Япония до сёгунов (до XII в.)

История заселения островов Японии уходит далеко в глубь тысячелетий, причем здесь, как и во всем островном мире Южной Азии, одни расово-этнические группы на протяжении тысячелетий наслаивались на другие, смешиваясь с ними либо оттесняя их. На основе смешения монголоидных маньчжуротунгусских племен с палеоазиатскими и малайскими на рубеже нашей эры сложилось ядро собственно японцев, одна из групп которых, Ямато, в III—V вв. сумела подчинить себе остальные, заложив фундамент первого на островах государства. Возможно, даже очень вероятно, что при этом сыграло свою роль решающее воздействие со стороны Китая с его весьма развитой к тому времени государственностью. Известно, что уже в III в. в Японии было немало мигрантов из Китая и Кореи, причем часть из них со временем была включена в сословие неполноправных бэ, или бэмин.

Пример В китайских источниках можно найти упоминания о связях с Японией. Здесь стоит напомнить, в частности, о легендарных преданиях, согласно которым еще в III в. до н.э. первый китайский император Цинь Ши-хуанди посылал даосов на поиски эликсира бессмертия к островам, расположенным на востоке, — а иных, кроме японских, там нет (впрочем, на острова даосы так и не высадились, сославшись на то, что им помешало обилие акул), а также о присылке подарков от племенных вождей с этих островов.

Внутренняя структура раннеяпонского государства была типичной для Востока. Во главе стоял правитель, его окружала родовая знать, занимавшая ключевые административные посты, включая управление региональными подразделениями, на которые была поделена страна. Конечно, все это сложилось не сразу, но в нашем распоряжении нет данных, которые позволили ли бы более обстоятельно описать процесс.

В отличие от Кореи Япония располагалась на островах, находившихся вдалеке от китайских пределов. Но влияние на процесс политогенеза в ней со стороны Китая, прямого либо через посредство корейцев, вне всяких сомнений.

Основную массу населения составляли платившие рентуналог в казну крестьяне. Кроме них в обществе были неполноправные и рабы, обе категории, как следует полагать, в основном из числа иноплеменников. Эти категории людей находились в собственности государства или были под началом знати. С VI в. китайское влияние на островах стало ощущаться сильнее. Сначала оно шло вместе с буддизмом, распространявшимся из Китая через Корею и впитавшим в себя по пути многое из традиционной китайской культуры. Чуть позже, особенно после сложения в Китае централизованных империй Суй и затем Тан, очень сильным стал поток конфуцианского влияния.

Пример Когда в конце VI в. к власти в Японии пришел принц Сётокутайси, им были созданы знаменитые законы («Закон из 17 статей», 604 г.), в которых были сформулированы основанные на конфуцианстве и буддизме принципы существования и управления, в том числе главный из них — принцип высшего суверенитета правителя и строгого подчинения младших старшему. Сётоку щедро приглашал в Японию китайских и корейских монахов и ремесленников, а также посылал молодых японцев учиться в Корею и Китай.

Между тем, несмотря на активное заимствование китайской модели организации общества и государства, правители Японии не были готовы создать стабильную и сильную централизованную систему администрации. Восходившее к недавнему родоплеменному прошлому японское общество раздиралось междоусобицами, причем все большим влиянием в нем начинали пользоваться знатные дома, среди которых выделялся дом Cora. В середине VII в. противники Cora во главе с принцами правящего рода выступили против этого влиятельного дома и сумели уничтожить его. В результате происшедшего в связи с этим переворота (переворот Тайка, 645 г.) правителем страны оказался принц Кару, который и принял титул тэнно, «сын Неба». Правой рукой правителя стали представители дома Фудзивара, помогавшие ему свергнуть Cora.

Реформы, последовавшие за переворотом Тайка, были призваны решительно реорганизовать всю страну по китайской модели, начиная от роли в администрации централизованного начала и кончая аграрными отношениями. Был создан аппарат власти с соответствующими департаментами (восемь ведомств), а на местах — провинции и уезды во главе с губернаторами и уездными начальниками. Население стало подразделяться на плативших налоги полноправных, рёмин, и не плативших их неполноправных, сэммин. Полноправные крестьяне получали подлежавшие переделу раз в шесть лет государственные наделы, за что были обязаны платить ренту-налог зерном и тканями, а также отбывать повинности. Чиновники имели служебные должностные наделы, размер которых колебался в зависимости от должности и ранга. Часть влиятельных людей получила наделы в пожизненное пользование, иногда даже с правом передачи их по наследству на протяжении одного — трех поколений, редко больше. На рабов тоже предоставлялись наделы, одна треть крестьянского. Неполноправные-бэ были повышены в статусе и оказались практически полноправными, причем часть их — потомки выходцев из Китая и Кореи, имевшие образование, — превратилась в чиновников. Само собой, вся деловая и прочая документация велась китайскими иероглифами.

Реформы Тайка, дополненные в 701 г. специальным кодексом Тайхорё, заложили основы японской социополитической структуры власти-собственности со всей ее будущей спецификой. Они же создали фундамент для расцвета японской культуры периода Нара (VIII в.), когда по образцу тайской столицы Чанани была богато отстроена новая столица Японии Нара с ее многочисленными дворцами, проспектами, храмами, монастырями и т. п. Древняя религия японцев синто («путь духов»), в значительной мере обогащенная за счет китайского даосизма, сумела найти способ сосуществования с буддизмом в рамках так называемого рёбу-синто. Все это, вместе взятое, дало сильный толчок развитию древнеяпонской литературы, мифологии, а также нелегкому делу составления хроник, географических описаний и т. п.

Словом, японцы быстрыми темпами преодолевали свое отставание от великого соседа, заимствуя все, что только можно. Однако при этом сохранялось и то, что заметно отличало Японию как от Китая и Кореи, так и от подавляющего большинства прочих неевропейских обществ. Особенности, о которых идет речь, были связаны с огромной ролью родоплеменной знати и более явственной, нежели где-либо еще, тенденцией к приватизации, т. е. к возрастанию роли и значения частного владения при слабости власти центра. Эти особенности проявились не сразу. В период Нара их еще почти не было заметно — господствовала всеми признанная и почитаемая китайская модель. Но с IX в. ситуация стала понемногу меняться. Прежде всего система государственной власти оказалась не столь прочной, как-то было в Китае (даже в Корее). Божественный тэнно, как это выяснилось уже в конце VIII в., более царствовал, нежели реально управлял страной. Конфуцианской элиты чиновников-администраторов по китайскому образцу вокруг него не сложилось, как не возникла и система регулярного их воспроизводства с конкурсными экзаменами в качестве ее базы. Это было первое принципиальное отличие японской модели от китайской, корейской и вьетнамской.

Вакуум власти оказался заполнен влиятельным домом Фудзивара, представители которого из поколения в поколение не только наследственно становились регентами-правителями при императорах, но и женили императоров на женщинах своего клана. Отстроив новый город Хэйан (Киото), опять-таки по китайскому образцу, японцы перенесли туда центр администрации страны, сделав, таким образом, Хэйан еще одной столицей Японии (с 794 г.). ВIX—XI вв. влияние Фудзивара настолько усилилось, что императоры превратились почти в марионеток в их руках. И хотя они, опираясь на часть недовольной влиянием Фудзивара аристократической знати, пытались время от времени сопротивляться, к успеху это не привело. Напротив, сложился даже некий стереотип двойственной, со временем даже тройственной власти. Как правило, каждый император не слишком долго оставался на троне. Взойдя на него в малолетнем возрасте (дом Фудзивара обычно был заинтересован именно в этом), он в годы зрелости отрекался от власти в пользу своего малолетнего наследника и уходил в тот или другой буддийский монастырь, сохраняя при этом за собой определенное влияние на положение дел в стране. Постепенно данная практика стала использоваться некоторыми экс-императорами, для того чтобы создать в своем монастыре альтернативный политический центр, в чем были заинтересованы как соперничавшие с Фудзивара знатные роды, так и влиятельные монастыри.

Но, хотя упомянутые альтернативные центры власти иногда становились достаточно могущественными, сам по себе факт распыления власти между двумя-тремя центрами был на руку именно Фудзивара, чей центр в Хэйане в этой ситуации оставался главным.

На что опирался этот влиятельный клан в борьбе за власть? Дело в том, что при отсутствии налаженной системы воспроизводства чиновников-конфуцианцев аппарат бюрократии, формировавшийся по китайскому стандарту, неизбежно должен был оказаться неэффективным. Неудивительно, что в территориальной администрации Японии посты губернаторов и уездных начальников захватили и почти наследственно удерживали за собой местные знатные дома, вследствие чего тяготевшая к централизации структура власти-собственности приобретала явственные признаки феодальной ее модификации, в рамках которой каждый сильный владетельный аристократ чувствовал себя хозяином в своей местности. И он не только ощущал себя господином, но и реально был им, ибо в сфере аграрных отношений по все той же причине искусственно созданная по китайскому эталону надельная система с круговой порукой в рамках пятии десятидворок тоже оказалась несостоятельной.

С IX—X вв. государственные наделы стали превращаться в фактически наследственные владения крестьянских семей, а совокупность нескольких деревень, не обязательно соседних, могла оказаться владением сёэн, т. е. владением знатного дома, господствующего в данном уезде. Конечно, часть своих доходов владельцы наследственных сёэн были обязаны посылать в центр — все-таки они формально оставались представителями власти в уезде, но это не мешало такого рода знатным домам чувствовать себя хозяевами уезда. Приблизительно с X в. в Японии вся власть на местах оказалась в руках частновладельческих домов знати, владельцев сёэн разных размеров. Эту модификацию структуры, сложившуюся в качестве альтернативы классической китайской конфуцианской бюрократической администрации, следует считать вторым принципиальным отличием японской модели организации государства и общества. Но и это еще не все.

Процесс приватизации и сложения системы сёэн болезненно сказывался на крестьянах, которые были обязаны хорошо содержать своих хозяев и к тому же посылать от их имени налоги в центр. Быть может, количественно, с точки зрения нормы поборов, разница была не слишком большой (в конце концов не все ли равно, кормить представителя местной власти, т. е. чиновника, или владельца сёэн). Но зато с точки зрения организации администрации и вообще всей структуры власти она оказалась огромной. Дело в том, что местные власти иначе относились к крестьянам, да и крестьяне к властям. Разорение крестьянских хозяйств и в Китае приводило к восстаниям, а также к уходу крестьян с насиженных мест. Однако если в китайской империи такое считалось нежелательным, но, как правило, допускалось (не все ли равно, где осядет крестьянин, лишь бы он платил налоги государству), то в Японии с ее владельцами сёэн все было иначе. Крестьянские хозяйства кормили именно их, т. е. этих владельцев, так что допускать уход крестьян было нельзя. Неудивительно, что в Японии были выработаны меры, направленные против свободного перемещения крестьян, что можно считать косвенным свидетельством появления достаточно сильных феодальных тенденций в обществе.

В целях борьбы с восставшими и предупреждения их ухода с земли владельцы сёэн стали создавать отряды воинов-дружинников, профессиональных военных, намного более жестко организованных по сравнению, скажем, с тем, что представляли собой отряды ополченцев и стражников во владениях сильных домов в Китае периода Троецарствия, Нань-бэй чао или даже конца Хань. С течением времени боевые дружины воинов-профессионалов, в число которых вливались также искавшие покровительства у наиболее знатных и сильных владельцев сёэн мелкие землевладельцы, стали превращаться в замкнутое сословие воинов-ссшураев (.буси). Возник и свято соблюдался кодекс воинской этики, свод норм поведения самурая, включавший в себя прежде всего классическую конфуцианскую идею верности господину, вплоть до безусловной готовности отдать за него жизнь, а в случае неудачи или бесчестья покончить с собой, сделать харакири, следуя при этом определенному ритуалу (это важная часть норм кодекса бусидо). Самураи вскоре превратились в грозное оружие землевладельцев в их ожесточенной междоусобной борьбе за власть. Это привело к тому, что уже с XI—XII вв. Япония начала весьма явственно отличаться от Китая и еще в одном принципиально важном плане. Власть имущие и вся система администрации в этой стране опирались не на обычную практически для всех неевропейских обществ чиновную бюрократию или воинскую прослойку, находившуюся на службе у государства и получавшую за это именно от него плату, чаще всего в форме служебных должностных условных наделов, а на находившихся в зависимости от знатных домов рыцарейсамураев, преданных своим господам. И это третье принципиальное отличие японской модели общества и государства от классической конфуцианской китайской модели.

Все эти тесно связанные друг с другом, взаимно обусловленные основные отличия японской модели многое объясняют в судьбах Японии. Но стоит заметить, что явственный уклон в сторону частнособственнического интереса и феодальной структуры не привел Японию в деструктивное состояние раздробленности и децентрализации, что было бы естественным для иного общества в аналогичной ситуации. Дело в том, что децентрализаторские тенденции в Японии периода средних веков уравновешивались сильными центростремительными ориентациями, вследствие чего создавался некий устойчивый и весьма специфический баланс власти. Особенно заметно это стало к концу XII в., когда в ходе ожесточенной борьбы двух виднейших усилившихся домов, Тайра и Минамото, была нарушена прежняя гегемония Фудзивара.