Диффузионная модель эволюции экономических институтов

Поскольку, по справедливому мнению академика В. В. Ивантера, «теоретические основы — это принципиальный вопрос построения любой экономической системы»¹, то важнейшим моментом при проведении экономических исследований является их наполненность современным или вновь разработанным экономическим инструментарием.

Как отмечает Джеффри Ходжсон: «Возникновению и развитию институтов могут способствовать процессы воздействия институциональных возможностей и ограничений на соответствующие привычки, образ мысли и поведение. Эти указывает на более открытый подход к эволюции институтов, снижение роли статического сравнения в пользу более процессного, алгоритмического анализа»^[1][2]. Следовательно, закономерно рассматривать рост экономических институтов (понимаемых как устоявшиеся нормы взаимодействия между экономическими агентами) от некоторой первоначальной нормы до равновесной структуры хозяйствующего субъекта в условиях долгосрочного взаимодействия.

Наиболее выпукло процесс роста экономических институтов прослеживается на уровне предприятия — миниэкономической системы^[3]. В этом случае стартовым институтом при изначальном формировании предприятия может являться бизнес-проект, лежащий в основе определения первоначальных инвестиций, а долгосрочно-равновесными институтами могут выступать институты управления предприятием.

Институциональное квантование деятельности предприятия возможно по четырем основным функциям управления (планирование, организация, стимулирование и контроль), обеспечивающим воздействие на четыре основных вида ресурсов (трудовой, финансовый, материальный, информационный), на трех уровнях активности (аналитическом, производственном и коммуникационном). Подобное квантование позволяет дифференцировать около полусотни миниэкономических институтов с разным функциональным наполнением^[4]. При выделении институционального строения предприятия на основе оценки разработанных к настоящему времени видов внутрихозяйственных норм взаимодействия между экономическими агентами можно обозначить более сотни четко очерченных миниэкономических институтов^[5].

Таким образом, функция роста институтов I при формировании отдельного предприятия представляет собой возрастающую по времени t функциональную зависимость:

Однако в экономико-теоретических исследованиях понятие «институт» имеет лишь качественный характер. Количественное измерение развития институтов возможно через оценку трансакционных издержек, являющихся стоимостной характеристикой процесса институционального строительства¹. Отсюда, динамика роста экономических институтов может быть представлена как зависимость совокупных трансакционных издержек С от времени t и функционального наполнения х экономических институтов:

Известно, что описание распространения количественной характеристики концентрации какой-либо субстанции (в нашем случае — трансакционных издержек по формированию экономических институтов) в определенной среде описывается установленным в 1855 году законом диффузии Фика:

где D — коэффициент диффузии. В нашем случае коэффициент диффузии — это коэффициент пропорциональности между динамикой изменения совокупных трансакционных издержек и распределения данных издержек по пространству функционального содержания экономических институтов.

Стандартное решение диффузионной задачи дает следующее распределение совокупных трансакционных издержек С по времени t и по пространству х функциональных возможностей экономических институтов^[6][7]:

где С₀ — начальное ненулевое значение совокупных трансакционных издержек (например, значение издержек по составлению бизнесплана предприятия); d — «ширина» пространства функциональных возможностей экономических институтов (например, ограниченность имеющихся ресурсов, формирующих анализируемые институты).

Из данного решения могут быть сделаны следующие нетривиальные выводы. Во-первых, временное и функциональное распределение трансакционных издержек характеризуется волнообразной (математическим языком — синусоидальной) зависимостью. Во-вторых, значение трансакционных издержек при отсутствии внешних воздействий экспоненциально убывает.

Оба указанных вывода могут быть объяснены введением гипотезы о существовании жизненного цикла экономического института и, как следствие, появления синусоидальной динамики трансакционных издержек.

Отметим, что указанная гипотеза является следствием решения (1.7) диффузионной модели эволюции экономических институтов.

Синусоидальность характера кривой трансакционных издержек (рис. 1.14) объясняется тем, что в период формирования экономического института, необходимые издержки возрастают в связи со стимулированием эффектов запоминания, мотивации и контроля института. Затем после наступления этапа укоренения трансакционые издержки неизбежно будут снижаться вследствие отдачи от возрастающего масштаба производства. Далее, с началом этапа разрушения экономического института, издержки должны возрастать, так как требуются дополнительные усилия по переобучению работников, изменению мотивации и системы контроля при смене институционального уклада.

Рис. 1.14. Кривая трансакционных издержек С в зависимости от времени жизни t миниэкономического института: t, — завершение периода формирования института; t₂ — завершение периода существования сформированного института; f₃ — завершение периода разрушения института Подтверждение выдвинутой гипотезы о синусоидальном характере изменения трансакционных издержек было получено в ходе проведенного эмпирического исследования на Верх-Исетском металлургическом заводе г. Екатеринбурга.

Здесь за последние тридцать лет произошла замена применения горячекатаной технологии для выпуска трансформаторной стали на холоднокатаную технологию выпуска. Поскольку подобное технологическое перевооружение привело к трансформации экономических институтов всех уровней фирмы, то мы смогли зафиксировать интегральные характеристики выпуска продукции и трансакционных издержек институционализации. Однако, так как указанные два производства (горячекатаное и холоднокатаное) разнесены по отдельным цехам, возможно их наглядное сравнение и сопоставление (рис. 1.15, 1.16).

Рис. 1.15. Выпуск Q трансформаторной стали на Верх-Исетском металлургическом заводе по годам в зависимости от применения горячекатаной технологии (сплошная линия) и холоднокатаной технологии (пунктирная линия).

Рис. 1.16. Трансакционные издержки С институционализации деятельности Верх-Исетского металлургического завода по годам в зависимости от применения горячекатаной технологии (сплошная линия) и холоднокатаной технологии (пунктирная линия).

Данные графики для интегральных значений выпуска продукции и трансакционных издержек представлены для периода 1974— 1990 годов. Это связано с тем, что проведенные в России с начала 1990;х рыночные преобразования не позволяют четко выделить результаты действия экономических институтов на отдельной фирме, так как промышленные предприятия в тот период испытывали большое количество внешних сигналов (либерализация цен, приватизаций предприятий), затрудняющих корректный экономический анализ.

Но даже данные, приведенные на рис. 1.15 и 1.16, демонстрируют убедительное доказательство того, что укоренение и разрушение горячекатаного производства характеризуется относительным снижением издержек в период укоренения технологии и резким возрастанием издержек в период разрушения данного способа производства. С другой стороны, формирование холоднокатаного способа производства обеспечивается возрастанием трансакционных издержек институционализации этого способа производства. Таким образом, в один период времени можно наблюдать и рост отдачи от определенных экономических институтов, и снижение отдачи от других институтов.

Следовательно, можно говорить о синусоидальном (волнообразном) характере динамики трансакционных издержек институциональной деятельности на минимальном уровне хозяйствования.

Отметим, что волнообразный характер формирования институциональных изменений может быть отмечен и на макроэкономическом уровне хозяйствования, особенно при оценке формирования законодательных норм национального масштаба¹.

Вместе с тем, эволюция экономических институтов в рамках отдельного хозяйствующего субъекта осуществляется по различным механизмам — можно выделять экзогенные и эндогенные институты^[8][9]. Отсюда, возникает проблема учета экстернальных эффектов действия институтов различного генезиса.

В случае двух механизмов эволюции экономических институтов (экзогенных и эндогенных по отношению к миниэкономической системе) диффузионное уравнение Фика распадется на систему двух дифференциальных уравнений, описывающих динамику изменения трансакционных издержек Се формирования экзогенных экономических институтов и Ci формирования эндогенных экономических институтов, соответственно:

где De, Di — коэффициенты диффузии трансакционных издержек экзогенных и эндогенных экономических институтов, соответственно; к_1} к₂ — коэффициенты обмена трансакционными издержками между различными потоками эволюции.

Точное математическое решение представленной системы уравнений при различных граничных условиях демонстрирует существенное влияние коэффициентов диффузии и коэффициентов обмена на изменение распределения искомых зависимостей.

Можно провести условную аналогию коэффициентов диффузии с коэффициентами реализации экстернальных эффектов при реализации экономических институтов, а коэффициентов обмена — с долями риска при реализации тех или иных норм взаимодействия между экономическими агентами.

Для анализа институционализации деятельности предприятий, а также проверки рабочих гипотез об эволюции миниэкономических институтов поиска информации и производства знаний, сотрудниками Института экономики УрО РАН в 2005—2006 гг. было проведено эмпирическое обследование более 120 российских предприятий. Интервьюирование осуществляли среди собственников и руководителей предприятий. Выборка представляла собой набор случайных величин и является репрезентативной по отношению к российским предприятиям. По отраслевой принадлежности, размерам и времени существования фирм указанная выборка соответствует экономическим характеристикам хозяйственной системы России.

Высокие значения экстернальных эффектов были выявлены при эмпирическом исследовании институтов производства новых знаний¹.

Отметим, что теория экономики знаний накладывает свой отпечаток на развитие многих научных направлений. Так, в статье В. А. Медведева^[10][11] на основе формализма экономики знаний рассмотрена трансформация стоимости, основанной на взаимозаменяемости ресурсов и во все большей степени на знании. Автор предлагает критический анализ отрицания товарно-денежных отношений в советском хозяйстве, концепции преодоления товарного производства и деструкции стоимости в постиндустриальной экономике, высказывает аргументы в пользу синтеза теории трудовой стоимости и полезности. В статье В. В. Кулешова обсуждаются перспективы развития экономики знаний применительно к отечественным условиям^[12], Д. С. Львов формирование знаний выделяет как один из основных блоков управления научно-техническим развитием^[13].

Новые знания, применяемые в технологической области, повышая эффективность производственного процесса, оказывают также экстернальное (внешнее) воздействие на другие области применения новых знаний. Анализ инновационной деятельности показал, что совершенствование технической базы и технологической области применения новых знаний приводит к снижению негативного воздействия на окружающую среду, экологическую сферу, улучшению условий жизнедеятельности человека и влияет на социальную область применения новых знаний.

Таким образом, применение института генерации знаний в одной конкретной области приводит к появлению новых знаний в других областях деятельности. В таблице 1.6 представлены значения экстернальных эффектов генерации новых технологических знаний, выявленных в ходе проведенного эмпирического исследования.

Таблица 1.6

Эмпирическая оценка экстернальных эффектов генерации новых технологических знаний.

Данные таблицы 1.6 демонстрируют эмпирический факт того, что генерация 100% новых технологических знаний приводит к одновременному появлению по 17% новых экономических и экологических знаний, 9% социальных знаний и по 4% новых политических и культурных знаний.

Экстернальное воздействие различных институтов генерации знаний друг на друга объясняется в рамках диффузионной модели их эволюции обменом информационными потоками между существующими нормами с соответствующими изменениями (коэффициенты обмена Zq и к₂ в системе уравнений (1.8)) трансакционных издержек на поддержание данных экономических институтов.

Наличие обмена между потоками эволюции экономических институтов приводит и к появлению рисков их применения. Под рисками применения экономических институтов понимается возможная опасность понести потери или не достичь намеченных целей деятельности в случае использования конкретной нормы взаимодействия между экономическими агентами.

Основные виды рисков, возникающих при производстве новых знаний, ранее были сформулированы в работе И. Я. Лусевич¹. Методику структуризации рисков производства новых знаний предложил С. В. Грибовский^[14][15]. В таблице 1.7 приведены эмпирические результаты оценки рисков применения институтов производства новых знаний^[16].

Таким образом, процессы эволюции и применения экономических институтов сопровождаются определенными факторами риска. Полученные эмпирические результаты показывают, что критические факторы риска производства новых знаний отличаются в различных областях их применения¹.

Таблица 1.7

Эмпирическая оценка факторов риска производства новых знаний, %.

Так, наиболее рискованным фактором производства новых технологических знаний является несоответствие первоначальному прогнозу, при генерации новых экономических знаний основным фактором риска выступает практическая неприменимость полученных результатов, производство новых социальных знаний в 25% случаев может получить отрицательный результат.

Эмпирические оценки значений факторов риска показывают, что эволюция экономических институтов в рамках миниэкономической системы, находящейся в постоянном взаимодействии с внешней средой, сопровождается обменом информацией между различными информационными потоками, и, как следствие, проявлением экстернальных эффектов в повышении вероятности понести потери в институциональном развитии или не достичь намеченных целей институционализации^[17][18].

• [1] Ивантер В. В. Попытка строить новую экономику на «голом месте» обреченана провал // Экономическая наука современной России. 2000. № 5. С. 34—36.
• [2] Ходжсон Дж. М. Эволюция институтов: направления будущих исследований //Журнал экономической теории. 2005. № 2. С. 5—25.
• [3] Popov Е. V Minieconomics as a Separate Part of Microeconomics // Atlantic EconomicJournal. 2005. Vol. 33. No 1. P. 133—134.
• [4] Попов E. В. Рыночный потенциал предприятия. M.: Экономика, 2002. 559 с.
• [5] Попов Е. В. Миниэкономические институты // Вопросы экономики. 2005. № 12.С. 96—108.
• [6] Coase R. Н. The Nature of Firm // Economica. 1937. Vol. 4. No 10. P. 386—405.
• [7] Попов E. В. Модель эволюции институтов // ЭКО. 2008. № 9. С. 37—50.
• [8] Кирдина С., Кирилюк И., Рубинштейн А., Толмачева И. Российская модель институциональных изменений: опыт эмпирико-статистического исследования // Вопросыэкономики. 2010. № 11. С. 97—114.
• [9] Попов Е. В. Классификация миниэкономических институтов // Журнал экономической теории. 2005. № 3. С. 137—141.
• [10] Попов Е. В., Власов М. В. Миниэкономические институты производства новых знаний. Екатеринбург: Институт экономики УрО РАН, 2006. 165 с.
• [11] Медведев В. А. О стоимости в современной экономике // Вопросы экономики.2003. № 11.
• [12] Кулешов В. В. Пространство, открытое знаниям // ЭКО. 2003. № 5.
• [13] Львов Д. С. Управление научно-техническим развитием // Проблемы теориии практики управления. 2004. № 3. С. 63—67.
• [14] Лусевич И. Я. Анализ финансовых операций. М.: Финансы, ЮНИТИ, 1998.
• [15] Грибовский С. В. Оценка доходной недвижимости. СПб.: Питер, 2001.
• [16] Попов Е. В., Власов М. В. Институты производства новых знаний // Журнал экономической теории. 2006. № 2. С. 40—58.
• [17] Попов Е. В., Власов М. В. Риски генерации знаний // Управление риском.2008. № 1. С. 61—64.
• [18] Popov Е. V. Diffusion Model of Transaction Cost Dynamics // Journal of Business andEconomics. 2011. Vol. 2. No 3. P. 222—229.