Экономика России во второй половине XIX в

Вторая половина XIX в. знаменательна для нашей страны прежде всего крестьянской реформой 1861 г., приведшей к отмене крепостного права.

0 пагубности крепостного права и с экономической точки зрения, и с нравственно-этической в России говорили уже не менее века¹. Однако к конкретному решению этого вопроса так и не смог приступить ни один монарх, хотя понимание неизбежности отмены крепостного права в верхах созрело довольно давно. В 1826 г. после прихода к власти Николая I был учрежден первый Секретный комитет, проработавший около 4 лет. Основой обсуждений в его рамках стал проект М. М. Сперанского, предполагавший освободить крестьян без земли.^[1][2]

В конечном счете решение вопроса было отложено на неопределенное время, хотя разговоры на этот счет продолжались в ряде других комитетов и на какое-то время даже появилась формула не отменить крепостное право, а «улучшить крепостное состояние». Насущные вопросы обсуждались в секретных комитетах 1839—1842 гг., 1840 г., впрочем, быстро распущенного, 1844 г., затем 1846,1847 и 1848 гг. Часть из этих комитетов самораспускалась «впредь до удобного времени», а последний прекратил свою работу в связи с революцией 1848 г. в Европе.

К середине XIX в. поместная система хозяйства страны подошла к состоянию очевидного кризиса. Сельскохозяйственное производство в стране буквально деградировало. В 1850-х годах даже по сравнению с 1840-ми сборы хлебов и картофеля на душу населения в крестьянских хозяйствах существенно снизились. В Северо-Западном районе — на 8%, в Центрально-Черноземном — на 16, в Западном — на 22, Юго-Западном — на 30%. Упадок в крестьянских хозяйствах повлек за собой расстройство и помещичьих хозяйств. Все большее и большее число из них становились нерентабельными. Это приводило к тому, что к 1859 г. 65% помещичьих крестьян были заложены в кредитных учреждениях, а на самих помещичьих хозяйствах числилось только казенных долгов более чем 425 млн руб. серебром. Об общем неблагополучном состоянии экономики страны свидетельствовал и печальный факт поражения России в Крымской войне 1853—1856 гг. Россия потеряла в результате южную часть Бессарабии с дельтой Дуная, ей нельзя было держать флот в Черном море. Существенными были и людские потери. В ходе боевых операций погибли 120 тыс. человек и 220 тыс. умерли от ран и болезней. В царском манифесте от 19 марта 1856 г. объявлялось, что многие потери страны будут компенсированы в результате проведения внутренних реформ.

Против крепостного права в той или иной форме выступали многие лучшие умы России, и прежде всего здесь можно назвать А. Н. Радищева, декабристов, революционных демократов Н. Г. Чернышевского и А. И. Герцена. Конец 1850-х — начало 1860-х годов были ознаменованы широкими выступлениями студентов в ряде университетских городов, прежде всего в Москве и Петербурге, требовавших демократических преобразований в стране. С явным осуждением крепостничества написаны многие художественные произведения ряда русских писателей и поэтов того времени, например И. С. Тургенева, А. С. Пушкина. Ярчайшим примером протеста против крепостного права являлись, в частности, такие стихи А. С. Пушкина, как «Вольность» и «Деревня», которые в списках читала вся Россия. Во втором из них великий поэт, которому тогда не было и 20 лет, писал с большой душевной болью:

«Увижу ль, о друзья! народ неугнетенный И рабство, падшее по манию царя, И над отечеством свободы просвещенной Взойдет ли наконец прекрасная заря?».

Ситуация в стране осложнялась непрекращающимися крестьянскими волнениями. Так, с 1848 по 1859 г. в стране произошло 1819 массовых выступлений крестьян. А за январь — май 1861 г. их число резко возросло и достигло 1340. Такого накала борьбы крестьян за свое освобождение Россия не знала, пожалуй, со времен Пугачевского восстания.

И царский двор, и часть помещиков окончательно пришли к выводу, что крестьянский вопрос нужно-таки решать. Александр II весной 1856 г., выступая перед предводителями дворянства Московской губернии, вопреки их ожиданиям, что царь не решится на реформы, сказал: «Существующий порядок владения душами не может оставаться неизменным. Лучше начать уничтожение крепостного права сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно начнет само собой уничтожаться снизу».

Александр II начал действовать в этом направлении довольно решительно, хотя и понимал, насколько сильным будет сопротивление со стороны значительной части и помещиков, и государственных сановников, многие из которых являлись крупными землевладельцами. И как мы увидим, много сил, выдержки и даже изворотливости пришлось применить российскому монарху, чтобы добиться реализации своей цели.

Министру внутренних дел Ланскому царем было поручено собрать все сведения о помещичьих крестьянах за разные годы и по разным ведомствам. Его заместителю Левшину было дано указание изучить мнение на этот счет губернских предводителей дворянства и попытаться склонить их к действиям в пользу проведения реформы. После предпринятых усилий Левшин писал: «Большая часть представителей поземельных владельцев вовсе не была готова двинуться в новый путь, никогда не обсуждала крепостного состояния с точки зрения освобождения; и потому при первом намеке о том изъявляла удивление, а иногда непритворный страх, очевидно, что такие беседы, хотя многократно повторяемые, не подвинули меня далеко вперед».

Царю не оставалось ничего другого, как создать еще один Секретный комитет под личным председательством, первое заседание которого состоялось 3 января 1857 г. Но и этот комитет, не отрицая в целом, что крепостное право — это зло, большинством своим приходит к мнению, что действовать в данном случае нужно осторожно, постепенно и что сейчас что-либо предпринимать крайне опасно и преждевременно. Между тем Министерство внутренних дел продолжало работу, а Левшин составил записку, в которой предлагалось освободить крестьян без земли.

Понимая, что комитет явно саботирует дело, царь ввел в его состав своего брата Константина Николаевича, известного противника крепостного права, и поручил ему руководство повседневной работой комитета. Под нажимом великого князя комитет принял решение о начале подготовки мер «по улучшению быта помещичьих крестьян», т. е. об отмене их крепостного состояния речи все еще не велось, сопротивление делу реформ и этого комитета преодолеть не удавалось. Один из его членов, министр государственных имуществ М. Н. Муравьев говорил в это время: «никакого освобождения крестьян не будет… вопрос этот выдумали люди, не имеющие недвижимой собственности: ученые, теоретики, поповичи…».

Сопротивление намечаемой реформе было вполне объяснимым. Крепостники прекрасно понимали, что во-первых, в случае освобождения крестьян с землей они лишатся значительной части своих угодий, во-вторых, в любом случае у них не будет бесплатной рабочей силы и, наконец, в-третьих, будет уничтожен пусть не очень эффективный, но налаженный веками и устоявшийся спокойный уклад их жизни.

Сдвинуть с места решение крестьянского вопроса удалось благодаря некоторой хитрости двора. В ответ на неудовольствие литовских дворян правилами, не предоставлявшими им полной власти над крестьянами (они желали не ограниченного ничем крепостного права, как и во всей России), им было дано понять, что правила эти могут быть изменены, но только в сторону их ужесточения. В данных условиях, учитывая, что земли в этих местах довольно плодородные, а рабочей силы вполне достаточно и арендаторы также найдутся, было целесообразнее вообще отказаться от крепостной зависимости крестьян, тем более что освободить их предлагалось без земли. Царю от литовских дворян было направлено письмо с просьбой разрешить освободить крестьян от личной зависимости, что и было позволено. При этом земля, по указанию двора, действительно оставалась помещикам, крестьяне за выкуп получали свои дома. Землю они могли получить для ведения собственного хозяйства или за оброк, или за барщину. В соответствующем рескрипте царя губернатору Виленской губернии Назимову было сказано: «Одобрить благие намерения литовских дворян», — и предлагалось распространить это движение на другие губернии края — Ковенскую и Гродненскую. Более того, по решению секретного комитета, принятому под нажимом великого князя, данный рескрипт в срочном порядке, как бы для «информации», был разослан всем губернаторам России, что в те времена означало указание к прямому исполнению.

17 декабря рескрипт Назимову опубликовали в газетах, тем самым своевременно был использован и фактор гласности, направленной на привлечение к проблеме общественного внимания и формирование общественного мнения. Так, впервые в России столь болезненный вопрос о судьбе крепостного права стали обсуждать открыто, повсеместно и во всех слоях общества. Стоит ли говорить о том, насколько разные мнения и суждения высказывались на этот счет, если иметь в виду, что предполагаемая реформа затрагивала коренные интересы — материальные интересы основных классов страны — помещиков и многомиллионного крестьянства.

Теперь уже и в Секретном комитете ничего секретного не было и 18 февраля 1858 г. он был переименован в Главный комитет по крестьянскому делу для решения предложений о крепостном праве. В это же время на местах на выборной основе из числа дворян начали формировать губернские комитеты^[3], которые были призваны собирать предложения по поводу решения крестьянского вопроса.

Наиболее животрепещущим вопросом, по которому происходили основные дебаты в среде помещиков, был вопрос о том, освобождать ли крестьян с землей или без земли. Мнения на этот счет разделились. Борьба развернулась между так называемыми крепостниками и либералами. К первым из них принадлежали феодально-бюрократическая знать и дворяне, которые вели свои хозяйства на основе отработочной ренты, т. е. барщины. Либералы же выражали интересы торгово-промышленной буржуазии и обуржуазившихся помещиков. И те, и другие, впрочем, выступали за такую реформу, которая в основном сохранила бы и помещичье землевладение, и самодержавие. Либералы, однако, хотели несколько ограничить самодержавную власть и были против освобождения крестьян без земли. Помещики черноземных губерний, где земля была особенно ценной, стремились освободить крестьян уж если не вовсе без земли, то с минимальным наделом и, конечно, за выкуп. Этим самым они сохраняли в своих руках максимум земли и получали при этом дешевые рабочие руки для работы в своих хозяйствах. Ведь было понятно, что при небольших наделах со своей земли крестьяне прокормиться не смогут. Помещики нечерноземных губерний, где земля не была столь уж ценной, полагали, что можно предоставить крестьянам и большие наделы за более высокий денежный выкуп. В таком варианте они получали значительные капиталы для ведения капиталистически организованного хозяйства на оставшихся в их собственности землях.

Таким образом, единства позиций в помещичьих кругах по существу по всем наиболее важным вопросам реформы не было. В дворянской среде произошел раскол, что существенно ослабило позиции дворянства перед самодержавной властью и правительственной бюрократией. И они этим в полной мере воспользовались, направляя решение вопроса в нужное им русло.

Для более активного продвижения дела вперед великая княгиня Елена Павловна, тетка царя, объявила о проведении эксперимента в своем личном имении Карловка в Полтавской губернии. Ее идея сводилась к тому, чтобы освободить крестьян с усадебной землей и предоставлением им права выкупать свои наделы по вполне приемлемой для них цене. Главный комитет, естественно, не мог воспрепятствовать каким-либо изменениям в хозяйстве царской семьи, эксперимент был даже одобрен, но большинство его членов по-прежнему выступало против проведения реформы.

И вновь пришлось искать пути обхода, с тем чтобы проблему всетаки решить. В связи с этим в начале марта 1858 г. в Министерстве внутренних дел был образован Земский отдел Центрального статистического комитета, в состав которого вошли наиболее убежденные сторонники реформы. На этот отдел была возложена обязанность сбора всех проектов губернских комитетов и предварительного их рассмотрения. Из поступавших материалов отбирались прежде всего те, которые содержали наиболее ценные мысли и идеи в пользу реформы. В недрах отдела стали готовить доклады, опиравшиеся на конкретные цифры и факты, убедительно опровергавшие аргументы противников реформы. В конечном счете была выдвинута концепция, которая отвергала первоначальный план лишения крестьян земли. Теперь предполагалось освобождать их с наделом. Этот вариант и предложено было рассматривать губернским комитетам.

Поскольку на Главный комитет как таковой рассчитывать по-прежнему не приходилось, при нем были созданы две редакционные комиссии во главе с одним председателем — Я. А. Ростовцевым. Первая из них должна была выработать общие принципы реформы, а вторая — заниматься местными положениями с учетом специфики различных регионов страны. Работали эти комиссии, как правило, вместе, проводя совместные заседания, и в конечном счете выработали следующий проект реформы. Крестьян следует полностью и безвозмездно освободить от личной зависимости. Освободить с землей, но за выкуп. Выкуп взять и за усадьбу, и за земельный надел. Государство берет на себя обязанность помочь с выкупными платежами в пользу помещиков. Переход в свободное состояние произвести в течение 2 лет. Барщину отменить, за основу взять оброк. После полного освобождения крестьяне осуществляют свое самоуправление через общину. 10 октября 1860 г. редакционные комиссии были распущены и проект реформы передан в Главный комитет. Александр II, хорошо зная настроение членов комитета, назначил жесткий срок окончания дебатов по представленному проекту — до января 1861 г. Обсуждение проходило остро, было проведено 40 заседаний. Сторонники проекта долгое время оставались в меньшинстве и только потому, что Николаю Константиновичу удалось окончательно расколоть мнения членов комитета, желанное большинство было достигнуто. 11 декабря 1860 г. проект был принят Главным комитетом. Но и это было еще не все. Решение комитета должен был рассмотреть и принять Государственный совет. Большинства сторонников не нашлось и здесь, и тогда император, пользуясь этим своим правом, одобрил мнение меньшинства. 17 февраля 1861 г. с очередной уступкой землевладельцам (о дарственном наделе) и Государственный совет принял проект реформы.

Наконец, 19 февраля 1861 г. два основных документа по крестьянской реформе («Положения о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости» и Манифест) были подписаны Александром И. 1 марта 1861 г. Манифест о проведении реформы, подписанный царем, был официально объявлен.

Решения 1861 г. органически дополнялись рядом других реформ, проведенных в период с 1861 по 1863 г. Была изменена организация государственной власти на местах, введено крестьянское самоуправление, проведены земская и судебная реформы. Идея в данном случае состояла в том, чтобы принять комплексную систему мер, направленную на существенные изменения в хозяйственной и административной сферах жизни страны.

Итак, мы видим, что подготовка реформы была делом и заслугой исключительно бюрократической власти. Представительные органы — Главный комитет, губернские комитеты и даже Государственный совет не смогли ни противостоять самой идее реформы, ни реализовать многие свои предложения на этот счет, хотя некоторые уступки в процессе борьбы им были все-таки сделаны. И в связи с этим возникают два вопроса. Во-первых, почему же царский двор столь настойчиво стремился осуществить крестьянскую реформу даже вопреки мнению и большей части дворянства, и тех представительных органов царской же власти, которые для этого и были созданы? Во-вторых, для чего же абсолютному монарху все-таки потребовалось проводить все основные решения по реформе через эти органы?

Что касается первого вопроса, то ответом на него может служить та общая напряженность в стране в связи с сохранением крепостного права, которая особенно обострилась после поражения в Крымской войне. И если в свое время, несмотря на понимание необходимости отмены крепостного права, Николай I, опасаясь за судьбу своего трона, так и не решился на реформу, то Александр II по этой же причине, преодолев все преграды, которые стояли на его пути, пошел на ее осуществление.

Что же касается второго вопроса, то ответ на него может быть один — в России еще со времен Петра I установилась сильная самодержавная власть, но власть, покоившаяся на громоздкой чиновничье-бюрократической системе, которая в свою очередь должна была действовать в соответствии с разработанными нормами законодательства. В противном случае управлять такой огромной страной, страной с такими пространствами было бы практически невозможно. И это понимали как монархи, так и чиновничье-бюрократический аппарат. Поэтому он представлял собой немалую силу, способную влиять на решение не только мелких, но и крупных государственных проблем. И не считаться с этим аппаратом, полностью игнорировать его не мог даже самодержавный монарх.

«Положения о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости» включали в себя три раздела, освещавших следующие группы вопросов: 1) упразднение личной зависимости крестьян от помещиков; 2) наделение крестьян землей и определение крестьянских повинностей; 3) выкуп крестьянских наделов.

В соответствии с первым разделом «Положений» крестьяне получали личную свободу и право распоряжаться своим имуществом, покупать и продавать движимость и недвижимость, заниматься торгово-промышленной деятельностью. Однако, освободив крестьян от крепостной зависимости, реформа сохранила их сильную зависимость от сельской общины. Основная интрига состояла в том, что землею наделялась община, а уже она распределяла ее между отдельными хозяйствами и, как и прежде, должна была производить периодические переделы. Кроме того, без согласия общины крестьянин не имел права продать или передать кому-либо свой надел, не имел права покинуть деревню. Община несла круговую поруку и за уплату податей каждым крестьянином. Через общину и помещик имел возможность влиять на хозяйственную жизнь крестьян. Так, он мог отвести неугодную ему кандидатуру сельского старосты и других выборных лиц в общине, без его согласия нельзя было изменить севооборот или распахать, например, пустырь.

Сохранение власти общины над крестьянами было выгодно и помещикам, и государству, поскольку первых она обеспечивала рабочей силой, а второму гарантировала своевременное поступление налогов. Таким образом, община серьезным образом ограничивала юридические и хозяйственные свободы крестьян.

В соответствии со вторым разделом «Положений» нормы земельных наделов формально должны были определяться в зависимости от степени плодородия земель в различных регионах страны. Были определены нормы наделов для трех основных групп территорий — великороссийских губерний, юго-западных — малороссийских и западных. Великороссийские губернии в свою очередь были разделены также на три группы в зависимости от того, в какой полосе они располагались: в черноземной, нечерноземной или степной. Наделялись землей только мужчины — «ревизские души». Размеры душевых наделов колебались в зависимости от хозяйственных особенностей различных регионов. В черноземной и нечерноземной полосах соотношение высшей и низшей нормы надела составляло 1: 3, в степных районах нормы наделов были значительно выше, что объяснялось меньшей заселенностью этих мест и нехваткой в этой связи рабочих рук.

В конечном счете ситуация сложилась таким образом, что в результате реформы в распоряжении крестьян оказалось меньше земли по сравнению с тем, что они имели прежде. Эту разницу помещики имели право отрезать в свою пользу. Отрезанная у крестьян земля в ходе реформы получила название отрезков и порой их бывало немало. В черноземных районах они достигали 20% площадей, а в наиболее плодородных районах Среднего Поволжья и Приднепровья достигали 30—40% крестьянских земель.

Кроме того, если после наделения крестьян землей у помещика ее оставалось менее в черноземной и нечерноземной полосах или менее в степной зоне по сравнению с прежними размерами земли помещичьих хозяйств, то он имел право уменьшить размеры крестьянских наделов. Был предусмотрен и еще один прием сокращения крестьянских наделов. По соглашению с помещиком крестьянин мог без выкупа получить от него полагавшейся ему земли. Такие «четвертные», или дарственные, были особо широко распространены в черноземных районах страны и достигали подчас всей крестьянской земли. Однако в целом по стране этим правом воспользовались только 4,5% крестьян.

В ходе реформы отнюдь не все крестьяне получили землю. По правилам реформы ею не наделялись дворовые крестьяне, которые прежде обслуживали помещичий двор, и так называемые «месячники», которые раньше хотя и работали на земле — на земле помещика, но своих наделов не имели и находились как бы на его содержании.

До выкупа своих наделов крестьяне оставались временнообязанными и по-прежнему должны были отбывать барщину или уплачивать оброк. При этом размеры его в ходе реформы выросли. Средством поднятия уровня оброка была установленная при его исчислении градация при наделах менее 4 десятин. Ее суть состояла в том, что за первые десятины надела вносился больший оброк, чем за последующие. В частности, на первую десятину приходилось 50—60% всей суммы оброка. А это, как бы странным ни казалось, означало, что чем меньше был у крестьянина надел, тем больший он платил налог в расчете на единицу площади. Логика тем не менее существовала и в данном случае, поскольку особенно в европейской части страны имело место относительное аграрное перенаселение и малоземелье, поэтому значительных земельных наделов здесь, как правило, крестьяне не имели. Стремление же помещиков к получению как можно больших доходов было вполне естественным, тем более что теперь это были практически не их крестьяне.

Отработочные повинности временнообязанных также устанавливались исходя прежде всего из интересов помещиков. Так, за высший надел в барщинных хозяйствах в нечерноземной полосе нужно было отработать 40 мужских и 30 женских дней в год, из них 3/5 в летнее время.

Наконец, третий раздел «Положений», регулирующий выкуп крестьянских наделов. Предписывалось, что выкуп усадьбы был обязательным, а выкуп надела во многом зависел от желания помещика. Величина выкупной суммы определялась размером капитализированного оброка из расчета 6% годовых — такова была ставка банковского процента в тот период, т. е. должна была быть равной сумме капитала, приносящего 6% прибыли в год. Ежегодный доход, таким образом, должен был равняться сумме годового оброка.

Так, например, при размере крестьянского оброка, равного 10 руб. в год, а это 6% предполагаемой выкупной суммы, последняя должна была составить 166 руб. 66 коп. Положив, скажем, эту сумму в банк, помещик получал бы 6% годовых, т. е. те же 10 руб. дохода, что и прежде. Таким образом, при продаже земли он ничего не терял.

Крестьяне при общей их бедности, естественно, не могли в короткие сроки времени внести выкупную сумму, поэтому правительство взяло на себя роль посредника в выкупной операции. Казна выплачивала помещикам 80% выкупных платежей, остальные 20% должны были выплатить крестьяне. Деньги, выплаченные государством помещикам, являлись крестьянским долгом казне, который нужно было погасить в течение 49 лет и опять же не без процентов, а при тех же 6% годовых. Поскольку процент начислялся при каждом платеже на оставшуюся сумму, получалось, что крестьяне должны были в конечном счете выплатить государству 294% выкупной суммы. Эти платежи были прекращены только к 1906 г., когда государство получило уже 1570 млн руб., что втрое превышало рыночную цену надельной земли перед началом реформы.

Выкупная операция проходила с неодинаковой скоростью в разных районах страны. Там, где товарно-денежные отношения были развиты слабее, крестьяне не имели достаточных средств, чтобы быстрее рассчитаться с государством. Нередко и помещики были в большей степени заинтересованы в использовании труда временнообязанных крестьян, нежели быстро и полностью получить причитающиеся им денежные выплаты. Это было связано еще и с тем, что за многими помещичьими хозяйствами числились огромные долги кредитным учреждениям. (По 37 внутренним губерниям они составляли 50% выкупной ссуды.) Получив выкуп, помещики должны были бы немедленно рассчитаться с кредиторами, что для многих означало разорение.

Скорость освобождения крестьян была таковой, что через 9 лет после отмены крепостного права, к февралю 1870 г. в целом по стране крестьяне, получившие полную свободу, составляли 67,55%, а временнообязанные — 32,45%. Ко времени обязательного выкупа — к 1 января 1881 г. — временнообязанные составляли 15,3% бывших крепостных крестьян.

Реформа изменила положение не только помещичьих, но и государственных и удельных, т. е. дворцовых, крестьян, а также рабочих посессионных и вотчинных мануфактур. Согласно специальному положению 1863 г. удельные крестьяне могли выкупить свои участки земли, внося капитализированную с учетом процентов сумму оброка. Однако это было далеко не всем под силу. Большинство сохранило свои наделы в прежнем состоянии и выплачивало за них оброчную подать.

Рабочие вотчинных мануфактур и посессионные рабочие наделялись землей, если они пользовались ею до 1861 г.

Каковы же итоги крестьянской реформы и как ее можно оценить?

Прежде всего нужно сказать о том, что эта реформа была одним из крупнейших событий в истории России и не только XIX в. Она кардинально изменила природу социально-экономических отношений в стране. От многовекового ига свободу в конечном счете получило 25,5 млн крестьян. Реформа создала более благоприятные условия для дальнейшего движения страны по капиталистическому пути развития, что, конечно, было крайне важным и исторически неизбежным.

Однако содержательные стороны реформы представляли собой своеобразный компромисс, который устраивал как бы всех сразу, но никого конкретно — ни помещиков, ни особенно крестьян. Не случайно после объявления реформы крестьянские выступления не только не прекратились, но даже усилились, включая даже восстания, как это случилось, например, в селе Бездна Казанской губернии, а также Кандеевское восстание (названо по названию центра восстания села Кандеевка) крестьян Пензенской и Тамбовской губерний в апреле 1861 г. Восстание охватило в этих губерниях 16 сел и 10 деревень. Крестьяне оказали тогда властям вооруженное сопротивление, отказывались работать на помещиков и требовали раздела всех помещичьих земель. Правительство в целях подавления крестьянских выступлений и в первом, и во втором случае вынуждено было прибегнуть к помощи военных подразделений. Крестьянский вопрос в стране, на что должна была быть направлена реформа, в конечном счете полностью решен не был, поскольку, с одной стороны, труженики села так и не получили достаточного количества земли, чтобы обеспечить себе более или менее нормальное существование, проблема малоземелья в центральных губерниях страны только усложнилась. С другой стороны, крестьяне вынуждены были выплачивать огромные суммы выкупных платежей и налоговых повинностей. Все это привело к тому, что крестьянство в массе своей, не имея возможности развивать свое хозяйство, продолжало влачить жалкое существование.

Страну не устраивали полумеры и неслучайно именно в 1860-е, т. е. в пореформенные годы, в России возникают ростки организованной революционной борьбы. В 1861—1862 гг. в Петербурге, Москве, Киеве, Харькове, Казани и других городах возникают первые тайные революционные кружки, среди которых самое видное место заняло петербургское общество «Земля и воля», близкое к Н. Г. Чернышевскому и имевшее ряд отделений в провинции. Именно в эти годы возникает и народничество — оппозиционное правящему режиму идейно-политическое и социально-экономическое направление в общественной мысли России, принявшее со временем довольно четкие организационные и идейные очертания и оказавшее на общественное сознание в России 70—90-х годов XIX в. и социально-политическую обстановку в стране очень сильное влияние.

Реформой был зажжен тот тлеющий огонек, который постепенно разгорался, приведя к революционным событиям 1905—1907 гг., попытке проведения так и не удавшейся столыпинской реформы и вновь к революционным взрывам двух революций 1917 г.

Реформа не дала должного толчка к интенсивному росту общей культуры и грамотности населения, без чего также не могла нормально развиваться капиталистическая система хозяйства. На образование народа и после реформы продолжали тратить только около 1% государственного бюджета. По имеющимся данным, к концу XIX в. в России насчитывалось не более 20 тыс. человек с высшим образованием, из них 4 тыс. инженеров и около 3 тыс. человек с научными степенями и званиями. Для такой огромной страны это было, конечно, непозволительно мало.

Зато реформа решила те задачи, которые ставили перед собой ее авторы и проводники. Она позволила сохранить в неприкосновенности на несколько десятилетий самодержавный строй в России, сохранила крупное помещичье землевладение, сословный строй и крупный бюрократический аппарат, который и в дальнейшем никак не способствовал раскрытию местной инициативы, свободе предпринимательства, действительной свободе развития в стране капиталистических отношений и общей демократизации общества. В исторической литературе обычно принято все это квалифицировать как сохранение в пореформенной России феодальных пережитков.

В течение всего XIX в., как в дореформенный период, так и после крестьянской реформы 1861 г., поставившей своей задачей уничтожение крепостнических отношений в деревне, Россия оставалась аграрной страной, в которой были широко распространены полунатуральные и даже натуральные формы ведения хозяйства. И многие российские ученые того времени, занимавшиеся проблемами состояния и перспектив национального сельского хозяйства, неоднократно обращали внимание на тот очевидный факт, что, несмотря на процесс динамичной капитализации деревни в конце XIX — начале XX в., экономика наиболее распространенного типа хозяйства — трудового семейного крестьянского хозяйства — не поддавалась рыночной, товарно-капиталистической логике функционирования и развития. Основная характеристика этих хозяйств состояла в семейном принципе организации трудовой деятельности, весь их строй определялся размером и составом семьи, четко прослеживалась зависимость между потребительскими запросами семьи и количеством рабочих рук. Важнейшим признаком такого хозяйства являлись крайне низкий уровень его товарности и скудный уровень жизни членов семьи. Основные причины такого положения были в общем-то понятны. Это высокий уровень занятости в сельскохозяйственном производстве^[4] и в то же время его сезонный характер, малоземелье (прежде всего в европейской части страны), а также нехватка основных средств производства: рабочего скота (в 1916 г. в среднем на одно крестьянское хозяйство в Европейской России приходилось 1,4 лошади), не говоря уже о современной технике, минеральных удобрениях, средствах борьбы с сорняками и вредителями растений.

Особенно остро стоял вопрос об обеспечении крестьян землей. По подсчетам известного русского статистика Ю. Э. Янсона, в нечерноземной великорусской полосе для обеспечения семьи продовольствием душевой надел должен был составлять не менее 8 десятин^[5]. В результате реформы 1861 г. владельческие крестьяне получили по 3,3 десятины на душу мужского пола, удельные — по 4,8, а государственные — по 5,9 десятины. К 1905 г. в среднем на один двор у бывших владельческих крестьян приходилось 6,7 десятины, удельных — 9,5, а государственных — 12,5 десятины. К 1916 г. на каждое крестьянское хозяйство в Европейской России в среднем приходилось по 4,1 десятины посева, а в Центрально-промышленном районе — всего по 1,9, в то время как каждое владельческое хозяйство располагало в среднем по 69,8 десятины посева.

Данные показатели характеризуют уровень малой обеспеченности основной массы крестьян землей, в принципе земельный надел не мог обеспечить даже насущных потребностей крестьянской семьи. Чтобы прокормиться, крестьяне-малоземельцы арендовали землю. При этом следует иметь в виду, что крестьянская аренда земли носила характер так называемой продовольственной аренды, целью которой было получение не прибыли, как это имеет место в случае предпринимательской аренды, а средств к существованию. В данном случае, как правило, арендная плата поглощала не только возможную прибыль и ренту, но и часть «заработной платы» крестьянина. В чисто предпринимательском смысле он нес убытки, но зато получал дополнительные средства для существования семьи. К этому следует добавить непомерно высокий уровень податей и повинностей, которые лежали на крестьянских хозяйствах. Так, если частные владельцы уплачивали только земские и дворянские сборы, то крестьяне должны были выплачивать от 9 до 12 различных видов сборов и податей, что в сумме нередко значительно превышало доходность их хозяйств. Как отмечает Ю. Э. Янсон, «доходность здесь есть величина совершенно фиктивная, так как если земельный надел не может обеспечить насущных потребностей крестьянской семьи, то еще менее он может давать действительного дохода».

В докладе правительственной комиссии, созданной для изучения положения дел в сельскохозяйственной сфере, отмечалось, что, например, в Новгородской губернии в 1873 г. различные платежи с десятины земли для частных владельцев составляли 10—17% по отношению к среднему доходу, а крестьянских земель — 160—210%. Более того, при дополнительных платежах с крестьян-собственников, а также при малых наделах и при высоких общих повинностях для временнообязанных крестьян платежи возрастали до 275%, а иногда и до 565% среднего дохода с десятины земли. Такая же ситуация имела место и в других губерниях.

Серьезной проблемой крестьянского хозяйства являлся общинный характер землевладения, при котором земля распределялась уравнительно между хозяйствами в соответствии с количеством работников или другими критериями и подлежала регулярным переделам. В 1905 г. 77,2% крестьянских дворов владели землей на общинном праве и только 22,8% — на подворном. Общинное пользование землей вело к тому, что крестьяне не были заинтересованы в заботе об обрабатываемых участках.

Таким образом, примитивный уровень производительных сил в деревне порождал нищету, а нищета в свою очередь не позволяла поднять этот уровень. Самым уязвимым местом российского сельского хозяйства были низкие, а главное, неустойчивые урожаи. Так, наилучший урожай пшеницы в России за период 1885—1910 гг. составил в 1909 г. 54 пуда с десятины, что было чуть ли не вдвое ниже того урожая, который Германия получила в худший за этот же период 1901 г. — 106 пудов с десятины. В Германии наибольшее отклонение урожая пшеницы от средней величины за этот период колебалось в пределах -20,0—1−14,1%, а в России пределы колебаний составляли.

— 39,7 — +49,3%.

Одной из отличительных особенностей аграрной экономики России было преобладание натурального хозяйства. Как отмечалось в известном исследовании, проведенном в середине 90-х годов XIX в. под руководством профессора А. И. Чупрова, в зависимости от размеров жатвы на рынок попадало от ¼ до 1/3 урожая. Остальное же количество собираемого хлеба потреблялось в пределах самих хозяйств. Положение мало изменилось и в начале XX в. По расчетам В. С. Немчинова, к 1913 г. товарный хлеб по-прежнему составлял лишь общего производства, в том числе у помещиков — 47%, у сельской буржуазии (кулаков) — 34, в бедняцко-середняцких хозяйствах — 14,7%. Но и такая товарность для мелких хозяйств была непомерно высока, так как являлась в значительной степени принудительной и была связана с необходимостью уплачивать налоги и выкупные платежи. Как отмечал Н. Д. Кондратьев, «избытки хлебов в России, товарность этих хлебов и развитие экспорта их базируются, в общем, на относительно низких нормах потребления широких масс населения».

Общая отсталость и неразвитость сельскохозяйственного производства, неэффективность аграрной политики правительства являлись для России начала XX в. сложнейшей экономической, социальной, а в итоге и политической проблемой. Свидетельством этому может служить разраставшаяся стихия массового крестьянского движения. Оно быстро распространяется по всей стране. Если с 1881 по 1888 г. официально зарегистрировано 192 случая крестьянских волнений, то за время с 1900 по 1904 г. они достигают огромных масштабов — 670 разного рода выступлений крестьян, переросших в 1905—1907 гг. в первую русскую революцию.

Одним из основных теоретических вопросов, который предстояло решить, был вопрос о мотивации труда в рамках семейного крестьянского хозяйства. В конечном же счете речь шла о выработке путей и средств поднятия национального сельскохозяйственного производства, развитии его производительных сил, повышении товарности в трудовых семейных хозяйствах и поднятии жизненного уровня русской деревни. Этой работе способствовало то обстоятельство, что ученые располагали к тому времени богатейшими материалами о состоянии крестьянских хозяйств, полученными в результате широкого их обследования земствами и опубликованными более чем в 5000 томов.

В ходе развернувшихся дискуссий выявился ряд подходов к решению этой сложной задачи, которые в целом можно свести в две основные группы. Различия подходов во многом строились на разнице в понимании природы крестьянских хозяйств.

Первая группа ученых — С. Н. Прокопович, П. И. Лященко, Л. Н. Литошенко, А. А. Мануйлов, Н. Н. Гиммер (Н. Суханов) — исходила из того, что потребление не играет определяющей роли в построении организационного плана хозяйства в аграрной сфере. Для всех его форм (помещичьего, фермерского, трудового крестьянского) характерны общие экономические понятия, потому все они описываются общей теорией. Вот почему, по мнению этих ученых, в решении проблем российской деревни нужно идти по американскому пути и развивать фермерство.

Вторую группу ученых составляли представители так называемого организационно-производственного направления — Б. Д. Бруцкус, С. Н. Булгаков, В. А. Косинский, Н. П. Макаров, А. В. Чаянов, А. Н. Челинцев, которые выделяли крестьянскую экономику в особую хозяйственную систему и противопоставляли ее капиталистической экономике. Суть отличия — «иное понимание выгодности в крестьянском хозяйстве, иные основы хозрасчета и всей хозяйственной психологии». Крестьянское хозяйство преследует специфические социально-экономические цели: удовлетворение потребностей своих членов и равномерное распределение работ в течение года, а не получение прибыли.

В связи с этим представители данного направления полагали, что существует более перспективная возможность: опираясь на середняцкую массу и сохраняя крестьянские трудовые хозяйства, развернуть кооперативные формы их вертикальной концентрации, избегая захвата и эксплуатации деревни торговым и финансовым капиталом.

Вопрос об особенностях крестьянского хозяйства не был новым для русской экономической мысли, хотя в XVIII—XIX вв. основное внимание уделялось изучению организации помещичьего хозяйства, а вопросы крестьянского хозяйства трактовались преимущественно в общеэкономическом плане. Но к концу XIX в. крестьянское хозяйство стало самостоятельным объектом изучения, и ряд исследователей отметили в своих работах некоторые характерные черты, которые отличали его от капиталистического. Так, А. И. Васильчиков, А. И. Чупров, Н. А. Каблуков и некоторые другие ученые основным критерием крестьянского хозяйства считали то, что оно обходится преимущественно трудом своей семьи.

В 1900 г. известный русский экономист и философ С. Н. Булгаков и крупный земской статистик А. Н. Черненков независимо друг от друга поставили вопрос о необходимости разработки теории крестьянского хозяйства, которая объясняла бы его «основные принципы и тенденции», сходство и различия с другими видами хозяйств. С. Н. Булгаков выделил новый критерий крестьянского хозяйства — стремление крестьянина к удовлетворению своих нужд в противоположность капиталисту, стремящемуся к извлечению дохода. Участники такого хозяйства совмещают в своем лице хозяина и работника, поэтому к ним неприменимы такие категории капиталистического предпринимательства, как капитал, прибыль, заработная плата, рента и др., а цены продуктов крестьянского хозяйства определяются уровнем культурных потребностей крестьянина, его «standard of life». Он подчеркивал, что в современном обществе мелкое самостоятельное производство, и в том числе крестьянское хозяйство, образует как бы остров, омываемый водами капиталистического хозяйства. Наиболее последовательно потребительская точка зрения на крестьянское хозяйство приводилась в работах А. Н. Черненкова, который, кроме того, особо подчеркнул и глубоко проработал вопрос о крестьянском дворе как о «семье-хозяйстве», что было очень ценно в методологическом отношении. Семья и потребление — вот два начала крестьянского хозяйства. Наиболее же полно и обоснованно вопрос о природе трудового семейного крестьянского хозяйства был разработан в трудах одного из крупнейших отечественных ученых-экономистов А. В. Чаянова, теоретические представления которого достаточно подробно рассматриваются в гл. 16 настоящей работы.

• [1] 1 Не следует думать, что Россия сильно отстала от других стран с решением вопроса
• [2] отмене крепостного права. Данные свидетельствуют о том, что в Германии, например, окончательно оно было уничтожено лишь в 1857 г., в Японии крепостной стройушел в историю в ходе гражданской войны и революции Мейдзи в 1872—1873 гг. В южных штатах США до кровопролитной гражданской войны 1861—1865 гг. существовало даже не крепостное право, а самое настоящее рабство. И это не говоря о том, что многие страны Азии, Африки, Латинской Америки со времен Великих географических открытий вплоть до второй половины XX в. являлись колониями и полуколониямиосновных империалистических держав Европы со всеми вытекающими для этих народов последствиями.
• [3] Ни торгово-промышленная буржуазия, ни тем более крестьяне к подготовкереформы допущены не были.
• [4] По данным сельскохозяйственной переписи 1916 г., в европейской части Россиинасчитывалось 15 712,2 тыс. крестьянских хозяйств, в которых использовался труд хозяина и его семьи, и только 111,5 тыс. частновладельческих хозяйств, в которых применялся наемный труд.
• [5] По данным переписи населения в 1897 г., городское население России составлялолишь 12,6%.