Культурно-историческое развитие арабо–православной общины в VIII–XVIII вв

Культурно-историческое развитие арабо-православной общины в VIII — XVIII вв.

Историческая судьба православных арабов, одного из малоизвестных осколков византийского мира, являет собой интереснейший вариант диалога цивилизаций, столкновения и синтеза различных культурно-исторических традиций.

С самого начала культура арабо-православной общины носила двойственный, промежуточный характер, сочетая в себе как элементы византийского наследия, так и сильнейшие восточные воздействия. Европейских наблюдателей прошлого века иной раз шокировал образ какого-нибудь ближневосточного епископа, сидящего по-турецки на диване, с черным тюрбаном на голове и кальяном во рту. В то же время, именно эти люди 14 веков в чужеродном окружении сохраняли — и поныне сохраняют — многие черты византийской культуры, показывая удивительный пример живучести, стойкости — и верности своим духовным устоям.

Истоки арабо-православной культуры лежат в культуре арамеев-сирийцев, населения ряда азиатских провинций Римской империи. Арамеи выступили одними из первых и самых страстных адептов христианства, неоспорим их вклад в сложение христианской догматики, богослужебной практики, литературы и искусства.

В V—VI вв. вследствие сложения несторианской и монофизитской доктрин, ожесточенных богословских споров, вселенских соборов и церковных расколов, произошло отпадение арамейского и коптского Востока от византийского православия и создание в Иране, Сирии, Египте автономных церковных организаций. Эти еретические учения были отражением многовекового (еще со времен Александра Македонского) противостояния цивилизаций на Ближнем Востоке, отторжения «туземными» культурами греко-римской системы ценностей. «Собственная» церковь стала для сирийцев залогом этно-культурной независимости и самобытности.

В то же время некоторая часть арамеев осталась верной византийской ортодоксии, предпочла общехристианскую универсальную империю провинциальному патриотизму. Из этой группировки «мелыситов» (как называли на Востоке приверженцев константинопольских базилевсов) и сформировалась впоследствии община православных арабов. Толчком к ее сложению послужили арабские завоевания, возникновение Халифата, вобравшего в себя земли бывших восточных провинций Византии.

В первые два века арабского владычества культура ближневосточных мелькитов еще являла собой лишь провинциальный вариант глобальной византийской культуры. Впрочем, это была не самая глухая провинция — из стен палестинской лавры св. Саввы вышло большинство классиков греческой духовной поэзии VII—VIII вв.; на фоне культурного упадка в Византии иконоборческого периода, ближневосточные христиане продемонстрировали примеры творческой активности почти во всех жанрах искусства и, в первую очередь, на поприще антииконоборческой полемики. Наконец, в отличие от самодостаточной, замкнувшейся в себе культуры классической Византии, мелькиты, жившие на перекрестке цивилизаций, были более открыты для культурных контактов, что выразилось и в их полемике с иноверцами, и в переводческой деятельности, переложениях на греческий язык творений сирийской литературы.

Сама православная культура Ближнего Востока VII—VIII вв. была очень пестрой в языковом и этническом отношениях. Тут творили и греки, как Софроний, патриарх иерусалимский, сдавший этот город халифу Омару в 638 г., и арамеи, писавшие по-гречески, как знаменитый Иоанн Дамаскин, последний из Отцов Церкви (ум. в сер. VIII в.). Наряду с этим, развивалась православная литература на сирийском языке, выработался даже особый мелькитский шрифт, отличающийся от несторианского и сиро-яковитского вариантов письма¹.

Постепенно, ко второй половине VIII в., арабский язык почти вытеснил греческий в среде мелькитов. С этого момента мы можем достаточно уверенно отсчитывать начало самостоятельного развития православной арабской культуры. Относительно самостоятельного, потому что ее связи с Византией никогда не прерывались; из всех культур ближневосточных христиан арабо-православная испытывала самое сильное греческое влияние, и в этом — первая из ее характерных особенностей.

Свой путь культура мелькитов начала с грандиозного научно-интеллектуального подвига — перевода на арабский язык христианского духовного наследия. Конечно, над этим работали и другие ближневосточные христиане — копты, яковиты, несториане; тем не менее, православным принадлежит главная заслуга в подготовке арабских переложений христианских текстов, что является второй отличительной чертой их культуры.

Дело в том, что у остальных христианских конфессий сакральным языком богослужения был национальный язык (сирийский или коптский). Такой язык тщательно оберегали как гарант выживания общины, его искусственно культивировали в литературе даже тогда, когда он становился мертвым, выходил из употребления в быту. Православные же относились к языку богослужения спокойней, с самого начала допуская параллельное использование греческого и арамейского, потом добавив к ним арабский, который и вытеснил все остальные языки раньше, чем у других христианских общин.

Самые ранние переводы христианской литературы на арабский восходят к концу VIII в. и группируются вокруг лавры св. Саввы и Синайского монастыря, которые были главными очагами культуры мелькитов в VII—IX вв. С IX в. переводческая деятельность разворачивается и в монастырях Сирии, где арамейское наследие удерживалось дольше². От того времени до нас дошел интереснейший образец взаимодействия языков в христианской культуре — трехъязычная греко-сиро-арабская псалтырь, вышедшая из скриптория лавры св. Саввы, где жили монахи разного этнического происхождения. В Средние века псалтыри широко использовались для обучения грамоте, а данный трехъязычный экземпляр с параллельными текстами в трех колонках, несомненно, служил и для изучения чужого языка, позволяя построчно и дословно следить за текстами³.

К рубежу VIII—IX вв. относится деятельность первого оригинального арабо-православного автора — ученика Иоанна Дамаскина епископа хауранского Феодора Абу-Курры (740−820). В отличие от множества типичных для ближневосточной христианской культуры компиляторов и переводчиков, Абу-Курра (это его почетное наименование, означающее «Отец утешения») был автором десятков самостоятельных апологетических и полемических трактатов, имевших большой резонанс на современном ему Востоке и переведенных впоследствии на греческий, грузинский, славянский языки⁴.

В целом мелькитская культура эпохи Халифата была достаточно близка другим культурам азиатских христиан по структуре жанров и основным направлениям творчества.

Общеизвестна роль христиан в ознакомлении арабов с античным наследием, без чего был бы невозможен тот взлет арабской творческой энергии, которым отмечено первое столетие Аббасидов, да и вообще сложение многих отраслей арабской науки и культуры. Мелькиты принимали активное участие в этой переводческой деятельности; из 56 известных нам писателей-переводчиков VIII—X вв.10 были православными. Конечно, лидирующие позиции тут занимали несториане, давшие 62% переводчиков⁵. Это объясняется привилегированным по отношению к другим христианам статусом несториан в Халифате, их высоким интеллектуальным уровнем и чисто географическим фактором — несториане жили в Ираке, а православные — достаточно далеко от политических и культурных центров империи.

Тесно связанными с переводческой деятельностью выступали философские штудии восточных, в т. ч. православных, христиан, сводившиеся, прежде всего, к комментариям Аристотеля и неоплатоников.

арабская православная культура община Не менее развиты были естественные науки, главным образом, медицина. Хотя при халифском дворе доминировали, опять же, несторианские врачи, как клан Бохтишо или Хунайн ибн Исхак, мелькиты, тем не менее, выдвинули из своей среды ряд фигур не меньшего калибра. Например, уроженец Баальбека Коста ибн Лука (830−912), ученый-энциклопедист — медик, математик, астроном, чье имя на века стало синонимом мудрости и научных познаний. Средневековые поэты упоминали Косту ибн Луку, почти как имя нарицательное, в одном ряду с Платоном и Аристотелем⁶. Среди светил арабо-христианской медицины назовем также мелькита Али ибн `Ису аль-Каххаля, классика арабской офтальмологии (жил в 1-ой пол. XI в.) ⁷.

После распада Халифата в Х в., а особенно после разгрома Багдада монголами, православные медики Сирии и Египта все более затмевают несториан. Мелькитами были многие придворные врачи Фатимидов, Айюбидов, мамлюков, в том числе, видимо, и Абу Якуб Исхак (ум. в 1007 г.), состоявший лейб-медиком при знаменитом маньяке халифе аль-Хакиме и пытавшийся, в меру своих профессиональных знаний, нейтрализовать параноидальные наклонности царственного пациента⁸.

Среди других ветвей православной культуры следует выделить богословские, прежде всего, полемические, труды, иные из которых были направлены даже против ислама.

Гордостью арабо-православной науки можно считать исторические труды мелькитов. В X—XI вв. появляется целая плеяда выдающихся ученых, среди которых надлежит упомянуть Евтихия, патриарха александрийского (ум. в 940 г.) (арабское имя — Сайд ибн Батрик), автора грандиозной всемирной истории, доведенной им до 937 г. Эта книга, рано ставшая известной в Европе и изданная уже в XVII в., служит одним из основных источников по раннесредневековой истории Восточного Средиземноморья⁹.

Менее известен современник Евтихия Агапий, епископ манбиджский (в Северной Сирии), он же — Махбуб ибн Константин. Написанная им хроника «Китаб аль-`Унван» охватывает светские и церковные события от сотворения мира до VIII в. (концовка утрачена), содержит ряд уникальных сведений из византийской, иранской, арабской истории¹⁰.

Продолжателем летописи Евтихия Александрийского стал его родственник Яхья, родившийся в Египте в конце 970-х гг., в 1015 г. переселившийся в Антиохию, где и умер около 1066 г. Пользуясь мусульманскими и греческими источниками, Яхья создал подробнейшее историческое повествование о жизни Византийской империи и Арабского Машрика во второй трети Х — первой трети XI в. Среди прочих достоинств, сочинение Яхьи Антиохийского отличается скрупулезностью и обилием точных дат; по Яхье выверяют данные всех остальных современных ему хронистов Византии и Востока¹¹.

Привлекает внимание тот факт, что большую часть своей жизни Яхья провел в византийской Антиохии. В этот город, снова входивший в состав империи в 969−1084 г., переместился центр арабо-православной культуры. Помимо Яхьи, там действовал ряд других фигур, как, например, патриарх антиохийский Агапий (ум. в 997 г.), выдающийся государственный и церковный деятель, мастер политических интриг и одаренный писатель¹².

В Антиохии в 1060-х годах закончил свою беспокойную жизнь корифей тогдашней медицинской науки багдадец Ибн Бутлан. Есть, правда, утверждения, что он был несторианином, а не православным, но, в любом случае, его судьба и творчество были тесно связаны с Византией и особенно ее арабской окраиной. Ибн Бутлан был автором многочисленных медицинских трактатов теоретического и прикладного характера, а также этнографических и антропологических исследований¹³.

Среди церковных писателей XI в. надлежит упомянуть иеромонаха Михаила, автора первого жития Иоанна Дамаскина (создано в 1085 г.) ¹⁴, и выдающегося богослова Абдаллаха Антиохийского (ум. ок.1051 г.). Помимо собственных поучений и толкований на Св. Писание, Абдаллах собрал все бытовавшие тогда варианты арабских переводов Библии, сверил их с греческим оригиналом, отредактировал и пустил в обиход полный арабский вариант Ветхого и Нового Завета, который применялся в православной церкви многие столетия, несмотря на появление в XIX в. более совершенных переводов, выполненных под эгидой западных миссионеров¹⁵.

Следует отметить, что православная арабская культура Антиохии сохраняла свой ориентальный характер, отнюдь не растворяясь в общеимперской греко-византийской культуре.

Процветала арабоязычная литература; через почти «прозрачные» границы поддерживались тесные контакты с остальным арабским миром. Влияние арабской культурной традиции заметно и в том, что Яхья Антиохийский в своей летописи пользуется летоисчислением по хиджре (как, кстати, и Евтихий); и в том, что Яхья и патриарх Агапий начинали свои сочинения фразой «Бисмилляхи ар-рахмани ар-рахим» вместо традиционной христианской формулы «Во имя Отца и Сына и Святого Духа». Политическая история Египта и Сирии Яхью интересовала куда больше, чем войны его собственного императора Василия Болгаробойцы на Балканах. Но самый яркий пример — это споры христиан разных стран и конфессий о дате празднования Пасхи 1007 г. Из-за расхождений в вычислениях и таблицах возникла оживленная переписка, консультации, пререкания, в которых приняли участие мелькиты, несториане, монофизиты от Армении до Верхнего Египта. Любопытно, что Константинополь остался в стороне от этого спора, как будто бы авторитет вселенского патриарха ничего не значил для ближневосточных христиан, даже для мелькитов византийской Антиохии¹⁶. Еще меньше внимания они обращали на Рим. Хотя во время богослужений, по обычаю, поминалось имя римского папы, но из-за отсутствия связей с Римом этих имен никто не знал, последним известным на Востоке папой был Агапий, участник VI Вселенского Собора (681 г.). Его-то и поминали, чисто автоматически, следующие 300 лет¹⁷.

Подъем ближневосточной православной культуры Х-ХI в. резко оборвался с началом Крестовых походов. Дело было, возможно, даже не в натянутых отношениях, сложившихся между крестоносцами и мелькитами, которые подвергались разнообразному давлению, вплоть до попыток навязать им латинскую духовную иерархию, что отнюдь не способствовало культурному развитию восточных христиан. Главная же причина их упадка заключалась в том, что значительная часть христианской общины была истреблена в ходе войн мусульман с крестоносцами, нашествия Тимура и других катаклизмов; к этому надо добавить рост мусульманского фанатизма, спровоцированного Крестовыми походами, а также сокращение связей с угасающей Византией. В результате период ХII-ХV в. оказался чрезвычайно беден памятниками культурного творчества православных арабов. Можно назвать лишь богослова XIII в. Павла, епископа сидонского, и антиохийского патриарха рубежа ХIV-ХV в. Михаила, свидетеля нашествия Тимура и автора недошедшей до нас хроники¹⁸. Инерция упадка сказывалась и в XVI в., от которого до нас дошло только имя поэта митрополита `Исы, посетившего в 1586 г. Москву в свите антиохийского патриарха Иоакима и оставившего стихотворное описание России.

Однако, тот же XVI в. стал переломной вехой в судьбе и культуре православных арабов. Османское завоевание стран Машрика привело к установлению режима, отличавшегося относительной политической стабильностью и достаточно высокой веротерпимостью. Включение мелькитов в состав полуавтономного сообщества православных народов империи — рум миллети — способствовало резкому расширению контактов с греческой культурой, стоявшей на более высоком уровне развития. Греки-фанариоты, доминировавшие в православном миллете и пользовавшиеся особым покровительством османских властей, в течении XVI в. подчинили своей власти Александрийский и Иерусалимский патриархаты, полностью оттеснив местное арабское духовенство от участия в управлении церковью. Тем самым, православные арабы Палестины и Египта, малочисленные, лишенные собственной интеллектуальной элиты и принадлежавшие к низшим слоям общества, надолго перестали играть самостоятельную роль в истории. Православная культура Иерусалима и Синая в османскую эпоху была чисто греческой, теснее связанной с Афоном, Константинополем или греческой колонией Венеции, чем с окрестными арабами-христианами. Хотя многие из плеяды греческих богословов, историков, ученых арабского Востока внесли заметный вклад в изучение Св. Земли. Упомянем в этой связи исторические и географические труды иерусалимских патриархов второй половины XVII — начала XVIII в. Нектария, Досифея и Хрисанфа.

Что же касается православных арабов, то примеры их политической активности и культурного творчества можно видеть лишь в Сирии и Ливане, в пределах Антиохийского патриархата, и прежде всего - в Дамаске и Халебе¹⁹.

С деятельностью халебского «культурного гнезда» связано начало литературного подъема в среде православных арабов в XVII в. Его инициатором был митрополит, впоследствии патриарх Мелетий Карама (1571−1635). Он проделал огромную работу по унификации арабской литургической литературы согласно стандартным изданиям греческих типографий, что стало сирийским прообразом известной церковной реформы Никона.

Ученик Мелетия патриарх Макарий аз-3а`им (ум. в 1672 г.) инстинктивно осознавал важность просвещения своих единоверцев, знакомства их с поздневизантийским культурным наследием. Большинство произведений патриарха и других литераторов его круга представляют собой изложения по-арабски фрагментов из греческой исторической, географической и пр. Литературы. Наряду с этим Макарий, а также его сын, знаменитый Павел Алеппский (1627−1669) воздали ряд оригинальных сочинений. Прежде всего это — исторические хроники, восстановившие оборвавшуюся в XI в. историографическую традицию православных арабов. Широко известна также книга Павла «Рихля-т Макариус» о путешествии его отца ко двору московского царя Алексея Михайловича в 1650-х гг.

Конец XVII — XVIII в. стали временем активного проникновения на Арабский Восток католических миссионеров и перехода значительной части православной общины в унию с Римом. Одним из самых эффективных орудий католической пропаганды была созданная иезуитами блестящая система образования для арабов, которой православная церковь почти ничего не смогла противопоставить. Тем не менее, необходимость сопротивления латинскому натиску стимулировала волну полемической литературы православных арабов, создание ими книгопечатания (первый проект — 1700 г.) и попытки учредить собственную высшую школу, связанные с деятельностью в Сирии и Палестине в первой половине XVIII в. греческого просветителя Иакова Патмосского.

После перехода в унию большинства христиан Халеба, этот город оказался «потерян» для православной культуры. В какой-то мере понесенные утраты компенсировал рост значения бейрутского «культурного гнезда», ставшего во второй половине XVIII в. средоточием православной науки и образованности, где действовала типография, создавалась собственная летопись, работал ряд видных писателей и проповедников. Наряду с Бейрутом, важную роль продолжал играть Дамаск. В эти десятилетия там действовал видный историк, священник Михаил Барик ад-Димашки, автор ряда трудов по церковной и светской истории.

Таким образом, мы видим, что первые столетия османской эпохи отмечены новым подъемом арабо-православной культуры, возродившейся как Феникс из пепла.

В XIX столетии эта культура испытала сильнейшее влияние со стороны Европы и России, вследствие чего претерпела заметные мутации, заслуживающие стать предметом особого исследования.

Что же касается средневекового тысячелетия в жизни православных арабов, то ими была создана за это время достаточно оригинальная, не смотря на все греческие заимствования, культура, где причудливо переплелись черты византийского, арамейского, арабо-мусульманского происхождения, дав интереснейший пример синтеза цивилизаций, который породил один из тысяч элементов, слагающих многоцветную мозаику человеческих культур.

Список источников и литературы

1. Н. В. Пигулевская. Греко-сиро-арабская рукопись IX в. // Палестинский сборник, вып.1 (63), М. — Л. 1954, с.59−90.

2. В. Р. Розен. Император Василий Болгаробойца. Извлечения из летописи Яхьи Антиохийского. СПб, 1883, с.027−029; Les arabes., р.227−230.

3. А. Мец. Мусульманский ренессанс.М. 1966, с.139−141.

4. Иоанн Дамаскин. Полное собрание творений. Т.1. СПб. 1913.

5. Михаил Барик Ад-Димашки. Список Антиохийских патриархов. // ТКДА, 1874, № 6, с. 417.