Аргументы к интуиции и к вере

Существенную роль в аргументации в поддержку оценок и норм играет аргумент к интуиции. Еще Платон говорил об интеллектуально-интуитивном познании идей, прежде всего идеи блага как высшей ступени познания и нравственного возвышения.

В конце XIX в. английский этик Г. Сиджвик объяснял рациональный характер природы морали существованием содержательно определенных, не являющихся тавтологическими ключевых моральных принципов. Последние звучат так, что ни у кого не возникает сомнения в необходимости исполнения диктуемых ими моральных предписаний. Сами моральные принципы удовлетворяют требованиям содержательной определенности и нетавтологичности, ясности и отчетливости, интуитивной самоочевидности, универсальности и взаимной совместимости. К числу основных принципов Сиджвик относил принципы равенства или справедливости (беспристрастности в применении общих правил морали к поведению разных людей), разумного себялюбия и рациональной благожелательности. Последние два принципа регламентируют отношение человека к личному и универсальному благу. Согласно требованию разумного себялюбия, человек не должен без основания предпочитать осуществление личного блага в настоящем (не должен, так сказать, «жить одним моментом»). Требование благожелательности сводится к тому, что человек не должен без основания предпочитать осуществление личного блага осуществлению большего блага другого человека (не должен «жить только ради себя»). Поскольку эти моральные принципы самоочевидны, их познание носит интуитивный характер^[1].

Интуиция играет существенную роль в морали, особенно в сложных моральных ситуациях, когда мотивы действий человека и их результаты неоднозначны. Однако попытка Сиджвика свести мораль к тому, что кажется интуитивно очевидным, вряд ли способна подвести под мораль твердый фундамент. Прежде всего, те принципы, которые предлагаются им в качестве исходных и самоочевидных, в действительности далеки от очевидности и сами требуют обоснования. Кроме того, из общих требований, подобных требованиям беспристрастности, разумного себялюбия, рациональной благожелательности и т. д., явно не вытекает вся сложная, дифференцированная и очень гибкая система морали. Те, кто предлагает редуцировать мораль к немногим самоочевидным положениям, явно переоценивают надежность и силу моральной интуиции.

Интуиция имеет важное значение при выборе поминальных определений и конвенций. Последствия, к которым со временем может привести принимаемое соглашение, как правило, не вполне ясны, многие из них заранее невозможно предвидеть. Целевое обоснование соглашения способно опереться только на самые очевидные последствия и потому является неполным и ненадежным. Необходимым дополнением к такому обоснованию всегда служит интуиция.

Во многом на интуицию опираются советы, пожелания, рекомендации и т. п.

Вера упрощенно может быть определена как состояние организма, вызывающее такое же поведение, какое вызвало бы определенное событие, если бы оно было дано в ощущении¹.

Аргумент к вере — это ссылка на это особое состояние организма, или «души», в поддержку выдвигаемого положения. Чаще всего данный аргумент не выражается явно, а только подразумевается. Он кажется убедительным для тех, кто принадлежит к той же вере, испытывает то же состояние души, но не для тех, кто придерживается иных верований.

Например, идеалом основателя социальной концепции утилитаризма («Общее благо есть наибольшее счастье наибольшего числа людей») английского философа И. Бентама, как и идеалом Эпикура, была безопасность человека, а не его свобода. Вера Бентама, что жить надо в безопасности и спокойствии, обусловливала его восхищение благожелательными самодержцами, предшествовавшими Французской революции — Екатериной Великой и императором Францем. Бентам глубоко презирал связанное с идеей свободы учение о правах человека. Права человека, говорил он, — это явная чепуха, неотъемлемые права человека — чепуха на ходулях. Декларацию прав человека, предложенную французскими революционерами, он назвал метафизическим произведением. Ее положения, говорил он, можно разделить на три класса: невразумительные, ложные и как невразумительные, так и ложные. «О войнах и штормах лучше всего читать, жить лучше в мире и спокойствии» — с этой идеей Бентама охотно согласится тот, кто, как и он, верит в безопасность и не верит в свободу и необходимость постоянной борьбы за нее.

* См.: Рассел Б. История западной философии. М., 1993. Т. II. С. 337.

Вера как состояние души одного человека воздействует на ум и чувства другого человека. Вера способна заражать, и эта ее заразительность иногда оказывается более убедительным аргументом, чем любое доказательство.

• [1] См.: Sidgwick Я. Methods of Ethics. L. 1903.