Территориальная идентичность. 
Регионоведение

Если идентичность является традиционным объектом исследования социологии и психологии, то ее территориальный аспект довольно долго оставался без внимания. Разработка понятия «территориальная идентичность» тесно связана с понятием «территориальная общность».

Территориальная общность наряду с другими общностями (этническими, профессиональными, конфессиональными, социогендерными, демографическими и иными) занимает одно из главных мест в социальной структуре. Она выступает одним из субъектов общественных отношений и, следовательно, может быть рассмотрена в качестве пространственно-образующей структуры социального пространства, поскольку фиксирует принадлежность людей к неодинаково развитым территориям и закрепляет их за различного рода поселениями. Территориальная общность складывается и существует как относительно замкнутое, обособленное в пространстве социальное образование, где действуют свои культурные ценности, формируется определенный тип отношений между людьми. Она производит отбор соответствующих ее интересам смысложизненных, коллективистских ценностей и интересов личности, транслируя их в дальнейшем на уровень общества, и выполняет ряд иных функций, обеспечивающих в конечном итоге мотивацию деятельности включенных в нее членов общества. В отличие от специализированных объединений людей (учебных, конфессиональных и пр.), территориальная общность выступает как сфера целостного воспроизводства личности, являясь гарантом сохранения личности, а личность, в свою очередь, — условием функционирования общности. Кроме того, территориальная общность отражает связь между неоднородными территориальными и социальными аспектами развития условий жизнедеятельности различных социальных групп, наполняющих социальное пространство.

Исследователи полагают, что понятия «регион», «общность» и «территориальная общность» необходимо разграничивать^[1]. Регион обладает социально-пространственной общностью организации проживающего в его рамках носителя, он выступает «системой, обеспечивающей сущностные функции человеческого бытия на уровне устойчивого, относительно самостоятельного образования»^[2]. Формирование коллективного интереса, отражающего уже общие черты социального положения отдельных индивидов, происходит в социальных общностях. Общность должна иметь какое-то цементирующее начало — им может быть территория^[3]. Занятие территории людьми, установление границ характеризуют начало социальной жизни, ограничение свободы передвижения, определение своего места человеком. Формируется специфическое объединение — территориальная общность, имеющая одинаковое отношение к определенной территории и характеризующаяся системой экономических, технико-технологических и социальных связей между людьми, выделяющих ее в качестве относительно самостоятельной единицы пространственной организации жизнедеятельности.

В целом можно говорить о двух трактовках понятия «территориальная общность». Сторонники первой считают, что территориальная общность — это относительно маленькое сообщество, территориальноадминистративное образование. Вторые рассматривают территориальное сообщество в качестве достаточно крупного региона, не имеющего под собой институционального происхождения. Формирование таких общностей связано, как правило, с определенной территорией, климатом, типом хозяйственной деятельности, отношением с центром и «местным патриотизмом»^[4]; у населения вырабатывается особое представление о себе, своих отношениях во внутренней и внешней жизни.

Я. Щепаньский выводит понятие территориальной общности из более широкого понятия социальной совокупности, которую он рассматривает как «объединение людей, в которых создана и сохраняется, хотя бы в течение короткого периода, определенная социальная связь»^[5]. Территориальная общность понимается как «группа людей, члены которой связаны узами общих отношений к территории, на которой они проживают, и узами отношений, вытекающих из факта проживания на общей территории»^[6].

В изучении территориальных общностей можно условно выделить несколько подходов. С точки зрения философского подхода территориальная общность есть субъект общественного развития, испытывающий влияние всеобщего и специфического факторов. Так, еще Аристотель считал общность наиболее важным условием достижения блага всего общества.

Другой подход — социологический — основан на структурносистемной парадигме общественных процессов и противопоставлении ее парадигме феноменологической. Социологи изучали особенности территориальных общностей, механизмы взаимодействия, единства и многообразия их интересов. Исследовав социальные изменения эмпирическими методами, они пришли к выводу, что «выделение социальной общности в качестве центрального звена в предметной области социологии наилучшим образом отвечает объективному общественному требованию анализа субъекта общественных преобразований, его интереса и потребностей»^[7].

Сторонники культурологического подхода, характеризуя жизненный мир человека, представляют его как источник формирования личности, который концептуально соединяет человека с видами, возникшими раньше него, над которыми он не властен. События современной жизни так динамичны, что контролировать их существующими ныне культурными кодами невозможно. Это означает, что человек не в состоянии определить свое место в социальном пространстве, наполненном многообразием ценностей, культурных идентичностей и философий. Поскольку же «общность имеет устойчивость во времени, для индивида ее лучше освоить, чем сломать»^[8].

Следующий подход — географический. Проблема зависимости социального развития личности от особенностей территории проживания отмечалась еще в трудах Демокрита, позднее — Ш. Монтескьё, Г. Т. Бокля, Э. Реклю, известных русских ученых С. М. Соловьева, В. О. Ключевского, Л. И. Мечникова, А. П. Щапова, идеи которых с различной степенью плодотворности уточнялись и детализировались в XX в. в теории этногенеза Л. Н. Гумилева, в географической теории К. Хаусхофера.

Анализ различных теоретических построений показывает, что большинство ученых увязывают формирование территориальной общности с тремя факторами: территорией (объединение людей внутри определенного географического ареала, формирующего условия жизнедеятельности), социальным взаимодействием (совокупность норм и правил поведения, которых должны придерживаться члены группы) и психокультурной характеристикой, связанной с наличием прочных связей между индивидами или обязательств среди членов территориальной общности.

Совокупность этих факторов является источником формирования территориальной идентичности, подчеркивающей пространственную, хозяйственную и психологическую обособленность населения, т. е. наличие неких самостоятельных форм и типов жизнедеятельности, традиций, опыта, идеалов и символов, которые необходимо оберегать, защищать и развивать. Она служит важным фактором социальной и культурной активности населения территории, определяя свой стиль экономической и культурной жизни, специфическое развитие социальных институтов (семья, родство, взаимоотношения, управление) и структуры социального характера населения и мировоззрения.

Таким образом, территориальная идентичность понимается как переживаемые или осознаваемые смыслы системы территориальных общностей, формирующие осознание территориальной принадлежности индивида, его чувство причастности и нерасчлененности. Территориальная идентичность актуализируется через осознаваемые смыслы системы территориальных общностей, формирующих территориальную принадлежность индивида. Символы легко узнаваемы в представлениях масс о самих себе и, соответственно, быстро мобилизуются как самим населением, так и элитой. В них проявляются самоощущение и самоидентификация с общностью, порождающие сознание территориальной принадлежности индивида. Она формируется как результат двух процессов: объединения и различения. Чтобы идентифицировать территориальную общность, необходимо ее «определить» и «отделить» от других общностей. Стремление индивида идентифицировать себя с тем или иным сообществом возникает при разрушении традиционного уклада, где не актуализируется потребность самоопределения в системе социальных взаимосвязей. Территориальная идентичность является идеальной представленностью социального отождествления «Я — член территориальной общности». Данное отождествление обусловлено фиксированными в социальной позиции и биографическом опыте диспозициями, позволяющими воспринимать, оценивать и категоризировать социальные ситуации определенным образом. Эти диспозиции проявляются в поведении, коммуникации, эмоциональном отношении [см.: Шматко, Качанов. С. 94]. Территориальная идентичность необходимо связана со специфическим пониманием территории, что происходит за счет переживания индивидом социокультурных обстоятельств и черт, характеризующих данную территориальную общность, как своих собственных.

Территориальная общность, к которой человек чувствует причастность, всегда будет ограничена конкретным месторазвитием (город, область, село или же достаточно обширное пространство — страна, регион, материк). Проблема соотношения различных уровней территориальной идентичности — макрорегиональной, национальной, этнической, региональной и локальной — является одной из самых сложных междисциплинарных проблем. Обычно человек ощущает себя жителем одновременно и своей страны, и одного из ее регионов, и конкретного населенного пункта. При этом эти разные уровни территориальной идентичности играют разную роль — подчиненную или господствующую. Некоторые идентичности могут быть «спящими» и активизируются лишь при определенных обстоятельствах, например в случае возникновения угрозы данной группе. Если же региональная идентичность выходит на первый план и превалирует над национальной, возникает опасность распада государства.

Рассматривая механизм формирования территориальной идентичности, Н. А. Шматко и Ю. Л. Качанов выделяют образ индивида «Я — член территориальной общности», который соотносится с образом Я и образами территориальной общности. То есть каждый член группы имеет представление о территориальной общности, к которой он принадлежит, и это представление он соотносит со своим образом, насколько тот соответствует данной общности [см.: Шматко, Качанов. С. 98]. Характерной особенностью при идентификации личности является тот факт, что индивиды склонны минимизировать различия между членами одной и той же общности, максимально увеличивая воспринимаемые различия между разными общностями. Важно, что такая идентификация носит надэтнический характер и определяется не национальной, а территориальной принадлежностью, сообщающей в собственных глазах и глазах окружающих особенные социально, психологически и культурно значимые черты. П. Сорокин считал, что «из всех связей, которые соединяют людей… связи по местности являются самыми сильными. Одно и то же местожительство порождает в людях общность стремлений и интересов. Сходство в образе жизни, семейные связи, товарищеские отношения, созданные еще с детства, придают им общий характер, создающий живую связь. В итоге образуется группа, отмеченная колоритом данного места. Таковы в России типы „ярославца“, „помора“, „сибиряка“ и т. п.»^[9].

Территориальные идентичности имеют особое значение в Российской Федерации, поскольку весь предшествующий ход исторического развития страны был связан с формированием на ее огромном пространстве территориальных общностей, заметно выделяющихся своей индивидуальностью, имеющих свою социокультурную специфику, территориальную идентичность. «Русская история есть по преимуществу история областей, разнообразных ассоциаций провинциальных масс народа»^[10], — писал А. П. Щапов. Областность, будучи коренным, непреходящим началом жизни народа, обусловила специфику русской истории. Она складывалась путем вольного, колонизационного самоустройства и саморазвития «на особой речной системе» или «на отдельном волоке», местного «разноплеменного историко-этнографического самообразования» и «вечевого самоуправления»^[11].

Субъективные условия выделения социально-территориальных локусов чрезвычайно сложны и многоплановы. Внешней формой выражения связи этих систем с особенностями территории является фиксация специфики хозяйственного занятия населения в эндои экзоназваниях. Так, словом «помор» в начале XVIII — первой трети XX в. обозначалось население «по территориально-хозяйственному признаку: неземледельческое население сугубо беломорского побережья, основой хозяйства которого являются различные морские промыслы»^[12].

Жители деревни Залывская Холмогорского уезда получили свое прозвище залывчана купора из-за развитого здесь купорного (бондарного) промысла^[13]. Население Придвинских уездов (Архангельского, Холмогорского) называло жителей Поважья (Шенкурский уезд) ваганами-водохлебами, так как «многие из них проводят большую часть лета на воде, нанимаясь в рабочие для сплава барок и плотов с верховьев Северной Двины и ее притоков»^[14].

Таким образом, проявлением территориальной идентичности может служить присущая индивиду иерархизированная система географических самоидентификаций, включающая такие уровни, как «локальная» идентификация (житель конкретного населенного пункта: села, станции, поселка, общины и т. п.), идентификация себя с определенной локальной субэтнической общностью (поморы, мезенцы, черепаны, ваганы, пошехонцы и т. д.) и регионом (житель Поморья, Приуралья, Сибири и т. д.). Данный фактор проявляется с различной интенсивностью, корреспондирует с определенным культурным содержанием и пр.

Главные виды территориальной идентичности — этническая и национальная — основываются на приобретенной в ходе социализации культуре и на лояльности государству. Они могут пребывать в гармонии, однако могут и конфликтовать между собой. Это связано с явлением множественной идентичности, которая возникает в результате взаимопроникновения культур, международной миграции и процессов глобализации. Например, смешанные браки порождают двойную или множественную идентичность в сознании индивида, разные идентичности могут мирно сосуществовать до тех пор, пока перед человеком не встанет вопрос о выборе одной из них.

• [1] См.: Шубина, Т. Ф. Территориальные общности: институциализация понятияи концептуальный анализ (на примере Архангельской области): автореф. канд. дисс. Архангельск, 2000. С. 9.
• [2] Дрегало, А. А., Ульяновский, В. И. Регион: диагностика социального пространства. Архангельск, 1997. С. 11.
• [3] См.: Голд, Дж. Основы поведенческой географии. М., 1990. С. 183.
• [4] См.: Боронев, А. О., Павленко, В. Н. Этническая психология. СПб., 1994. С. 73.
• [5] Щетганъский, Я. Элементарные понятия социологии. М., 1969. С. 116.
• [6] Там же. С. 160.
• [7] Ядов, В. А. Размышления о предмете социологии // Социс. 1986. № 6. С. 14.
• [8] Леви-Строс, К. Цит. по.: Автономова, Н. С. Философские проблемы структурногоанализа в гуманитарных науках. М., 1977. С. 112—113; см. также: Терборн, Г. Принадлежность к культуре, местоположение в структуре и человеческая деятельность: объяснение в социологии и в социальной науке // THE 1. 1994. № 4.
• [9] Сорокин, П. Система социологии: в 2 т. М., 1993. Т. 2. С. 210, 213.
• [10] Щапов, Л. П. Великорусские области в смутное время (1906—1913 гг.) // Соч.СПб., 1906. Т. 1. С. 648.
• [11] См.: Там же. С. 649.
• [12] Бернштейн, Т А. Поморы. Формирование группы и системы хозяйства. Л., 1978.С. 78.
• [13] См.: Подвысоцкий, А. Словарь архангельского наречия в его бытовом и этнографическом применении. СПб., 1885. С. 51.
• [14] Там же. С. 14.