Г. Эпоха Александра Великого и эллинизма
Наряду: с многочисленными описаниями путешествий полководцев и посланников Александра и диадохов, а также Пифея и других, наряду с морскими справочниками (периллами) и географическими вставками в исторических сочинениях, эта эпоха дала два больших систематических труда, из которых один, написанный Дикеархом, к сожалению, совсем пропал, а другой, написанный Эратосфеном, напротив, сохранился… Читать ещё >
Г. Эпоха Александра Великого и эллинизма (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Для эпохи, которая начинается с Александра Великого, характерно в отношении географии прежде всего большое расширение знания пространства. В своем великом походе, начатом в 334 г., Александр Великий прошел через Малую Азию и Сирию в Египет и в оазис Сивах, затем из Сирии в Вавилон, на Персидское плоскогорье, к Каспийскому морю, на юг, в область Сеистана, а оттуда через Афганистан в Бактрию (современный Балх) и к северу через Самарканд до Яксарта и обратно, через Гиндукуш к Сетледжу, Елуму и Инду и через его устье в море. Оттуда Александр направился домой двумя колоннами: сам он прошел через жаркую пустыню Мекрану, а флот, построенный из гималайского леса, поплыл под предводительством Неарха вдоль берегов. К сожалению, описаний, которые Александр велел составлять своим офицерам, не сохранилось; довольно полными сведениями о походах мы обязаны позднейшим писателям, особенно Арриану.
Преемники Александра Великого тоже предпринимали походы в смежные области, но о них сохранилось мало сведений. Наибольшее расширение географических познаний принесли путешествия двух посольств. Мегасфен ездил в качестве посла Селевка около 290 г. ко двору царя Чандрагупта (Sandracottus), столица которого Паталипутра (Palibothra) находилась на Ганге, недалеко от современного города зо Патна, т. е. в центре индусской культуры. Из его рассказов греки узнали о первой настоящей тропической земле и первой стране с совершенно иной культурой. Эти рассказы остались для всей древности основой знания Индии, и как Страбон, так и Аррион в своей книге «Индика» опирались главным образом на них. Патрокл, стоявший во главе другого посольства, посетил местность у подножия Памира, и его рассказы считались в древности достоверными; странно только то, что он твердо держался лишь недавно возникшего предположения, что Каспийское море есть залив океана.
Расширение географического знания шло также и из Египта. На Красном море возникло судоходство, которое доходило приблизительно до мыса Гвардафуй, а в другую сторону — до земли Савской, современного Йемена. Оттуда привозились продукты Индии, которые с давних времен доставлялись туда морским путем, но существенного обогащения познания земли на этом пути, по-видимому, не произошло. Внутри страны расширение знакомства с Африкой шло вверх по Нилу и вскоре дошло до современного Хартума при впадении Голубого Нила в Белый, о происхождении которого из больших озер доходили смутные сведения.
Приблизительно в то же самое время, когда благодаря походам Александра географическое знакомство с землей расширялось на юговосток, оно делало большие успехи и на противоположной стороне ойкумены; об Испании, Галлии, Северо-западной Германии, северной Италии постепенно приобреталось все больше сведений. Но особенно важны были сведения, доставленные двумя массилийцами (марсельцами). Евфимен предпринял плавание с целью открытий вдоль западного берега Африки и дошел до устья большой реки, вероятно Сенегала. Еще более значительно плавание Пифея, который хотя и преследовал, по-видимому, торговые цели, но был научно образованным человеком, — астрономом; его первое путешествие считается первым научным путешествием с целью открытий. К сожалению, мы о нем мало знаем; его книга «Об океане» была, по-видимому, рано потеряла и сохранилась только в отрывках у Страбона и др. Для большей части людей древнего мира он казался, благодаря необычайности открытых им земель, сумасбродом; его заслуги были признаны очень поздно, но теперь никто уже не сомневается в том, что его путешествие действительно было и что рассказ его правдив. Целью его путешествия были, по-видимому, страны, где добывались олово и янтарь, которые, через посредство финикиян, давно служили предметом торговли. Он также прошел через Гибралтарский пролив, но затем повернул к северу и поплыл вдоль западного берега Европы. Он достиг Бретани и отметил ее полуостровной выступ, — знание этого факта было позже, к сожалению, утрачено. Затем он прибыл в Англию (открытие ее должно быть приписано ему) и достиг, по-видимому, северной оконечности главного острова, большое протяжение которого с юга на север он заметил ясно. Здесь он услышал об острове Туле, находящемся в шести днях пути на далеком севере, вблизи застывшего моря; этот остров с тех пор стал играть большую роль в географических представлениях. Неизвестно точно, какая именно земля год ним подразумевалась. Одни, по примеру Дикуиля, видели в нем Исландию, но указания Пифея на его небольшую отдаленность и на его обитаемость говорят против этого толкования. Другие считали, что это Шетландские острова, третьи находили, что описание больше всего подходит к средней Норвегии. Затем Пифей рассказывает, вероятно на основании собственных наблюдений, о стране янтаря в области гуттонов, но год ней не следует подразумевать побережья Восточной Пруссии (Samland), откуда янтарь доставляется в наше время. Это скорее первоначальная страна добычи янтаря — северо-фризские острова и область устьев Эльбы.
За пространственным расширением познания земли вскоре последовало и научное его углубление. Александр Великий, ученик Аристотеля, брал в свои походы ученых или заставлял их работать в вавилонском архиве, где собирались отчеты о походах и о произведенных во время них наблюдениях над странами и людьми. Наибольшие научные успехи сделали сначала непосредственные ученики Аристотеля Дикеарх и Теофраст. Позже, царствовавшие в Египте Птоломеи основали в своей столице Александрии библиотеку, соединенную с научной академией, и привлекали туда ученых из греческой метрополии. Приблизительно через столетие после Александра во главе библиотеки стоял Эратосфен, которого, пожалуй, можно считать величайшим географом древности. Александрийская ученость вызывала с древности и до наших дней немало насмешек, и действительно она часто бывала мелочной и педантичной. Но в этих насмешках часто отражалось отвращение эстетизма к науке; ведь науке не приходится пренебрегать исследованием и малого, если она хочет достигнуть крупных и надежных результатов.
Со времен Аристотеля шарообразная форма земли могла считаться твердо установленной, в особенности на основании того факта, что тень земли при лунных затмениях всегда имеет круглую форму. Задача теперь заключалась в определении ее величины. Первым настоящим измерением земли, руководителем которого был, вероятно, Дикеарх, является так называемое градусное измерение Лизимахия около 300 г. За ним последовало во второй половине III в. гораздо более совершенное измерение Эратосфена. Определив, с одной стороны, географическую шпроту Александрии и Сиены (современный Ассуан), которые он считал расположенными на одном и том же меридиане (на самом деле Сиена находится на 3° дальше к востоку), а вместе с тем и разницу их широт, а с другой стороны (вероятно по имевшимся кадастровым картам), их расстояние по земле, — он мог вычислить величину одного градуса широты, а отсюда и размеры земли. Окружность земли получилась у него в 250 000 стадий, и если это приблизительно на одну седьмую больше, чем следует, то такое приближение к истине все-таки должно быть отмечено как весьма замечательное.
Разрастался также и материал для картографии. Научились определять географическую широту измерением высоты полюса, и хотя число определений широты оставалось ничтожным, но они производились на отдаленных друг от друга пунктах; все же ошибки доходили иногда до нескольких градусов. Географическую долготу умели определять только по моменту наступления затмений; такие измерения были редки и часто очень неверны. Точнее стали также способы полевых измерений. Прежде расстояние приводилось только в днях пути, а длина пройденного в течение дня пути была, конечно, очень различной в зависимости от обстоятельств, поэтому Александр Великий и его преемники ввели для измерения длины дорог особые счетчики шагов, так называемые бематисты, после чего изготовляли карты дорог. В отношении направления карты эти были очень неточны из-за отсутствия компаса.
Первая новая карта земли, нарисованная, по-видимому, без проекции, как плоская карта, была карта Дикеарха, о которой однако не известно ничего определенного. Вторая карта принадлежала Эратосфену, который исходил из своего определения градусов и связывал с ним все доступные ему астрономические и полевые измерения. Его карта послужила основой, или во всяком случае исходным пунктом, для всех позднейших карт древности. Но знаменитый астроном Гиппарх (около 126 г. до нашей эры) резко раскритиковал ее. Он считал, что изображение земли нельзя основывать на полевых измерениях, а только на астрономических определениях места географических точек, и не только в отношении географической широты, но также и в отношении долготы. Такой ученый, как Гиппарх, не мог, конечно, не знать того, что таких определений места географических точек и в его время, т. е. на целое столетие позже, было еще очень мало; он вывел из этого заключение, что составление карты земли еще преждевременно, что с этим нужно еще подождать и что географы должны направить все свои усилия на подготовительные астрономические работы. Эта критика исходит из высоконаучной точки зрения и поэтому всегда вызывала восхищение; я не могу вполне разделять такого отношения к ней и считаю ее преувеличенной. В опытных науках познание заключается в постепенном приближении к истине, в увеличивающейся точности, поэтому нельзя пренебрегать каким-либо познанием только потому, что оно еще не достигло высшей степени точности. Жизнь требует от науки ее результатов хотя бы в той степени точности, в какой они могут быть даны. Жизнь нуждается в Картах и не может утешаться тем, что абсолютно верные карты можно будет изготовлять лишь через несколько столетий, а может быть, и тысячелетий. Если бы Гиппарх сейчас встал из могилы и подверг бы наши современные карты критике со стороны их источников, то он нашел бы, что карты большинства внеевропейских стран и сейчас еще лишены требовавшейся им астрономической точности, что положение многих важных пунктов на разных картах показывает еще значительные колебания, не говоря о том, что подробные карты могут быть составлены вообще только на основании полевых измерений.
По Эратосфену, ойкумена представляла собой большой остров в океане, доказательством чего служило плавание Пифея на север и знакомство с Индийском океаном на юге; однородность прилива и отлива в различных местах также свидетельствовала в пользу связи океанов. Этот остров Земля тянется на 78 тысяч стадий, т. е. на одну треть окружности земного шара на этой широте, с запада на восток; следовательно, океан занимает 2/3 поверхности земли. Не какая-либо преграда в виде материка, а лишь огромная ширина самого океана препятствовала тому, чтобы, отправившись от берегов Иберии на запад, прибыть к восточному берегу Азии. Из этой концепции родилось в последнем счете и плавание Колумба. Популярное разделение ойкумены на три части света в эту эпоху отвергается, как оно отвергалось, вероятно, уже и Аристотелем и Дикеархом; признаются вслед за Анаксимандром только две части света — Европу, на севере, и Азию, на юге, которые разделяются Средиземным морем и тянущейся от него на восток «диафрагмой», т. е. длинным высоким горным хребтом, который был введен в науку Дикеархом. Арало-Каспийская низменность и Сибирь, согласно этому, должны принадлежать к Европе. Индия отодвигается по сравнению с прежним больше на юг; Эратосфен смотрел здесь правильней, чем его строгий критик Гиппарх. Части света, далее, разделяются на сфрагиды, под которыми, по-видимому, подразумеваются природные ландшафты, но со строго геометрическими очертаниями. В зарисовке подробностей Эратосфен, по-видимому, предпочитал давать место неточным сведениям и предположениям, чем оставлять на карте пустые места; таково обыкновение картографов всех времен.
Значительный успех этой эпохи заключается в том, что начинают уже принимать во внимание горы. Я уже указывал на построение Дикеархом большого азиатского горного пояса. Этот великий географ решался уже производить тригонометрические измерения высоты, которые, правда, приводили еще к слишком преувеличенным результатам, но тем не менее означали шаг вперед по сравнению с совершенно необоснованными и еще более преувеличенными оценками. О морфологической концепции гор, конечно, еще не было речи, зато констатируются уже перемещения морских берегов, а морские раковины, находимые на суше, служат доказательством прежнего распространения морей. Размышляют о возникновении морских приливов и спорят о том, одинаков ли уровень поверхности воды во всех морях. Пифей особенно усердно изучал периодичность прилива и отлива в океане и признал его связь с движением луны.
В концепции климатических зон придерживались главным образом учения Парменида, согласно которому обитаемы только сравнительно узкие зоны земли. Но это учение постепенно теряло свою устойчивость, потому что расширение пространственного знания на земли вверх по Нилу, выше Сиены и Индии, доказало обитаемость и горячей зоны, а путешествие Пифея — пригодность для жизни и холодной зоны. Различия температуры на одинаковой географической широте привлекают еще мало внимания, отмечаются только ее понижения вместе с увеличением высоты над уровнем моря.
В области растительного и животного миров знания сильно обогатились во время походов Александра Великого и его преемников, в особенности благодаря знакомству с Индией[1]. Военачальники Александра, обученные Аристотелем, вероятно, произвели хорошие наблюдения, которые затем были научно использованы Теофрастом. В его большую естественную историю растений вставлены превосходные фито-географические главы о мангровых зарослях на персидских берегах, о пустыне Гедрозки, об индийской смоковнице, об изменениях растительности на более высоких ярусах Гималаев. Интересно то, что как Александр Великий по наличию крокодилов в Инде, так и Евфимен по наличию их в Сенегале вывели заключение о связи этих рек с Нилом.
Наряду: с многочисленными описаниями путешествий полководцев и посланников Александра и диадохов, а также Пифея и других, наряду с морскими справочниками (периллами) и географическими вставками в исторических сочинениях, эта эпоха дала два больших систематических труда, из которых один, написанный Дикеархом, к сожалению, совсем пропал, а другой, написанный Эратосфеном, напротив, сохранился в довольно многочисленных отрывках[2] (особенно у Страбона). У Эратосфена появляется впервые, вместо прежнего обозначения Гг^лерюбод, название географи — reooypaqria или Гвсоурасрка или еще rscoypacpoupsva. Содержание книги также приближается к тому, что в наше время понимают под географией. В первой книге этого сочинения критически рассматривается история географии и при этом определенно отвергается Гомер в качестве географического источника. Вторая часть обсуждает, примыкая к Аристотелю, форму и величину земли, океаны, границы ойкумены, климатические зоны. Третья дает разделение ойкумены на части света и сфрагиды (см. выше) и описания отдельных стран, которые хотя и кратки, но, как показывают сохранившиеся у Страбона описания Аравии, никоим образом не являются чисто математическими, а говорят о природе стран и об их жителях. Два направления географии, которые мы встретили в предыдущую эпоху, здесь, по-видимому, удачно соединились воедино.