Национализм в условиях современной Украины

Украинский национализм, как уже было сказано, изначально был левым — ничему правому, консервативному там было просто неоткуда взяться, особенно после разгрома Скоропадского силами украинских же левых националистов. Однако после поражения от своих левых российских коллег он начинает эволюционировать в том же направлении, в котором эволюционировали изначально левые Савинков и Муссолини — к фашизму. Ключевой фигурой этой эволюции становится яркий политический мыслитель, публицист, философ, идеолог украинского интегрального национализма Дмитро Донцов.

Интерес представляет уже сам генезис этого человека, как политический, так и этнический. Донцов начинает свою деятельность как классический социал-демократ, причем не национальной направленности как РПУ, но членом Украинской социал-демократической рабочей партии, отколовшейся от нее. Этот факт вкупе с русской фамилией (рос он в немецко-итальяно-украинско-русской таврической семье) позволял некоторым на тот момент клясть как «москаля» человека, который через какое-то время станет самым воинствующим идеологом украинского национализма.

Как и в случае с российскими социал-демократами и лидером их радикального крыла Лениным толчком к радикализации Донцова стала его политическая эмиграция. Петлюра и на фоне репрессий остался в Империи и, как мы помним, во время Первой мировой войны выступил с оборонческих позиций. Для Донцова же отрыв в эмиграцию означает ставку на формирование воинствующего украинского национализма под эгидой врага России — Австро-Венгрии. Он становится националистом, для которого в отличие от того же Петлюры партийные и идеологические пристрастия уже не имеют принципиального значения — этим, по-видимому, объясняется тот факт, что он равно успешно работает сперва на гетманскую Украину Скоропадского, в которую возвращается вместе с немецкими войсками, а потом на петлюровскую УНР.

Такая надпартийность остается присущей Донцову и в дальнейшем, когда он, то сближаясь с теми или иными организациями, то отдаляясь от них, становится сам себе величиной — идеологом, влияющим на весь украинский национализм. Последний формируется и заново реорганизуется после разгрома УНР, что важно — не на Украине, где он рос из левой идеи, а в украинской эмиграции, которая формировалась на принципах радикального, всеподчиняющего национализма.

Донцов был голосом своего времени, эстетом, украинским ницшеанцем и в этом смысле его влияние на умонастроения украинских националистов было эпохальным. Однако все же это влияние, подобно переменчивой моде, было, скорее, эстетическим, культурным, но неспособным изменить «политического ДНК» украинского национализма. Донцовский «интегральный национализм», вождизм и мистицизм были движущей силой легендарной Организации украинских националистов, хотя, по воспоминаниям его сестры, сам Бандера до того, как случился Голодомор, считал своим политическим идеалом Ленина.

Однако очень быстро романтическо-фашистская идеология ОУН начинает размываться под воздействием левых настроений масс. Этому способствовали два обстоятельства.

Во-первых, ОУН, не будучи политически лидирующей силой Западной Украины, сумела завоевать это лидерство своей отчаянной и эффективной революционной борьбой, притянувшей к ней наиболее радикальные силы украинцев. А среди них немалую часть составляли бывшие коммунисты и другие левые, разочаровавшиеся в людоедской (Голодомор) и империалистической (пакт Молотова — Риббентропа) политике красной Москвы.

Во-вторых, с вторжением немцев в СССР, которое ОУН пыталась использоваться для разворачивания национально-освободительной борьбы, в последующем на два фронта (так потом и получилось), ее эмиссары стремительно продвигались на восток Украины, где им приходилось на ходу корректировать свою идеологию. С исчезновением безальтернативных в однопартийном обществе коммунистов, заполнявшая этот вакуум ОУН была по факту единственной украинской политической и национальной силой. Однако настроения вчерашнего подсоветского населения существенно отличались от романтическо-фашистских идей ОУН, взращенных в эмиграции, и — надо отдать должное их стратегической прозорливости — лидеры ОУН, имевшей мощную контрразведку, сумели оценить этот факт и сделать из него выводы.

Руководство бандеровской ОУН (а была еще конкурирующая «меньшевистская» ОУН Мельника) проводит организационную и теоретическую реформу, итогом которой становится проведение Третьего чрезвычайного Великого Сбора ОУН в августе 1943 года. На нем принимаются программные заявления и требования, возвращающие украинское движение к идейным истокам левого национализма Петлюры. Изначально лево-демократической по идейным установкам была самая первая УПА (Украинская повстанческая армия), чей исток — армия «Полесская сечь» была создана Боровцом, сторонником петлюровских идей — их последователи «интегрального национализма» Донцова, вождисты и корпоративисты фашистского типа, считали «провансализмом», то есть мещанством.

И, несмотря на то, что ОУН сумела поглотить УПА, причем жестоко устранив ее старое руководство, этот процесс не мог происходить без идейной трансформации. Одним из ее проявлений было то, что в некоторых местах бандеровцы предпочитали действовать не под брендом ОУН, а под брендом специально созданной для аккумулирования левых симпатий Народно-освободительной революционной организации.

Нейтральное название Украинской повстанческой армии в ряде случаев было более эффективным, чем национал-фундаменталистское ОУН. Более того, в условиях тяжелой борьбы на два фронта с немцами и советами и сталкиваясь с реалиями большой Украины, а не ее западной части, ортодоксальные националисты идут на интернационалистские маневры. Так, через несколько месяцев после третьего съезда ОУН украинские националисты проводят Первую конференцию угнетенных народов Восточной Европы и Азии. Если донцовским идеям был присущ имперский пафос по аналогии с вдохновлявшим его итальянским фашизмом, то теперь украинскому национализму придается антиимпериалистический характер и провозглашается курс на интернационал-националистов всех народов, противостоящих угнетению.

В УПА создаются инонациональные подразделения, в том числе русские («российские»). В этом смысле характерна и еще одна идейная корректировка — если донцовские идеи были русофобскими в полном смысле этого слова, то новый курс УПА разделяет русских и российский империализм, признавая за русскими, как и за любой другой нацией право на самоопределение в национальных границах, а также их права как национального меньшинства Украины.

Вторая мировая война закончилась в 1945 году, но, как известно, очаговое партизанское сопротивление бандеровцев продолжалось почти до середины пятидесятых годов. Однако в эти послевоенные годы происходит фактический раскол между политическим руководством ОУН во главе с Бандерой, перенесшим свою деятельность в эмиграцию, и теми лидерами УПА, которые сдвинулись еще левее резолюций 1943 года. Левое крыло УПА, оставшееся на Украине, фактически перешло на национал-марксистские позиции, провозгласив своей целью построение в независимой Украине бесклассового общества.

Остатки ОУН, которые в отличие от УПА уцелели от разгрома в эмиграции, отвергли такую «ересь», благо теперь снова можно было вернуться к рафинированному национализму, не оглядываясь на настроения подсоветских масс. Тем не менее, хотя полевению украинского национализма в эмиграции пришел конец, идеологические основы полевевшего украинского национализма, заложенные в 1943 году, делающие его продолжателем дела Петлюры, уже не пересматривались.

Постсоветский этап: от национал-демократии к социал-национализму Третья волна украинского национализма, на этот раз вылившаяся в создание наиболее долговечного на данный момент независимого Украинского государства, пришлась на постсоветские годы. Справедливости ради, однако, надо сказать, что независимая Украина была создана украинской партноменклатурой, а не идейными националистами, чьи заслуги в этом деле были признаны чисто символически.

При этом идейные украинские националисты в постсоветский период были представлены правыми — национал-либералами и национал-демократами от движения «РУХ» до Виктора Ющенко. Левый же, социалистический вектор стал достоянием антинационалистических, ориентированных на союз с Россией сил.

Так продолжалось до поражения Оранжевой революции, которое одновременно стало и поражением ветхих постсоветских националистов — национал-демократов вроде Ющенко. Однако правление Януковича вызвало к жизни новый украинский национализм, более радикальный и продолжающий социальную линию петлюровцев, бандеровцев и даже позднего УПА, пошедшего на раскол с ОУН. Представителями последней стали «автономные националисты», стоящие на позициях бесклассового общества и отрицания государства, то есть, по сути национал-анархизма, мода на которых пришла в СНГ именно через Украину (не секрет, что русская «Вольница» была, по сути, дочерним проектом украинских «автономов»).

Таких радикальных социал-националистов можно было бы считать абсолютно маргинальным явлением, если бы не тот факт, что в скором времени их представитель Юрий Михальчишин становится одним из лидеров «Свободы», стремительно ворвавшейся в украинскую политику уже в десятых годах наступившего века.

Это неслучайно, потому что одиозная «Свобода» есть не что иное, как новый бренд еще более одиозной Социал-националистической партии Украины, существующей в общей сложности двадцать лет. Эта партия унаследовала донцовскую эстетику 1920—30-х, считая себя, впрочем, продолжателем дела всего ОУН-УПА. Однако выход из ниши маргинального неофашистского движения, локализованного в Западной Украине, в большую общеукраинскую политику для украинских националистов в очередной раз был связан с полевением, а именно ставкой на социал-популизм и социалистический национализм.

Впрочем, несмотря на все успехи, радикальные украинские националисты вряд ли имеют шансы придти к власти в стране, почти половина населения которой имеет постсоветскую ментальность и мировоззрение. Новые бандеровцы имели бы шансы только в компактной Украине, без советского Востока и Юга, уже не говоря о Крыме, однако, как и их коллеги — русские националисты-державники они не готовы жертвовать «единой-неделимой» ради «национальной чистоты». А раз так, значит, для завершения дела украинского национально-государственного строительства нужен скорее новый гетман Скоропадский, чем Петлюра или Бандера. Впрочем, он вполне сможет опираться и на образы и идеи последних, вписанные в более широкий государственный контекст.