Демографическая проблема в отношениях России и Китая

I Сущность и причины возникновения демографической проблемы

II Геополитические причины сдерживания некотролируемой миграции

III Концепции решения демографической проблемы

IV Региональные проблемы, связанные с демографическим фактором Заключение Литература

Введение

В современной научной литературе, касающейся положения дальневосточных территорий России относительно стран АТР, прочно закрепилось словосочетание «демографический дисбаланс». Чаще всего оно употребляется применительно к соотношению показателей численности и плотности населения на Дальнем Востоке России и в Китае. Исследователи, как правило, подчеркивают эти диспропорции, считают необходимым их учет при анализе приграничного взаимодействия, построении сценариев развития российско-китайских отношений, выработке внутренней и внешней политики.

Ряд исследователей полагают, что эта ситуация создает демографическое давление на государственную границу, грозит нарушить этносоциальный дисбаланс в регионе, вызывает алармистские настроения в общественном мнении и восприятии, способна повлиять на политику официального Пекина и провинциальных китайских властей3 При этом в качестве дополнительного приводится следующий довод: в то время как трудовые ресурсы северо-восточных провинций Китая к концу 1990;х годов достигли 44 миллионов человек, на всем Дальнем Востоке России они исчислялись цифрой в 3 миллиона" .

И если вспомнить о большом числе незанятых среди трудоспособного населения в Китае, то логично предположить, что колоссальный избыток трудовых ресурсов в этой стране может обернуться катастрофой для многих категорий российских работников на внутреннем рынке труда, в первую очередь на Дальнем Востоке.

Как следствие, при оценке перспектив отношений между Россией и Китаем в приграничных районах большинство отечественных экспертов склонны рассматривать демографический фактор как первостепенный. Более того, нередко проблема демографического дисбаланса ставится в плоскость практической политики, и тогда можно услышать вопросы: не создает ли «разность демографических потенциалов» угрозу экономической, продовольственной и экологической безопасности России, ее территориальной целостности? И что должно предпринять российское правительство для улучшения демографической ситуации на Дальнем Востоке?

Цель работы: рассмотреть демографическую проблему в отношениях России и Китая.

Задачи работы:

1. Охарактеризовать сущность и основные факторы возникновения демографической проблемы

2. Выявить причины, сдерживающие развитие экспансии Китая в Россию

3. Описать основные концепции противодействия демографическому давлению Китая

4. Проанализировать региональные проблемы, связанные с демографическим фактором

I Сущность и причины возникновения демографической проблемы

Демографическая проблема представляет собой процесс неконтролируемой миграции населения Китая в приграничный районы России. Причин здесь несколько, и они хорошо известны. Говоря о них, мы хотим главным образом подчеркнуть их неравноценную значимость — это фундаментальные долговременные факторы, образующие геополитическую структуру российско-китайских отношений, мы выделяем три таких фактора.

Первый из основных факторов — это огромное население Китая, существующее в условиях нехватки природных ресурсов: воды, пахотных площадей, леса, энергоносителей рядом со слабозаселенным российским Дальним Востоком — то, что получило название «демографического давления».

Некоторые российские исследователи, доказывая выгоду и отсутствие опасности для принимающей страны от присутствия китайской диаспоры, ссылаются на пример США, Канады, Австралии или Западной Европы См. напр. В. Карлусов, А. Кудин. Китайское присутствие на российском Дальнем Востоке: историко-экономический анализ // ПДВ. — 2002. — № 3. Не следует забывать, однако, что ни одна из этих стран не имеет общей с Китае границы. К тому же США будут, надо полагать, посильнее и России, и Китая, а Канада и Австралия, случись что, могут рассчитывать на американское военно-политическое покровительство. Поэтому равняться на численность китайских общин в названных странах нам не стоит.

Перемещение даже малой части населения северо-восточных провинций Китая на российский Дальний Восток и в Сибирь способно изменить демографический баланс этих территорий настолько, что реальный суверенитет России над ними окажется под вопросом. Российский исследователь П. Я. Бакланов полагает, что «в целом рубеж безопасной миграции находится в интервале до 5 млн. человек… Если общий объем мигрантов превысит численность постоянного населения приграничного района, то возможно изменение статуса этого коренного населения и резкое возрастание этнической общности населения по обе стороны границы» Бакланов П. Я. Географические, социально-экономические и геополитические факторы миграции китайского населения на юг Дальнего Востока. Доклад на круглом столе 28.06.1999 // Перспективы Дальневосточного региона: китайский фактор. / Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока РАН. — Владивосток, 1999. Думается, что на самом деле критическая черта проходит гораздо ниже. Не случайно царское правительство приняло политику постепенного вытеснения китайского труда, когда доля китайского населения составляла 10 — 15% от российского.

Второй из основных факторов — растущая мощь Китая («комплексная государственная мощь»), в которую, вообще говоря, входит и его гигантский демографический потенциал, но в данном случае мы имеем в виду ее военную и экономическую составляющие. «Мы не можем абстрагироваться от того, что китайское руководство намерено осуществить планомерное наращивание „совокупной государственной мощи“, в том числе военного потенциала страны», — отмечает директор Института Дальнего Востока РАН М. Л. Титаренко Титаренко М. Л. Россия лицом к Азии. — М., 1998. Стремительное наращивание могущества Китая создает разительный контраст с упадком военной и экономической мощи России, развалом экономики Дальневосточного региона и ослаблением его хозяйственных и административных связей с европейской Россией. Смягчение этого контраста в перспективе не просматривается.

Третий фактор — это обусловленный возросшими экономическими потребностями интерес Китая к использованию сырьевых богатств Сибири, а, значит, и к экспансии в эту часть России. Конечно, и в дореволюционное время китайцы охотно пользовались дарами тайги и моря на российском Дальнем Востоке, нелегально мыли золото. Но теперь ресурсные запросы Китая приобрели совершенно иные масштабы, стали делом государственной важности.

В сфере идеологии эти запросы оформились в виде концепции «северной целины», ждущей своих открывателей, неважно, из какой страны пришедших. В сфере экономики они привели к проработке крупных проектов по транспортировке нефти, газа и электроэнергии из Сибири в КНР, к договоренностям об участии китайских предприятий в финансировании программ освоения лесных ресурсов России, развития транспортной инфраструктуры и т. д.

Безусловно, такое сотрудничество может принести России замечательные результаты. Но только в том случае, если молодые российские государственные структуры и эгоистичные российские корпорации сумеют отстоять интересы страны в ходе деловых переговоров с сильной, уверенной в себе и хорошо организованной китайской стороной. Если российские переговорщики не будут деморализованы видимым превосходством партнера, славящегося своей неуступчивостью, и не поддадутся капитулянтским настроениям, имеющим свойство возникать в подобных ситуациях. Органической составной частью крупных проектов, равно как и самостоятельным направлением сотрудничества может стать использование в России китайской рабочей силы (первое подразумевается само собой). Китайская сторона придает серьезнейшее значение идее «обменивать свои финансовые и людские ресурсы на российское сырье» и активно привлекает к ней внимание российских партнеров. Так, президент Академии общественных наук провинции Хэйлунцзян Цюй Вэй на одной из совместных двусторонних конференций, выражая готовность направить на российский Дальний Восток практически неограниченное количество китайских рабочих, утверждал: «Россия нуждается не в десятках или сотнях тысяч, а в миллионах китайских рабочих рук в интересах развития своей экономики. Предлагается, чтобы российское правительство поставило на повестку дня вопрос о принятии политики, поощряющей приезд китайской рабочей силы в Россию, создавало у общественности доброжелательное отношение к появлению китайской рабочей силы на российском рынке» Экспресс-информация № 6. Перспективы регионального сотрудничества России и Китая в ХХI веке/ Российская Академия Наук. Институт Дальнего Востока. — М., 2001.

Таковы глубинные геополитические факторы, индуцирующие естественную тревогу и недоверие к перспективам наших отношений с Китаем у российской общественности. Мы говорим «естественную» потому, что совокупность этих факторов в их развитии объективным и вполне понятным образом ведет к созданию ситуации, когда Пекин окажется физически в состоянии направлять хозяйственную жизнь Дальнего Востока в собственных интересах и далее, возможно, поставить вопрос о пересмотре его государственной принадлежности. Подчеркиваем: речь идет только о физической возможности, не о политических намерениях, не о политической воле. Намерения и воля китайских руководителей — совсем другое дело, они определяются отнюдь не только раскладом сил и интересов в двусторонних отношениях. Заметим также, что для Китая превращение российского Дальнего Востока в зону своей экспансии и растущего влияния означало бы своего рода возвращение на «утраченные территории», память о которых хранили и Чан Кайши, и Мао Цзэдун, и Дэн Сяопин и которая ныне воспроизводится в мировоззрении молодого поколения с помощью школьных и вузовских программ. Сегодня в трактовке китайцами своего исторического прошлого четко ощущается стремление подчеркнуть свою самостоятельность и самобытность, во имя чего при освещении истории советско-китайских отношений замалчивается или преуменьшается роль Коминтерна в создании китайской Компартии, затушевывается значение КВЖД для хозяйственного освоения Северо-Восточного Китая, приглушается роль Советской Армии в освобождении этого района страны и т. д. Что, если эти попытки подправить историю в националистическом духе представляют собой начало пробуждения великодержавного менталитета, присущего в средние века Срединному государству? — такой вопрос возникает у многих россиян.

Такова геополитическая сторона российско-китайских отношений.

II Геополитические причины сдерживания неконтролируемой миграции

Что, собственно говоря, удерживает могучий Китай от экспансии? Каковы материальные основы его миролюбия?

Способность России к сопротивлению играет здесь, по-видимому, не самую большую роль. Китай нуждается в длительном мире прежде всего для осуществления своих масштабных программ модернизации, о чем в Пекине сделаны десятки, если не сотни заявлений. Далее, у Китая складываются сложные, противоречивые отношения с Западом, куда он стремится интегрироваться, но не ценой перерождения, к которому Запад его подталкивает, и не ценой перехода на зависимое от Запада положение в мировой политике. Поэтому Китаю нужен спокойный, желательно дружеский тыл. Для него важно, чтобы Россия не превратилась в сателлита США, чтобы в поисках тех сфер сотрудничества, где она может пригодиться Вашингтону, она не попыталась бы подчинить его интересам свою политику на китайском направлении. Как известно, в России есть серьезные политические силы, желающие этого.

Собственно говоря, и Китай нужен России, наиболее важным партнером которой являются США, в качестве надежного тыла, и эта симметричная потребность составляет один из краеугольных камней нынешнего стратегического партнерства России и КНР.

В этих условиях избранная Пекином тактика заключается в том, чтобы поддерживать с Россией дружеские и добрососедские отношения, не отталкивать ее от себя резкими движениями, проявлять терпение и не раздражаться по мелочам вроде крикливых статей в российской прессе на тему о китайской экспансии, демографической или какой-либо иной. На статьи подобного рода в Китае отвечают спокойно, например, так: «В последние годы на российском Дальнем Востоке и в прочих районах распространяются теории о „китайской угрозе“ и „китайской экспансии“, что вызывает определенную тревогу. Появление таких странных теорий совершенно неожиданно. Исходя из международной ситуации, можно сделать вывод, что многие западные государства не заинтересованы в сближении Китая и России, поэтому они, используя российское общественное мнение, сеют отношения вражды и раздора. С российской стороны появление таких теорий связано с ухудшением стратегического положения России в мире и изменением сложившегося соотношения государственной мощи Китая и России» Перспективы регионального сотрудничества России и Китая в ХХI веке. Экспресс-информация № 6 / Российская Академия Наук. Институт Дальнего Востока. — М., 2001.

И это, бесспорно, оптимальная для Пекина тактика. И лучшая с точки зрения интересов России, потому что другая тактика — конфронтация с Китаем — была бы для нас неизмеримо хуже. Необходимо только эту тактику правильно понимать и не растрачивать время попусту, потому что время работает на Китай. Пока Россия продолжает барахтаться в пучине тотального кризиса, ежегодно сокращающего ее население на сотни тысяч человек, мощь КНР продолжает расти.

Долго ли так может продолжаться?

Как угодно долго: названные нами мотивы китайской политики носят, бесспорно, стратегический, т. е. долговременный характер. Но — параллельно с дружбой и добрососедством — чем дальше будут продлеваться сегодняшние тенденции развития России и Китая, чем большим будет разрыв между комплексной мощью того и другого, тем более жестко будет вести себя китайская сторона и в торговле с нами, и в вопросах инвестиции своих капиталов в Сибирь и разделения продукции, и, конечно же, в том, что касается расширения доступа китайских граждан в российские пределы и предоставления им больших прав и возможностей. И в той мере, в какой российская сторона будет уступать, это будет означать наращивание вполне мирной экономической и демографической экспансии Китая.

В мае 2002 г. Китай, едва став членом ВТО, предъявил своему доверительному стратегическому партнеру в качестве одного из условий приема последнего в эту организацию требование «полностью снять барьеры по доступу на рынок услуг; обеспечить неограниченный допуск в Россию китайской рабочей силы» (другие условия — отменить российские экспортные пошлины и резко снизить импортные пошлины на промышленную продукцию в течение 2 — 3 лет). Запрос Пекина оказался, таким образом, «куда жестче требований, выдвигаемых до этого ЕС и США» Ведомости. — 23.05.2002. Правда, несколько месяцев спустя, во время визита Президента РФ В. В. Путина в КНР Китай смягчил свои условия. Однако многозначительный сигнал уже был дан.

Действия в духе ползучего экспансионизма, «подготовка демографической экспансии» , — так расценили этот шаг Пекина некоторые российские специалисты, напоминая, что согласно ст. 17 Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве «Договаривающиеся стороны развивают сотрудничество в международных финансовых учреждениях, экономических организациях и форумах, а также… способствуют вступлению одной Договаривающейся стороны в те из них, членом (участницей) которых является другая Договаривающаяся сторона» .

По всей видимости, зафиксированное в Договоре (ст. 16) сотрудничество в торгово-экономической и других сферах «на основе взаимной выгоды» также не будет реализоваться автоматически. Оно будет действительно взаимовыгодным только тогда, когда российская сторона сумеет настоять на этом. В остальных случаях ей не останется ничего иного, как делать хорошую мину при плохой игре, заявляя, что российская выгода все-таки соблюдена и что события «не нужно драматизировать» (чему она уже хорошо научилась, выстраивая новые партнерские отношения с США). И это, повторим еще раз, будет полновесная ползучая экспансия, сопровождаемая и прикрываемая улыбками с обеих сторон, с одной — торжествующими, с другой — натянутыми. В том числе и демографическая экспансия, для которой у Китая имеются неисчерпаемые резервы и острая экономическая потребность. При этом от Китая не потребуется даже малейшей демонстрации своей военной силы: достаточно будет факта, что у КНР она есть, а Россия ничего не может ей противопоставить.

Можно только гадать, в какой момент она начнется. Более того, разные точки отсчета можно принимать за ее начало. Сегодня китайские коммерсанты, разумно и умело пользуясь органическими пороками нашей экономики, за бесценок выкачивают из России металлы, лес, дикороссы, морепродукты, и это расценивается прессой как уже происходящая экономическая экспансия. Многие специалисты относят «китайскую угрозу» в неопределенное будущее, на десятилетия вперед, классифицируя ее как потенциальную, в отличие от ближайших, актуальных угроз, и для этого есть свои основания. Но существуют и другие классификации. Так, в докладе министерства обороны США, представленном Конгрессу 31 декабря 2001 г., угрозы Соединенным Штатам разделены на три вида: непосредственные, потенциальные и неожиданные. Китай, как отмечается, «может представлять непосредственную или потенциальную ядерную угрозу» для Америки, Россия — «неожиданную» Независимая газета 21.03.2002.

Итак, китайская иммиграция, с одной стороны, сулит нам экономическую пользу, с другой — пугает перспективой снижения нашей безопасности. И перед нами вновь, как это было в дореволюционные времена, возникает трудная задача: найти наиболее эффективную стратегию. Уклониться от выбора невозможно: уклонение уже есть выбор в пользу определенной стратегической линии, состоящей в том, чтобы пустить дело на самотек, ограничиваясь паллиативными мерами по известному принципу в сегодняшней модификации: авось, как-нибудь наладится, ведь живем же пока, слава богу, не развалились!

III Концепции решения демографической проблемы

В отношении наплыва китайцев в РФ с самого начала стихийно применялась именно такая стратегия без стратегии, политика благожелательного равнодушия, но сейчас она себя уже изжила. Не имеет сторонников и идея наглухо закрыть китайцам ворота в Россию. Их место заняла новая концепция крайнего толка, планирующая массовое переселение китайцев в Россию как неизбежный и одновременно необходимый для России принципиально новый шаг. Мы считаем нужным рассмотреть эту концепцию более или менее подробно, поскольку, как можно полагать, за ней стоят серьезные силы, способные при желании немало сделать для ее претворения в жизнь.

Автор данной концепции демограф Ж. А. Зайончковская (Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН) в результате исследований, проведенных ею с коллегами в рамках проекта Московского Центра Карнеги при финансовой поддержке Фонда Форда и Фонда Макартуров, пришла к следующим выводам.

Согласно прогнозам, в ближайшие десятилетия «Россия, испытывая постоянный дефицит рабочих рук, будет нуждаться в массовом привлечении иммигрантов, в первую очередь на непопулярные рабочие места… Только для поддержания численности населения потребуется 17,5 млн. иммигрантов (вместе с их естественным приростом)…Бывшие партнеры по Союзу могут удовлетворить перспективную потребность России в иммигрантах не более, чем наполовину. Что касается второй половины, то здесь у китайцев нет серьезных конкурентов. Поэтому китайская иммиграция объективно обусловлена взаимными интересами и России, и Китая… К середине века численность китайцев может достичь 7 — 10 млн. человек. Вполне вероятно, они станут вторым по численности народом страны, расселенным отнюдь не только на Дальнем Востоке, но и по всей территории России» Зайончковская Ж. Возможно ли организовать переселение на Дальний Восток? // Миграция. — 1997. — № 3.

В другой статье Ж. А. Зайончковская с соавтором Г. С. Витковской отмечают, что «несоответствие между численностью населения и естественно-ресурсным потенциалом Китая объективно обусловливает экспансию китайцев» (с чем трудно спорить) и далее выводят отсюда «неизбежность масштабной китайской иммиграции в Россию» Витковская Г., Зайончковская Ж. Новая столыпинская политика на Дальнем Востоке России: надежды и реалии — http://www.eraa.ru/EraaRus/vostok.htm.

Еще один их вывод состоит в том, что «угроза китайской экспансии действительно существует. Но это одновременно и угроза, и необходимость для России, что существенно меняет дело». В частности, «освоить в сельскохозяйственном отношении хотя бы благоприятные для этого обширные пустующие просторы востока страны способна только китайская иммиграция», и «если сибирская земля не будет освоена китайцами, она так и останется неосвоенной» Там же.

А коль скоро китайская иммиграция, т. е. демографическая экспансия и неотвратима, и необходима для подъема экономики Дальнего Востока и Восточной Сибири, то сотрудничество с Китаем должно включать в себя и «широкое привлечение его рабочей силы не на временной, а на постоянной основе» .

Прозвучавшие сенсационно, эти выводы превосходно написанных статей были подхвачены СМИ, в подаче которых демографическая гипотеза о 10 миллионах китайских граждан России стала звучать как освященный научным авторитетом императив, как фатальность, оставляющая россиянам единственный выход — покориться. Никто не обратил внимания, что выводы были привязаны к одному условию: «для поддержания численности населения» .

Кто, однако, сказал, что главным приоритетом для государства должно быть именно поддержание численности населения любой ценой, любыми средствами, вплоть до допуска «на постоянной основе» миллионов чужаков? Приоритетом, наверное, должен быть вывод страны из кризиса, улучшение качества жизни — тогда со временем можно надеяться и на рост численности населения. Сокращение населения само по себе еще не может быть причиной для массового импорта рабочей силы. Другое дело, если сокращение по разным возрастным группам будет неравномерным, в результате чего возникает дефицит рабочих рук. Но тогда для определения размеров импорта нужно составить трудовой баланс, рассчитать количество вакантных рабочих мест в хозяйстве уже не нынешнего, а уменьшившегося населения. Надо полагать, их число будет существенно меньше, чем 17,5 млн. Но если так, тогда, может быть, для восполнения нехватки рабочих рук, по крайней мере в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, окажется достаточно миграционных резервов бывших союзных республик? Плюс, может быть, определенный контингент временных, контрактных рабочих из того же Китая, которых не придется включать в состав многомиллионного «второго по численности народа России» ?

Авторы концепции утверждают, что после 2004 г. «трудоспособное население будет уменьшаться более чем по 1 млн. в год» Витковская Г., Зайончковская Ж. Новая столыпинская политика на Дальнем Востоке России: надежды и реалии — http://www.eraa.ru/EraaRus/vostok.htm. В этом случае до 2050 г., т. е. за 45 лет, потеря, очевидно, составит не менее 45 млн. чел. Речь идет, подчеркиваем, о трудоспособном населении. Между тем прогноз ООН, на который ссылаются авторы концепции, дает нам цифры тоже, конечно, малоутешительные, но куда более скромные. Мы их уже приводили: это 17,5 млн. чел. общей убыли, включая и трудоспособное население, и нетрудоспособное. Имеются и другие прогнозы, значительно отличающиеся от вышеприведенных. Спрашивается: можно ли на основании произвольно выбранного приоритета (численность населения) и столь разноречивых прогнозов переориентировать на 180 градусов миграционную (или любую другую) политику, как-то рекомендует данная концепция?

Вызывает недоумение и другая особенность концепции, на наш взгляд, еще более важная: критикуя нынешнюю миграционную политику правительства за забвение экономического потенциала китайской иммиграции (на наш взгляд, критикуя не вполне обоснованно), авторы концепции сами полностью игнорируют его вторую сторону, геополитическую. Мы имеем в виду вопрос о негативных последствиях нарушения этнодемографического баланса, прежде всего на приграничных территориях. Как ни странно, авторы четко признают наличие угрозы экспансии (выше мы отметили это), а затем полностью выводят ее из рассмотрения, как будто ее не существует. Мало того, их предложения прямо открывают ворота для китайской демографической экспансии, создают условия для ее форсирования.

В рамках академической модели масштабная демографическая экспансия, вероятно, может быть представлена в виде процесса выравнивания демографических уровней, и только. В реальности же этот процесс способен привести к самым драматическим результатам, вплоть до перекройки границ. Достаточно обратиться к опыту Косово, заселявшегося переселенцами из Албании, или к опыту Абхазии, заселявшейся грузинами, чтобы увидеть, какими тяжелыми могут быть последствия.

Несмотря на эти очевидные изъяны, концепция оказалась востребованной: она была положена в основу одного из разделов доклада Сибирь и Дальний Восток в России ХХI века, подготовленного в 2001 г. под эгидой Совета по внешней и оборонной политике. В докладе воспроизведены все основные идеи и многие формулировки цитированных нами выше статей. «Китайская миграция неотвратима», «ее надо оценивать как общественно значимую и государственно приветствуемую», внешняя миграция «одна только способна улучшить половозрастную структуру населения» сибирско-дальневосточных пространств — вот некоторые из тезисов доклада. Документ был подвергнут критике в прессе Пионтковский А. Китай неотвратим // Независимая газета — 14.08.2001: отмечалось, что он отражает стремление сырьевых корпораций (о которых в докладе говорилось в самых лестных тонах) обеспечить себя дешевой рабочей силой и что реализация его установок может привести к потере Россией Дальнего Востока и Сибири. При обсуждении доклада демографический раздел вызвал самый большой шквал возмущений.

Поднятая на уровень официального документа, концепция полностью сохранила алогизм и непроясненность некоторых своих коренных положений. Так, в ней справедливо утверждается: «Сокращение населения в слабозаселенных восточных районах, особенно вдоль китайской границы, представляется одной из серьезных угроз безопасности России» Новое освоение Сибири и Дальнего Востока. — http://www.svop.ru/yuka/895shtml. Вслед за чем предлагается, как и в цитированных выше статьях, «широкое привлечение» китайской рабочей силы «на постоянной основе». После этого невозможно понять: в чем же авторы видят опасность слабой заселенности восточных районов?

Здесь же возникает и другой немаловажный вопрос: имеют ли в виду авторы концепции сохранение за миллионами новых жителей китайского гражданства или же предоставление им российского? По всей видимости, авторы все-таки имеют в виду второй вариант, коль скоро предсказывают превращение китайцев во «второй по численности народ страны» .

На наш взгляд, прежде, чем призывать к реализации подобного рода замыслов, стоило бы выяснить: а захотят ли сами китайцы принять российское гражданство? Пока что такого желания не видно. «Мигранты — это люди, готовые осесть в России на длительный срок и сохранить при этом китайское гражданство» , — вот что говорят китайские специалисты Перспективы регионального сотрудничества России и Китая в ХХI веке. Экспресс-информация № 6/ Российская Академия Наук. Институт Дальнего Востока. — М., 2001. А если захотят, рассчитывая получить за это какие-то привилегии — то станут ли действительно лояльными гражданами? Или своим присутствием сделают страну еще менее управляемой на всех уровнях государственной власти? И, пользуясь тесными связями с недавними соотечественниками — многочисленными родственниками и партнерами, оставшимися в Китае, придадут новые масштабы скупке по дешевым ценам сибирских сырьевых запасов — этому, ведь, российское гражданство не помеха?

Нельзя не заметить, что, излагая концепцию допуска в Россию миллионов китайцев, авторы ее попутно упоминают целый ряд рациональных идей, реализация которых позволила бы снизить ту самую «угрозу китайской экспансии», которая недвусмысленно признана ими самими. Однако эти упоминания никак не сказываются ни на общей направленности концепции, ни на ее заключительных рекомендациях. Естественно, и то, и другое как нельзя лучше соответствует стремлениям китайской стороны. Черпая сведения, надо думать, из российских же публикаций, она теперь уверяет нас: «Население России в последние 10 лет сократилось более чем на 6 млн. чел., одна только Сибирь испытывает острую потребность в рабочей силе, около 5 млн. человек. В этой ситуации выходом из положения могло бы быть использование качественной, дешевой и многочисленной китайской рабочей силы для участия в освоении обширных районов восточной части России… Если бы Китай экспортировал 1 млн. человек, то это было бы менее 1% населения России, но обеспечило бы обработку около 10% пахотных земель…» Перспективы регионального сотрудничества России и Китая в ХХI веке. Экспресс-информация № 6/ Российская Академия Наук. Институт Дальнего Востока. — М., 2001.

Параллелей такого рода можно найти немало. Дипломатически корректная китайская мысль о «великой северной целине» находит продолжение в рубленых формулировках документа Совета по внешней и оборонной политике: «Если Россия не согласится на определенных условиях предоставить землю китайцам, ее некому будет осваивать вообще» Новое освоение Сибири и Дальнего Востока. — http://www.svop.ru/yuka/895shtml.

Таким образом, силы, определяющие позицию СВОП и относящиеся, по всей видимости, к крупному капиталу экспортно-сырьевого профиля, по традиции — покровители и спонсоры прозападных тенденций, теперь находят области соприкосновения с силами, действующими с китайской стороны. Не присутствуем ли мы в таком случае при формировании прокитайского лобби, обладающего мощными средствами воздействия на политику правительства?

С иных, фактически — противоположных позиций рассматривает проблему китайской иммиграции проф. Л. Л. Рыбаковский (Институт социально-политических исследований РАН) с группой единомышленников. Подход, игнорирующий разную направленность интересов России и стран-доноров, говорит он, «не сообразуется с национальными интересами, с геополитическими слабостями России в современных условиях» Рыбаковский Л. Л. и др. Демографическое будущее России / Институт социально-политических исследований РАН. — Саранск, 2000.

Сам проф. Рыбаковский исходит из того, что имеющее место на граничащих с КНР территориях России «разрушение демографического и профессионального потенциалов… на фоне стремительного роста заселенности Китая» может дать простор «тенденции замещения постоянного коренного населения иммигрантами из соседних стран», а это в перспективе меняет геополитическое положение Дальнего Востока и противоречит безопасности России Рыбаковский Л. Л. и др. Миграционная ситуация на Дальнем Востоке: история и современность/ Институт социально-политических исследований РАН. — М., 1999. Упрочить геополитическую ситуацию можно, но только с помощью специально для того разработанной миграционной политики. На Дальнем Востоке Россия всегда проводила особую стратегию, в том числе и в сфере миграции, поскольку политические факторы там всегда довлели над экономическими. Миграционная политика по Л. Л. Рыбаковскому включает в себя следующие направления:

· стабилизация демографического и трудового потенциалов региона (прекращение оттока населения в другие регионы РФ);

· привлечение российского населения в приграничные с Китаем районы на основе создания здесь привилегированных условий, в первую очередь социально-экономических;

· дифференцированное привлечение новоселов из стран нового зарубежья, включая вынужденных переселенцев, обладающих необходимыми для региона профессиональными знаниями и квалификацией;

· организованное привлечение трудовых ресурсов из стран ближнего и дальнего зарубежья на базе жесткого контроля за качественными и количественными характеристиками этого потенциала, не противоречащими конъюнктуре рынка труда;

· легализация нелегальных форм внешней миграции, экономически полезных для региона, посредством разработки правового механизма ее контроля;

· борьба с нелегальными формами миграции, разработка механизма выдворения нелегальных мигрантов за пределы России как дестабилизирующего фактора региональной ситуации (межэтнические конфликты, преступность в финансовой и бытовой сферах, расхищение природных богатств, возникновение опасности эпидемий и т. д.);

· мониторинг и регламентация транзитной миграции;

· отмена безвизового туризма с целью сокращения объемов нелегальной миграции в регион Рыбаковский Л. Л., и др. Концепция миграционной политии в южных районах Дальнего Востока / Институт социально-политических исследований РАН. — М., 1999.

Используя миграцию в качестве инструмента смягчения негативных демографических явлений, следует делать упор на привлечение соотечественников; затем — на лиц титульных национальностей из стран СНГ и Балтии; и затем уже — на лиц других национальностей из стран старого зарубежья. «С геополитической точки зрения не может быть предложен сценарий активного привлечения в российско-китайское приграничье трудового потенциала таких стран, как КНР, КНДР, СРВ» Там же. Расселение мигрантов должно отвечать требованиям безопасности, в пограничной зоне могут селиться только российские граждане.

В настоящее время, — отмечает Л. Л. Рыбаковский, — китайская иммиграция не наносит вреда демографическим параметрам региона и при определенном квотировании в дальнейшем с этой точки зрения не опасна для геополитических интересов России". Важна, однако, не сегодняшняя численность формирующейся китайской диаспоры, а «динамика этого процесса и отношение к ней со стороны соседнего Китая. Россия должна проводить очень осторожную политику в отношении китайской иммиграции Там же.

Таким образом, концепция Л. Л. Рыбаковского предусматривает максимальную мобилизацию такого миграционного потенциала, который, возрождая экономическую жизнь на Дальнем Востоке, одновременно обладал бы лояльным отношением к российскому государству. Нашим бывшим союзникам по социалистическому лагерю отведена здесь, как видим, скромная роль.

Не все в этом проекте бесспорно, например, вызывает сомнения приравнивание КНДР и, особенно, СРВ в качестве приемлемого для нас источника иммиграции к Китаю, а также предложение об отмене безвизового туризма. Однако в целом проект представляется нам гораздо более реалистическим и предпочтительным, чем концепция Ж. А. Зайончковской.

Концепция Л. Л. Рыбаковского имеет много общего с предложениями других демографов, изучающих миграцию, в том числе китайскую, на Дальнем Востоке. Она согласуется и с позицией явного большинства, если не всех российских китаеведов, разрабатывающих тему китайской иммиграции в Россию. Настойчиво призывая власть проявить государственный подход к этому сложному и чрезвычайно важному явлению, выработать долгосрочную стратегию, они вместе с тем сами стремятся обрисовать ее контуры.

Предложения российских синологов предусматривают создание благоприятных условий для реализации экономической активности китайских иммигрантов, равно как и для их повседневной жизни, воспитание уважительного отношения к ним, защиту их прав, содействие их адаптации, налаживание делового сотрудничества с китайской диаспорой. Вместе с тем предлагается использование системы квот и ротаций для ограничения и регулирования общей численности китайцев и численности постоянно проживающих, их кадрового состава. Имеется в виду и регулирование их расселения, с тем чтобы, во-первых, защитить собственные рынки труда; во-вторых, не допустить оседания иностранцев вблизи погранзон и возникновения фактически автономных анклавов. Нужно «добиться того, чтобы приезжало (в том числе и надолго) столько и таких китайцев, сколько это необходимо не китайцам и Китаю, а России» Дятлов В. И. Современные торговые меньшинства: фактор стабильности или конфликта?. — М., 2000. Специалисты указывают на необходимость усиления контроля за регистрацией и деятельностью китайских и совместных предприятий, за уплатой налогов и приобретением лицензий, за покупкой и арендой недвижимости, инвестициями и вывозом капитала. Отмечается важность укрепления паспортно-визового режима и пограничного контроля, сведение до минимума нелегальной иммиграции.

Естественно, все это требует совершенствования законодательной базы, укрепления административных и правоохранительных структур и т. д., словом, требует немалых средств и серьезных усилий, возможно даже, дипломатических. Однако экономия здесь может обернуться еще большими потерями.

IV Региональные проблемы, связанные с демографическим фактором

Суть того, что обычно называют демографической проблемой, хорошо известна. Речь идет о неконтролируемой китайской миграции на российскую территорию. В начале 90-х годов российские региональные власти включая силовые структуры охватила паника, отражением которой стали многочисленные антикитайские публикации в прессе, обвинения в адрес Пекина в целенаправленной демографической экспансии на север, и чуть ли не всех китайцев — в преступных наклонностях.

Движение китайцев на север вызывалось вполне объективными и преимущественно не политическими причинами и обстоятельствами. Оно предопределялось экономической и социальной обстановкой на Дальнем Востоке России и в Китае и объективно отвечало потребностям самой России. В начале 90-х годов китайская миграция стимулировалась огромными потребностями в товарах широкого потребления в Сибири и на Дальнем Востоке и нехваткой там рабочей силы. Что касается самого Китая, то у него было две основные причины для поощрения миграции своих граждан на север: демографическое давление и безработица на Северо-Востоке, с одной стороны, и сравнительно высокая прибыльность бизнеса с Россией и в России — с другой. По мере уменьшения потребностей дальневосточных территорий в китайских товарах и рабочей силе, а также после введения местными властями различных ограничений на въезд миграционная динамика изменилась.

Далеко не всех китайцев, пересекающих границу с Россией, можно идентифицировать как мигрантов, хотя большая их часть (преимущественно из числа так называемых туристов) старались остаться на российской территории подольше, занимаясь своим нехитрым, но прибыльным бизнесом. Среди временных мигрантов из Китая преобладали две категории: рабочие по контрактам и торговцы. По данным отдела виз и разрешений Приморья ежегодно в крае постоянно находилось около 20 тыс. китайских торговцев 1, китайских рабочих было в несколько раз меньше. В 1992;1995 гг. общая численность китайских рабочих, привлекавшихся в Приморье, колебалась в пределах 6−8 тыс. человек в год, что не превышало 0,6% общей численности рабочей силы края и не могло серьезно воздействовать на социальную обстановку.

К середине 90-х годов нелегальная миграция среди китайцев, работавших по контрактам, практически была сведена на нет установлением строгого контроля со стороны федеральной и местных миграционных служб и органов внутренних дел и возложением строгой ответственности за передвижение китайцев и их деятельность на российской территории на принимающие их организации. Последующие события показали, что местные власти и соответствующие органы при желании были вполне способны установить контроль и над другим источником нелегальной миграции — безвизовым туризмом. В 1996 г. своевременно покинули Приморье уже 97% «туристов», тогда как в 1995 г. — 66%, а в 1994 г. — только 44% 2. За первые семь месяцев 1997 г., по данным пресс-службы Тихоокеанского пограничного округа, незаконно осталось на территории края 160 китайцев, что составляет 1% пересекших границу.

Современная массовая китайская миграция имела вполне объективные причины. Они предопределялись экономической и социальной обстановкой в Приморском крае и в соседних провинциях Китая и отвечали потребностям самого Приморья. Движение китайцев стимулировалось со стороны России огромными потребностями в товарах широкого потребления и нехваткой рабочей силы, а со стороны Китая: демографическим давлением и безработицей, а так же сравнительно высокой прибыльностью бизнеса в России, и с Россией.

Сегодня отмечается огромный рост китайской миграции. В 2000 г. в крае работало 11 712 иностранцев, получивших необходимое разрешение в территориальном органе, из них граждан КНР — 7708 (65,8%). По сравнению с 1999 г. произошло увеличение численности работающих китайцев на 1334 чел.

Кроме законной миграции продолжает расти незаконная миграция. Миграционная Служба Приморского края выделила несколько основных каналов незаконной миграции иностранцев:

· туристический обмен, дающий наибольшее количество незаконных мигрантов из числа граждан Китая. Только в 2000 г. 442 гражданина КНР своевременно не возвратились в составе своих туристических групп на родину, из них в настоящее время не выехало 85 человек;

· безвизовый въезд по служебным паспортам граждан Китая — канал используется для въезда на территорию края для осуществления коммерческой деятельности и торговли, что не предусмотрено российским законодательством. Так, за 2000 год по служебным паспортам через пункты пропуска на китайской границе проследовало 17 353 граждан КНР, которые в своем большинстве пребывали или пребывают на территории края для решения личных, коммерческих вопросов;

· поездки по визам, позволяющие иностранным гражданам беспрепятственно въезжать в Россию и относительно легко интегрироваться в хозяйственную деятельность края. В значительной степени незаконной миграции способствует наличие организаций, получивших в органах МИД консульский референс, который дает право на визовую поддержку иностранцам при получении ими российских виз для въезда в Россию. При этом многие из таких организаций фактически не занимаются вопросами приема иностранцев и не обеспечивают их своевременный выезд из России.

Современное миграционное движение китайского населения нельзя объяснять интересом только со стороны Китая. Это односторонний взгляд. Неизбежность массовой китайской иммиграции определяется и собственными потребностями края, особенно потребностями в трудовых ресурсах, ведь китайская иммиграция развивается на неблагоприятном местном демографическом фоне.

Показателями неблагоприятных демографических тенденций могут служить: ежегодная естественная убыль населения Приморского края, которая составляет 13−14 тыс. чел., высокая доля пожилого населения — 16,6%, активный миграционный отток российских граждан. Все это ослабляет трудовой потенциал региона. В недалеком будущем край остро почувствует дефицит труда. Решить проблему своими силами не удастся: рождаемость в крае низкая 8%, смертность высокая — 14%. Единственным источником роста населения и трудовых ресурсов станет иммиграция. Следует отметить, что подобную проблему в свое время решали такие страны как: Франция, Великобритания, Германия. И с начала 90-х годов основным фактором роста населения этих стран становится иммиграция.

В проектах, направленных на решение проблемы трудовых ресурсов в Приморском крае присутствуют два разных подхода. Одни предлагают в законодательном порядке уменьшить приток иммигрантов и одновременно организовать переселенческую кампанию для российского населения. Другие считают, что для решения экономических проблем целесообразно привлечь рабочую силу из Китая. И с этой целью необходимо разработать и проводить в жизнь активную иммиграционную политику. Думается, что второй подход более реалистичен в силу двух причин: во-первых, аналогичных тенденций развития населения в целом по России, а во-вторых, вследствие более высоких жизненных стандартов в европейской части нашей страны. Эти факторы вряд ли позволят организовать массовый переезд российского населения на Дальний Восток. Таким образом, единственный выход из создавшейся ситуации, к которой может прибегнуть Приморье — это привлечение иностранной рабочей силы.

Следовательно, сугубо внутренняя проблема обеспечения страны трудовыми ресурсами, во всяком случае, в восточной ее части, становится частью внешней политики государства. Это требует тщательного анализа законодательных основ Российской Федерации, регулирующих межстрановые потоки населения.

В условиях демографической проблемы стимулирование эмиграции становится сегодня важным элементом государственной политики Пекина. Численно растущие китайские общины приграничных с КНР российских регионов Дальнего Востока и Восточной Сибири создают криминогенную среду часто оказываются неподвластными местной российской администрации, не обладающей адекватными силами обеспечения правопорядка Богатуров А. Д. Великие державы на Тихом океане. М., 1997.

И это в условиях, когда, несмотря на то, что на официальном уровне пограничных и территориальных споров между Россией и Китаем нет, проблема территориальных претензий КНР к России и сегодня, в эпоху так называемого «стратегического партнерства», активно обсуждается в китайских академических кругах. Так, авторы коллективной работы «История агрессии царской России против Китая», вышедшей уже при Дэн Сяопине, выдвигают территориальные претензии к России в Западной Сибири на 500 тыс. квадратных километров, в том числе на территории Алтайского края, Республики Алтай, части Новосибирской, Кемеровской и Омской областей См.: Ша Э цинь Хуа ши. Т. 3. Пекин, 1981. (История агрессии царской России против Китая. Т. 3. Перевод с китайского М., 1986.). Китайцы преисполнены сознанием того, что они лишь временно мирятся с этой «исторической несправедливостью», называя Сибирь «временно утраченной территорией Китая» и «северной неосвоенной целиной». Тезис об отторжении русскими в прошлом обширных районов Сибири и Дальнего Востока продолжает господствовать в китайской художественной литературе, быту, на страницах школьных и вузовских учебников Мясников В. С. Договорными статьями утвердили. Дипломатическая история русско-китайской границы. XVII — XX век. М., 1996. Нужно помнить, что «ставя точку на прошлом» в беседе с М. Горбачевым 16 мая 1989 г., китайский лидер Дэн Сяопин не забыл упомянуть, что второй страной после Японии, «извлекшей наибольшую выгоду в Китае, была царская Россия, а затем Советский Союз». Дэн Сяопин не забыл тогда отметить, что в результате заключения неравноправных договоров Россия захватила свыше 1,5 миллионов квадратных километров китайской территории Дэн Сяопин. Избранное (1982 — 1992). Пекин, 1994. Между прочим, в примечаниях к изданию избранных трудов Дэн Сяопина подробно расписывается, когда и по каким «неравноправным» договорам «исконно китайские земли» перешли к России.

На фоне всего этого настораживает тот факт, что в западных кругах исследователей и экспертов уже открыто обсуждается возможность канализации китайского демографического давления в XXI в. на освоение Китаем «недонаселенных» российских территорий Сибири и Дальнего Востока в контексте экономического сотрудничества между Китаем и Россией. Необходимо, таким образом, учитывать, что в XXI в. Россия может, по сути, оказаться один на один с проблемой демографического давления со стороны Китая. Можно, на наш взгляд, только согласиться с мнением О. Л. Остроухова, что сегодня Россия и Китай скорее попутчики, чем союзники Остроухов О. Л. Внешняя политика Китая в эпоху Реформ. — Постиндустриальный мир: центр, периферия, Россия. Сб. 2. Глобализация и Периферия. М., 1999. Как справедливо пишет А. Д. Богатуров, «геополитически Китай является прежде всего и в основном соперником России, и с этой точки зрения мирное сотрудничество и добрососедские отношения с ним не могут переходить некой грани» Богатуров А. Д. Великие державы на Тихом океане. М., 1997. Сегодня Китай сосредоточен на решении внутренних проблем, а в плане традиционных для китайской внешней политики территориальных споров направляет свою деятельность на южных соседей. Кроме того, Китай сегодня заинтересован в поставках из России современного оружия и стратегического сырья. Однако, как замечает в частности А. Г. Арбатов, через 10 — 15 лет ситуация, вероятно, изменится, что может подтолкнуть Пекин к открытой экспансионистской политике в отношении российского Дальнего Востока и Сибири Арбатов А. Г. Национальная идея и национальная безопасность. — Внешняя политика и безопасность современной России. Т. 1. Кн. 1. М., 1999. В этих условиях китайская этническая колонизация Западной Сибири при малочисленном российском населении этого огромного региона может в перспективе послужить поводом к официальному инициированию Китаем территориальных претензий к России в Западной Сибири.

Заключение

Таким образом, демографические процессы, происходящие в Китае, имеют к России прямое отношение, поскольку мы являемся соседями. Рост численности населения в государстве, граничащем с редко заселенными территориями Сибири и русского Дальнего Востока, создает, независимо от намерений руководства Китайской Народной Республики, мощное демографическое давление на наших границах.

Это давление есть серьезнейший геополитический вызов России, ибо одним из важнейших средств контроля территории является демографический контроль. Ни одно государство не может долго контролировать территорию, население которой, лояльное к Центру, не достаточно для того, чтобы обеспечить ее культурное развитие, экономическое освоение и надежную оборону. Поэтому важнейшей заботой любого правительства, желающего сохранить суверенитет над той или иной территорией, во все времена было заселение этой территории своими гражданами.

Сейчас на Западе почти открыто обсуждается «российский» вариант решения демографических проблем. Некоторые западные аналитики всерьез предлагают направить избыток китайского населения «на мирное и эволюционное освоение недозаселенных ареалов Дальнего Востока в контексте развития экономического сотрудничества между Китаем и Россией». И хотя подобные взгляды еще только на пути к уровню открытых публикаций, они уже обсуждаются на семинарах экспертами и представителями ученого мира.