Национальная идентичность бывшей Югославии

Мировые процессы глобализации и интеграции актуализировали многие проблемы, связанные с сохранением национальной идентичности, культуры, самосознания. Впрочем, в некоторых странах Центральной и Юго-Восточной Европы формирования идентичности проходило именно в контексте указанных процессов. У государств данного региона с распадом социалистического лагеря появилась возможность заявить о собственной обособленности путем образования независимых государств. Наиболее ярко формирования национальной и этнической идентичности в контексте евроинтеграционных процессов можно проследить на примере бывших югославских республик. До 1991 г. народы данных государств идентифицировали себя как отдельные этнические и религиозные группы в пределах федерации. Распад Социалистической Федеративной Республики Югославия (далее — СФРЮ) и общие процессы объединения в Европе способствовали дальнейшим процессам этнорелигиозного определения и положили начало формированию национальной самоидентификации югославских народов.

Целью данной работы является попытка проанализировать влияние объединительных процессов в Европе на процессы формирования национальной и этнической идентичности в республиках бывшей Югославии, а также связанной с этим религиозной самоидентификации в регионе Западных Балкан. В соответствии с целью основными задачами работы стали: выявление специфики формирования идентичности у народов бывшей югославской федерации, характеристика проявлений и форм самоопределения, анализ его влияния на развитие отдельных государств и Балканского региона в целом.

Источник базы исследования составил комплекс документов по 1878—1931 гг. [1−6], по которым можно проследить процесс международного признания южнославянских народов. Данные источники свидетельствуют о том, что на локальном уровне самоидентификация населения Западных Балкан началась, но нуждалась во внешней поддержки. Это было необходимо, чтобы выйти из-под власти Австро-Венгерской и Османской империй, и создать собственные национальные государства. Конституционные акты республик бывшей СФРЮ, принятые в 1990;х гг., законодательно закрепили самоопределения бывших югославских народов [7].

В научной литературе проблема самоидентификации народов бывшей югославской федерации специально не исследовалось. Но некоторые аспекты этого вопроса нашли частичное отражение в научных статьях 3. Изаковича (Сербия) [8], Т. Павлюк (Украина) [9], К. Бенчевои (Беларусь) [10], В. Черной (Украина) [11], С. Романенко (Россия) [12−13], Д. Степанович-Захаревськой (Сербия) [14]. Отдельно необходимо выделить монографии следующих авторов: В. Фрейдзона (Россия) [17], С. М. Чирковича (Сербия) [18], И. Банача (Хорватия) [19] и М. Клеменчича и М. Загара (Словения) [20], которые достаточно основательно исследуют проблемы этничной национальной принадлежности населения бывшей СФРЮ.

Начало евроинтеграционных процессов в регионе Западных Балкан совпал с глубокими трансформационными изменениями в Центральной и Юго-Восточной Европе. Распад Советского Союза, падение Берлинской стены и дальнейшее объединение Германии, ликвидация коммунистических режимов оказали значительное влияние как на объединительные процессы в Западной Европе, так и на дезинтеграционные явления в Югославии. Именно в рамках европейской интеграции и распада СФРЮ происходило дальнейшее оформления национальной и этнической идентичности народов югославской федерации. Евроинтеграция побудила бывшие югославские республики как к сближению с Европой, так и способствовала провозглашению ими независимости, появлению новых этнически религиозных групп и образованию новых самостоятельных государств, которые до конца XXначала XXI в. на политической карте региона не существовало (Босния и Герцеговина, Косово, Македония) [14, с. 101−103].

Историческое развитие южных славян на протяжении длительного времени был тесно связано с Австро-Венгерской и Османской империями, проявилось в специфических формах идентичности у народов бывшей Югославии. В соответствии с этим, можно выделить религиозное, культурное и политическое проявления самоопределения. Начиная с X в. религия заняла одно из ведущих мест не только в самосознании южных славян, а также играла и продолжает играть значительную роль в их историческом, государственном и идеологическом развитии. В частности, потомки сербов, македонцев, черногорцев в X — XI вв. приняли православие [11, с 45; 16 с. 22], преданность которому хранят до сих пор. Хорваты и словенцы через историческую связь и географическую близость к Западной Европе попали под влияние римско-католической церкви. В результате их самоопределение проходило в контексте развития западноевропейской цивилизации [15, с. 22−23].

Наиболее ярким явлением становления религиозной идентичности стало распространение в XIII в. богомольского движения в Боснии, которое положило начало формированию отдельного боснийского этноса [17, р. 40]. Дальнейшую обособленность боснийцев от остальных южных славян спровоцировало появление на Балканах турок. Вхождение всех народов полуострова в состав Османского государства предусматривало принятие ими мусульманства. Впрочем, массовой исламизации южнославянского населения не произошло. Только боснийцы, в основном добровольно, приняли новую веру [11, с 48]. Это имело несколько важных последствий. Во-первых, было продолжено формирование отдельной боснийской этнической общности. Во-вторых, среди других южных славян возникло неприятие боснийских мусульман как представителей славянского этноса.

Сербам, словенцам, македонцам, хорватам и черногорцам удалось отстоять религиозную принадлежность благодаря сохранению собственных церквей. При этом церковь выступала защитницей религиозной идентичности народов, а также была центром предохранения традиций государственности [15−18].

Важное значения в процессах формирования идентичности южных славян сыграла культура. Так в XIX в. на землях Австро-Венгерской империи развернулась борьба между сербской и хорватской интеллигенцией за утверждение собственных литературных языков [16, с. 292]. Это стало главной предпосылкой, которая привела к появлению иллиризма — хорватского национального движения, основателем которого был Людевит Гай [15, с. 102; 18 с. 50−52]. Сторонники данного течения пытались возродить хорватский язык в контексте славянского языка. Ни сербская, ни словенская интеллигенция не поддержали иллиризм, поскольку он не отвечал стремлениям по возрождению их языков и об образовании национальных государств. Впрочем, идеи данного движения в дальнейшем были развиты в концепциях югославизма и интегрального югославизма на протяжении XIX — начала XX в. [13]. Это означало, что южные славяне пытались достичь самоопределения через политическое измерение. Первым шагом в данном направлении было появление партий, деятельность которых была направлена?? на расширение национальной автономии сербов, словенцев и хорватов в составе Австро-Венгерской и Османской империй. Во-вторых, идеи югославизма предусматривали создание единой южнославянского государства с целью ликвидировать зависимость от зарубежных стран. В-третьих, сербскими и хорватскими идеологами были разработаны программы по возрождению «Великой Сербии» и «Великой Хорватии» .

Указанные формы проявлений идентичности в 1990;х гг. одновременно охватили все сферы и получили комплексный характер. Впрочем, спецификой этих процессов было то, что их проявление стало возможно только после начала распада югославской Федерации и под влиянием общеевропейских факторов. Поэтому можно констатировать, что современные процессы самоопределения в странах бывшей Югославии имеют глубокие исторические истоки, которые повлияли на формирование этнических и религиозных сообществ Западных Балкан. Исходя из этого, можно выделить несколько этапов в становлении этничной и национальной идентичности народов бывшей СФРЮ.

Первый период хронологически охватывает начало XIX в. — 1878 г. В течение 1804−1817 гг. состоялись Первое и Второе сербские восстания, в результате которых было образовано Королевство Сербия в составе Османской империи. Оставаясь формально под турецкой властью, сербское государство фактически получило независимость [16, с 234−248]. Это стало первым шагом к определению сербов как нации возрождения сербской государственной традиции. В 1878 г. были подписаны Сан-Стефанский мирный договор [1] и Берлинский трактат [2], по которым была признана окончательная независимость княжеств Сербия и Черногория, очерчены национальные границы новых государств, подтверждено национальное самоопределение сербов и черногорцев. Получение Сербией независимости вызвало недовольство Хорватии, которая продолжала оставаться автономной частью Австро-Венгерской империи. Именно неравномерность государственных статусов Сербии и Хорватии начали сербско-хорватское противостояние, которое на протяжении XX в. определяло развитие межэтнических отношений в регионе Западных Балкан [8, с. 72]. Кроме того, сербско-хорватские противоречия привели к поляризации южнославянских народов, которые для достижения собственных политических целей вступали в союзы или сербами, или с хорватами.

Второй период можно датировать 1918 — 1945 гг., который обозначен государственными процессами у югославских народов [4−7]. В частности, распад Австро-Венгерской и Османской империй привел к образованию в 1918 г. государства словенцев, хорватов и сербов, которое символизировало стремление словенцев и хорватов иметь собственную государственность. Но данное государственное образование просуществовало недолго, объединившись 1 декабря 1918 г. с Королевством Сербия. Новое государство получило название Королевство сербов, хорватов и словенцев (далее — Королевство СХС) [5], что должно было означать равноправие трех титульных наций — сербов, хорватов и словенцев. Босния и Герцеговина, Косово, Македония, Черногория до конца Второй мировой войны оставались в составе Сербии [11−12; 16−17].

В 1929 г. Королевство СХС в рамках реализации концепции о создании единого южнославянского народа, было переименовано в Королевство Югославия. Словенцы и хорваты выступали против данной концепции поскольку она предусматривала стирания этнических и национальных черт каждого народа. Сербы, наоборот, стремились создать единое государство с одним народом, с целью включить все сербские территории в Югославию. Противостояние между сербским, словенским и хорватским руководством касательно путей развития государства неоднозначно сказалось на самоидентификации. В первую очередь, в годы Второй мировой войны образование Независимого Государства Хорватия (далее — НДХ) стало очередным проявлением хорватского национального самоопределения, для защиты и сохранения которого правительство НДХ прибегало к практике «этнических чисток» сербов и боснийских мусульман. Во-вторых, боснийцы, косовские албанцы, македонцы, черногорцы начали заявлять о себе как об отдельных этносах, имеющих право на собственную государственность и независимость.

Третий период охватывает 1945 — 1991 гг. и связан с значительной активизацией в процессах самоопределения народов Югославии. После завершения Второй мировой войны Королевство Югославия было трансформировано в федеративное государство в составе шести равноправных республик — Боснии и Герцеговины, Сербии с автономными краями Косово и Воеводина, Словении, Македонии, Хорватии и Черногории. Это оказало значительное влияние на формирование национальной и этнической идентичности боснийских мусульман, косовских албанцев, черногорцев и македонцев. Кроме того, Босния и Герцеговина и Македония получили собственную государственность, а Косово было выделено в составе Сербии как автономная административная единица. Подобная политика руководства Югославии преследовала несколько задач. Во-первых, Й. Б. Тито стремился ликвидировать проявления сербского шовинизма, поэтому земли с сербским населениям вошли и в другие республики федерации. Во-вторых, правительство Югославии пыталось стереть воспоминания о межэтнической вражде сербов и хорватов, особенно времен Второй мировой войны.

Важное значение для самоидентификации народов федерации в указанный период стало принятие конституции 1974 года [16, с 371], согласно которой автономные права Косово и Воеводины были расширены до республиканских. Косовские албанцы умело воспользовались этим, усилив борьбу за получение полной национальной независимости и также признание их самостоятельной этнической группой в составе Югославии. В начале 1970;х гг. боснийские мусульмане были признаны отдельным народом, идентичность которого определялась принадлежностью к исламской конфессии и славянского этноса [12]. Это положило начало боснийскому национальному движению, главной целью которого было создание мусульманского государства Босния и Герцеговина.

Четвертый период начался в 1991 г. и сегодня его можно считать незавершенным. В начале 1990;х годов кризисные явления в Югославии достигли апогея и привели к распаду федерации. Главным следствием этого процесса стало формирование национальной идентичности в республиках бывшей Югославии: Словения и Хорватия получили независимость, на Балканах появились новые государства, которые до этого не имели опыта независимого государства — Босния и Герцеговина и Македония в 1991 и Косово в 2008 г., в 2006 самостоятельность от Сербии получила и Черногория. Процесс национального самоопределения можно считать незавершенным из-за значительной раздробленность новых государств. На протяжении 2000;х гг. специалисты по международным отношениям и политологи обсуждают возможные варианты развития дальнейших событий в регионе Западных Балкан. В частности, по их прогнозам, вероятным выход Республики Сербской из состава Боснии и Герцеговины, а также отделения автономного края Воеводина от Сербии.

Таким образом, оформление государственности на протяжении XIX — начала XXI в. способствовало идентификации народов бывших югославских республик. В частности, для боснийцев и македонцев образования национальных государств позволило заявить о себе как о самостоятельных нациях и отдельных этносах, с традициями, самосознанием, религиями. Главный акцент в самоидентификации населения Черногории и Косово делался на полное отделение от Сербии и на разрыв с ней исторических связей. Таким образом, черногорцы пытались подчеркнуть обособленность и своеобразие своей этнической общности.

Национальная самоидентификация через образование самостоятельных государств в регионе Западных Балкан привела к возникновению ряда сложных и противоречивых проблем. В первую очередь, между республиками бывшей Югославии вспыхнули острые территориальные конфликты, решение которых происходило на региональном и международном уровнях. К урегулированию подобных споров страны бывшей СФРЮ активно привлекали как международные организации, так и отдельные государства мира. Необходимо также отметить, что территориальные споры были одним из главных факторов межэтнических конфликтов 1990;х — начале 2000;х гг. на Балканском полуострове.

Процесс формирования новых этносов привел к разграничению языков югославских народов. К 1991 г. в СФРЮ сербско-хорватский язык был официальным при использовании национальных языков в республиках, обеспечивало равноправие титульных наций и нацменьшинств. Распад югославской федерации привел к актуализации языкового вопроса, поскольку это было важным признаком этнического самоопределения. Наиболее острая дискуссия о языках была связана с разграничением сербско-хорватского языка. На сегодняшний день в каждой из республик бывшей Югославии существуют свои языки, большинство из которых по ряду признаков с похожими и родственными.

Еще одним следствием процессов этнической и национальной идентификации было появление межрегиональных противоречий. В частности, Греция и Болгария выступают против названия Республики Македония. Для греков Македония — это название древней эллинской провинции, а болгаров, население данного государства часть собственного этноса. Поэтому официальным названием этой обозначенной страны является бывшая югославская республика Македония.

Наиболее острой проблемой противоречий было отделение Косово от Сербии в 2008 гг., которое правительство государства никогда не поддерживал. Сербия расценила односторонний акт провозглашения независимости бывшим автономным краем как нарушение территориальной целостности государства и как удар по исторической памяти сербов, считая Косово центром формирования своей цивилизации, этноса, традиций государственности.

Последствиями этих многолетних противоречий в 1990 — начале 2000;х гг. стали локальные вооруженные конфликты в Словении (1991 г.), Боснии и Герцеговине (1992;1995 гг.), Хорватии (1991;1995 гг.), Косово (1999 г.), Македонии (2001 г.). Эскалация военных действий вызвала вспышку жестокой межэтнической и межрелигиозной вражды, которая определяла сложность самоидентификации на современном этапе. Религиозный фактор был одним из определяющим в конфликтах, который усиливал конфессиональную нетерпимость и усложнял процесс мирного урегулирования.

Начиная от Конта и Милля и заканчивая теоретиками-модернизаторами, эволюционная перспектива обещала как утверждение статуса нации, так и его преодоления, поскольку человечество производит все шире, полнее и более мощные единицы единения. Ослабление родства, локализма и религии позволяет увидеть прогресс человечества к глобальному обществу и культуру. Марксисты тоже предвещали «отмирание» государства и «недолговечности» наций и национализма; хотя национальные культуры могут остаться, они будут наполнены пролетарскими стоимостями, сохранив только свою национальную форму 4.

Чтобы поддержать эти свои надежды, либералы и социалисты, включая многих ученых указывали на две группы показаний. Эмпирические свидетельства берут из опыта разнообразных экспериментов в многонациональных государствах, а также из опыта различных форм региональных федераций. Теоретической поддержки ищут в последствиях действия новых транснациональных сил и технологий, создают «постнациональный» мир. Рассмотрим же поочередно оба эти аргументы и свидетельства в их пользу.

Можно начать с часто отмечаемого факта, что большинство современных государств этнически неоднородны, полиэтнические. Для некоторых это означает процесс создания нового вида нации — «многонациональной нации»; для других — то, что нация уходит в прошлое. Взгляд, которого мы будем придерживаться, во многом зависит от выбранного определения нации или, в крайнем случае, от посылки о «однородность» нации. Даже если предположить, что концепция нации — это конструкция самих националистов (при этом необходимо учитывать конкретные этноистории), то и тогда неясно, имеет ли требование «однородной нации» одно значение для всех националистов. Все националисты требовали независимости, единства и идентичности, однако ни единство (речь идет о социальном, территориальном и политическом союзе), ни идентичность (речь идет о самобытности и исторической индивидуальность) не обусловливают полной культурной гомогенизации. Например, швейцарцы смогли создать не только политическое единство, — им, несмотря на разделение по языковым, религиозным, кантональным признакам, присуще и выразительное чувство исторической индивидуальности. Швейцарцы опирались культурной гомогенизации, несмотря на сильное чувство национальной идентичности, выраженное в вооруженном нейтралитете. И швейцарцы в таких вопросах не одиноки. И в Германии, и в Италии регионализм часто имеет сильные локальные институты, но в этих странах отнюдь не ослабевает чувство национальной идентичности, не утихают периодические вспышки национальных чувств.

Это означает, что в то время как отдельные романтические националисты призывают к полной культурной однородности, многие другие удовлетворяются объединением и идентификацией вокруг центральных ценностей, мифов, символов и традиций, выраженных в общих обычаях и институтах, а также общей родиной. Это в свою очередь создает возможность конструирования «территориальных наций» с полиэтнического населения, чего и стремится достичь так много национальных элит третьего мира.

Но если нации не обязательно быть культурно однородной, может вообще существовать такая вещь, как нация, охватывающий несколько инкорпорированных наций? Насколько гибкой может быть концепция нации, не теряя своих главных особенностей — в частности общности культуры и истории?

Здесь в качестве примера изучения приходит югославская модель. Югославия была построена вокруг двух концепций: федерации наций и общего культурно-исторического опыта. Этот опыт иногда называют «иллиройством», но, как признают даже сами его идеологи, южных славян удерживала вместе не так политическая история, как родство языков и географическая близость, возможно, и чужеземная оккупация (хотя и различными государствами). С другой стороны, отдельные истории словенцев, хорватов, сербов, македонцев и черногорцев, а также религиозные различия указывали на возможность образования в Югославии модели «преодоленной нации» в форме федерации наций, которая может быть повторена в другом месте в большем масштабе.

К сожалению, прежняя история Югославии не оправдала тех надежд, как по ней, так и по другим федерациям. Разделение Коммунистической партии на национальные партии, центральное положение наций в государственном устройстве и распределении экономических богатств, история национальных антагонизмов, особенно в годы второй мировой войны — все это подточило хрупкое единство югославского государства, сначала за Тито, и дальше через его последователей. Хорватская весна, конфликты в Косово, споры со Словенией свидетельствуют скорее о неистребимой силе наций, образующих федерацию, чем о наднациональных институтах.

Похожие компоненты и опыты, хотя в гораздо более широком масштабе, присущи в истории Советского Союза. Основанный на руинах своей предшественницы — царской Российской империи — но в пределах почти тех же границ, революционная коммунистическое государство признало необходимым пойти на большие уступки принципа национальности, как в партийной организации, так и в государственном устройстве. Следуя постановлению признавать право, если не его практическую реализацию, национального самоопределения и отделения, советское руководство реструктурировала Советское государство как федерацию национальных республик, каждая из которых основана на своем языке и культуре, организовало все категории населения в узнаваемые этносы, подбирая, сливая и даже придумывая соответствующие языки, и построило из них иерархию согласно этнонационального размера и стратегического значения. Следовательно, такие небольшие группы, как удмурты и эвенки, были классифицированы как народы, а намного большие и развитые сообщества, например грузин и узбеков, трактовали как нации, имеющие собственные суверенные территориальные республики, администрации, партийные организации, язык и культуру. Таким образом была утверждена и конституционно обеспечено культурные и территориальные основы этнической принадлежности, но право принимать политические и экономические постановления принадлежало политическом центру.