Постмодернизм. 
Международные отношения и мировая политика

С момента возникновения этого подхода в 1980;х гг. основным интересом постмодернистов была критика классических подходов с использованием неожиданных и непривычных для исследования международных отношений методов. Обращаясь к вопросу взаимосвязанности языка, познания и власти, эти исследователи проводили критический анализ основных понятий ТМО (государство, международная система, безопасность). Объектом исследования часто становились научные тексты, в которых постмодернисты искали скрытое от поверхностного взгляда содержание. Для этих целей они привлекали такие инструменты, как генеалогия, деконструкция, анализ дискурса.

В исследовании международных отношениях постмодернисты опираются на работы постструктуралистов — М. Фуко, Ж. Деррида, Ж. Лакана, Ж.-Ф. Лиотара, Ж. Бодрийара, Ж. Делёза, Ф. Гваттари и др.

Сам термин «постмодернизм» прочно вошел в научный оборот благодаря одному из перечисленных исследователей — философу Ж.-Ф. Лиотару. По его определению, постмодернизм — это скептицизм в отношении «метанарративов», т. е. великих идей и теорий, исходящих из рационалистических представлений и претендующих на универсальную применимость.

Те методы, которые французские философы-постмодернисты применяли ко всей культуре, всей истории и всей политике, постмодернисты в теории мировой политики и международных отношений (Дж. Дер Дериан, Р. Эшли, М. Шапиро, Р. Уолкер и др.) применяют для анализа конкретного поля международных отношений.

Важный инструмент критики постмодернистское течение в международных отношениях позаимствовало у М. Фуко. Термин «генеалогия», восходящий еще к Ф. Ницше, означает определенный нелинейный способ моделирования исторических событий, позволяющий изучать истоки формирования дискурса. Идеи, концепции, правила международного поведения не рассматриваются как таковые. Вместо этого прослеживается исторический путь развития этих реалий: контекст создания, особенности развития, природа их устойчивости и перспективы изменения. Следовательно, многие современные структуры рассматриваются постмодернистами как временные, а часто и как уже исчезающие.

Еще один инструмент в арсенале постмодернистов — это метод деконструкции, который принято связывать с работами Ж. Деррида. Метод представляет собой достаточно трудно формализуемые правила анализа текста с целью не выявления формального смысла, а нахождения на более глубоком уровне тех дологических, культурных и лингвистических предубеждений и установок, которые лежат в его основе.

Исходя из этого, постмодернисты считают, что те идеи, концепции и теории, которые выражаются в текстах, не способствуют лучшему познанию мира, а, напротив, запутывают познающего. Тексты предлагают лишь одну из интерпретаций реальности, которая зависима от особенностей мировосприятия автора.

Констатация постмодернистами связи власти и познания сопровождается обращением к доминирующим теориям международных отношений для выявления силовых интересов, которые лежат в их основе. Как и пеограмшисты, представители постмодернизма видят связь между дискурсом международных отношений и международной практикой после Второй мировой войны.

Доминирование рационалистических теорий привело к распространению конфликтности в мире и укоренению в мировом порядке гегемонистских экономических структур. По словам Р. Эшли, неореализм оправдывает и легитимизирует такое поведение, которое реально или потенциально совпадает с интересами государства. В результате гегемонии классических подходов позитивистско-реалистская картина мира стала реальностью, а классический метод в изучении международных реалий был признан единственным легитимным способом познания.

Р. Эшли также утверждает, что международная анархия — это не объективно существующая реальность, а понятие, которое было сконструировано неореалистами для защиты интересов близких им властных кругов^[1].

С этим связана и критика постмодернистами концепта суверенитета. Для анализа этого вопроса они обращаются к концептуальному аппарату философов Ж. Делёза и Ф. Гваттари, а именно к понятиям «ретерриториализация» и «детерриториализация». Первое, примененное к области международных отношений, означает тотализацию реалистской логики суверенитета, тенденцию к захвату и прокладыванию фаниц. Второе понятие означает способность и тенденцию преодолевать прочерченные границы и избегать захватнических стратегий государства. Первое характеризуется прочной идентичностью, порядком и унифицированностью. Второе основано на различиях и потоках, преодолевающих границы. Международные отношения, переходя в фазу постмодерна, все больше начинают отходить от логики ретерриториализации и реализовываться в рамках детерриториализации. Суверенитет теряет свою значимость под влиянием различных негосударственных акторов и транснациональных потоков. Важно то, что беженцы, мигранты, движения и другие транснациональные феномены не просто преодолевают границы территории государства, они ставят под сомнение саму территориальную организацию современной политической жизни. Политическую и международную жизнь в современном мире все труднее объяснить в терминах реализма.

Р. Уолкер считает изменение пространственных характеристик главной чертой постмодерна в мировой политике и международных отношениях. В книге «Внутри/снаружи: международные отношения как политическая теория» он обосновывает размыкание и даже «выворачивание наизнанку» сферы внутренней политики и формирование качественно нового пространства мировой политики.

Постмодернисты полагают, что важнейшими феноменами мировой политики являются симуляция, надзор и скорость. Дж. Дер Дериан, опираясь на Ж. Бодрийара, утверждает, что симуляции (медийные, компьютерные и иные модели международных процессов) создали новое пространство в международных отношениях, где действия акторов, происходящие события и их последствия не связаны ни с чем, кроме искусственного киберпространства и самих симуляций. Вследствие этого в мировой политике и международных отношениях мы имеем дело с гиперреалыюстыо, которая скрывает истинные структуры власти и доминирования, содержит ложные угрозы и цели, провоцируя гонку высокотехнологичных вооружений. Такая гиперреальность дегуманизирована — в ней действуют не люди, а образы, аватары, монстры и мутанты. Это предопределяет жестокость и террористических акций, и военных операций ведущих держав.

В похожем направлении действует еще один феномен, определяющий, с точки зрения Дер Дериана, состояние постмодерна в международных отношениях. Его составляющие — это контроль, глобальный надзор и слежение. Современные технологии разведки, сбора информации, наблюдения практически полностью ограничили возможности изменения мирового порядка, поддерживают параноидальный и агрессивный режим, в сохранении которого заинтересованы ведущие державы и контролирующие их политику военно-политические круги.

Центральным феноменом, характеризующим мировую политику постмодерна, является скорость — быстрота передачи информации, развертывания вооружений, контроль в режиме реального времени. Дер Дериан вслед за П. Вирилио утверждает, что на смену геополитике, властного распределения территории, приходит хронополитика — игра на опережение в СМИ, разведке, военных действиях.

Таким образом, в постмодернистской интерпретации мировой политики и международных отношений можно выделить ряд интересных и действительно отражающих современные проблемы образов и метафор, концептуальных находок и смелых методологических шагов. Однако слабыми сторонами этого подхода, которые связаны с его исходными контрпозитивистскими и антирационалистическими установками, являются недостаточная концептуальная четкость, излишний радикализм, преобладание критики и деконструкции над научным созиданием.

• [1] См.: Wibben А. Т. R. Feminist International Relations: Old Debates and NewDirections // Brown Journal of World Affairs. Providence, 2004. Vol. 10. № 2.P. 97—114. URL: http://www.artsrn.ualberta.ca/courses/PoliticalScience/661Bl/documents/WibbenFeministIROldDebatesNewDirections.pdf (дата обращения:02.12.2014).