Сущностные характеристики идеологии

Мир политического имеет идеологическое, или идейно-политическое, измерение, проявляющееся, в частности, в приверженности как политических деятелей, так и отчасти их избирателей тому или иному течению идеологии, или идейно-политической мысли. Они, хотят того или нет, в той или иной форме и степени подвержены влиянию идеологических пристрастий, споров и дискуссий, а значит, не могут быть полностью свободны от определенной тенденциозности и идейно-политической ангажированности в трактовке важнейших политических реалий.

В связи с этим мы и говорим, что тот или иной политик, государственный деятель, та или иная партия, движение, объединение по своим ориентациям, симпатиям и антипатиям является консерватором, либералом, социал-демократом, марксистом, радикалом и т. д. Вопрос состоит в степени и масштабах такой ангажированности и тенденциозности. Отличие идеологии, например, от философии состоит в том, что первая пристрастна и предвзята, поскольку выражает интересы какого-либо класса или социальной группы.

Вот почему нередко высказываемые у нас доводы и рассуждения относительно необходимости отказа от идеологии в пользу деидеологизации как непременного условия строительства демократического государства лишены каких-либо серьезных оснований. В современном мире политика как арена столкновения различных конфликтующих интересов немыслима без идеологии. Речь в данном случае должна идти не о новой деидеологизации, а об утверждении плюрализма идейно-политических течений, подходов, методологических принципов, их сосуществования, терпимости и открытости в отношении друг друга.

Во многом различные идеологические течения явились результатом приспособления различных направлений политико-философской мысли — либерализма, консерватизма, марксизма, социал-демократизма, радикализма — к непосредственным потребностям практической политики различных конфликтующих сил в обществе. Однако в отличие от политической философии идеология ориентирована на непосредственные политические реалии и действия, на политический процесс и руководствуется соображениями привлечения наибольшей поддержки предлагаемого той или иной силой политического курса. Естественно, что идеология носит более ярко выраженный тенденциозный характер. Все идеологии независимо от их содержания касаются проблем авторитета, власти, властных отношений и т. п., основываются на признании определенной модели общества и политической системы, путей и средств практической реализации этой модели.

Именно в идеологии в наиболее обнаженной форме находит свое практическое воплощение, оправдание и обоснование конфликтное начало мира политического или характерная для него дихотомия друг — враг. Для консолидации идеологии внешний враг имеет, пожалуй, не менее важное значение, чем единство интересов ее носителей. Здесь внешний враг служит мощным катализатором кристаллизации интересов. Если врага нет, то его искусственно изобретают. Особенно отчетливо этот принцип проявляется в радикальных идеологиях, которые вообще не могут обходиться без внутренних и внешних врагов. Более того, сама суть данных идеологий выражается с помощью образа или образов врага.

Как отмечал немецкий исследователь О. Ламберг, эффективность идеологии в данном аспекте наиболее отчетливо проявляется в тех случаях, когда остальной окружающий мир видится как враждебная сила, провоцируя тем самым инстинкты обороны, страха, агрессивности у членов соответствующей группы. Каждая идеологическая конструкция содержит в себе развернутое представление об антиподе или противнике. От образа противника во многом зависит степень интегрированности группы.

Известно, что любая идея, как бы совершенна она ни была, доведенная до абсолюта, превращается в свою противоположность или настоящий абсурд, и, естественно, попытки ее практической реализации не могут не обернуться далеко идущими негативными последствиями. Если теоретически допустить, например, возможность жизнеустройства в строгом соответствии с нормами и установками Евангелия, то не приходится сомневаться, что оно рано или поздно развалится.

Ни одна армия в мире не способна эффективно функционировать, во всех случаях строго следуя букве собственного устава. В экономической сфере общеизвестен эффект так называемых забастовок «по-итальянски», которые приводят в буквальном смысле слова к параличу производства, например работы железнодорожного транспорта, лишь потому, что все работники трудятся, скрупулезно соблюдая установленные правила и нормы.

Именно такая участь у всех радикальных идеологических конструкций. Наглядный пример этого дают тоталитарные идеологии. Когда отдельный человек или приверженцы какого-либо учения проникаются уверенностью в том, что они овладели окончательной истиной, своего рода универсальным ключом к решению всех проблем и достижению гармонии, они вскоре выражают и вырабатывают уверенность в близкой достижимости царствия правды и справедливости.

В итоге даже передовые по своему первоначальному замыслу социально-философские и идейно-политические системы оказываются замкнутыми, базирующимися на неподвижной основе и стремящимися втиснуть реальную жизнь в прокрустово ложе отвлеченных и искусственных одномерных конструкций. Превратившись в господствующую, любая идея сама себя сковывает, принимает тон официального оптимизма и уже не допускает какой-либо критики существующей системы. Пропорционально растет ее нетерпимость и закрытость, постепенно превращаясь в некое подобие религии.

В связи с этим неслучайно тоталитарное государство (как СССР, так и нацистская Германия) использовало всю свою мощь для утверждения мифологической версии своей идеологии в качестве единственно возможного мировоззрения. По сути, идеология была превращена в своего рода государственную религию со своими догматами, священными книгами, святыми, апостолами, со своими богочеловеками в лице вождей, фюреров, дуче, литургией и т. д. Таким образом, тоталитарное государство представляет собой чуть ли не систему теократического правления, где верховный жрец-идеолог одновременно является и верховным правителем. Это, по удачному выражению Н. А. Бердяева, «обратная теократия».