В. Эпоха измерений земли и зачатков физической географии (1650—1750 гг.)

К середине XVI в. эпоха открытий до некоторой степени закончилась. Правда, как на дальнем севере и дальнем юге земли, так и внутри материков остались еще большие неисследованные пространства; но сил и средств эпохи было еще недостаточно для того, чтобы преодолеть стоявшие на пути трудности.

Расширение знания можно отметить только в отдельных пунктах — в Северной Азии была открыта Камчатка (1697) и исследован северный берег (1725—1743). В 1728 г. Беринг прошел из Камчатки через пролив, получивший его имя, и повторил оставшееся неизвестным открытие Дежнева. В 1741 г. он вместе со Штеллером открыл Аляску и Алеутские острова, а в 1742 г. Челюскин обошел выдающийся на север полуостров Сибири (Таймыр), крайняя оконечность которого носит теперь его имя.

Крупными успехами географического знания в остальной Азии мы обязаны французским иезуитам в Китае. Астрономически определив несколько пунктов, они получили возможность переработать имевшиеся китайские карты в большую карту империи, которая соединяет в себе приблизительную правильность общих очертаний с богатым топографическим содержанием, а Дюгальд опубликовал в 1735 г. подробное описание Китая и соседних с ним областей. Япония была описана Энгельбертом Кемпфером, который пробыл там с 1690 г. по 1692 г. Сведения о Персии пополнились благодаря путешествиям Шардена.

Относительно Африки нельзя отметить более или менее значительных успехов; зато знакомство с островным миром Тихого океана обогатилось благодаря англичанину Демпиру и голландцу Роггевену.

Знакомство с внутренними частями материков успешнее всего шло в Северной Америке. Хотя испанские конквистадоры уже в первой половине XVI в. проникли глубоко в страну, но так как их походы не дали никаких материальных результатов, то они были забыты, и Северную Америку пришлось открывать снова. Это открытие является заслугой французов. В середине XVII в. они проникли до больших Канадских озер. Там они узнали о большой реке, протекающей на западе, и в 1673 г. миссионер Маркет и торговец мехами Жолие отправились искать эту реку. От озера Мичигана они прошли до реки Висконсина, спустились по ней в Миссисипи и поднялись вверх по Миссисипи до устьев Миссури. В 1678—1682 гг. Ла Саль и Геннепен продолжали эти открытия; они прошли по Миссисипи в одну сторону до ее истоков, в другую — до ее устья и вышли в Мексиканский залив. Французы устраивали на реке торговые фактории и знакомство со страной распространялось в обе стороны от реки. Но большая часть Запада со всей областью Кордильер оставалась еще неизвестной.

В Южной Америке нельзя отметить никаких важных открытий, хотя кое-что все же было сделано.

Центр тяжести лежит в эту эпоху в математической географии, т. е. в точных определениях мест и в прогрессе измерения земли. Домениго Кассини, переселившийся во Францию итальянец, опубликовал в 1666 г. астрономические таблицы (эфемериды), которые содержали также затмение лун Юпитера, а потому представляли собою основу для особо важного рода астрономических измерений, а именно для измерения долгот. Самые измерения углов получили гораздо большую точность благодаря тому, что Пикар соединил подзорную трубу с измерительными инструментами (1667). Конечно определять географическую широту с точностью до нескольких секунд дуги можно было только в отдельных местах с особо благоприятными условиями, как например, в Парижской обсерватории. Количество точных определений места оставалось еще незначительным; существенную помощь оказали в этом отношении, особенно мореплавателям, изобретение зеркального октанта, который позже был превращен в зеркальный секстант Гадлеем (1731), и призмозеркального круга Тобиасом Майером (1754).

Повышенная точность астрономических определений места и вообще измерений углов послужили на пользу и градусному измерению. Новые пути проложили здесь работы французских ученых. В 1669 г. Пикар произвел градусное измерение между Парижем и Амьеном, которое оказалось очень точным, а в 1683—1700 гг. Кассини распространил это измерение на всю Францию от Дюнкирхена до Перпиньяна и установил целый ряд пунктов также и в стороне от этой линии, так что этим было положено астрономическо-геодезическое основание для точной карты Франции.

В то же самое время французские астрономы отправлялись и в другие страны и части света для производства астрономических измерений места. Рише — в Кайенну (1672 г.), Фелье (с 1700 г.) — в Левант, а затем на Антильские острова, в Панаму, в Южную Америку и на Канарские острова, Фрезье (1712 г. и след.) — в Чили, Перу и т. д. Особенное значение имело путешествие Рише. Точными измерениями качаний маятника, имевшими в виду исследование силы тяготения, он установил, что привезенный из Парижа секундный маятник в Кайенне качался медленнее и его пришлось укоротить, чтобы снова сделать секундным маятником. Силе тяготения противополагается обусловленная вращением земли центробежная сила, которая, конечно, вблизи экватора больше, чем в высоких широтах. Некоторым астрономам это объяснение казалось исчерпывающим для наблюдения Рише, а оба Кассини полагали, что на основании их градусного измерения можно было заключить и о том, что земля удлиняется к полюсам, но англичанин Ньютон и голландец Гюйгенс на основании точных вычислений утверждали, что одной центробежной силы недостаточно, чтобы объяснить наблюдаемое уменьшение силы тяготения, и что, следовательно, поверхность земли у экватора должна отстоять от центра земли дальше, чем в более высоких широтах, что она образует на экваторе расширение, а на полюсах сплющена. Для того чтобы решить этот важный спорный вопрос, Французская академия решила послать две экспедиции, которые должны были произвести градусные измерения вблизи экватора и в высоких широтах; одна из них, под руководством Лакондамина и Бугера, отправилась на плоскогорье Квито, где пробыла целых десять лет (1735—1744), другая под руководством Мопертюи и Клеро в Лапландию (1736); обе привезли с собою результаты точных измерений, произведенных с большими трудностями. Сравнение этих результатов подтвердило теоретические утверждения Ньютона и Гюйгенса и установило сплющенность земли на полюсах и ее сфероидальную форму. Конечно измерения пришлось уточнять и дальше, для того, чтобы доказать, что земля является даже и не совсем правильным сфероидом.

Лишь в результате градусных измерений и определений долготы, произведенных в эту эпоху, была устранена большая растянутость Старого Света в западно-восточном направлении, которая сохранялась на картах со времен Птоломея. В 1682 г. под руководством Кассини была составлена первая, в основных чертах, правильная карта на полу Парижской обсерватории, сохранившаяся в немного более поздней копии (1694). Она вводила некоторые исправления и внутри материков: однако ее правильный контур встретил возражение со стороны многих ученых, например, Исаака Фосса, которые придерживались старого воззрения, и в особенности со стороны картографических фирм Сансона и др., которым пришлось бы уничтожить свои ценные доски, если бы они решили считаться с нововведением. Правильная карта земли появилась первоначально в одном морском атласе «Neptune frangais» в 1693 г., а затем (в 1700) в атласе Делилей, отца и сына, вообще отличающемся своей критической добросовестностью и простотой изображения. Неизвестные местности в это время уже не заполняются по произволу, а оставляются белыми; для берегов пользуются морскими картами, в то время, как до этого морские и сухопутные карты существовали независимо одни от других. К делу привлекается также в возможно большем объеме материал, имеющийся на картах отдельных стран; помещавшиеся прежде в виде украшения рисунки растений, животных и людей больше не встречаются. Дальнейший прогресс знаменовали собой карты Анвиля: атлас Китая (1735—1737), карта Италии, сопровождаемая подробным комментарием (1744) и, наконец, уже в следующую эпоху большой атлас всей земли (1761). В Германии картографию снова ввел Гоманн, основав в Нюренберге картографическую мастерскую, которая имела связь с космографическим обществом.

Знакомство с природой или, по крайней мере, с неорганической природой также достигло более высокой ступени; в этом сказалось развитие физики за предшествующую эпоху. К самому началу периода относятся три сочинения по общему землеведению, которые знаменуют собою шаг вперед по сравнению с предшествовавшим состоянием науки: «Geographia generalis» Варена (1650), «Geographiae et hydrographiae reformatae libri XII» (1661) и «Mundus subterraneus» А. Кирхера (1664). Варену долго не уделяли должного внимания, и он был «открыт» только Гумбольдтом, а теперь, мне кажется, его переоценивают, считая его основателем общего землеведения. Правда, книга его представляет собою глубоко основательное научное достижение, это явствует уже из того, что Ньютон в 1672 г. предпринял новое ее издание. Однако труд этот не появился, подобно Афине Палладе, из головы Зевса, как нечто совершенно новое, он непосредственно связан с эпохой гуманизма. Как показали новые исследования^[1], он находится в тесной зависимости от древней науки, а именно от Аристотеля и Сенеки, а в части математической географии — от Птоломея. Книга Варена имела предшественников также и в немного более ранних сочинениях Мерула. Он просто вплетал в систему древней науки новые знания пространства и предметов, особенно знания голландцев, ибо Варен, хотя и немец по происхождению, жил в Голландии. По своему содержанию, особенно по силе своей критики, труд Варена, значительно выше своих предшественников. В первой части (pars absoluta) Варен рассматривает явления, которые сам он считает имеющими теллурическое происхождение, т. е. свойства самой земли; он рассматривает их по порядку, сначала явления твердой земной коры, затем вод, и, наконец, атмосферы, в особенности ветры; во второй части (pars respectiva) — космические влияния, в особенности зональное распределение тепла и света, в третьей части (pars Comparativa terrestris) — отношение различных местностей друг в другу, сношения, в особенности морские, соответственно интересам голландцев^[2]. Книга, как показывает уже ее заглавие, задумана как географил и должна служить дополнением к сочинениям по страноведению, появившимся в том же издании Эльзевира. В конце предисловия он сам набрасывает программу страноведения, которое примыкает к общей географии, но занимается также растениями, животными и человеком. Таким образом он приближает к географии стоявшее в стороне от нее общее землеведение Аристотеля и Сенеки и снабжает общие выводы многочисленными примерами из всех частей света; но трактовка у него не столько хорологическая, сколько систематическая. Его сочинение скорее является общей наукой о земле, чем географией в более тесном смысле слова.

К общему землеведению относится также и книга Riccioli; но математическая география, примыкающая к Птоломею, здесь больше выступает на передний план, а из физической географии подробно рассматривается только гидрография. Напротив, у А. Кирхера математическая география отступает на задний план; его книга есть физическое землеведение, которое однако далеко вдается, не только в описание отдельных явлений природы, как то: залежей минералов, ядов, драгоценных камней и окаменелостей, растений и животных, но также и в технику.

В плане общего землеведения с большим геологическим уклоном составлены немного более поздние произведения Уистона и Вудворда и работа Лейбница, явившаяся результатом исследования горного промысла в Гарце, так наз. Protogaea (1691).

Лишь в эту эпоху дает себя знать развитие современной механики и физики. Изобретенный Торичелли барометр впервые был применен Паскалем в 1648 г. для измерения высоты Пюи де Дом; Шейхцер пользовался им о 1702 г. для многочисленных измерений в Альпах, но только в 1740 г. Бойль и независимо от него Мариотт установили законы уменьшения давления воздуха вместе с подъемом. Количество точных измерений высот оставалось еще незначительным; все же было положено основание гипсометрии.

Начало геологической концепции твердой земной коры положил датчанин Стено, при работах в Тоскане (1669), причем он относил смену торных пород на счет изменения в условиях отложения, а вертикальное направление слоев объяснял последовавшими катаклизмами. Вудворд в 1696 г. окончательно установил, что окаменелости не представляют собой игры природы, а являются остатками и следами настоящих животных и растений. Он подошел также к вопросу об образовании минералов и горных пород. Результаты этих исследований, хотя и относившихся к геологии, составили твердую основу для географической концепции.

Мариотт дал теорию водных источников, которая в общем оказалась верной, Риччиоли в 1672 г. впервые определил водный режим реки, Галлей измерил в 1678 г. испарение и выявил его значение для водного хозяйства; он выяснил также, что неравномерное испарение на морских поверхностях должно вызывать течения, уравнивающие его действие. Описательный обзор морских течений дал Иссак Фосс в 1663 г. Ньютон положил основание теории приливов и отливов (1686). Галлей объяснил пассаты и муссоны противоположностями нагревания между различными широтами и между сушей и морем, а Гадлей прибавил к этому объяснению отклоняющее влияние вращения земли (1735). Термометр, уже изобретенный в принципе Галилеем, получил лишь теперь, благодаря Фаренгейту и Реомюру, удобную для наблюдений форму. За ним последовал первый измеритель влажности — гидрометр; таким образом во многих отделах геофизики, а также и физической географии было положено основание дальнейшему движению вперед.

То же самое можно оказать о ботанике и зоологии — дающих основы для фитои зоогеографии. Англичанин Рей установил в 1686 г. понятие о виде. Первая попытка классификации растений на научных основаниях была сделана Турнефором, который дал фитогеографическую характеристику средиземных стран, а во время своих путешествий, особенно при подъеме на Арарат (1701), повторил произведенные им уже на Этне наблюдения, установившие, что по мере подъема над уровнем моря растения располагаются ступенями, в той же последовательности, как это происходит при переходе из более низких широт в более высокие. В 1735 г. Линней опубликовал свою систему растений, которая, правда, оказалась искусственной, а потому теперь в общем оставлена, однако дала возможность установить первоначальный систематический порядок растений; немного позже он дал систему животного мира. Он опубликовал флору Лифляндии (1737) и Швеции (1745) с точным указанием штандартов, а Гмелин дал флору Сибири (1747). Эти сочинения по флоре не только давали богатый материал для географии растений, но определяли также полярные границы растений и давали характеристику растительных зон.

Сравнительно невелики были успехи в области географии человека.

В географической литературе можно отметить, кроме названных сочинений по общему землеведению, несколько ценных описаний путешествий, как путешествия по Альпам Шейхцера (1702—1711), путешествия в Сибирь Мюллера и Штеллера в 1733 г., путешествия по Сибири Гмелина (Геттинген, 1751—1752), описание Лакондамином своего путешествия на Квито и вниз по Амазонке, описание Бугером путешествия из Квито через Колумбию к северному берегу Южной Америки, путешествия Турнефора по Леванту (1700—1702) и др.; в этих описаниях попадались также местами хорошие картины природы.

Более крупных систематических сочинений по страноведению не было.

В качестве учебников долго еще держались книги Неандера и Клювера, но постепенно они были вытеснены в Германии книгами Гюбнера, из которых одна — полная география, вышла в 1733 г., а другая — краткие вопросы и ответы из отарой и новой географии, — в 1693 г.; последняя книга была задумана в качестве приложения к атласу, который был составлен Гюбнером из атласов Гоманна. Положить атлас в основу географического обучения обозначало, конечно, шаг вперед, но самое содержание атласа было еще чисто внешнее, оно целиком сводилось к цифрам и названиям. В связи с педагогическими стремлениями чеха Комениуса замечался некоторый прогресс и в преподавании географии, но пока еще очень медленный. Поликарп Лейзер в своем трактате о методе географии (1726) также боролся с внешними подходами в этой области, высказывался за более усиленное внимание к природе стран и за разграничение стран по естественным признакам.

• [1] Сначала на это указал Кислинг в G. Z. XII, 1916, S. 340, после этого вопрос исследовал D. zum Felde в диссертации, оставшейся, к сожалению, не напечатанной.
• [2] То, что Гюнтнер в своем разборе учения Варена не отмечает этого тройногоделения, а располагает материалы по современной схеме, свидетельствует о недостаткеу него исторического чутья.