Критерии и нормы научности

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

«Критерии и нормы научности»

Одним из признаков, отличающих научное знание от ненаучного, является его системность. Это значит, что тот эмпирический материал, которым располагает наука, соответствующим образом организован, сведен в определенные классы и группы. Научное знание имеет весьма сложную структуру, оно состоит из множества самых разнообразных элементов. На «микроскопическом» уровне науки можно выделить, например, такие элементы, как понятия суждения, умозаключения, хорошо отличимые друг от друга по ряду формальных признаков. Однако они не выражают специфику научного знания, поскольку в таких формах осуществляется как научное, так и донаучное познание. По этой причине я не буду рассматривать понятия, суждения, умозаключения.

Для системы научных знаний характерно использование более крупных блоков, каковыми являются — гипотеза, теория, модель. Эти формы научного знания даже с чисто внешней формальной стороны отличаются от указанных выше, именно они характерны для современной науки.

научный метод системность знание

Теория как высшая организация научного знания

Теория является высшей формой организации научного знания, дающей целостное представление о существенных связях и отношениях в какой-либо области реальности. Разработка теории сопровождается, как правило, введением понятий, фиксирующих непосредственно не наблюдаемые стороны объективной реальности. Поэтому проверка истинности теории не может быть непосредственно осуществлена прямым наблюдением и экспериментом. Такой «отрыв» теории от непосредственно наблюдаемой реальности породил в 20 веке немало дискуссий на тему о том, какое же знание можно и нужно признать научным, а какому в этом случае отказать. Проблема заключалась в том, что относительная независимость теоретического знания от его эмпирического базиса, свобода построения различных теоретических конструкций невольно создают иллюзию немыслимой легкости изобретения универсальных объяснительных систем и полной научной безнаказанности авторов за свои сногсшибательные идеи. [1, с53]

За время своей истории наука выработала ряд критериев для оценки новых теорий. Обычно эти критерии сводятся к следующим:

— Нет ли противоречия с твёрдо установленными научными фактами?

— Есть ли экспериментальное подтверждение теории с соответствующей воспроизводимостью (повторяемостью) результатов?

— Применяются ли принятые в науке инструменты и метод рассуждения или используются те, что дают желательные для автора результаты?

— Не слишком ли много наукообразных словосочетаний новых терминов, которые оглушают или вызывают ассоциации с чем-то слышанным, высоконаучным и малопонятным?

— Пытался ли автор рассматривать способы опровергнуть свою гипотезу или только подбирал аргументы в её пользу?

— Подтверждены ли эти открытия другими специалистами?

— Как новое открытие укладывается в сложившуюся картину мира?

— Не слишком ли часто этот автор делает «великие открытия»?

— Даются ли обещания легко решить глобальные проблема человечества? [2, с. 26]

Под теорией понимается система знаний, описывающая и объясняющая совокупность явлений некоторой области действительности и сводящая открытые в этой области законы к единому объединяющему началу.

Построение теории опирается, на результаты, полученные на эмпирическом уровне исследования. В теории эти результаты упорядочиваются, приводятся в стройную систему, объединенную общей идеей, уточняются на основе вводимых в теорию абстракций, идеализаций и принципов.

К вновь создаваемой теории предъявляется ряд важных требований:

1. Научная теория должна быть адекватна описываемому объекту, что позволяет в определенных пределах заменить экспериментальные исследования теоретическими изысканиями.

2. Теория должна удовлетворять требованию полноты описания некоторой области действительности, т. е. все многообразие опытных данных в этой области должно быть описано в терминах исходного базиса теории, при помощи ее основных принципов, понятий, абстракции, идеализации, аксиом и т. д.

3. Должны быть объяснимы взаимосвязи между различными компонентами в рамках самой теории, должны существовать связи между различными положениями теории, обеспечивающие переход от одних утверждений к другим.

4. Должно выполняться требование внутренней непротиворечивости теории и соответствия ее опытным данным. В противоположном случае теория должна быть усовершенствована или даже отвергнута.

Удовлетворяющие изложенным требованиям теории могут различаться по ряду признаков, основными из которых являются эвристичность, конструктивность и простота.

Эвристичность теории отражает ее предсказательные и объяснительные возможности. Она является веским аргументом в пользу истинности теории. Причем, особое значение в этом плане имеет математический аппарат теории, который позволяет не только делать точные количественные предсказания, но и открывать новые явления, что уже случалось в физике неоднократно.

Конструктивность теории состоит в простой, совершаемой по определенным правилам проверяемости ее основных положений, принципов, законов.

Простота теории достигается путем введения обобщенных законов, «сокращения» и «уплотнения» информации при помощи определений сокращений. Следует иметь ввиду, что можно оценивать теорию не только с точки зрения статической, но и динамической простоты: предпочтение отдается той теории, которая может быть уточнена и распространена на более обширное множество фактов путем незначительных уточнений и переделок, т. е. которая оказывается более простой в своей динамике, движении. В принципе в результате этих «сокращений» и «уплотнений» получается очень простая теория, но очень ненаглядная (примером могут служить справочники прошлых лет и выпускаемые сейчас). Для восприятия такой «упакованной» теории требуются специалисты, а это в массе случаев невыполнимо.

Научная теория развивается под воздействием различных стимулов, которые могут быть внешними и внутренними. Внешние стимулы представляют собой обнаруженные в составе теории нерешенные задачи, противоречия и т. п. Как те, так и другие приводят к развитию теории в 3-х основных формах:

1. Интенсификационная форма развития, когда происходит углубление наших знаний без изменения области применения теории.

2. Экстенсификационная форма развития, когда происходит расширение области применения теории без существенного изменения ее содержания. В таком случае осуществляется экстраполяция теории на вновь открываемые или уже известные явления. Примером этого может служить распространение теории электромагнетизма на область оптических явлений.

3. Экстенсификационно — интенсификационная (комбинированная) форма развития. Такой формой развития является например, процесс дифференциации научных теорий.

В развитии теории могут быть выделены два относительно самостоятельных этапа: эволюционный, когда теория сохраняет свою качественную определенность, и революционный, когда осуществляется ломка ее основных исходных начал, компонентов, математического аппарата и методологии. По существу такой скачек в развитии теории есть создание новой теории. Совершается он тогда, когда возможности старой теории исчерпаны.

В процессе развития теории как на первом, так и на втором этапе весьма существенную роль играет обобщение.

Существую различные способы обобщения теорий. Важнейшими из них являются:

1. Обобщение, основанное на применении абстракции отождествления, когда теория, развитая для области явлений, А экстраполируется в область Б, которая может быть отождествлена с областью А.

2. Обобщение путем объединения нескольких теорий в одну в результате выявления общих и фундаментальных закономерностей, имеющих силу в рассматриваемых каждой теорией областях. Так, Максвелл обобщил в единой теории электромагнитного поля учения об электричестве и магнетизме.

3. Обобщение путем устранения из состава базиса теории той или иной аксиомы. Так, например создана «абсолютная» геометрия Больаи, по отношению к которой геометрии Лобачевского и Евклида выступают как частные случаи.

4. Обобщение с предельным переходом, когда вводятся новые характеристические параметры по отношению к предметам прежней области, выявляются новые свойства и отношения объектов в пределах прежней области. Таким путем были созданы релятивистская и квантовая механика как обобщение механики классической.

Обобщение позволяет не только раскрыть внутренние взаимосвязи между законами, но также и объяснить многие факты, обнаружить границы применимости теории, уплотнить заключенную в теориях информацию и повысить их эвристичность.

Принципы «верификации» и «фальсификации»

Можно ли четко отграничить псевдонаучные идеи от идей собственно науки? Для этих целей разными направлениями методологии науки сформулировано несколько принципов. Один из них получил название принципа верификации: какое-либо понятие или суждение имеет значение, если оно сводимо к непосредственному опыту или высказываниям о нем, т. е. эмпирически проверяемо. Если же найти нечто эмпирически фиксируемое для того суждения не удаётся, то оно либо представляет собой тавтологию, либо лишено смысла. Поскольку понятия развитой теории, как правило, не сводимы к данным опыта, то для них сделано послабление: возможна и косвенная верификация. Скажем, указать опытный аналог понятия «кварк» невозможно. Но кварковая теория предсказывает ряд явлений, которые уже можно зафиксировать опытным путём, экспериментально. И тем самым косвенно верифицировать саму теорию. [1, с54]

Логические позитивисты, выдвинувшие верификацию в качестве единственного критерия научного знания, считают, что с её помощью можно разграничить не только суждения эмпирических наук от неэмпирических, но и осмысленные суждения от суждений бессмысленных. К таким бессмысленным суждениям они относят, прежде всего, утверждения философии, которую в западной литературе именуют метафизикой. Хотя непосредственно верифицировать фактами можно действительно лишь суждения эмпирических наук, но совершенно необоснованно считать все другие, неверифицируемые суждения, бессмысленными. Если придерживаться такого подхода, тогда придется объявить бессмысленными и все суждения чистой математики. Более того, поскольку общие законы и теории естественных наук также нельзя непосредственно верифицировать с помощью эмпирических фактов, то и они оказываются бессмысленными.

Впоследствии логические позитивисты попытались избежать таких крайних выводов, тем не менее, поставленная ими цель не была достигнута. Все эти и другие недостатки, вызванные абсолютизацией критерия верификации, в конечном счете, обусловлены эмпирической и антидиалектической позицией логических позитивистов. Как и их ранние предшественники в лице О. Конта, Дж.С. Милля и других, они считают надежным только эмпирическое знание и поэтому стремятся свести к нему теоретическое знание, которое некоторые их сторонники считают результатом чисто спекулятивного мышления. Сами логические позитивисты ясно сознавали, что они продолжают концепцию эмпиризма, дополнив ее логическим анализом структуры науки. Не случайно, поэтому они называли себя как эмпирическими, так и логическими позитивистами.

Пожалуй, одним из первых резко выступил против критерия верификации К. Поппер, когда он жил еще в Вене и присутствовал на заседаниях Венского кружка, положившего начало формированию логического позитивизма. Указывая на логически некорректный характер верификации, Поппер выдвинул в качестве критерия научности эмпирических систем возможность их опровержения, или фальсификации, опытом. Этот критерий с логической точки зрения является безупречным, так как опирается на правило опровержения основания гипотезы в случае ложности ее следствия, известного в логике как modus tollens. В то время как подтверждение гипотезы ее следствиями обеспечивает лишь вероятность ее истинности, ложность следствия опровергает, или фальсифицирует, саму гипотезу.

Эта принципиальная возможность фальсифицируемости гипотез и теоретических систем и была принята Поппером в качестве подлинного критерия их научности. Такой критерий, по его мнению, давал возможность, во-первых, отличать эмпирические науки от неэмпирических наук (математики и логики); во-вторых, он не отвергал философию как псевдонауку, а лишь показывал абстрактный, неэмпирический характер философского знания; в-третьих, он отделял подлинные эмпирические науки от псевдонаук (астрология, фрейдизм и др.). Их предсказания не поддаются опровержению из-за неясности, неточности и неопределенности. Учитывая это обстоятельство, Поппер называет свой критерий фальсифицируемости также критерием демаркации, или разграничения, подлинных наук от псевдонаук.

«Если мы хотим избежать позитивистской ошибки, заключающейся в устранении в соответствии с нашим критерием демаркации теоретических систем естествознания, то нам, — указывал Поппер, — следует выбрать такой критерий, который позволял бы допускать в область эмпирической науки даже такие высказывания, верификация которых невозможна. Вместе с тем я, конечно, признаю некоторую систему эмпирической, или научной, только в том случае, если имеется возможность опытной ее проверки. Исходя из этих соображений, можно предположить, что не верифицируемость, а фальсифицируемость системы следует рассматривать в качестве критерия демаркации»

Проблема границ научного метода и научности

Достижения научного метода огромны и неоспоримы. С его помощью человечество не без комфорта обустроилось на всей планете, поставило на себе на службу энергию воды, пара, электричества, атома, начало осваивать околоземное космическое пространство и т. п.

Если наука и дальше будет развиваться с таким ускорением, какие удивительные перспективы ожидают человечество!

Сегодня общество смотрит на науку куда более трезво. Оно начинает постепенно осознавать, что у научного подхода есть свои издержки, область действия и границы применимости. В методологии науки вопрос о границах научного метода дебатируется, по крайней мере, со времён И. Канта. То, что развитие науки непрерывно наталкивается на всевозможные преграды и границы, — естественно. На то и разрабатываются научные методы, чтобы их преодолевать. Но, к сожалению, некоторые из этих границ пришлось признать фундаментальными. Преодолеть их, вероятно, не удастся никогда.

Одну из таких границ очерчивает наш опыт (во всех возможных формах). А опыт наш, хотя и велик, но неизбежно ограничен. Хотя бы временем существования человечества. Десятки тысяч лет общественно-исторической практики — это, конечно, немало, но что это по сравнению с вечностью? И можно ли закономерности, подтверждаемые лишь ограниченным человеческим опытом, распространять на всю безграничную Вселенную? Распространять-то, конечно, можно, только вот истинность конечных выводов в приложении к тому, что находится за пределами опыта, всегда останется не более чем вероятностной.

Другой пограничный барьер на пути к всемогуществу науки возвела природа человека. Загвоздка оказалась в том, что человек — существо макромира (т.е. мира предметов, сопоставимых по своим размерам с человеком). И средства, используемые учёными в научном поиске — приборы, язык описания и пр., — того же масштаба. Когда же человек со своими макроприборами макропредставлениями о реальности начинает штурмовать микро — или мегамир, то неизбежно возникают нестыковки. Наши макропредставления не подходят к этим мирам, никаких прямых аналогов привычным нам вещам там нет, и поэтому сформировать макрообраз, полностью адекватный микромиру невозможно.

Другую пограничную полосу наука соорудила себе сама. Мы привыкли к выражениям типа: «наука расширяет горизонты». Это, конечно, верно. Но не менее верно и обратное утверждение: наука не только расширяет, но и значительно сужает горизонты человеческого воображения. Любая теория, разрешающая одни явления, как правило, запрещает другие.

И наконец, ещё одно значимое ограничение потенциала научного метода связано с его инструментальной по сути природой. Научный метод — инструмент в руках человека, обладающего свободой воли. Он может подсказать человеку, как добиться того или иного результата, но он ничего не может сказать о том, что надо человеку делать. Человечество за последние два века настолько укрепилось в своём доверии к науке, что стало ожидать от нее рекомендаций практически на все случаи жизни. Наука может существенно поднять комфортность существования человека, избавить от голода, многих болезней и даже клонировать его почти готова. Она знает или будет знать, как это сделать. А вот во имя чего всё это надо делать, что в конечном счёте хочет человек утвердить на Земле — эти вопросы вне компетенции науки. Наука — это рассказ о том, что в этом мире есть и что в принципе может быть. О том же, что «должно быть» в социальном, конечно, мире — она молчит. Это уже предмет выбора человека, который он должен сделать сам. «Научных рекомендаций» здесь быть не может. [1, с. 56]

Вывод

Итак, наука, научный метод, безусловно, полезны и необходимы, но, к сожалению, не всемогущи. Точные границы научного метода пока ещё размыты, неопределенны. Но то, что они есть, — несомненно. Это не трагедия и не повод лишать науку доверия. Это всего лишь признание факта, что реальный мир гораздо богаче и сложнее, чем его образ, создаваемый наукой.

научный метод системность знание

1. «Концепции современного естествознания», В. Н. Лавриненко, В. П. Ратников. Москва 2002 г.

2. Перелыгина О., Сказка — ложь, журнал «Машины и механизмы», 2009 г., № 11, с. 26.

3. Матвеев В. М., Менькин Н. П. Физическая картина мира. Учебно-методическое пособие. — Барнаул: Изд-во Азбука, 2006.

4. Философский словарь. Под ред. Розенталя М. М. — М.: Политиздат, 1972.