0 се вы знаете о Владимире Саппаке, наиболее талантll/ ливом авторе публикаций о телевидении. Его книга «Телевидение и мы» появилась в 1963 году и считается лучшей (некоторые считают — лучшей в мире) книгой о телевидении. По профессии Саппак был театроведом. Однажды он тяжело заболел и многие месяцы вынужден был находиться дома. Тогда-то он и стал телезрителем (к несчастью для театра и к счастью для телевидения). Саппак увидел на экране новую для себя фигуру — не профессионального актера, а профессионального диктора (но одновременно и живого человека со своей собственной манерой поведения). Он настолько этим заинтересовался, что написал замечательное обозрение о тогдашнем поколении теледикторов и первую свою публикацию напечатал в журнале «Новый мир». Она посвящалась знаменитой тогда Валентине Леонтьевой.
«Телевидение — это рентген характера» — замечательное наблюдение в его книге.
Так случилось, что вначале моей работы на телевидении мне пришлось иметь дело именно с дикторами. Я писал им тексты, готовил сводки программ назавтра, которые они должны были в конце теледня произнести для аудитории.
Помню свой разговор с Валентиной Леонтьевой: «Валя, завтра ты будешь объявлять о балете Большого театра. Ты его видела?». Глаза у нее загорелись: «Еще бы, это замечательный спектакль, а уж прима-балерина…». Она не могла остановиться несколько минут, впечатления ее захлестывали. «Вот и хорошо, — перебил я, — а почему бы тебе, объявляя эту программу, не сказать нашим зрителям, что ты советуешь не пропустить этот балет и повторить несколько слов из тех, которые ты только что произнесла, например, об исполнительнице главной роли». Валя посмотрела на меня широко раскрытыми глазами. Это предложение показалось какой-то революцией. Но поскольку было самое начало «оттепели», то тем же вечером, объявляя программу, она «очеловечила» ее при помощи своих маленьких добавлений: «Мне кажется, что не стоит пропускать эту передачу потому-то и потому-то».
На следующее утро, когда я пришел в студию, переполох там был полнейший. Помощники режиссеров и другие сотрудники передавали друг другу: «Вы слышали, что сказала Леонтьева? Она сказала — ей кажется! Да как она могла — у нас члены ЦК не имеют права произносить в эфире — «мне кажется»!
Надо сказать, слова «я» и «мне кажется» действительно были исключены из официального лексикона. Даже журналист, который, например, прилетал из командировки, не мог сказать «я прилетел», а только «мы прилетели». Хотя когда-то так говорил о себе только царь — император всея Руси («Мы, Николай Второй». .). На телевидении в те годы говорить о себе в единственном числе считалось верхом нескромности. Впрочем, в тот раз, к моему счастью, ни один из руководителей телевидения выступления Леонтьевой не видел. А поскольку записи еще не изобрели и все шло в прямом эфире — что прошло, то минуло. Никаких последствий не было, но Леонтьева больше не рисковала в те годы вносить человеческие нюансы в свои утвержденные тексты.
