По вопросу о сибирском черноземе

Мм. гг., выступая перед вами с докладом о сибирском черноземе, я прежде всего исполняю желание нашего почтенного председателя, проф. А. В. Советова, которому желательно было познакомить отделение с последними работами о сибирских почвах. И я тем охотнее взял на себя данное поручение, что мне самому удалось собрать по данному вопросу несколько новых и небезпнтересных фактов. Но без всякого сомнения, важнейшим поводом к сегодняшнему сообщению является необходимость выдвинуть наконец вопрос о сибирском черноземе на очередь. Мне казалось, что для этой цели чрезвычайно полезно: а) собрать вместе по возможности все имеющиеся в литературе важнейшие факты о сибирских почвах, б) подвергнуть их возможно полной критике и в) на основании всего этого поставить несколько тезисов. Оговариваюсь теперь же, что эти положения претендуют только на относительную верность,—они могут быть справедливы настолько, насколько основательны и точны имеющиеся в литературе факты; а так как таковых данных сравнительно немного, то и упомянутые тезисы могут со временем претерпеть более пли менее существенные изменения. Тем не менее значение приводимых мною ниже положений не может подлежать сомнению: они сразу дают понятие о состоянии вопроса, вводят в данную область знания известное единство и служат той мишенью, куда должны быть направлены удары критики и дальнейшие исследования на месте. А известно, что это и есть один из прямых путей добраться до истины.

Приступая к изложению фактической стороны дела, считаю нужным заметить, что я буду пользоваться только главнейшими работами по сибирским почвам; собирать все мелкие, чрезвычайно разбросанные известия по данному вопросу, не входило в мои планы, да едва ли и представляет в настоящее время какой-либо научный интерес.

На основании исследований гг. Гмелина¹, Гагемейстера^[1][2], Ледебура, Палласа, Мурчисона, Гумбольдта, Гсльмерсена, Щапова, Чичагова академик Рупрехт в 1866 г. дал нам следующую картину распространения чернозема в Сибири¹.

На восточном склоне Урала чернозем распространен между 54 и 57° с. ш. от р. Тобола до р. Ницы; особенно большие участки чернозема Мурчнсон наблюдал здесь между Минском и Троицком, а равно и у Каменска.

Подвигаясь на восток в Тобольскую губернию, мы встречаем, по Гагемейстеру, тот же чернозем и здесь, но только черноземная полоса, повидимому, несколько сузилась, распространяясь от 56 до 54¹/₂ параллели, хотя Гагемейстер упоминает еще о данной почве п в киргизских степях. По той же, приблизительно, 56 параллели (устье Оми) проходит северная граница черноземной полосы и в соседней Томской губернии; напротив, южная граница чернозема отодвинулась здесь значительно южнее, до Семипалатинска и даже Устькаменогорска, т. е. приблизительно до 50° с. ш. На этом участке особенно тучный чернозем встречается по верховьям р. Томи (Кузнецк) и Оби (Барнаул)^[3][4].

В губернии Енисейской южная граница чернозема, повидимому, снова отступает на север к 52—53 параллели; на севере же она, по-старому, идет по 56° (Красноярск, Канск); здесь чернозем упоминается в уездах Красноярском, Канском и Минусинском^[5].

Из Канского уезда (Енисейской губернии) чернозем переходит в Нижнеудинский уезд Иркутской губернии; затем он упоминается по рекам Оке, Белой, вплоть до Иркутска и несколько севернее. «Манзурская степь, на верховьях Лены (несколько южнее Верхнеленска и Балаганска), имеет неистощимую черную почву».

В Нерчинской области черноземная почва встречается по берегам Селенги, Хилки и р. Чилкой; вообще вся страна между Байкалом и Становым хребтом на отлогих северных склонах покрыта черноземом; страны средней и нижней Аргуни (бассейн Амура), на Урукмане и Газимуре (Нерчинской области), по свидетельству Гмелина, содержат необыкновенно жирный чернозем. По словам Гагемейстера, на Унде, приток Онона, находятся самые богатые черноземные поля Нерчинской области.

К сожалению, несравненно меньше данных мы находим у вышеприведенных авторов относительно характера сибирского чернозема.

Обыкновенно авторы называют его humus niger,—terra nigra pinguis (жирная черная земля) —неистощимый, весьма жирный, необыкновенно плодородный чернозем.

Только изредка опи указывают точнее на его минеральные свойства; так, местами в Тюменском уезде (на Туре), в западной части Курганского уезда и изредка в Нерчинской области показан чернозем песчаный; напротив, в восточной части Кургапского уезда, в Ишпмском и Омском уездах залегает чернозем глинистый; далее, Паллас и Гагемейстер приводят даже случаи залегания сибирского чернозема на известняках, первый— па нижнем течении р. Чарыша, в степи у Харлова и Чигирска¹, второй— в Нерчинской области. Таким образом, очевидно, что подпочвою сибирского чернозема служат по крайней мере три существенно различных материнских горных породы—глины, пески и известняки².

Толщина почв Сибири определяется авторами весьма редко, несмотря па то, что они охотно называют сибирский чернозем очень толстым и необыкновенно тучным; тем не менее изредка показанная ими мощность чернозема далеко не соответствует такой характеристике. Так, они свидетельствуют, что «на границах Ишимского уезда чернозем достигает до ^х/₂ аршина толщины, у Семипалатинска же до 2 футов [61 см] и только в долине Илима (левый приток Ангары) лежит песчаный чернозем в аршин мощностью.

Что касается плодородия сибирского черпозема, то вышеупомянутые авторы самого высокого мнения о нем; кроме сказанного выше, здесь достаточно заметить, что и на левом берегу Апгары, на большой сибирской дороге, чернозем столь силен, что па нем сеют без перерыва ежегодно, и он истощается только по истечении 80 лет; впрочем, в этой же местности, «между Леной и Ангарой, красная глинистая почва без всякого удобрения служит 30 лет для хлебопашества».

Гораздо разноречивее показания упомянутых исследователей сибирских почв относительно условий залегания тамошнего чернозема, относительно его зависимости от рельефа местности. Так, по словам Чичагова, в «Ачинском узде количество чернозема увеличивается по мере приближения к горам Алатау»; точно так же «между Алтаем и левым берегом Енисея чернозем тем толще, чем ближе к горам, а чем дальше страна от них, тем бесплоднее и соля нее степь»; к этой же категории фактов относится и свидетельство Гагемейстера относительно Тобольской губернии, где «чернозем тем обильнее, чем выше лежит место, между тем как на низменностях, которые незадолго перед тем высохли, а ранее были покрыты водою, вовсе нет чернозема, а только ил, песок, а местами и солончаки».

Но тот же Гагемейстер в степях Киргизской и Ишимской между 53— 54¹/₂° с. ш. нашел рыхлый чернозем только на низменностях, по берегам рек и… при подножии некоторых гор, перерезывающих степь на запад.

• 1 Характерно, что п этом случае черпозем, по свидетельству жителей, приобретает особенную силу плодородия.
• 2 В 1854 г. появились в печати (Ж.М.Г.И., ч. 52, 1854), сделанные неизвестным химиком анализы почв Ирбитского и Шадринского уездов Пермской губернии. Несмотря на очевидную устарелость и неточность этих исследований, я все-таки, ввиду почти полного отсутствия анализов почв с восточного склона Урала, считаю нс бесполезным поместить их здесь.

от верховьев Ишима, тогда как высшие пункты оказались песчаными и каменистыми. Точно так же между Красноярском и Канском, вдоль большой сибирской дороги, встречается самый плодородный чернозем; но на восток от Канска почва делается песчаной и только на низменностях встречается чернозем.

Абсолютная высота, на которой встречен чернозем в Сибири, еще более разнообразна, чем в Европейской России. Вышеупомянутые авторы, между прочим, показывают чернозем на высоте 326 футов [99 м] (Томск), 360 футов [110 м] (Барнаул), свыше 1000 футов [305 м1 (Башкирский Урал), 1138 футов [350 м] (Нижнеудинск) и даже 284z фута [870 м] (Мензурская степь, между Верхней Леной и Ангарой).

Таковы в общем наши сведения о почвах Сибири конца прошлого и первой половины настоящего столетия. Все эти данные захватывают такую широкую территорию (всю Сибирь), число фактов, сообщаемых исследователями, так мало, метод изучения почв в то время был настолько несовершенен, что ко всем приведенным сведениям безусловно необходимо относиться с особенной осторожностью.

Несравненно надежнее данные о сибирских почвах, появившиеся в печати сравнительно в последнее время. Я разумею здесь работы гг. Миддендорфа, Сабанеева, Аленицына, Агапитова и Ядринцева.

Известное сочинение А. Ф. Миддендорфа «Бараба» вышло в свет в 1871 г. Это собственно отчет путешественника о знаменитой Барабинской степи, которую он посетил в 1868 г.

В Барабу г. Миддендорф попал через Оренбург, Верхне-Уральск, Златоуст, Троицк и Омск. На всем этом пути, говорит Миддендорф, «мы ехали то в горах по богатым ключами сочным альпийским лугам, на болотистой почве которых, в чрезвычайном изобилии, среди густой травы, росли незабудки и Trollius; то неслись по довольно сухим, поросшим сти- /го/о, цветистым степным лугам, покрытым высокой, по колено, травою и кое-где перемежающимся с полосами сыроватых низменностей, на которых трава достигала половины человеческого роста и состояла местами из фестуки, местами из осоковых растений. Повсюду на этих зеленых и цветистых лугах преобладавшая¹ и большей частью одна только и встречавшаяся береза образовала чрезвычайно разнообразные и необыкновенно живописные пейзажи. То вы видите небольшие рощицы, то перед вами являются молодые кустарники, то мелькают по одиночке (от пожаров), иногда по два или по три, ветераны среди великолепных цветистых лугов».

Местности с таким характером Миддендорф предлагает называть березовыми степями; только в таком смысле, по словам автора, «Бараба заслуживает название степи»^[6][7].

Как известно, Барабинская степь лежит на границе Тобольской и Томской губерний, между верховьями Оби и средним течением Иртыша, простираясь с запада па восток приблизительно на 600 верст, от Омска (чрез Каинск) до Колывани; на севере Бараба незаметно теряется в верховьях реки Оми, где появляются уже урмана (первобытные леса из сосен, кедров и пихт), а на юге и юго-востоке она сливается с Киргизскими и Кулундинской степями; таким образом, с севера на юг она вытянулась приблизительно верст на 400—500. Почти в центре этой степи лежит самое большое из озер данной местности—Чаны (общая площадь -2,910 кв. верст), принимающее в себя с севера реки Чулым, Каргат, Карапус, Кожурла, Тандовка и множество других мелких; само же озеро не имеет истока. Характерно, что как сейчас упомянутые реки, так и бесчисленные полуострова этого озера, а равно и находящиеся южнее его реки (Баган, Карасук и Бурла)—все они сохраняют в своем направлении замечательный параллелизм, будучи вытянуты с северо-востока на юго-запад¹.

Кроме упомянутых водных бассейнов, Барабинская степь усеяна сотнями мелких озер и болот, то пресных, то соленых; здесь же встречается множество солонцов. «Бараба—чрезвычайно ровная местность; воды ее, особенно вокруг озера Чаны, заключаются по большей части в таких плоских берегах, что среди лета даже р. Каргат текла, как показалось Миддендорфу, по рытвине, наполненной водою до края, и что этот край лежал если и не выше, то на одинаковой плоскости с окружающею равниною». Во внутренней части Барабы самые выдающиеся места, так называемые гривы, достигают не более 4—5 сажен над поверхностью соседних вод; обыкновенно же эти гривы не выше нескольких футов и подъем почвы к ним до такой степени постепенен, что его трудно заметить^[8][9]. Весьма характернотакже, что с такою же постепенностью понижается почва и под водами тамошних озер; дно этих последних, по свидетельству местных жителей, ровно у как пол. И действительно, «переехав Убинское озеро (поверхность которого простирается до 400 кв. верст) в диагональном направлении, Миддендорф нашел, что в наиболее глубоких местах в нем было не более I¹/*— 1¹/₂ сажен глубины, притом глубина его так равномерна, что нигде не было ни малейшей ямки». Совершенно то же самое представляют и другие озера, как, например, Сартлам и Чаны^[10].

Переходим к описанию растительности и почв Барабы.

Остановимся прежде всего на юго-восточной части данной местности, именно на пространстве между Крутихой (лежит на самом западном изгибе р. Оби) и юго-восточными ветвями озера Чаны. Между берегом Оби и р. Карасук тянутся степи, прерываемые лесами и дюнными песками; за Карасуком, по направлению к Чапам, расстилаются «беспредельные луговые равнины, благородные кормовые травы которых, перемешанные со множеством цветов, были выше колен; но это все-таки вовсе пе была степь, а напротив того—березовые леса, роскошный рост которых, отчасти жеи глубокая древность (деревьев) не позволяли сомневаться в том, что тамошние условия, как климатические, так и почвенные, вполпе соответствовали росту этого дерева… Большей частью старые деревья стояли по одиночкеили группами без всякого подростка». Выжигание трав, очевидно, было причиною отсутствия древесной молодежи. Такие чрезвычайно редкие березовые леса, покрывающие самые роскошные луга, простираются до лежащей на р. Каргат деревни Кундран, где Миддендорф, «проезжая по опушке леса, чрез обширные кустарники солодкового корня, увидел перед собой необозримые тростники Кундранского и Чаячьего займищ, простирающихся на несколько сот квадратных верст. Появление солодкового корня указывало на одну и едва ли не главную причину начинавшегося здесь уменьшения березовых лесов, т. е. на содержание соли в почве».

Чем ближе наш путешественник подъезжал к озеру Чаны, «тем более уменьшалась рослость берез, тем реже и лишь местами они встречались, тем чаще к измельчавшим до кустарника березкам примешивались кустообразные ивы, так что на низменности, соединяющей Сартламское озеро с озером Чаны, можно было подумать, что находишься на каком-либо лифляндском травянистом болоте»¹. В сущности, совершенно такие же травянистые болота с ясными признаками соли были встречены А. Ф. Миддендорфом и вокруг Убинского озера, между станциями Карганской и Убинской, и близ Каинска, по большому сибирскому тракту. Ввиду всего этого Миддендорф верно замечает, что Бараба несправедливо называется степью.

Еще характернее, еще роскошнее та растительность, какую встретил Миддендорф на северных и на восточных окраинах Барабы. То необыкновенное плодородие степей, какое привелось видеть Миддендорфу в необитаемых пространствах верховьев Оми, превосходило все, что когда-либо мог думать найти наш путешественник под 56° с. ш. Здесь «берега Оми на */₃—²/₃ сажени окаймлены грязноватотемной осокою, достигающею 3 футов высоты; за нею, вверх по крутому береговому скату, следует густая полоса камышеобразной фестуки, которая путнику хватает до подбородка, так что колосья семеноносных побегов едва можно захватить далеко поднятою вверх рукой»; среди фестуки кое-где стоят ивовые кустарники, высотою до 3—4 сажен. По верхнему краю берегового ската к фестуке присоединяются другие исполинские пресные травы—Lolium Bromus и разные виды A vena; местами проглядывает и дикая роза со своими красивыми листочками. «Но забравшись уже в самую степь, вы утопаете в травяном море… Таволги, Sedum (похожи на наш Telephium, но в 2 ^х/₂ фута [76 см] ростом), Иван да-Марья, розовый тысячелистник, золотушник, весьма часто встречающаяся роза, в 3¹/₂ фута [107 см] вышины, и множество других растений, которые местами, вследствие Lathyrus’a, преимущественно же от особого вида журавлиного гороха, до такой степени переплетаются между собой, что, пройдя с трудом шагов сто, вы должны отказаться от продолжения дальнейшего пути чрез опутывающую вас зелень. Поверх этого травяного войлока торчат еще красные головки равномерно рассыпанной Sanguisorba, красные и желтые головы множества разных высоких Syngenesiae, крапива, верхушки которой выше поднятых вверх рук рослого человека, — Heracleum, в 8 ^J/₂ футов [2,5 м] вышины, и т. д.

Там, где вам представляется возможность выглянуть несколько изза волн этого злачного моря, вы увидите или безграничный горизонт, или кое-где вдали лесные острова"².

Словом, «низменность Омской степи поразительна необыкповенпо пышной растительностью своих трав и злаков», свидетельствующей об «исполинской творческой силе» природы.

На другой юго-восточной оконечности Барабы, между Бухтарминском и Устькамсногорском, Миддендорф встретил луга другого типа,^[11][12]

«луга, которые поразили его пе столько пышной растительностью, сколько прелестью своих цветистых трав. Такие степи из злаков, высокие стебли которых достигали половины человеческого роста, Миддендорф считает за идеал сибирских цветистых лугов. Характерно, что как близ Бухтарминска, так и на Оми, несмотря на эту удивительную растительность, нашего зеленого сплошного дерна вовсе не образуется: почва здесь представляется не в виде покрова (дерна), каким являются наши луга, а скорее жнивом, на котором посеяна была смесь разных трав»¹.

К приведенным фактам об «удивительном (по выражению Миддеыдорфа) плодородии Барабы» прибавлю еще, что здесь на первобытной почве, при благоприятных обстоятельствах, родится 30 и 40-е зерно; с десятины получается до 225 пудов ржи и еще более овса^[13][14]; кроме того, Мпддендорфа удивляли не раз бесчисленные поля паданника, причем «самородная рожь нередко была трудно отличима от сеяной»^[15]. По свидетельству автора, в Барабе прекрасно растут арбузы и дыни^[16][17][18].

В чем же кроется причина такой мощной растительной производительности Барабы?

Ее климат, как известно, резко континентальный. «Вода, забравшаяся на железную подножку тарантаса, замерзла ночыо 2 июля, близ деревни Кочки, под неполным 54° с. ш.^[19] В прохладное лето 18G8 г., уже в начале июля, дневной зной в Барабе доходил до 49° Р при действии солнечного припека на темную иловатую поверхность; вскоре после обеда 7 июля было 24° Р, вечером в 8 часов еще 22, а в полночь и при восходе солнца 19° Р. К этому г. Миддендорф прибавляет, что летом 1867 г. он испытал почти те же градусы температуры под тропиками».

Что касается характера почв Барабы и соседних с нею местностей, то эти почвы называются обыкновенно черноземом. Тем не менее и по своей толщине и по своему составу они, видимо, ближе подходят к нашим северным дерновъш, а вероятно и болотно-луговым почвам, чем к южнорусскому степному чернозему. «От Минска до Троицка,—говорит Миддендорф,—.

слой чернозема, средним числом, едва ли толще ^J/₂—-jr фута [15—-23 см]. .

в Барабпнской степи черноземйый пласт почти везде был весьма незначителен и редко толще одного фута"^[20]…, даже под упомянутыми выше роскошными Бухтармпнскпмп лугами оказался «лишь самый незначительный слой чернозема».

Для точнейшей характеристики почв Барабы приводим здесь в сокращенном виде сделанные дерптским профессором Шмидтом три анализа¹.

Судя по количеству углекислой извести во всех этих образцах (Шмидт вычисляетСаС0₃ для № 1—14,085, для № 2—11,319, для № 3—14,162), по ничтожному содержанию гумуса и некоторым другим химическим особенностям, далее, принимая во внимание их наружный вид (большую или меньшую рыхлость, светложелтый или серовато-желтый цвет), необходимо придти к заключению, что мы имеем здесь дело с обыкновенным мергелистым суглинком, который одинаково может быть отнесен и к нашему лёссу, и к иловатым отложениям наших рек и озер.

Далее, если сравнить состав почвы № 1 с нашими степными черноземами^[21][22], если отнести почву № 1 к типичным в Барабе^[23], если принять в расчет упомянутую выше ничтожную толщину собственно барабинских почв, то нельзя будет не согласиться с г. Миддендорфом¹, что удивительное плодородие рассматриваемой нами местности только в незначительной степени может быть приписываемо самому чернозему. Но зато тем труднее согласиться с мнением почтенного автора, что упомянутое плодородие как в Барабинской степи, так и близ Бухтарминска и, но юго-восточному склону Урала обязано главным образом подпочве. В пояснение сейчас сказанного, А. Ф. Миддендорф приводит следующие соображения.

«От Минска до Троицка» под тонким слоем чернозема «всюду сверкают листочки распавшегося в глину желтого (?) слюдяного сланца (и березита), на котором могут расти роскошнейшая пшеница и превосходнейший лен»^[24][25]. Упомянутый Бухтарминский луг «лежал на выветрившемся щебне темнобуроватого, очень богатого слюдою, глинистого сланца, который, вследствие пробивавшейся повсюду горной (?) сырости, способствовал необыкновенной производительности; здесь ясно было, что тамошняя минеральная подпочва, где, по всей вероятности, в воде не было недостатка в углекислоте, сама по себе, была способна к столь усиленной производительности»^[26]. Той же подпочве, именно «глине (носящей на себе следы чуждого дальнего происхождения) в верховьях Оми и в центральной части Барабы, Миддендорф приписывает и силу барабинской почвы». Глина эта, добавляет автор, оказывается «намывной морской) (?) почвой, содержащей много солей и, по неистощимому естественному плодородию своему, сходна с европейскими мартами«^[27].

Однако все эти соображения далеко не доказательны, а поэтому и неубедительны.

Во-первых, со слов самого автора видно, что глинистый сланец и берсзит являются в качестве подпочвы только по окраинам Барабинской степи.

Во-вторых, продукты выветривания типичного глинистого сланца, судя по их общеизвестному химическому составу, не принадлежат, да и не могут принадлежать к таким землям, которые сами по себе могли бы обусловливать необыкновенно роскошную растительность.

В-третьих, теперь должно быть признано за аксиому, что типичные растительно-наземные почвы, каковы наши степные черноземы и почвы Бухтарминска и юго-восточного склона Урала, всегда содержат в себе только те минеральные вещества, что заключаются и в их материнских породах. Следовательно, если мы имеем дело с более или менее целинными растительно-наземными почвами, а об них-то теперь и идет речь, то никоим образом не может случиться, чтобы опи оказались более бедными, чем их подпочвы.

Наконец, в четвертых, если мы обратимся к главнейшей, наиболее распространенной^[28] в Барабе подпочве, так называемому красику («желтоватобурый, содержащий в себе углекислую известь суглинок»), то оказывается по анализу (см. № 2), что и эта подпочва по запасу питательных веществ хотя и принадлежит к довольно хорошим разновидностям нашего лёсса, по, во всяком случае, ниже по достоинству, чем почва № 1.

Итак, значит, где же разгадка баснословной растительности Сибири?

Нам кажется, что при объяснении данного явления было упущено из виду одно весьма важное обстоятельство. Дело в том, что при оценке почв, как это указано было еще покойным проф. Ильенковым, необходимо отличать тароватостъ почвы от ее богатства; первая может обусловить необыкновенные урожаи, но только на короткое время; богатство же почвы обеспечивает урожаи па продолжительный срок. В таком именно отношении стоят между собой, например, почвы Новоузенского уезда Самарской губернии в северной части киргизских степей к лучшим черноземам Тамбовской, Воронежской, Симбирской и некоторых других губерний. Почвы Новоузенского уезда и киргизской степи так же, как и барабпнские, дают иногда 30—40-е зерно, но зато после этого они должны отдыхать 5—10—15 и более лет; напротив, почвы Тамбовской губернии дают обыкновенно 10-е, редко 15-е зерно* зато они находятся в непрерывной культуре, некоторые из них, вероятно, до сотни лет.

Судя по химическим особенностям барабинских почв, судя по их незначительной толщине, нужно полагать, что они принадлежат именно к типу почв тароватых, но малосильных, скоро выпахивающихся. И действительно, сам г. Миддендорф приводит несколько доказательств такого предположения. Так, говоря о почвах Западной Сибири, Миддендорф замечает, что «после трехлетнего пользования залог (новь) требует около 10 лет отдыха, но при новой распашке у этого перелога уже нет прежней свежести и девственности»¹,—обстоятельство, заставляющее сибирских землепашцев подвигать свои поля все дальше и дальше от де’ревни: г. Миддендорф встречал поля, находившиеся почти в 60 верстах от ближайшего жилья. Это бесконечное раздвигание своих полей оканчивается обыкновенно переселением. Такое же «совершенное выпахивание в несколько лет» первобытных почв замечается и в северной и южной частях Барабы. Те самые места Ишимской степи, которые при первом заселении Сибири прославились своим неистощимым плодородием, требуют в настоящее время тщательного удобрения"^[29][30].

В сущпости то же самое подтверждает и г. Ядринцев. Даже в на и лучших, как мы видим, местах Западной Сибири, в округах Барнаульском, Бийском и Кузнецком, по свидетельству знатока земледелия в Алтае.

II. А. Мамонтова, всюду господствует переложная система хозяйства, причем земля отдыхает от 15 до 20 лет; по исчислениям того же агронома, «норма, необходимая здесь для крестьянского земельного хозяйства, а стало быть п для падела, не может быть менее 25 десятин и не должна превышать 43 десятин»^[31].

Что же касается собственно Барабы, то здесь уже во многих местностях замечается истощение почв и понижение урожаев^[32]. В общем жизнь барабпнекого населения представляет видимые признаки пе роста и благосостояния, а обеднение и оскудение промыслов. С уничтожением лесов, высыханием озер и превращением их в горько-соленые жители подвергаются многим неудобствам. «Заметное ослабление плодородности почв, засухи, неурожаи (сделавшиеся явлением повторяющимся), падежи скота от сибирской язвы—все это, по словам г. Ядринцева, часто заставляет местных жителей бросать когда-то привольные барабинские степи и искать новых мест»¹.

При такой постановке вопроса о баснословной растительности Сибири дело становится вполне понятным: как известно, почти всякая девственная почва при достаточно жарком лете и при достаточном количестве влаги, особенно если местность затопляется весенними водами, если она почти ежегодно подвергается палам, как это и существует почти всюду в Барабе, повторяю, при таких условиях всякая девственная почва будет покрываться пышной и роскошной растительностью. Проф.А. В. Советов свидетельствует, что и в северной и средней нечерноземной России урожаи на новинах по гари достигают иногда до сам-15—30^[33][34]. Но насколько все эти почвы действительно богаты питательными веществами, это еще и до сих пор остается под сильным сомнением.

Хорошим дополнением к работам Миддендорфа о почвах Западной Сибири могут служить появившиеся в 1873 г. труды гг. Сабанеева и Алсницына. Первый в своих «Зауральских озерах»^[35] свидетельствует, что «весь восточный склон среднего Урала, в Пермской губернии (начиная от широты Екатеринбурга) и южного, в Оренбургской губернии усеян бесчисленным множеством больших и малых озер, которые отчасти находятся на самом Урале и имеют вид настоящих горных бассейнов, но, по мерс удаления на восток, принимают все более и более степной характер; в Челябинском уезде, и особенно в Троицком, эти озера, являясь частью более или менее солеными или горько-солеными, имеют уже большую аналогию с озерами барабинекпх и киргизских степей. Главная масса зауральских озер находится в юго-восточной части Екатеринбургского уезда и в западной Шадринского; последние, вместе с челябинскими, все принадлежат к числу настоящих степных озер; они, большей частью, мелки, иловаты и редко находятся в связи между собой»^[36].

«Длинная цепь (горных) озер тянется у подошвы Урала на 60 верст и граничит с другой стороны, черноземной равниной, сначала покрытой березовыми лесами, а затем почти сразу переходящей в настоящую ровную, почти безлесную степь. Иногда всего какие-нибудь 20—25 верст разделяют две совершенно противоположные фауны. Типические представители хвойных лесов Урала—рысь, медведь, бурундук, белка, куница, глухарь—здесь уже заменяются совсем другими, степными животными. Прежде всего появляются суслики (Spcrmophilus rufescens), называемые польскими кошками, большие тушканчики, ремеза, клиптухи, турпаны (черные утки), гуси, белая куропатка и пр., еще далее, еще ближе к границам Шадринского и Челябинского уездов, появляются дрофа, колпица, тиркушка, наконец корсаки, степные кошки и чекуши, настоящие представители степи»^[37].

«Все степные озера Екатеринбургского уезда лежат в полосе лиственных лесов, которые только дальше па восток н юго-восток постепенно редеют и, паконсц, па сухих местах заменяются кустами дикой вишни, караганы. Леса эти состоят почти исключительно из берез, осина растет здесь только небольшими островками в более сырых местах»^[37]. Характерно, что и здесь березы—все столетние и размещены крайне редко; весенние.

палы и лень башкирцев срубать толстые деревья служат видимой причиной этого явления. «Еще на памяти старожилов подобные леса покрывали большую часть Шадрппскогои Челябинского уездов. Весьма вероятно, что некоторая доля участия в образовании здешнего чернозема принадлежит и этим лесам»¹. Многочисленность степных озер, большее или меньшее содержание солей как в них, так и во всех низмспностях, бесчисленное множество солончаков, толщина и солонцсватость чернозема в низменностях и незначительность слоя его на буграх и на небольших степных возвышенностях, выклинивание чернозема у подошвы Урала и сысертских увалов и постепенное утолщение на юго-восток—все это служит доказательством, что эта обширная равнина составляет непосредственное продолжение киргизских и барабинекпх степей. Еще на памяти людей, добавляет г. Сабанеев, многие озера пересохли пли заросли и превратились в болота, трясины и солончаки, а многие солончаки превратились в роскошные луга, дающие ценное сено"^[39][40]. Очевидно, здесь процесс осушения местности и се выщелачивания. идет па всех парах.

Однако, заканчивает г. Сабанеев, «область озер в Пермской губернии не ограничивается вышеприведенными местностями Екатеринбургского и Шадринского уездов; она кончается несколько севернее Екатеринбургского уезда и занимает некоторую часть камышловского уезда, чрез который проходит (в настоящее время) северная граница чернозема, а прежде проходила граница сплошных березовых лесов; далее к северу и северовостоку, в Верхотурском и Ирбитском уездах, начинаются уже бесконечные болота и низменные хвойные леса; вся местность принимает совершенно другой характер, напоминает тундру дальнего севера, вероятно, имеет другое происхождение и, весьма возможно, обязана тем именно Ледовитому океану»^[41].

В. Д. Алеиицын в своем «Очерке Троицко-Челябинских озер», между прочим, так характеризует данную местность. В этих уездах местами, говорит автор, «ровная степь, покрытая побуревшей от жара травою, тянется во все стороны… Куда бы ни посмотрел глаз, он везде видит черную землю в виде более или мепее толстого пласта^[42], подостланного чаще всего серой или красной глиной, или глиной бурого цвета с тонкими и мелкими листочками слюды, или, наконец, кварцевым песком. Разрезы вообще редки, а обыкновенно перед глазами одна черная земля, вязкая и рыхлая (?) во время ненастья, плотная и пыльная в жары, и наблюдатель заносит в свой журнал, что тут и там чернозем». Впрочем, эта почва далеко не сплошным ковром покрывает здешнюю местность: «В одном месте, привольно раскинувшись в стороне, расположился солончак, в другом ист возможности найти разницы между сухой равниной, болотной грязью на берегу озера и почвой па дне его, подле берега, в третьем, соляное озеро лежит среди того же чернозема, едва возвышающегося над уровнем его воды. Возникает недоразумение: или почва не черпозем, или известные воззрения Рупрехта на происхождение чернозема не захватывают чего-то. Прослеживая почву, можно убедиться, что она сливается с настоящим черноземом, так что нельзя провести между ними границы. Однако мочары, солончаки и соляные озера, вместе с положением на низменных местах, скоро заставляют думать, что мнимый чернозем есть черногрязь Рупрехта».

Тем не менее настоящий чернозем очень распространен; везде на вершинах увалов залегает почва, которую нельзя принять за что-нибудь другое; такое впечатление прежде всего производит общий характер растительности. Очень обыкновенны, однако, места, где чернозем буквально охватывает солончаки и соляные озера… Сплошным чернозем является только в западной половипе района. В то же время и высохшая черногрязь занимает на низменных местах обширные пространства, внедряясь в чернозем и разграничивая его на участки. Я думаю, что только мелочно-тонкие исследования, шаг за шагом, могли бы указать границы чернозема в пашем районе,—так часто приходится подозревать черногрязь. Реже всего чернозем встречается на пространстве между предгориями Урала и линией с Мордвпновки, чрез Ильмень-куль, на Чесноковское, хотя я провожу ее приблизительно… «Суммируя все упомянутое о почве, можно сказать, что она состоит из чернозема и высохшей черногрязи, смешивающихся друг с другом…».

Сводя в одно целое все вышеприведенные нами данные об озерах Сибири, мы можем сказать, что почти все степные озера чрезвычайно мелки и незаметно сливаются со степью. Одни из них горько-соленые, другие соленые, третьи пресные; в одних из них совершается опреснение, в других увеличение солей; горизонт вод в них постоянно колеблется то в ту, то и другую сторону. Впрочем, процесс обмеления озер, полного высыхания их и превращения дна их в степь, видимо, преобладает.

В этом отношении особенно интересны данные, недавно сообщенные нашим известным знатоком Сибири, г. Ядринцевым. «Исчезновение озер, — говорит автор,—весьма давно замечается в Западной Сибири; так, в одном Ишимском округе, по составленным спискам, исчезло их до 300. Ныне особенно обращает на себя внимание озеро Чаны, которое прежде соединялось с сетью озер, каковы два Абашкана, Молоки, Сумы; все эти пять озер составляли группу протяжением около 200 верст. Ныне ничего подобного не представляется. Озеро Чаны составляет совершенно отдельный бассейн; другие же озера постоянно уменьшаются, делясь на несколько мелких, иные превратились даже в горькие. Существовавшие протоки между озерами уничтожились.

К таким выводам приводят пс одни личные наблюдения па вышеупомянутых озерах, носящих на себе следы отступлений (старые берега), но и прежние топографические съемки этих озер. Г. Ядринцев сопоставил самые старинные карты этих бассейнов и убедился, что в последнее пятидесятилетие в них произошли весьма резкие изменения. Соединение озер видно еще на картах 1824 и даже 1848 годов; но затем на карте дееятивсрстного масштаба (издание военно-топографического отдела Западной Сибири) оно исчезает. Далее, вид озер в 1878 году представляет еще более перемен. Оказывается, что пространство обсохло, а связь между означенными озерами утратилась па протяжении почти 140 верст. Рядом с этим обсыханием озер уменьшилось рыболовство, степь начала страдать чаще засухами; ничего подобного в прежпей болотистой Барабе теперь уже не встречается; вследствие исчезновения озер или превращения их в горькие, начинается даже переселение целых деревень".

Прощаясь с Западной Сибирью, считаю небесполезным привести здесь выдержки из писем моих учеников, касающиеся почв Западной Сибири.

Г. Преображенский, посетивший прошлым летом Курганский округ Тобольской губернии, пишет мне, что «местность этого округа ровная, изредка прорезанная увалами; на ней рассеяно множество озер—пресных (по преимуществу) в западной части и горько-соленых в восточной; в воде этих последних оказались частью сернокислые магнезия и известь, но главным образом хлористые калий и натрий.

В расположении горько-соленых озер, особенно в восточной части, близ так называемой пресно-горьковской линии, замечается большая правильность: озера вытянуты в линию, так что, прорывши небольшие перешейки, можно было бы образовать большую реку, приблизительно верст на 200 длиною. По окраинам горько-соленых озер, на глине, пропитанной солью, растет только жесткая солянка.

Почва Курганского округа состоит из чернозема, глубиною не более трех четвертей (это редкий максимум), в большинстве же случаев эта толщина равна 2 четвертям; подпочва—красная глина. Распространение чернозема далеко не сплошное,—он прорезывается солончаковыми оазисами. Солончаки имеют вид совершенно гладких поверхностей, покрытых белым соляного вкуса налетом толщиной в ^х/₂ дюйма [1,2 см); ниже идет глина, пропитанная этим же налетом, вершка на Р/₂ или 2, а затем уже чистая глина. На белом налете травы не растут, на тех же местах, которые покрыты незначительным слоем ила, растет та же характерная солянка, которая покрывает и берега горько-соленых озер.

Чернозем Курганского округа или глинистый или песчаный; в степных пространствах он покрыт ковылем; поля в округе никогда не удобряются навозом; урожаи в хороший год дают сам-10—15″.

Г. Кытманов, путешествовавший со мной прошлым летом по югозападной черноземной России и проезжавший в прошлом сентябре и октябре Сибирь от Урала до Енисейска, пишет мне, что, «начиная от Тюмени (через Ялуторовск, Ишим, Тюкалинск, Каинск) и приблизительно до Колывани, почвы были черными, даже чересчур черными, что казалось мне подозрительным; на пути встречалась масса болот и особенно озер, берега которых были едва-едва выше поверхности озерных вод и незаметно переходили в степь; это обстоятельство наводит меня на мысль о громадных разливах озерных вод в прежнее время. Несколько раз мне говорили, что озера высыхают. Далее, мне попадались земли, негодные для земледелия, по словам жителей, вследствие их болотного характера. Плодородные «черноземные» земли весьма часто прерываются солончаками. Замечу, что па всем почти пространстве от Тюмени до Енисейска в изобилии растет (по крайней мере по дорогам) солопчаковое растение Salsola.

По свидетельству местных жителей, хорошие почвы попадаются только на «гребнях», возвышенных местах. Я думаю,—добавляет г. Кытманов, — что настоящий чернозем отошел южнее, чем идет большая сибирская доропа_; Сами жители Барабинской степи, в том месте, где я проезжал, разумеют под степью пространства, лежащие далеко южнее,—к Семипалатинску и даже Верному".

В дополпспие к сейчас приведенным данным гг. Кытманова и Преображенского, прилагаю определение гумуса и гигроскопической воды в образцах, доставленных ими; все эти образцы были более или менее типичными суглинками, довольно сильно окрашенными в черный цвет. Только почва Ялуторовска была, очевидно, песчаная, а чернозем Курганского округа сильно глинистым¹.

Все определения произведены в лаборатории минералогического кабинета СПб. университета М. И. Шешуковым.

Список образцов Сибирских почв

Местности.	Двукратное определение гумуса в почвах, высушенных при комнатной температуре.	Среднее содержание гумуса в почвах, вычисленных при 100е С.	Гигроскопическая вода при 100е С.	Кто доставил.
№ 1. В 10 верстах па В от Ялуторовска, Тобольской губернии.		11,495.	3,730.
Л[43][44] 2. Ишим, Тобольской губернии.		10,931.	4,611.
№ 3. В 22 верстах на 3 от Тюкалинска, Тобольской губернии.		12,846.	5,338.
№ 4. Дер. Старцево, в 22 верстах от Красноярска.		11,509.	4,221.
А[44] 5. Ст. Бобровка, между Енисейском и Красноярском, от Казачьего южнее 65 вер.		7,480.	5,692.
JW 6. Дер. Прилогипо, Курганского округа, Тобольской губ., Арлагульской волости, «от гор. Кургана на В 74 версты.		3,678.	4,994.
М 7. Дер. Толстоперетинская. Курганского округа, Тобольской губ.,[44]Камышсвской волости, от гор. Кургана южнее 50 верст.		3,607.	4,494.

Судя по имеющимся данным, все вышеупомянутые особенности и свойства, какими характеризуется западносибирский чернозем, в большей пли меньшей степени присущи и чернозему Восточной Сибири. Некоторым подтверждением такого положения могут служить недавно появившиеся в печати интересные работы г. Агапитова². Из них особенного внимания, с фактической стороны, заслуживает «Краткий отчет о поездке в Балаганский и Иркутский округа летом 1877 г. Н. Н. Агапитова»¹; именно эту-то статью мы главным образом и будем цитировать.

Резюмируя ее содержание и принимая во внимание приложенную к ней карточку, необходимо придти к следующим заключениям.

В округах Балаганском и Иркутском распространены (не считая болотистых почв) почвы красные—глинистые, чернозем и солонцы. Судя по карте, преобладают первые из них; солонцы же занимают последнее место, хотя и они показаны на весьма значительных участках.

Все вышеупомянутые почвы имеют островообразный характер^[47][48], причем отдельные острова чернозема не превышают иногда одной сажени поверхности (?)^[49]. Зато там же существуют черноземные острова, площадь которых равняется, по словам г. Агапитова, 4 000 квадратных верст.

Толщина слоя чернозема варьировала от нескольких дюймов до Н/₂ футов [46 см] и более^[50]. Хотя чернозем встречен был г. Агапитовым и на возвышенностях и на перевалах, но, видимо, максимум его толщины находился исключительно в падях, низинах и по склонам^[51][52].

Чернозем встречается здесь на самых разнообразных абсолютных высотах с разностью до 569 футов [173 м]^в.

Подпочвой чернозема служил главным образом лёсс^[53] (такой же, что встречается и в южной черноземной России), но, повидимому, такой же чернозем встречен был г. Агапитовым и на известняках^[54] и на красных глинах^[55].

Характерно, что между распространением чернозема и юрской формации здесь наблюдается заметное совпадение^[56][57].

По своему составу иркутский и балаганский черноземы представляют, видимо, два типа—глинистый в низинах и песчаный (пыхуп) на перевалах и склонах¹¹; очевидно, последний есть перемытая разность первого.

Чернозем данной местности нередко перемежается с участками хвойного и лиственного леса, причем «молодой березняк часто располагается и на самом черноземе»^[58].

Черноземные почвы никогда не удобряются, «разве под коноплю; урожаи вообще хорошие; впрочем в случае засухи, тяжелые глинистые земли дают лучший урожай, чем чернозем пыхуп; сеют здесь рожь, пшеницу, коноплю и табак^[59].

Последним наиболее важным результатом исследований г. Агапитова является тот вывод, что, «несмотря на трехтысячное расстояние, отделяющее черноземную область Иркутской губерппи от восточной границы чернозема на Урале, мы находим в черпоземной флоре Балаганского и Иркутского округов замечательное тождество с флорой черноземной полосы Европейской России»¹. В подтверждение этого заключения г. Агапитов приводит, между прочим, следующий список черноземных растений Иркутской губернии^[60][61]:

«Почти все,—замечает г. Агапитов,—из сейчас приведенных растений встречаются вместе на покрытых черноземом склонах возвышенностей с падях, образуя густой и пестрый ковер; на наиболее жирном и тучном черноземе отдельные экземпляры превышают человеческий рост; к разнообразию и густоте растительности присоединяется и усиленное развитие индивидов»^[63].

Дополнением к вышеприведенным данным г. Агапитова могут служить анализы, произведенные г. А. Шамариным пад образцами чернозема и лёсса из ближайших окрестностей города Иркутска. И тот и другой образцы взяты недалеко от Иркутска, «в овраге по якутскому тракту, чернозем взят из-под дернового слоя, с глубины до 1 фута, на краю оврага; лёсс же тотчас под этим местом, но с глубины до ^г1_ъ арш., там, где начинается типичный лёсс серо-желтого цвета^[64].

По анализу оказалось, что в 100 частях каждого из этих образцов заключается:

Принимая во внимание состав этих образцов и сравнивая их с анализами русских черноземов, произведенными проф. Шмидтом^[65][66], необходимо придти к следующим заключениям.

И в почве и в подпочве окрестностей Иркутска мы имеем дело с суглинком, причем образец № 1 должен быть отнесен к суглинкам мергелистым, так называемому лёссу; во вторых, иркутский чернозем, по содержанию кали и фосфорной кислоты—этих важнейших питательных веществ в почве—значительно беднее типичных черноземов в Европейской России. И это тем характернее, что иркутский чернозем взят в овраге, где обыкновенно залегает чернозем более тучный, более богатый, чем на соседних возвышенностях.

Несравненно меньше интереса представляет вторая статья г. Агапитова «К вопросу о происхождении чернозема»^[67]. Здесь автор исключительно останавливается на выводах из своей первой работы и на различного рода теоретических соображениях вообще о черноземе. К сожалению, одни из этих выводов и соображений, хотя в сущности и совершенно верные, в настоящее время устарели^[68], с другими же нельзя согласиться. К первым относятся тс положения автора, где говорится, что «чернозем не есть исключительный продукт растений» и что «по одной толщине чернозема нельзя судить об его возрасте^[69]; ко вторым следует причислить мнения г. Агапитова: а) о неэквивалентности чернозема с дерновой почвой¹ и б) об исключительном (почти) происхождении чернозема только из лёсса¹.

Первое мнение—а), ничем решительно не мотивированное самим автором,—представляет, очевидно, недоразумение: раз автор признает, что чернозем есть продукт совокупной деятельности растительности, климата и материнской горной породы данной местности, то непонятно, почему он отказывает в этом северной дерновой почве? Ведь не нужно забывать, что между южной и северной дерновой почвой еще пиктоп никогда не сумел установить границы.

Что же касается почти исключительного происхождения чернозема из лёсса, то и этот взгляд г. Лганитова далеко не выдерживает критики. По этому поводу здесь достаточно напомнить г. Агапитову только следующие обстоятельства.

Что благоприятный состав материнской горной породы должен служить одним из очень важных условий к образованию чернозема, что типичный лёсс принадлежит к одной из таких пород, об этом уже было нс раз заявлено^[70][71][72]. Но, как известно, материнская порода—далеко не единственное условие для образования типичного чернозема.

В самой Сибири, как Восточной, так и Западной, теперь уже известны случаи непосредственного залегания чернозема на а) глинистых сланцах, б) березитах, в) известняках, г) красных тяжелых глинах, д) песках и е) лёссе.

Как показывают работы гг. Рихтгофена, Шмидта, Романовского, знаменитые своим плодородием китайский и туркестанский лёссы вовсе не несут на себе чернозема. Наконец, в юго-западной России (см. почву Василькова, Смелы, Елисаветграда и пр.) глубокие черноземные почвы лежат весьма часто на типичных супесках.

Спрашивается, каким же образом возможпо считать лёсс единственным и неизбежным условием образования чернозема?

Заключая мой отзыв о работах г. Агапитова, считаю нужным еще раз повторить: они заслуживают полного внимания людей науки и доброжелательного поощрения со стороны нашего общества.

Принимая во внимание все вышеприведенные работы, мы необходимо должны придти к следующим заключениям относительно сибирских почв^[73].

Сибирский чернозем, подобно черпозему России и Кавказа, залегает на всевозможных высотах, то ниже, то выше соседних солонцов, болот и озер.

Состав и строение сибирского чернозема столь же разнообразны как и у черноземов Европейской России; и тот и другой залегают безразлично на глинах, песках, известняках и па породах массивных (каковы граниты). Очевидно, и качества сибирских черноземов должны быть далеко не одинаковы.

Под черноземом в Сибири нередко разумеют почвы, ничего общего не имеющие с настоящим черноземом; понятно, таким образом площадь сибирских черноземов может разрастись до бесконечности.

В огромном большинство случаев сибирский чернозем имеет очевидную (генетическую) связь с почвами несомненно болотными, солонцовыми и озерными; вследствие этого и сам степной чернозем нередко приобретает невыгодные особенности почв нечерноземных.

Сибирский чернозем далеко не представляет таких сплошных площадей, как чернозем европейский: как в Восточной, так и в Западной Сибири участки настоящего степного чернозема, бесплодные пески и солонцы, а равно и болотные и озерные отложения беспрестанно перемежаются между собой, представляя бесконечные переходы; где оканчивается одна почва и начинается другая, это могут выяснить только местные детальные исследования.

Если даже ограничиться одним типичным степнымчерноземом, то и тогда оказывается, что мощность, толщина черноземных почв Сибири значительно меньше, чем в Европейской России.

Баснословно богатая растительность в некоторых частях Сибири, ее необыкновенно быстрый рост (конечно местами) объясняется не столько богатством и силой тамошних почв, сколько их тороватостью, их девственностью и сравнительно большим количеством летней теплоты.

Почти повсеместный в Сибири переложный способ земледелия (земля отдыхает 6—10, 15, 20 и более лет), сравнительно быстрое выпахивание, истощение сибирских почв, славившихся прежде своим баснословным плодородием (Ишимская степь), незначительная в большинстве случаев мощность тамошних почв, наконец (отчасти), имеющиеся в литературе анализы их, все это дает право утверждать, что почвы Сибири далеко не так богаты питательными веществами, как привыкли думать о них.

Если*принять все это во внимание, если припомнить крайне континентальный климат Сибири, недостаток местами пресной воды, ее засухи, сибирскую язву и саранчу, то сделается вполпе понятным, что, несмотря па все желание как можно скорее заселить Сибирь, подобное заселение Сибири крестьянами из Европейской России должно быть совершаемо с величайшими предосторожностями, после самого тщательного обследования имеющихся там свободных земель.

Заканчиваю свое краткое сообщение искренним пожеланием, чтобы Сибирь, эта в полном смысле слова заброшенная страна, обратила бы наконец на себя должное внимание и русских ученых обществ, и нашего правительства^[74].

ясйшие детали рассматриваемого нами описания. Укажу на важнейшие из этих деталей.

Так, во многих местах своего сочинения г. Словпов свидетельствует (стр. 7—12, 25, 30, 7?—74), что почти все упомянутые озера и многие реки весьма сильно высыхают, причем одни из них превращаются в горько-соленые и солончаки; другие, напротив, делаются пресными.

Растительность исследуемой местности распадается на растительность среднего возраста, лесную, покрывающую сопочник (места выходов гранитов и проч.), в Кокчетавском уезде,—на степную, соответствующую черноземной полосе Горькой линии п отдельным остропам при подошве соночника, и на самую молодую солончаковую расти• телъноетъ. Последняя, занимая низменности и сопровождая течение степных солонцеватых речек, как бы кольцом охватывает область пород первозданных (стр. 80).

«Область наносов (потретнчные образования) распадается на черноземную и глинисто-песчаную степь. Черноземная полоса, проходя по длине Горькой линии, утончаясь, спускается (на юг) в пидс полуостровов до озера Балык-куль, до Каратомарского пикета, по Пстропавловско-Кокчставскому тракту, почти до озера Кельт-сор, и южнее озера Кошкуль. далее на восток приближается’к долине р. Иртыша».

«Глинисто-солонцеватая полоса залегает от озера Ульджсбая и Чагалак-куля, постепенно расширяясь на восток к долине р. Иртыша; в посточном углу она достигает наибольшей ширины, простираясь от озера Кельт-сор и Ейбеты до Куль-Довлета почти на 150 верст; отсюда на юго-восток она сливается с глинисто-песчаной равниною, лежащей на юг от Акан-Бурлука и Сандыктава, посредством узкой полосы, залегающей между Кокчставскими сопками и озером Кок-Ссигир» (стр. 60). Впрочем, «черноземная почва не имеет явственного разграничения от солончаковой полосы, а прозывается в нее многими полуостровами и, переходя в чисто дерновую (?) почву, заносит с собой и свойственные ей типичные растения…, точно так же и чисто солончаковые глинисто-песчаные степи врываются, в свою очередь, во внутрь Горькой (черноземной) линии».. «Кроме того, вследствие незначительной толщины черноземного слоя, суглинки, лежащие под ним, бывают иногда обнажены и покрыты специально свойственной им растительностью—Silene cloronta, Trifolium montanum, Lathyrus, Festuca, Mcdicago falcate, и др.», стр. 80—81.

Что касается плодородия акмолинского чернозема, то, как мы видели выше, оно выражается, но слонам г. Словцова, в «неслыханных урожаях», иногда до 200—250 пудов с десятины (стр. 2 и 44), давая, таким образом,'сам-30 и более (стр. 32); местами здешние черноземные пашни «без паров и без унаваживания могут выдерживать от 6 до 8 и даже 10 посевов без отдыха» (стр. 27 и 43).

Тем не менее и здесь всюду господствустсильно переложная система «и при общинном владении, казакам, на каждую душу отводится, но 40 десятин» (стр. 43); тем не менее и здесь чернозем очень тонкий, иногда только в одну четверть—10 дюймов [25 см) толщиной" (стр. 11 и 77) и «редко достигает толщины 3 четвертей» (стр. 76), хотя всюду мы встречаем на нем волосистый и перистый ковыль.

«Слои дерновой и черноземной почвы лежат на желтовато-сером, довольно мощном суглинке, вероятно соответствующем красику Барабы» (стр. 76). Впрочем, в тех местах, где «черноземные участки расположились спорадически по подошвам гор», там черноземные почвы, «не имеющие большой мощности» залегают «на разрушенных (in situ или вблизи) гранитных и глинисто-сланиепатых подпочвах», содержащих в себе много минеральных солей и орошаемых водою, богатою углекислым газом (стр. 91—92). Именно этой-то подпочве, а не самому чернозему, г. Словцоп, подобно Мнддендорфу, и приписывает «необыкновенное плодородие» здешних иочп (стр. 92).

Таким образом, очевидно, что и рассматриваемая нами местность относительно почв представляет все существенные особенности остальной центральной Сибири; а поэтому было бы излишне специально останавливаться на критике приводимых выше г. Словцовым данных.

В. Докучаев.

• [1] Гм ел и и. Предисловие к 1-й части Flora Sibirica, 1747.
• [2] Гагемейстер. Статистическое обозрепие Сибири (СПб, 1854].
• [3] Рупрехт. Геоботанические исследования о черноземе, 1866. Еще в 1795 г. Ш т о р х констатировал факт нахождения чернозема в уездах Шадрипском, Долматовском, Камышловском, Ирбитском, Кургановском, Ялуторовском, Тюменском, Ишим*ском, Торском, Омском, Канском, Томском и местами в наместничествах Иркутскоми Колыпапском.
• [4] Г. Я д р и н ц е в, посетивший эти места в 1878 г., также констатирует, что"Барнаульский, Кузнецкий и Бпйский округа могут назваться житницей западнойСибири"; здесь местами чернозем доходит иногда до 4 футов; «урожаи пшеницы и ржи, при посеве в 9 пулов, равняются от 100 до 250 пудов сбора, овес до 350 пудов, местноюмерой»; с некоторых почв снимают по 10 жатв без отдыха. Записки Западносибирскогоотдела И.Р. Г. Общества. кн. П, стр. 44, 57, 76, 85 и др.
• [5] О черноземе в Минусинском округе и его плодородии упоминает в последнеевремя п г. Мартьянов в своем описании минусинского музеума.
• [6] Здесь же попадались сосны, Осипы, дубы, лиственницы и липы.
• [7] Миддендор ф. Там же (Бараба, 1871], стр. 15—17.
• [8] Миддендорф. Бараба, 1871, стр. 3, 43.
• [9] Т, а м же, стр. 32.
• [10] 8 Т, а м же, стр. 33. См. также описание Барабы и озера Чапы, сделанное-г. Я д р и н ц е в и м. «Записки Западносибирского отдела И.Р.Г. Общества», кн. II, стр. 3—23.
• [11] 1 Миддендорф. Бараба. 1871, стр. 28—29.
• [12] Там ж е, стр. 12—13. Менее роскошна и менее пышпа была растительностьпа гривах этих степей. Здесь также росли душистые злаки, как, например, Origanum, Geranium, Tanacetum, зонтичные растения; местами попадались превосходные полосыроскошного красного п тельного цвета клевера, дельфинин и пр.
• [13] Миддендорф. Бараба, 1871, стр. 14—15. Нужно полагать, что лаппос явле-ние, кроме характера самой помпы, климата и растительности, обусловливается п значительной степени почти ежегодными памми. Между Барнаулом и Бийском, замечаетг. Ядринцев, местами, по увалам, «растительность до того густо покрывает почву, чтодерн ее приходилось резать ножом с таким же трудом, как войлок; чтобы вспахать этупочву, употребляется 5 лошадей». Ядринцев, там же, стр. 57. Отсюда очевидно, что упоминаемое г. Мпддсндорфом явление не повсеместное.
• [14] Т, а м же, стр. 21.
• [15] * Т, а м же, стр. 22.
• [16] Т, а м же, стр. 23.
• [17] ‘Там же, стр. 23.
• [18] •Там же, стр. 51.
• [19] 8 •Там же, стр. 15. Несколько большую толщину дает почвам данной местности г. Ядринцев. «Почва Барабы,—говорит этот автор,—около озер обнаруживаетсолонцы, но в других местах, покрытых черноземом до 2 футов [Г"1 см) се нельзя признать неплодородной» (Там ж с, стр. 4); «чернозем в бассейне Карасука имеет толщину 45 саптиметров» (Там ж е, стр. 34). Именно эту-то местность—бассейн Карасука, г. Ядринцев и считает лучшею во всей Барабпнской степи (Т, а м же, стр.'32—33).
• [20] 'Там же, стр. 17.
• [21] Миддендорф. Там же; стр. 98—123. К сожалению, образцы № 1 и 3 взятысо слишком большой (для сибирских почв) глубины; № 1 принадлежит, видимо, к почвам наносным.
• [22] Шмидт. Физико-химические исследования почв и подпочв черноземной полосы Европейской России, вып. I и II.
• [23] Плодородие полуострова Калдея славится даже в Барабе (Миддендорф.Там же, стр. 81).
• [24] Миддендорф. Бараба, 1871, стр. 15—17. После приведенных анализовпроф. Шмидта сам г. Миддендорф пришел к тому заключению, что о бара-бинском черноземе не может быть и речи (стр. 36).
• [25] Т, а м же, стр. 17.
• [26] * Т, а м же, стр. 15.
• [27] Т, а м же, стр. 17.
• [28] ‘Там же, стр. 35.
• [29] Миддендорф. Бараба, 1871, стр. 86.
• [30] Там же, стр. 24—25.
• [31] Ядринцев. Там же, стр. 80—90. В этих же округах официальный урожайпоказывается только сам-2, сам-3; действительность, конечно, выше, но, всроятпо, нснастолько, как полагает г. Ядринцев.
• [32] Там же, стр. 13—33.
• [33] Я д р и н ц е в. Там же, стр. 18 и 39.
• [34] А. В. Советов. Системы земледелия, 1867, стр. 21—45.
• [35] 8 Журнал «Природа», 1873, кн. 2.
• [36] Сабанеев. [Зауральские озера, 1873], стр. 221—222.
• [37] 6 Там же, стр. 239. •Там же. стр. 244.
• [38] 6 Там же, стр. 239. •Там же. стр. 244.
• [39] Саба леев. Там же, стр. 244.
• [40] Т, а м же, стр. 243.
• [41] Т, а м же, стр. 253.
• [42] Аленнцып. Очерк Троицко-Челябинских озер и их ихтиологическойфауны, 1873, стр. 13—15, 47—48, 53.
• [43] 1 В самое последнее время вышло в свет довольно обгапрпое сочинение гг. Ф и нта и Б р э м, а «Путешествие в Западную Сибирь»; но в данной работе никаких определенных фактов о почвах Сибири не имеется; см., впрочем, стр. 51—52, 71, 115, 146.174 и 225.
• [44] Агапитов. Известия Восточносибирского отдела И.Р. Г. Общества, № 3—4.1878; А2 1—2, 1879 и № 3—4, 1881.
• [45] Агапитов. Известия Восточносибирского отдела И.Р. Г. Общества, № 3—4.1878; А2 1—2, 1879 и № 3—4, 1881.
• [46] Агапитов. Известия Восточносибирского отдела И.Р. Г. Общества, № 3—4.1878; А2 1—2, 1879 и № 3—4, 1881.
• [47] Агапитов, Там же, № 3—4, 1878.
• [48] Т, а м же, стр. 86, 90, 91, 94.
• [49] Т, а м ж е, стр. 91.
• [50] Т, а м же, № 3—4, 1881, стр. 16.
• [51] 6 Т, а м же, № 3—4, стр. 83, 84, 85, 86, 87, 94.
• [52] * Т, а м же, № 3—4, 1881, стр. 16.
• [53] 'Там же, № 3—4, 1881, стр. 16
• [54] и • Т, а м же, Кг 3—4, 1878, стр. 84—85, 91.
• [55] 10 Т, а м ж е, стр. 83, 92, Кг 3—4, 1881, стр. 17. Подобное совпадснпе замечено
• [56] и в южной части Нижегородской губернии (Меллер. Очерк геологического строенияюжпон части Нижегородской губернии); может быть, битуминозные юрские глиныслужат причиной данного явления.
• [57] Там же, Кг 3—4, 1878, стр. 84—5 и JVS 3—4, 1881, стр. 16.
• [58] Т, а м же, стр. 17; № 3—4, 1878, стр. 84—85.
• [59] Т, а м же, стр. 83, 86, 89.
• [60] Л г, а п п т о в. Там же. № 3—4, 1881 стр. 16.
• [61] •Там же, № 3—4, 1878, стр. 88.
• [62] Ср. список типичных степных растепий Европейской России у Рупрехта «Гсобо-танические исследования о русском черпозсмс», 1866.
• [63] Т, а м же, стр. 87—88. Типичными растениями для солончаков рассматриваемой нами местности г. Агапитов считает Salicornia herbacea Linn, и Salicorniaprostrata Pall. Там ж e, стр. 91.
• [64] А. Ш, а м a p и и. Сравнительный апализ лёсса и чернозема. Известия Восточносибирского отдела И.Р. Г. Общества, Л* 3—4, 1881, стр. 14.
• [65] Нужно полагать, что между этими веществами К20, Na20 п Р20& неопределялись.
• [66] Физико-хпмические исследования почвы и подпочвы черноземной полосыЕвропейской России, вып. I и II. 1879 и 1881.
• [67] 1 А г, а п и т о п, Там же. № 3—4, 1881.
• [68] Оно п понятно: из Иркутска трудненько следить за современной литературой.
• [69] _ 6 См., между прочим, мои работы: «Способы образования речных долин Европейской России», 1878, mejucu к этой работе; «Сообщения В. Э. Обществу 31 октября
• [70] А г, а п и т о в, Там же, стр. 17.
• [71] * Т, а м же, стр. 18, 22, 25, 27 и 28.
• [72] В. В. Докучаев. Картография русских почв, 1879, стр. 93; см. также•гг. Карпинского и Орта.
• [73] Повторяю, я придаю своим выводам только относительное значение; они вернынастолько, насколько основательны все вышеприведенные работы.
• [74] Уже после заседания 11 марта мне пришлось познакомиться с только что появившимися в печати «Путевыми записками, веденными во время поездки, в 1878 г., в Кокчетапский уезд, г. Слопцовым* (Записки Западносибирского отдела И.Р. Г. Общества, кн. Ill, 1881). В этой весьма интересной работе описывается природа «северной части киргизской степи, между правым берегом Ишима, выше Акмолинска, и левымберегом Иртыша, выше Семипалатинска». Здесь, к югу от так называемой Горькойлинии,—в центре Акмолинской области, сравнительно на небольшом пространстве, страна развертывает самые разнообразные пейзажи: то пейзаж горной страны с вековыми соснами, напоминающими живописный Алтай; то красивый пейзаж лугов, покрытый копрами разноцветных растений; то степь, где горизонт сливается с морем пожелтевших злаков; то пустыни, где мираж дает очаровательные картины отдаленных (гранитных) сопок, как бы плавающих на поверхности беспредельных вод или повиснувшихв воздухе; то, наконец, черноземные пространства, где десятина дает неслыханныеурожаи (стр. 1—2). Если прибавить к сказанному, что «множество пресных, соленыхп горьких озер», а рапно и весьма значительные участки солонцов разбросаны здесьповсюду (стр. 29, 47, 60—61, 75, 80—81), то мы получим общую картину посещеннойг. Словцовым местности. Ее главные штрихи нам уже знакомы,—она, очепидно, принадлежит к типу общесибирских; такой же пмепно характер носят на себе п все глав-