Введение в российскую политику

Марксистский тезис о первичности экономики и вторичности политики опровергается современной жизнью, когда порой одного политического заявления президента достаточно, чтобы упал фондовый рынок, когда маршруты нефтеи газопроводов определяются не экономистами, а политиками, когда выход из мирового кризиса становится возможным только благодаря активному вмешательству государства в экономическую и финансовую сферу.

В России, где все сферы жизнедеятельности общества всегда были предельно политизированы, роль политики исключительно высока. Однако до конца 1980;х гг. политика не была доступна обычным гражданам и оставалась уделом избранных. И лишь когда перестройка перешла в политическую сферу, политика вышла из тиши кабинетов на улицы и площади, достигла экранов телевизоров и радиоэфира, журнальных и газетных полос. О политике в тот период говорили все — на работе и дома, с друзьями и близкими — это был период всеобщего политизированного бума после десятилетий принудительного молчания.

После появления полноценного объекта возникла возможность профессионального изучения политики как социального явления, основанного на авторитете правителей и гражданской солидарности. Политика стала, по выражению А. И. Соловьева, «символом возможности осуществления общественной власти без насилия»^[1][2]. То есть власти, основанной на авторитетном принуждении, взаимном согласии государственных институтов и гражданского общества, на консенсусе формирующемся в результате борьбы различных групп интересов.

Характерной особенностью России является всепроникающая способность политики. которая пронизывает все сферы жизни общества. Ни один вопрос экономического, социального, духовного развития не решается без вмешательства властных структур. Так, успех в бизнесе всегда связан с политической и государственной сферой, и любая политическая ошибка может дорого обойтись бизнесмену, о чем свидетельствует опыт Березовского, Гусинского, Ходорковского.

Постсоветская Россия столкнулась с проблемами, типичными для переходного этапа развития общества. Высокая дифференциация общества привела к появлению маргинальных, необеспеченных слоев, которые стали источником политизации социальных конфликтов. Неудовлетворенность социальным положением вызвала отрицательную оценку проводимой политики со стороны многочисленных групп общества, оказавшихся за пределами приоритетного распределения ресурсов, не сумевших адаптироваться к рыночной экономике и самостоятельному решению социальных и экономических проблем. Поэтому первое десятилетие в постсоциалистической России проходило под знаком разочарования в новой политике, получившей название либерально-демократической.

В 1990;х гг. и отечественными, и зарубежными политологами признавался переходный характер российской политики, от советской системы — к демократии, от плановой экономики — к рыночной, от социализма — к капитализму. Это было вполне оправданным, так как ликвидация коммунистической системы в России, как и в других странах, происходила под лозунгами демократии и свободного рынка.

В 2000;е гг. политика стала, с одной стороны, более социальной, с другой стороны, менее демократичной, причем потребность в «закручивании гаек» исходит от самого общества. Так, по мере усложнения проблем, с которыми сталкивается население, происходит рост общественного напряжения, возникает чувство социальной незащищенности, что влечет за собой ужесточение государственного контроля за экономической и политической жизнью. По результатам социологического опроса, проведенного Левада-центром 18 января 2011 г., 63 % россиян видят решение своих проблем в жестком контроле, а не в предоставлении людям свободы и ограничении государства функцией контроля^[3]. За период с 1999 по 2010 г. не изменилось количество граждан (52%), которые считают, что государство должно обеспечивать нормальный уровень благосостояния всем своим гражданам, что свидетельствует о патерналистских настроениях российского общества. Л. В. Сморгунов таким образом характеризует изменения в постсоветской российской политике: «Концепция минимального государства (свобода, противопоставленная государству) была замейена рыночным государством (свобода выбора и обмена, регулируемая государством), а в конце появилась концепция интервенционистского государства, государства безопасности (свобода, обеспеченная государством)»¹.

В итоге после двух десятилетий переходной политики стало ясно, что не в переходе дело — страны Центральной и Восточной Европы за это время уже построили демократию. В России же политика далека от транспарентности, от единых правил игры, на которых основана демократия, она по-прежнему закрыта, инициируется только сверху и непредсказуема. Как пишет Д. Фурман, в России власть побеждает всегда, а правила игры могут меняться по желанию этого постоянного победителя^[4][5].

Отличительной особенностью российской политики является ее неинституционализированный характер. Как отмечает В. Никонов, в России никогда не было сакральных политических традиций, и очень многое зависело и продолжает зависеть от отдельных лиц — царя, генсека, президента^[6]. Персонификация власти продолжает оставаться ведущей парадигмой политологического дискурса, негативно влияющей на становление публичной политики. В действительности никакие профессиональные политики не смогут решить общественные проблемы без поддержки значительной части общества.

Некоторые российские исследователи отмечают проблему нравственной политики, опирающейся на моральные ценности российского общества. Такая политика возможна лишь в том случае, когда в ее основе лежат не интересы государства и правящей элиты, а интересы большинства российских граждан, что и делает политику моральной и эффективной. Нравственная политика требует осознанной борьбы людей за свои права — нс разрушительной, революционной, а конструктивной, эволюционной. В данном контексте В. И. Пантин отмечает традиционную для России «неспособность людей к организации и к объединению для защиты своих самых элементарных прав»^[7]. Как правило, в истории России объединение людей происходило сверху, но уже не для достижения интересов граждан, а для защиты интересов государства и бюрократии.

В основе современной российской политики по-прежнему лежит активный политический стиль, состоящий в навязывании обществу нововведений со стороны президента и правительства. Активная роль государства как в формировании проблем, так и в интеграции интересов различных групп вызвана культурно-религиозной, этнической и политической неоднородностью общества. Эту интеграцию различных субкультур участников политического процесса государство проводит методом централизации, включающим навязывание определенных ценностей и стандартов политической деятельности. Тем самым властные структуры делают поведение субъектов политики лояльным.

Во взаимодействии «власть — общество» политическая инициатива в России почти всегда принадлежит государству, поскольку оно концентрирует власть и ресурсы в своих руках. Однако отсутствие дифференциации политических ролей и функций институтов государственной власти приводило к тому, что процесс принятия решений был анонимным. Принцип «коллективной ответственности» порождал традицию безответственности политической власти за последствия принимаемых решений. Несмотря на предпринимаемые усилия в данном направлении, до сих пор в российской политике трудно найти ответственного за непродуманный закон или ошибочно принятое решение, что является способом выведения из зоны критики первых лиц государства — руководителей законодательной и исполнительной власти.

Опасным для российской политики является стремление решать сложные вопросы простыми, радикальными средствами. Эта традиция, ведущая свое начало от опричников Ивана Грозного, получила свое наиболее полное извращенное воплощение в сталинское время и продолжает оставаться востребованной в виде экстремистских призывов радикальных политических лидеров в современной России. Массовые выступления националистического характера в Москве, Санкт-Петербурге и других городах страны в конце 2010 г. служат наглядным тому подтверждением.

Мировой финансово-экономический кризис 2008;2010 гг., продемонстрировавший сырьевой характер российской экономики и ее зависимость от мировых цен на энергоносители, заставил политическое руководство страны обратиться к политике модернизации как в экономической, так и в политической сфере. Массовая потребность в повышении уровня жизни населения исторически всегда сопровождалась расширением прав и свобод граждан, демократизацией политических институтов. Поэтому экономическая модернизация не может быть эффективной без соответствующего политического сопровождения.

Однако политическая модернизация сталкивается с тенденцией «захвата политического государством в условиях небезопасного мира», которая, по мнению Л. В. Сморгунова, может быть оправдана тактически, но несет в себе угрозу «производства опасности», выгодной недобродетельным политикам^[8]. Действительно, прикрываясь реальными и мнимыми опасностями, можно создать иллюзию необходимости всевластия государства, сужения сферы политики за счет вытеснения оппозиции и критически настроенных граждан на обочину политической жизни.

Важной особенностью современной российской политики является высокая степень ее централизации. Эта особенность вырастает из отмеченной нами исторической тенденции к централизации страны (см.

введение

), а также политической практики КПСС. В настоящее время централизацию политики, когда наиболее важные (а подчас и не самые важные) проблемы решает исключительно центр, опять объясняют большими размерами страны, необходимостью сконцентрировать ресурсы на наиболее важных направлениях, появляющимися возможностями для перспективного планирования. Все это верно, но следует учитывать и современные тенденции в политике развитых стран, концепцию субсидиарности, согласно которой наиболее эффективно выполняются решения, принятые на том уровне власти, который ближе всего к решаемым проблемам и который будет нести ответственность за их выполнение.

Другой особенностью, связанной с высоким централизмом российской политики, является слабая реакция гражданского общества на отмеченный выше активный политический стиль, который, казалось бы, парадоксально рождает (но все же рождает!) пассивность гражданского общества. Активность гражданского общества невозможно поднимать исключительно усилиями сверху, создавая различные советы, комитеты, коллегии, не имеющие решающего значения в политической жизни. Государство может поднимать активность гражданского общества, расширяя поле свободы, снимая запреты на деятельность партий, социальных движений, общественных организаций. Граждане будут более активны, если на практике убедятся, что их активность что-то значит, что, поднимая существенные вопросы, затрагивающие их интересы, они способствуют их решению.

Политика модернизации, инициированная российским президентом, в значительной степени ориентирована на совершенствование политической системы, эффективное государственное управление, повышение роли гражданского общества. Эта политика наталкивается на противоборство бюрократического аппарата, политическую инфантильность общества, патернализм значительной части населения. Тем не менее модернизация способствует расширению экономических и политических прав и свобод, и этот процесс является самоподдерживающимся. По мнению В. Л. Иноземцева, модернизация не продуцирует демократию, но создает для нее все необходимые предпосылки¹. С достаточно высокой степенью вероятности можно констатировать, что успехи в модернизации неизбежно станут основой для демократизации, а неудачи — предпосылкой провала демократических проектов.

В свое время Томас Манн приравнивал демократию к политике, определяя ее «как политический аспект духовного, как готовность духа к политике»^[9][10]. Правда, он идентифицировал демократию, а следовательно, политику, с принципами западной цивилизации и ее морали, что создает проблемы в таком сочетании для современной России ввиду их неидентичности основам и принципам нашей цивилизации. Вместе с тем следует согласиться, что отсутствие свободного политического пространства закрывает двери для публичности, без чего политика не представляется возможной.

Политика возникает там, где люди недовольны распределением нрав и где существуют процедуры для урегулирования разногласий,^[11][12][13] поэтому российская политика имеет право на существование лишь в условиях требовательного общества и ответственной власти. По данным Фонда общественного мнения, лишь 30% российских граждан в декабре 2010 г. интересовались политикой⁷*. Перефразируя известное высказывание французского писателя XIX в. Шарля Манталамбера, мы полагаем — политикой можно не заниматься, но в этом случае велика вероятностЬу что она займется вами. В последнем случае результат предсказуем и не оставляет человеку шансов на развитие.

• [1] ' Соловьев А. И. Политология: Политическая теория, политическиетехнологии. М., 2001. С. 65−66.
• [2] Соловьев А. И. Политика// Политология: Лексикон / Под ред. А. И. Соловьева. М., 2007. С. 308.
• [3] Патерналистские настроения россиян. Сайт Аналитического центраЮрия Левады. URL: http://www.levada.ru/press/2 011 011 803.html (дата обращения: 22.01.2011).
• [4] Сморгунов Л. В. Философия и политика. Очерки современной политической философии и российская ситуация. М., 2007. С. 16.
• [5] Фурман Д. Движение, но спирали. Политическая система России в рядудругих систем. М, 2010. С. И.
• [6] Политические процессы в современной России: Курс лекций / Под ред.В. А. Никонова. М., 2007. С. 3.
• [7] 1 Пантип В. И. Мировые циклы и перспективы России в первой половинеXXI века: основные вызовы и возможные ответы. Дубна, 2009. С. 311.
• [8] СморгуновЛ. В. Указ. соч. С. 28.
• [9] Демократия и модернизация: к дискуссии о вызовах XXI века / Под ред.В. Л. Иноземцева. М., 2010. С. 8.
• [10] Цит. по: Пивоваров Ю. С. Русская политика в ее историческом и культурном отношениях. М., 2006. С. 7.
• [11] Политика: Толковый словарь: Русско-английский. М., 2001. С. 454.
• [12] Политическое устройство России. Сайт Фонда общественного мнения.
• [13] URL: http://bd.fom.ru/pdf/d49pyrl0.pdf (дата обращения: 15.02.2011).