Дальний Восток и Юго-Восточная Азия

Снова обратимся к наиболее передовому с точки зрения потенций заимствования достижений Запада региону. Дальний Восток — это страны конфуцианской традиции. Юго-Восточная Азия — нечто более сложное, хотя и тут конфуцианская традиция не только ощутима, но и при посредстве хуацяо явственно доминирует как раз в той самой сфере экономики, которая прежде всего важна для анализа. Много общего в судьбе этих двух соседних регионов было в те решающие годы, которые для большинства стран определили выбор пути. Китайские коммунисты и Коминтерн еще в 1930;е гг. создали в Китае с помощью СССР ситуацию идеологически-политического напряжения, которое в условиях политической нестабильности и становившегося все более очевидным вакуума силы сыграло в 1949 г., как и несколькими годами ранее во Вьетнаме, решающую роль. Нечто подобное произошло и в северной части Кореи, хотя здесь вообще не стоит говорить о каком-либо выборе и об активной роли масс, так как режим коммунизма был жестко навязан северной половине Кореи ставленниками СССР во главе с Ким Ир Сеном.

Почти все прочие страны региона в годы Второй мировой войны были оккупированы Японией, а это практически означало ликвидацию или сведение на уровень марионеток правительств соответствующих государств, конечно, там, где государственность существовала. Там, где до того были колонии, это означало ликвидацию колониальной администрации и замену ее оккупационным режимом. В условиях вакуума власти и мощного поля восточно-коммунистического напряжения во многих странах региона, кроме уже обозначенных, началось развитие национально-патриотических движений, которые в качестве лозунга использовали идеи сильно переинтерпретированного и примитивизованного для условий мировой деревни марксизма. Среди этих стран оказались, Индонезия, Малайзия, Лаос, Камбоджа и даже Филиппины. Косвенно все это, с некоторыми модификациями, отразилось и на событиях в Бирме. Однако в странах, чей цивилизационный фундамент отличался от конфуцианского, многое происходило иначе, чем в Китае, на севере Кореи и во Вьетнаме. Иными были даже марксистско-социалистические режимы — там, где они были установлены, как в Лаосе и тем более в Камбодже. В Лаосе режим оказался заметно ослабленным, умеренным, в Камбодже, напротив, экстремальным, но зато и весьма кратковременным.

Япония после войны оказалась под длительным интенсивным воздействием оккупационной администрации США, что и обусловило воздействие на нее западного поля идеологически-политического напряжения, которое надолго окутало эту страну, превратив ее в плацдарм буржуазно-демократического Запада на Востоке. У некоторых из завоеванных ею или союзных с ней стран, а это прежде всего Таиланд (Сиам), Южная Корея, Тайвань и такие небольшие анклавы, как Сингапур и Гонконг, чьи связи с буржуазным Западом оказались более тесными и где влияние коммунистов было слабее, оказалась иная судьба. Не будучи затронуты полем восточно-коммунистического напряжения, они остались под воздействием противостоявшего ему западного поля, что и привело их, как и Японию, к ускоренному движению по пути экономического роста и существенного повышения качества жизни местного населения.

Ситуация в целом достаточно понятна и убедительна. Китайско-конфуцианский цивилизационный фундамент оказался не только совместим с идеями и принципами марксистского социализма, но и в чем-то внутренне близок к такого рода идеям, что не могло не сыграть своей роковой роли в судьбах соответствующих стран. Более того, укрепление режима марксистского социализма в этих странах позволило резко усилить соответствующее поле напряжения на всем Дальнем Востоке и даже в близлежащем регионе Юго-Восточной Азии.

Теперь взглянем на все с другой стороны. Коммунистический стандарт схож с первобытно-восточным, а восприятие марксистско-социалистических идей позволило тому и другому сблизиться без заметных проблем. Обе модификации структуры власти-собственности оказались не просто совместимыми, но и почти родственными друг другу. Однако стоит принять во внимание и нечто прямо противоположное. Поле напряжения, господствовавшее в мире, опиралось на прагматическое восприятие высокоразвитой цивилизации. И как только реалии коммунистическо-маоистского восточного существования вошли в более чем драматическое противоречие с привычной нормой конфуцианства, все сразу же рухнуло. Конечно, толчком была смерть Мао, но рано или поздно такое должно было случиться. Гораздо существеннее то обстоятельство, что общество было готово к радикальной смене вех. Его готовность объясняется тем, что общество восприняло ложь той традиционно-восточной религиозной силы инь, которая в истории Китая не раз противостояла мудрому конфуцианскому ян. Разум и прагматизм китайского конфуцианства взяли свое, а вслед за этим сыграл свою роль эффект домино, которому способствовало крушение СССР и дискредитация коммунистической идеи в мировом масштабе. Все это, в свою очередь, оказало решающее воздействие на страны Юго-Восточной Азии с их ферментом хуацяо.

Итог очевиден. За досадным исключением в виде КНДР и с учетом сомнительного статуса Бирмы все остальные страны региона в конечном счете сделали или вынуждены были со временем сделать выбор в пользу развития по западной буржуазно-демократической модели. Успехи в развитии по этому пути различны, как неодинаковы и официальные установки соответствующих правительств. Но, несомненно, путь выбран и, похоже, навсегда, что заслуживает внимания и оценки.