Е. Римский мир до средины II века

Начиная с середины I в. до нашей эры, Римская империя выходит за пределы Средиземноморья. Это началось с завоевания Цезарем Галлии и его походов в Британию и в Германию. В первое столетие после нашей эры римляне прошли всю Великобританию и заходили также в Ирландию. Войска Августа переходили Рейн и Дунай; не только вся территория по сю сторону этих рек, но и так называемая Депутата в юго-западной Германии, стали римскими провинциями. Некоторые римляне проникали даже глубже в Германию, а один римский воин достиг во времена Нерона страны янтаря у Балтийского моря. По другую сторону Адриатического моря была покорена Далмация, и римское владычество продвинулось и здесь через горы до Дуная (Moesien). В первые годы II в. император Траян перешел через Нижний Дунай и завоевал Банат и Валахию. Немного раньше была покорена Фракия. На северном берегу Черного моря еще удерживались греческие колонии, но их хинтерланд оставался независимым и мало общался с Грецией и Римом. Мы не знаем, на основании каких сведений Птолемей наполнил на своей карте Сибирь множеством названий. В Азии было закреплено завоевание Малой Азии, которая сделалась эллинской страной. Дальше к югу римские войска проникали временами за пределы Сирии, там они наталкивались на сопротивление парфян. Хотя Траян и завоевал всю Месопотамию, но его преемник Адриан уже отказался от нее. Географическое знание не сделало успехов в этом направлении, и Туран, наводненный новыми переселениями народов, даже вновь погрузился в неизвестность. Важно было установление связей с Китаем через бассейн Тарима. Но знакомство с Китаем было достигнуто и морским путем. В 50 г. нашей эры Гиппал, пользуясь муссоном, прошел через Арабское море в Индию. За ним последовали и другие; многие достигли золотого Херсонеса (вероятно Бирмы) и дошли до большого торгового города Картигара, положение которого определяется впрочем различно — от Сингапура до устья Янцзы. Как бы то ни было; но были получены сведения о стране шелка — Тинас.

В Аравии Аеллий Галлий, по-видимому, добрался во времена Августа до Йемена. Один из мореплавателей был отнесен ветром к югу от мыса Гвардафуй и достиг острова Занзибара, или Пемба, приблизительно в то же самое время один римский полководец прошел к югу от Египта до Абу-Гаммеда у большого колена Нила; а экспедиция, которую император Нерон послал для отыскания истоков Нила, дошла, по-видимому, до устья реки Газели под 9° с. ш. Она принесла неясные сведения о больших озерах и снежных горах. Корнелий Бальб прошел в землю гарамантов, под которой, вероятно, следует понимать оазис Фессан, а отсюда позднейшие экспедиции дошли до Судана. О Нумидии и Мавритании дал более подробные сведения царь Юба II; он упоминает также и о Канарских островах.

Римские завоевания непосредственно послужили на пользу географическому знакомству со странами, благодаря им были измерены дороги и составлены итинерарии, которые, вероятно, сопровождались описательным текстом, подобно тому, как делается это и теперь для военных надобностей. Мы слышим также и об измерении Римского государства по приказу Агриппы, это измерение, подготовленное еще Цезарем и начатое в 44 г. до нашей эры, заняло, по-видимому, 25 лет. Но сообщения о том, что при этом была произведена, как это предполагалось, настоящая триангуляция, должно быть, по мнению Парча, отнесено к области вымыслов; вряд ли можно предположить и новое измерение дорог; это была, вероятно, просто сводка и переработка итинерариев. Она знаменовала собой большой успех топографических знаний, но, по-видимому, не фиксировала положения мест на земном шаре.

Конструкцию настоящей карты земли, какие прежде составлялись Дикеархом и Эратосфеном, а, может быть, также и Посидонием, попытался сделать только Марин Тирский, по всей вероятности, в первое десятилетие II в., а его, к сожалению, потерянная карта была немного позже продолжена Птолемеем. Так как требования Гиппарха были утопичны, то и эти карты были нарисованы на тех же основаниях, как и прежние, только с более обильным материалом. Для размеров земного шара оба принимали слишком малые величины Посидония. Для географической широты имелся уже целый ряд астрономических определений; напротив, количество их для долготы было еще слишком ничтожно. Долгота конструировалась больше на основании итинерариев, в которых расстояния бывают по большей части преувеличенными; вследствие этого земли уже пройденные были слишком растянуты в ширину. О способах конструкции карты долгое время существовали ошибочные представления, потому что Птолемей перечислил определенные по полевым измерениям положения мест в географические широты и долготы и тем самым вызвали представление о том, будто они были получены путем астрономических измерений.

На этом именно и основывался большой авторитет Птоломея в средние века, долго удерживавшийся и в течение нового времени.

Но и в эту эпоху картона земли воспринимается очень различно; в качестве представителей двух противоположных концепций мы можем взять Страбона и Птоломея.

У Страбона ойкумена, окруженная океаном, имеет форму эллипса, плаща (хламиды), как он говорит сам, простирающегося с запада на восток приблизительно на 70 000 стадий, а с севера на юг — приблизительно на 30 000 стадий. С запада в материк вдается Средиземное море. Испанский полуостров выдается на запад, но Пиренеи тянутся не с востока на запад, а с севера на юг, а галльско-германский берег идет от их северной оконечности по довольно прямой линии к северовостоку, исчезая в неизвестности. Параллельно ему идет берег британского главного острова, Ирландия лежит на значительном расстоянии к северу от него; итальянский полуостров вытянут не к юго-востоку, а к востоку. Такое же направление имеют Корсика и Сардиния. Сицилия находится к югу от полуострова Калабрия и тянется навстречу Африке; северный берег Африки идет по прямой линии в направлении параллелей; Балканский полуостров и Малая Азия выходят довольно правильно, но Черное море слишком велико, а Азовское уходит далеко на восток, Каспийское море имеет выход в Восточный океан; дальше к востоку океанский берег направляется, не слишком отдаляясь от Яксарта, к В-Ю-В. и упирается в конец Эмодуса (Гималаев), самой восточной части большого горного пояса, названного Диафрагмой. К югу оттуда Ганг впадает в океан, а в углу между ним и направляющимся к югу Индом лежит не в виде полуострова, а в виде юго-восточного угла ойкумены Индия, перед которой на юге лежит остров Тапробан (Цейлон); Персидский залив заходит слишком глубоко, Аравия и Красное море нарисованы довольно правильно. Мыс Гвардафуй есть юго-восточная оконечность Африки, потому что, начиная отсюда, южный берег идет к северо-востоку до Гибралтара. Такова ойкумена. То, что лежит за ее пределами, по Страбону, должно быть безразлично для географа, но Помлоний Мела и другие пускаются в рассуждения и допускают существование других частей земли, которые, вероятно, также населены.

В течение столетия, которое отделяет Марина и Птоломея от Страбона, не только знание земли во многих местах расширилось, но и концепция земли стала иною. Оба эти ученые принадлежат к континентальной школе. Изображение стран Средиземного моря во многих важных пунктах улучшилось, но страны эти все еще слишком вытянуты в длину (с запада на восток), и северный берег Африки все еще рисуется в виде прямой линии. Знакомство о Азией подвинулось в эту эпоху к востоку, а с Африкой — к югу. Но Марин переоценил размеры этих успехов: достигнутые на восточном берегу Африки пункты он вместо 6° помещает под 24° ю. ш., а Азию он расширяет слишком далеко на восток вследствие того, что путь вокруг Малакки на Тинаи он проводит в восточном направлении. Ойкумена получает у него западно-восточное протяжение в 112 500 стадий, а так как он принимает общую окружность земли в 180 000 стадий, то выходит, что ойкумена занимает 225° долготы или приблизительно 2/3 земной окружности. Этим путем он становится приверженцем континентальной теории, как она была представлена Гиппархом. Восточный океан выдвигается у него далеко вперед, Индийский становится внутренним морем, вокруг которого смыкаются Азия и Африка.

Карта Птоломея составлена на основании карты Марина, вероятно, без существенно нового материала, а только с другой критической его оценкой; но она является особенно важной, потому что она замыкает собою античную науку и, после долгого научного «междуцарствия», занявшего собою позднейшую древность и средние века, стала основой для географии нового времени. Во многих местах его карта имеет даже больше ошибок, чем карта Марина. Западно-восточное протяжение материка сокращено все же с 225° до 180°, но и это протяжение еще слишком велико, так как в действительности оно составляет только 130°. Полуостровной характер Передней Индии (т. е. Индостана) и здесь также преуменьшен, и лежащий перед ней на юге Тапробан бесформенно велик, напротив, Задняя Индия (т. е. Индокитай) выступает как полуостров. К востоку от нее находится залив, а к востоку от этого залива азиатский материк вытягивается к югу, чтобы между 15° и 20° ю. ш. поворотить к западу и столкнуться с поворачивающей на той же широте к востоку восточной частью Африки и замкнуть таким образом Индийский океан. Далеко ли простирается материк на восток, остается невыясненным. Как восточный берег Африки загибает к востоку, так западный ее берег загибает к западу, и Птоломей, очевидно, склонен был смотреть и на Атлантический океан как на внутреннее море.

Естествознание, о котором мы судим по случайным замечаниям у Страбона и других географов, а также у зодчего Витрува и по сводным обзорам Сенеки и Плиния Старшего, сделало во многих отношениях успехи, начавшиеся отчасти, может быть, уже с Посидония, но никакой существенно новой концепции мы в нем пока еще однако не видим. Это же относится и к географии человека, несмотря на то, что в этой области мы встречаем много поучительных замечаний, в особенности у Страбона, о влиянии расчленения страны на ее историю и культуру.

К началу этой эпохи относятся несколько географических произведений, написанных римлянами. Из писем Цицерона к его другу Аттику мы узнаем, что он собирался писать географию, но потом отказался от этой мысли, сознавая, что недостаточно владеет материалом, и понимая, что он не смог бы развернуть на нем свое искусство изложения. Во времена Августа некий Терентий Баррон написал географию в стихах; не следует смешивать его с автором латинской грамматики, носившим то же имя. Вероятно приблизительно в это же время написал свой труд по географии и Корнелий Непот.

Немного позже появился большой труд Страбона, грека лз Амазеи в Малой Азии. После того как он написал продолжение к историческому труду Полибия, в глубокой старости, вероятно, между 10 и 20 г. нашей эры, он написал Гвсоурафойцвиа в 17 книгах. В древности этот труд лишь со значительным опозданием получил дальнейшее распространение, потому что Плиний, который вообще приводит много использованных им сочинений, а также и другие писатели, не упоминают о нем. Но в новое время этот труд часто считался самым значительным географическим произведением древности. Против этой высокой оценки справедливо поднялась реакция, но потом и критика зашла слишком далеко. Произведение это в первую очередь ценно для нас потому, что оно является единственным, полностью сохранившимся от древности, крупным географическим трудом и содержит также много сведений и отрывков из других географов, особенно из Эратосфена. Страбон, правда, хвалится своими путешествиями, но при ближайшем исследовании они оказываются совсем не такими значительными, и сочинение в основном написано все же по литературным источникам. В качестве такового ему служил в особенности Эратосфен, хотя он часто противоречит ему; Страбон поступает так, как многие современные ученые, которые сильно используемые ими произведения цитируют только там, где они с ними полемизируют. План его труда иной, чем у Эратосфена: в то время как у последнего страноведение написано было очень кратко, у Страбона оно занимает книги от 3-й до 17-й. Эратосфен на первый план ставит точное определение мест и расстояний, а Страбон затрагивает эти вопросы лишь слегка и центр тяжести полагает в описании самих стран. Он пишет, по его словам, для государственных мужей и людей практической жизни, для которых важно знание стран. Эта целевая установка вместе со все еще ничтожным знанием природы объясняет нам то обстоятельство, что в его труде природа уступает человеку: географическое изложение часто прерывается историческими и археологическими экскурсами. Произведение может быть названо страноведением с историческим уклоном и поставлено в ряд географических сочинений, начатый Гекатеем. В некоторых случаях, особенно при описании Италии, имеются интересные замечания о влиянии природы страны; но это отдельные жемчужины, а, сочинение в целом представляет собою довольно сухое описание стран и народов. И все-таки не думаю, чтобы можно было слишком упрекать за это Страбона. Для более глубокой трактовки, прослеживающей причинную связь явлений, недоставало еще предварительных знаний, а эстетический подход, который входит у нас в моду за последнее время, противоречил здоровому чувству греков. Написанные в стихах периегезы Дионисия Периегета представляют собою скорее литературное, чем научное произведение, но и с литературной точки зрения они имеют малую ценность.

Обе следующие по времени географии, написанные на латинском языке, далеко отстают от Страбона и гораздо более кратки. Книга Помпония Мела «De situ orbis», написанная немного позже 43 г. нашей эры, является скорее очерком, в большей части сводящимся к простому перечислению имен, частью опирающимся на совершенно устаревшие источники и полным рассказов о чудесных зверях и людях отдаленных стран. Еще немного ниже стоят географические книги (II—VI вв.) большой естественной истории Плиния Старшего, — компиляция, составленная из разнообразнейших отрывков. Характерным для него является большое внимание, уделяемое административному делению. К сожалению именно Мела и Плиний сделались образцами для географии XVII и XVIII вв.

Произведением высоконаучной ценности было, по-видимому, опять, к сожалению, целиком утраченное сочинение Марина Тирского, которое мы знаем только по цитатам, имеющимся у Птоломея. Подобно географии Эратосфена, но на основе уже расширенного географического опыта, оно стремилось к ясному познанию лика земли. Марин собирал для этой цели материал с чрезвычайным усердием и большой заботливостью, заслужившей высокую похвалу Птолемея. Входило ли это сочинение в рассмотрение природы стран и делало ли оно это глубоко, подобно Эратосфену в его третьей книге, мы не знаем. Опирающееся на него сочинение Птолемея, написанное между 150 и 160 гг. нашей эры и являющееся последним крупным географическим сочинением древности, совершенно не входит в рассмотрение природы стран. Оно вообще не может считаться настоящей географией, но представляет собой комментарий к карте и называется даже не географией, а введением в географию — уесоАраф1кг| вфцуцбк;. Птоломей был астроном, написавший астрономическое произведение, прославившееся позже под арабским названием «Альмагест», в котором он рассматривал движение созвездий, а также и методы определения места географических точек; он интересовался главным образом исправлением карты. Первая книга содержит общее математическо-географическое введение, шесть следующих книг — таблицы географических широт и долгот, а восьмая — руководство, к составлению карт. К сочинению были, по-видимому, приложены карты, но они потеряны; приписываемые Птоломею карты, вероятно, были составлены на основе его определений положения места в V в. Агафодемоном.

Рядом с этими географическими трудами широкого охвата эпоха дала также несколько и более специальных сочинений. Агриппа написал комментарий к своей карте Римской империи, состоявший главным образом из алфавитного списка городов. Из числа периплов интересен написанный, вероятно, в конце столетия перипл Эритрейского моря, содержащий путешествие до Передней Индии и, по-видимому, предназначенный скорее для купцов, чем для мореплавателей. Из описаний отдельных стран известны собственно не географические, а народои культуроведческие описания Германии Тацита и археологическое описание Греции Павзания. Геофизика стояла вне пределов географии, а рядом с ней; к геофизическим сочинениям мы относим «Quaestiones naturales» Сенеки, по содержанию сходные с «Метеорологией» Аристотеля; длинное поучительное стихотворение Лукреция также близко к геофизике. Географические заметки различного рода разбросаны в естественной истории Плиния, т. е. значит также вне пределов географических книг.