В. Принципы естественного деления

Когда концепцию, долгое время владевшую умами, приходится в силу прогресса научных знаний выбрасывать за борт, то имеется опасность, что вместе с ней погибнет и то хорошее, что в ней было, и что снова оживут прежние еще раньше превзойденные наукой концепции. Это фактически и случилось со многими географами, когда они в борьбе против Риттера снова воспринимали старые искусственные деления или вообще отказывались от рассмотрения отдельных стран, ландшафтов и местностей и распределяли материал только по вещественным категориям. Крушение опыта Риттера не доказывает еще, однако, чтобы естественное деление было вообще невозможно. Оно только должно оставаться на почве научного дознания и не должно ни оперировать с мистическими жизненными силами земли, ни рассматривать природу стран исключительно в отношении человека, но должно быть основано на ясном и всестороннем понимании причинной связи явлений. Период противоречащего географии (ungeographischen) отказа от всякого деления в настоящее время, по-видимому, уже преодолен, по крайней мере в научной географии Германии и Франции^[1], в многочисленных страноведческих описаниях мы находим серьезные попытки построить деление на ландшафты. Но дело идет пока только о том, чтобы ясно познать самые принципы этого деления; ибо здесь еще не достигнуто согласия. Предлагаемые деления опираются на самые разнообразные признаки: деления по горизонтальному расчленению и по построению гор, по климату, по государствам и народам и т. д. часто перемешиваются между собой в пеструю картину, часто для разграничения больших областей применяются совсем второстепенные признаки, как, например, границы отдельных видов растений или животных, например, бука для Средней Европы, дуба для всей Европы.

Прежде всего возникает вопрос, как вообще можем мы придти к установлению естественного деления. Должны ли мы исходить из отдельных местностей и соединять их в ландшафты, страны и части света или же мы должны исходить из земли в ее целом и путем разделения ее на части нисходить к отдельным странам, ландшафтам и местностям. Уже Риттер шел обоими этими путями, одним — на протяжении всего своего большого труда, другим — в своих общих выводах; ошибку мы видели у него только в том, что он не привел оба эти способа рассмотрения в соответствие друг с другом. Но речь идет лишь о различных путях к одной и той же цели. Один из путей есть путь индукции, другой — путь дедукции; одним идет отдельное исследование, другим — систематическое изложение. Ни в какой другой науке путь деления сверху не присущ настолько самой природе вещей, как в систематической ботанике и зоологии, где речь идет об установлении родословного дерева; и все-таки они фактически поступают так, что соединяют индивидуумы в виды, виды в роды и лишь затем проверяют полученные таким путем виды и роды с точки зрения системы в целом. В географии установление естественных ландшафтов должно быть также прежде всего делом углубляющихся в природу отдельных исследований; естественные ландшафты являются ведь не чем иным, как простым выражением совокупности всех знаний о сходствах, различиях и пространственных отношениях. Гумбольдт пришел к географическому понятию льяносов не путем деления на части Южной Америки, а путем выяснения однородности естественной области льяносов. Рихтгофена привело к установлению понятия Центральной Азии могучее впечатление, которое произвели на него условия образования почв в обстановке бессточного бассейна. И если, например, Саксонскую Швейцарию считать вообще за отдельный ландшафт, то к этому можно придти не путем разделения на части Среднегерманских гор; а путем того непосредственного впечатления, которое производит своеобразие форм ее поверхности, основанное на составе горных пород. Теоретическому рассмотрению остается затем лишь сделать сравнительный обзор найденных естественных ландшафтов и выяснить принципы, которые имели бы решающее значение для их установления; лишь на этой основе оно может с некоторой уверенностью приступить к своей положительной задаче и, исходя из природы земли в целом, взяться за деление земной поверхности.

Всякое естественное деление должно быть генетическим, т. е. должно воспроизводить (nachbilden) имеющиеся в действительности причинные связи. Естественное географическое деление должно исследовать творческие силы земли, должно присмотреться к тому, как из их соединенных действий возникают явления земной поверхности, должно как бы вновь мысленно возвести здание земли и таким путем научиться понимать его отдельные части и пространства в их сущности и значении.

Но земля далеко не простое, а может быть самое сложное здание, какое мы вообще знаем. Над ним как будто работали разные строители с различными идеями, так что внутреннее устройство не согласовано с планом, а возникает из других расчетов, и кажется, будто оба строителя в течение постройки несколько раз меняли свои взгляды. Земная поверхность обязана своим строением множеству причин, которые ничем не связаны между собой. С одной стороны, она обладает, вследствие своего отделения от первоначальной космической туманности (Urnebel), своим определенным теллурическим своеобразием, с другой стороны, она все время находится под влиянием других мировых тел, в особенности под влиянием солнца. Теллурического происхождения будут, как мы это уже подробно выяснили, силы недр земли, которые определяют строение твердой земной коры и тем обусловливают также движения, происходящие согласно законам тяготения. Солнечное лучеиспускание производит различия в теплоте и тем вызывает уравновешивающие движения воздуха и осадки; распределение климатов зависит поэтому в первую очередь от географической широты, не имеющей никакого отношения к внутреннему строению, а во вторую и третью очередь также и от этого последнего. Тектонические и климатические явления образуют, таким образом, два параллельных ряда причин. Большинство остальных географических фактов, так или иначе определяются ими, но это происходит не так, чтобы одни явления происходили от одного ряда причин, а другие от другого, а так, что большинство явлений определяются обоими рядами сразу. Кроме простой зависимости приходится принимать во внимание движения, вызываемые уже сложившимися различиями, а также перенесение свойств. Как теллурические, так и космические причины с течением времени изменялись, но действия прошлого отчасти сохраняются и соединяются с действиями настоящего, так что многие важные географические противоположности основаны на причинах не настоящего, а прошлого и являются, по выражению Пассарге, формами предыдущей эпохи^[2].

Все сходства и различия, а также и отношения принадлежат прежде всего к какому-либо одному царству природы и по большей части к одному определенному кругу явлений, но затем распространяются вследствие причинной связанности всех царств природы и рядов явлений на все или, по крайней мере, на многие из них. При этом, как мы видели (см. стр. 285), они связываются часто весьма своеобразно с различиями и отношениями, происходящими от других причин. Различия в одном круге явлений вызывают и в другом также прежде всего различия, но эти последние могут дать начало движениям, которые далеко превосходят первые по своему значению. Противоположность высокого и низкого уровня вызывает движение текучей воды, противоположность суши и мор — воздушные течения. На этом основывается важность географического положения наряду с географическими свойствами в более тесном смысле. Положение у океана только тогда имеет значение в климатическом отношении, когда ветер переносит на сушу климатические свойства океана. Важнее всего «положение» в географии человека, в отношении которой оно преимущественно и рассматривается, частью вследствие легкой подвижности человека, частью потому, что здесь противоположность действует как мотив.

Самое большое различие на земле — это различие между морем и сушей. Генетически оно, правда, является последующим, вторичным; ибо бассейны морей, даже величайших океанов, есть не что иное, как углубления твердой земной коры, которые по своему происхождению даны ее внутренним строением и во многих случаях строение земли по обе стороны моря одинаково. Распределение суши и моря в свете тектонического и историко-геологического рассмотрения является часто второстепенным, почти случайным. Но для земной поверхности, какою она представляется нам и на которой разыгрывается органическая жизнь, оно важнее, чем какое-либо другое различие; в то время как все остальные являются лишь различиями в пределах одного царства природы, здесь мы имеем различия самих царств природы. Все условия неорганической, а также органической природы и человеческой жизни на суше и в воде различны.

При этом преобладающем значении противоположности суши и моря очень большое значение имеют и отношения различных частей суши к морю и различных частей моря к суше.

Разделение суши морем является важнейшим из них; мера его влияния зависит от степени разделения. Здесь дело идет о том, носит ли это разделение законченный или незаконченный характер, т. е. имеет ли страна вид острова или полуострова. Играет роль и ширина разделяющих морей: узкие проливы доступны для перехода через них растительным и животным организмам и не оказывают почти никакого климатического влияния. Глубина морей сама по себе не имеет большого значения, но является признаком, определяющим их возникновение и возраст. Этот последний для явлений, причины которых лежат в геологическом настоящем, т. е. для климата и человеческой жизни, безразличен, но важен для распространения растений и животных, так как виды, роды, а отчасти и семейства относятся к давнему прошлому и во многих случаях имели возможность перейти по суше в тех местах, где теперь находится море.

Вследствие разделения морем получаются в первую очередь материки, отделенные вполне или на большую половину океанами и тремя внутренними морями, а также лежащие на океанах острова, которые либо никогда не были связаны с материком, либо были совершенно отделены от него, во вторую очередь — отделенные более мелкими морями самостоятельные острова и полуострова и, наконец, отделенные узкими морскими проливами береговые острова и полуострова. Крупнейшими частями суши являются вообще материки и произвольно приписываемые к их составу океанические острова, хотя бы они и не имели с ними одинакового строения, а иногда даже были бы больше согласованы в этом отношении с частями других материков, чем своего. Эти крупнейшие части суши являются самостоятельными (fur sich) морфологическими образованиями, имеют свои особые речные системы, образуют особые системы атмосферных циркуляций, отличаются по большей части флорой и фауной, расами и народами, государствами и культурами. Расчленение более мелкими морями приводит к более мелким различиям, но где это расчленение выражено резко, как в Европе, южной и восточной Азии, на австралийских островах, в арктической и Центральной Америке, там и острова и полуострова имеют определенное своеобразие, которое отличает их как между собой, так и от соседних частей материкового массива;

они могут поэтому приниматься в качестве самостоятельных островов и полуостровов. Напротив, как более мелкие так и более крупные береговые острова и полуострова, отделенные узкими, по большей части недавними по происхождению, морскими проливами и подчиняющиеся направлению берега, имеют мало своеобразного и несамостоятельны по отношению к своему материку. Большие внутренние моря, как Каспийское или большие североамериканские озера, действуют до известной степени подобно мелким морям.

Отношение суши к морю яснее всего проявляется в отношении внутренних вод: материки, а также острова и полуострова можно разделять на бассейны различных морей и на бессточные бассейны. Эти бассейны являются одновременно и областями согласованного наклона долин и согласованного направления склона вод. Они имеют значение также и для переселения организмов и некоторое, но не решающее значение для человеческих сообщений. Области флоры и фауны и сообщений не совпадают с речными бассейнами, географическое значение которых прежде вообще расценивалось слишком высоко. Выдвигаемое Рихтгофеном противоположение областей со стоком в море и без него укладывается в более крупном противоположении влажных и засушливых областей. Очень сильно влияют на климат ветры; но климатическое влияние моря действует не само по себе, а в качестве модифицирующего фактора по отношению к математическому и солнечному, климату, поэтому только вместе с ним оно и может приниматься в расчет при географическом делении. Все эти отношения по мере углубления в страну или ослабевают постепенно или же более или менее резко ограничиваются горами, так что деление страны по ее отношению к морю более или менее совпадает с делением по горным хребтам.

После расчленения морем для деления земной поверхности имеет значение внутреннее строение и форма твердой земной коры, которые по своему возникновению хотя и предшествуют разделению суши и моря, но уступают ему по внешнему проявлению и по величине действия.

Области с различным строением и различной формой, например, горные цепи, глыбовые области, сглаженные плато и равнины, или, в пределах глыбовых областей горсты (вклиненные глыбы сглаженных и равнинных областей), различаются также и по характеру орошения, по распределению климата, а вместе с тем по растительному покрову и культуре, по распределению селений и направлению путей сообщения. На нижних ступенях деления, при разделении какой-либо одной страны или ландшафта, эти тектонико-морфологические единства выступают по большей части на передний план, в то время как на высших ступенях деления они часто должны отступать перед климатическим делением.

Раз односторонность строения и формы ведет к однородной зависимости и приспособляемости, то чужеродность окружения действует разделяющим образом. Крупные, законченные формы, как, например, юры, действуют как разделы между лежащими по обе их стороны более низменными странами, наоборот, углубления служат разделами между юрами и частями гор. Если при разделении Альп брать за единицу горные группы, то необходимо все-таки помнить, что о точки зрения гидрографии и культурной географии единствами являются скорее долины.

Реки тоже представляются нам, с одной стороны, единствами, с другой — рубежами, а при рассмотрении искусственных делений мы видели, что реками пользовались одинаково сильно в обоих направлениях, но видели также и то, что реки ни в том ни в другом направлении для естественного деления не пригодны или пригодны лишь постольку, поскольку они совпадают с другими областями или границами.

После противоположения суши и воды и различия во внутреннем строении и форме, мы встречаемся с различием климата, как с особой основой деления. Это было замечательной ошибкой, когда думали, что различие климата можно выводить из горизонтального и вертикального членения страны. Первичной причиной климатических различий является изменяющееся с географической широтой освещение солнцем. Деление по климатическому признаку приобретает тем самым самостоятельный характер, от горизонтального и вертикального членения климат зависит только в частностях. Математически сконструированные климатические зоны древних греческих географов составляли деление отнюдь не только математическое или климатическое, а деление общегеографическое, которое охватывало также и явления растительной и животной жизни и человека; оно находилось в конкуренции о обыкновенным делением на части света, основанным на разделении морем. Климатические провинции современной географии, больше считающиеся с конкретной действительностью и построенные то более статически, то более физиологически (см. стр. 278), иногда также слишком выдвигаются на передний план, как, например, в сравнительном страноведении Пассарге. Как ни важен климат, он все-таки подчиняется распределению суши и моря, а также и крупному вертикальному расчленению суши и может быть понят только исходя из них. Климат мог бы быть совершенно самостоятельным фактором только на совершенно гомогенном шаре; но при данных условиях он при одинаковой географической широте различен на различных сторонах континентов и внутри их, на сплошных и изрезанных берегах, с наветренной и подветренной стороны гор.

Каждая климатическая область отличается своеобразием, которое распространяется на все царства природы и выражается кроме самого климата также и в образовании почвы, водном режиме, растительном и животном мире, населении, сельском хозяйстве и других явлениях человеческой жизни и по своему значению часто превосходит строение поверхности и его влияния. Противоположность Сахары и Судана, льяносов и амазонской лесной чащи (Hylaa) являются чисто климатическими противоположностями и совершенно правильно принимаются во внимание при каждом разделении Африки или Южной Америки.

И по отношению к климатическим областям приходится учитывать кроме их своеобразия также и их положение относительно других областей. Разделение двух одинаковых областей областью иного рода препятствует распространению растений, животных и людей, а также и сообщениям. Пустыни и холодные горные вершины разделяют лежащие по обе их стороны более влажные или более теплые страны, более пригодные для произрастания растений и для культуры. Степи или вообще открытые местности разделяют собою леса, и, наоборот, эти последние разделяют собою открытые ландшафты. С другой стороны, соседство различных климатов порождает ряд движений, а также явления выравнивания и обмена, имеющие значение для хозяйственной и культурной жизни человека.

Значение органической природы и антропогеографических условий для географического деления меньше, чем значение трех царств неорганической природы, потому что первые больше зависят от вторых, чем их определяют. Они скорее являются выражением тех различий и перегородок (Abgrenzungen), которые заложены в неорганической природе, чем вносят в них что-либо новое.

Фито гео графические деления земли могут относиться к растительности или флоре, зоогеографические — соответственно к животным сообществам или к фауне. Растительность может быть объяснена в крупных чертах климатом, в более мелкие — почвой, образ жизни животных — главным образом растительностью; одинаковые климаты имеют следствием одинаковую растительность, различные климаты — разную. Для флоры и фауны имеют значение, наряду с различием условий жизни, зависящих от климата и почвы, также и современное и прежнее разделение морями, высокими горами, пустынями и вообще другими растительными формациями. Фитои зоогеографические области получаются таким образом из соединения двух делений: деления по климатической и прочей однородности в условиях жизни о делением, основанным на отграничении. При этом они, собственно говоря, различны для каждой группы растений и животных, смотря по их возрасту, и способности к распространению. Если некоторые границы флоры и фауны, как, например, известная граница фауны на ост-индских островах, и могут быть приняты во внимание в силу их значимости для общегеографического деления земной поверхности, тем не менее утверждение некоторых представителей биогеографии о том, что деление земли по признакам флоры и фауны и есть собственно научное деление, является результатом одностороннего понимания географии, которого она не может усвоить.

То же относится и в антропогеографическим делениям. Выше мы уже показали (см. стр. 289 и сл.), что деление земной поверхности по прежним или по современным государственным или национальным областям искусственно. То же суждение действительно и для делений по хозяйственным и культурным формам, а также и по хозяйственным и транспортным областям. Они важны для данного ряда явлений и их последствий, но действие их слишком мало распространяется на другие царства природы и даже на прочие географические явления человека, чтобы иметь значение для общегеографического деления. Если естественные области часто совпадают с государственными, национальными и культурными областями, то это происходит не столько от влияния этих последних, сколько от того, что последние зависят от первых, как бы вросли в них. Только там, где естественные области переходят друг в друга уже очень постепенно, государственная граница, как таковая, может служить для разграничения. В этом отклонении притязаний, которые могли бы быть предъявлены со стороны политических, этнографических и культурно-географических границ, отнюдь нельзя видеть умаления самого значения политической географии, этнографии и географии культуры; напротив, явления из области географии человека будут охвачены гораздо яснее в их природной обусловленности, если они будут рассматриваться беспристрастно в рамках естественного деления, чем если бы они сами были положены о самого начала в основу деления.

Для разделения земли и различения частей света, стран и ландшафтов, представляется таким образом, чрезвычайно большое разнообразие явлений, на основе которых мы можем устанавливать типы земных пространств, и притом мы наблюдаем здесь как моменты сходства и различия, так и отношения связи и разрыва, которые могут служить для построения комплексов. При этом важность различий или отношений далеко не всегда соответствует их положению в системе причин; многие генетически второстепенные противоположности принадлежат по своим действиям к величайшим, какие вообще существуют, и поэтому при географическом делении должны приниматься во внимание на первом месте.

Деление земной поверхности на основе одного принципа невозможно; естественное деление может быть построено скорее на более или менее эклектическом соединении нескольких оснований деления. Задача заключается в том, чтобы сравнительно их рассмотреть и оцените по их значению. В качестве оснований деления должны привлекаться как противоположности суши и моря, различия внутреннего строения и формы твердой земной коры и различия климата, так, с другой стороны, разграничения суши водой, плоских ландшафтов — горами или возвышенностей — впадинами и долинами, лесных и культурных областей — степями и пустынями, засушливых областей — лесами, а также и отношения различных состояний поверхности, например, суши к морю. Во многих случаях будут возникать сомнения, какому из оснований деления должно быть отдано предпочтение. Хотя в пределах одного отдела необходимо из логических соображений сохранять одно и то же основание деления, но на различных ступенях деления, а также в разных отделах можно придавать большее значение разным основаниям деления и таким образом менять основание деления. При этом возможно двоякое положение. С одной стороны, различные основания деления могут друг друга дополнять, поскольку различные явления совпадают в своем действии. Это относится особенно к различным видам разграничения: морям, горам, пустыням или лесам. Поэтому мы охотно проводим границы между полуостровами и массивом материка — например, северные границы Пиренейского или Аппенинского полуострова — по хребтам гор, потому что эти горы усиливают разъединяющее влияние моря, хотя тектонически горы означают величайшую противоположность морю. С другой стороны, различные основания деления могут противоречить друг другу. Горы, подобные Тюрингенскому лесу, Пиренеям, Альпам, суть тектонические единства, но вместе с тем и преграды для ландшафтов, расположенных по обе стороны их; невозможно согласовать деление на основе тектонической однородности с делением, в котором решающее значение имеет разобщающее влияние гор. Именно эта трудность и являлась головоломкой для каждого, кто стремился установить естественное деление земной поверхности. Большинство стремится к разрешению этого, затруднения, не замечая, что это равносильно квадратуре круга. Если, например, Гецель устанавливает принцип, что горы следует не делить, а относить либо к одной, либо к другой стране (что он, надо заметить, устанавливает на основании не тектонической однородности, а на основании разграничения морем), то он пренебрегает тем обстоятельством, что фактически горы находятся между обеими странами и что, один склон их принадлежит одной стране, а другой — другой. Если, как это часто бывает целесообразно, приходится изменять основание деления, то надо мириться с той неприятностью, что низшая ступень деления не совпадает с единством, полученным на высшей ступени, а либо выходит за его пределы, либо не достигает их. Области, которые были разделены на высшей ступени, например, горы, служащие границами, придется в дальнейшем принимать за единства; при этом довольно безразлично, к которой из обеих стран будет отнесен их общий обзор, дать ли, например, характеристику Пиренеев при Франции или при Пиренейском полуострове.

В этом затруднении заключается уже приговор относительно ценности всяких делений земной поверхности. Многие дидактики, которые о похвальной энергией ратовали за то, чтобы обосновать преподавание географии на естественных областях, и провозгласили таковые за учебные единства (Lehreinheiten) географии, считали, что в самой природе заложено определенное деление земной поверхности и что речь идет только о том, чтобы правильно его распознать. Это не верно. Определенных естественных областей не существует даже в отдельных категориях царств природы, деления на основе разных категорий перекрещиваются между тобой самым разнообразным способом, и ни одно из них не может претендовать на безусловное преимущество над другим. Географу приходится выбирать между ними, и выбор его зависит от субъективного суждения об их сравнительной ценности. Поэтому приходится собственно говорить не о правильных и неправильных, а только о целесообразных и нецелесообразных делениях. Нет никакого общезначимого деления, которое охватывало бы все явления; можно стремиться только к такому делению, преимущества которого были бы возможно больше, а недостатки возможно меньше.

Именно самые высшие и вообще более высокие ступени деления имеют между собою и наибольшие различия. Материки, а также большие острова и полуострова объединяют в себе пространства с совершенно различным строением гор и совершенно различным климатом. Большие тектонические единства часто разделены на куски морем, принадлежат к различным материкам и климатически также различны. Наоборот, большие климатические области бывают многообразны в тектоническом отношении. Части света, предлагаемые Банзе, которые почти сплошь являются не чем иным, как давно уже установленными главными разделами обычных частей света, никоим образом не являются естественными частями света. Как, например, разорвать Южную Америку на «Андину» и «Восточную Южную Америку»? Один известный географ задал мне однажды всерьез такой вопрос: в чем заключается различие между французским и немецким ландшафтом. Фактически не существует ни французского ни немецкого ландшафта; все части Франции, как и все части Германии сходны между собой только во второстепенных чертах. В остальном Бретань и Прованс или Пикардия и Гасконь совершенно различны, притом различие, происходящее от почвы или климата, проходит через все географические явления. География должна охватывать все эти различные ландшафты; она не может стремиться к исчерпывающей полноте, но не должна допускать и расплывчатой концепции «обще-французской» или «общеиспанской» природы. Чем ближе к нам находится страна, чем больше она нас интересует по той или иной причине, тем дальше должно заходить разделение. Немец должен иметь ясное представление о Шварцвальде, о Саксонской Швейцарии, о Люнебургской степи.

Деление земли на части света, страны и ландшафты в логическом отношении соответствует периодизации, применяющейся в истории и исторической геологии; ибо в обоих случаях речь идет о том, чтобы разложить связное целое на части для того, чтобы лучше его понять и изобразить, но ни там ни здесь нет всеобщезначимого деления, потому что различные явления различно районируются. Но между делением в истории и делением в географии существует значительная разница. В истории речь идет о последовательности явлений во времени, о порядке следования их одно за другим (urn ein Nacheinander), в географии — о пространственном сосуществовании явлений одного рядом с другим. Поэтому в истории вместе с делением дается и определенная последовательность разделов; напротив, порядок частей света, стран и ландшафтов произволен, ни одна из них не может претендовать на первенство. Для стран Европы установлен, в качестве естественного порядка, тот порядок, в котором они пробуждались к исторической жизни; но эта точка зрения — односторонняя и для природы стран не имеет значения. Само понятие о возрасте стран слишком неопределенно, чтобы можно было им руководствоваться. Мысль, которая могла еще возникнуть у Риттера, о том, чтобы приписывать странам, расположенным в центре материка, господствующую роль в качестве его ядра и поэтому ставить их впереди, исходит из неправильного представления. Никакой табели о рангах для стран не существует^[3].

• [1] Напротив, в Royal Geographical Society доклад Гербертсона об естественных областях вызвал дискуссию, в которой большинство вообще оспаривало правомерностьтаких стремлений. Многие школьные учебники и преподаватели географии держатсятакже еще уклончиво и считают деление по государственным территориям более жизненным, чем по естественным областям.
• [2] Ср. «Geogr. Zeitschr.», Bd. IX, 1903, стр. 193 и след.
• [3] В моей статье «Die geographiche Einteilung der Erdoberflache», «G. Z.», 1908, я сделал на стр. 137 и сл. попытку деления, которая, однако, выходит за пределы темы настоящей книги. См. также мои «Grundzuge der Lauderkunde».