которые для большей части публики стали уже как члены семьи. Настолько привычно часто они являются «из ящика» в домашнее пространство телесмотрения. Недаром еще на заре развития массового телевещания в нашей стране их называли «людьми, входящими без стука».

К сожалению, надо отметить еще и то, что «узок круг» не только ведущих, но и тех гостей, которые приглашаются в эфир тех ток-шоу, где господствует политика. И если на первых порах, когда тема Украины была доминирующей в медиапространстве нашего Отечества, можно было простить продюсерам и редакторам по гостям приглашение в студии одних и тех же VIP-персон, то позже, когда подобная тематика стала в некотором смысле «обязательной программой» современного российского медиадискурса, повторяемость присутствия одних и тех же лиц на экране никак не повышала внимание аудитории. И если бы дело касалось только экспертов и политиков первого ряда — от Жириновского до Миронова и Зюганова. Сказывается и ограниченность круга пророссийски настроенных экспертов, которые могли бы грамотно, адекватно комментировать в телестудии возникающие и обсуждаемые проблемы.

Но нет! Мы уже смирились с тем, что в гости по вечерам в эфир ходят одни и те же эксперты, общественные деятели, депутаты, публицисты, деятели культуры, ответственные чиновники. В принципе при определенном желании можно даже вычислить точное количество гостей, побывавших на политических ток-шоу федеральных телеканалов. Предварительный анализ выявил за прошедшие два года «украинизации» политического эфира отечественных электронных СМИ несколько десятков подобных персон. И редко среди них можно встретить новое для телевидения имя. Порою доходило до парадокса, когда в особо напряженные с точки зрения внезапной или ожидаемой событийности дни одни и те же гости совершенно безболезненно перемещались из ток-шоу на одном канале в токшоу на другом канале. Круговорот политических лиц в эфире превращал их в лица медийные, чье участие в дискуссии гак или иначе определялось и определяется их ролью, зависящей напрямую от взглядов и общественной позиции конкретного участника.

Всем и всегда было очевидно, что, например, писатель Александр Проханов будет играть роль некоего национального-коммунистического проповедника. А молчаливый до поры до времени режиссер Карен Шахназаров на деле окажется в своих речах истинно восточным мудрецом-философом. Депутаты же Государственной Думы, независимо от их статуса и взглядов, априорно встанут на позиции сторонников России. И с нее их не собьет никакая новость или велеречивый и колкий оппонент. Игра есть игра, и каждый в ней свою играет роль. Свою роль блистательно сыграла и представительница МИДа России Мария Захарова. Во многом ее яркие выступления в телевизионных ток-шоу способствовали поддержанию к ним интереса со стороны заинтересованной аудитории. Ее пример — наглядная иллюстрация того, как блестящая журналистская подготовка может «сыграть» на образ ее носителя и способствовать дальнейшему карьерному росту. Многие эксперты сходятся во мнении, что именно телевизионная составляющая в профессиональной информационной дятелыюсти Марии Захаровой способствовала ее назначению на ответственный пост директора Департамента печати и информации российского МИДа. Кстати, сыграв свою роль, Мария Владимировна сократила свое присутствие в телеэфире, при личной встрече объяснив автору учебника подобное решение повышением уровня собственной служебной занятости. При этом оставшиеся в качестве постоянных акторов участники ток-шоу практически не поменяли однажды выбранные ими роли.

Особенно это заметно тогда, когда мы начинаем анализировать соотношение сил в эфире. Здесь правило «преимущества своего ноля» срабатывает даже не на сто, а на сто двадцать процентов, ибо, по моим наблюдениям, подобное соотношение можно определить примерно как 4:1, где последний показатель условно определяет количество тех, кто также условно определяем как «сторонник нынешнего киевского режима». Понятно, что известных личностей с подобной позицией найти в России крайне сложно, но возможно. И состав команды определяется не только тремя-четырьмя отечественными деятелями либеральных взглядов, но еще и присутствием в эфире непосредственно самих гостей из Украины. Круг таких лиц крайне ограничен, как по политическим, так и по организационно-идеологическим причинам, суть которых проста. Нынче в Украине трудно отыскать общественное лицо, принадлежащее к сторонникам майдана или нынешнего президента, которое не опасалось бы реальных угроз не только в родной стране, но и тогда, когда предстоит отправляться на эфир в Россию, а затем оттуда возвращаться обратно.

Трагическая судьба украинского писателя и публициста Олеся Бузины постоянно напоминает нам об этом. Он был человеком принципиальным и решительным, не боящимся открыто высказывать в медиапространстве собственную точку зрения на то, что происходило на его Родине. За это и поплатился жизнью. Другого украинского гостя подобного уровня гражданского мышления для ток-шоу федеральных телеканалов очень трудно будет найти.

Свежие идеи в устоявшемся формате политического ток-шоу по прошествии двух лет украинского кризиса пока не обнаруживаются. А посему и происходит привычный круговорот ролей, статусов и масок. Периодическая повторяемость медийных лиц скорее можно отнести к факторам раздражения, когда на самом деле законы логики никак не работают.

Поэтому и случилась реинкарнация проекта «Поединок» как обновленной дискуссионной площадки. Но вот гостевое наполнение его но-нрежнему осталось прежним. И совершенно очевидно, что не прошло и двух месяцев, как в числе приглашенных поспорить тет-а-тет оказались Леонид Гозман и Борис Надеждин. Можно было даже спрогнозировать не только их тезисы, но и систему аргументации, благо зрители уже насмотрелись на это за два года ток-шоу на тему Украины и вокруг нее.

• [1] Прохоров Е. П. Журналистика и демократия. М., 2004.
• [2] Мицкевиц Э. Телевидение, власть и общество. М., 2013. С. 79.
• [3] См. об этом: Ильченко С. Н. Шоу-цивилизация: конец реальности? СПб., 2014;Клюев /О. В. Политический дискурс в массовой коммуникации: анализ публичного политического взаимодействия. СПб., 2010; Мицкевич Э. Телевидение, власть и общество.
• [4] См. подробно об этом: Морозов Е. Интернет как иллюзия. Обратная сторона Сети. М., 2014.
• [5] Больц //. Азбука медиа. С. 62.
• [6] Жижек С. Чума фантазий: пер. с англ. Харьков, 2014. С. 230.
• [7] В Приложении 18 к данному учебнику приведен обстоятельный разбор программ Владимира Соловьёва и Дмитрия Киселёва с точки зрения философских идей и логическойпоследовательности их защиты.
• [8] Луман II. Реальность массмедиа. С. 139.
• [9] Луман Н. Реальность массмедиа. С. 111.