Арабское владычество в испании

Завоевание и утверждение арабов в Испании

Обстановка в Испании как нельзя больше благоприятствовала завоевателям, которые уже прочно обосновались в нынешнем Марокко. Страна раздиралась борьбой между различными крупными фамилиями вполне сложившейся феодальной знати. Сам король Родриго утвердился на престоле, свергнув своего предшественника — представителя другой крупной фамилии, Витицу. Грабежи и насилия, чинимые как светской, так и духовной знатью, создавали для подневольных масс крестьянства отчаянное положение, усиливаемое голодовками и эпидемиями. Всюду в стране царило глухое брожение; жестоко преследуемое еврейское население городов настроено было резко враждебно против своих угнетателей и готово было встать на путь прямого восстания. На этом фоне всеобщего возбуждения, подавленного состояния крестьян, резко враждебного настроения евреев, в обстановке невероятной анархии, грабежей и насилия проходят последние годы визиготской монархии. Мы и до сих пор располагаем весьма скудными и противоречивыми сведениями о том, как именно произошло вторжение арабов на полуостров.

Есть основания предполагать, что арабы были приглашены той группой знати, к которой принадлежал предшественник Родриго на королевском престоле, Витица. Современные летописцы приписывают почин в деле приглашения арабов некоему графу Юлиану, бывшему комендантом крепости Сеута на африканском берегу против Гибралтара. Он вступил в переговоры с правителем («вали») северной Африки, или Мавритании, Мусой, который после предварительных разведок на полуострове принял предложение. Любопытно, что в этом заговоре против Родриго принимал участие и епископ Оппас, родной брат прежнего короля Витицы. Муса поручил ведение военных операций одному из способнейших своих полководцев Тарику, который подобрал небольшой, но крепкий отряд воинов из африканских племен берберов, живших в горах Атласа. В составе его войска мы видим большое количество евреев, воодушевленных желанием помочь своим единоверцам в Испании, а также и представителей испано-готской знати во главе с упомянутым графом Юлианом. Высадка была произведена в 711 г. у мыса, получившего в дальнейшем название «Гора Тарика», по арабски «Джебель-аль-Тарик», откуда и получилось несколько видоизмененное современное название Гибралтар. В первой же стычке с визиготским отрядом Теодомира обнаружился перевес арабов. Сам Родриго в это время был далеко на севере, занятый подавлением восстания в Памплоне. Теодомир послал к королю гонца и в донесении сообщил следующее: «В нашу землю вторгся народ, которого имя, страну и происхождение я не знаю. Я не могу даже сказать, откуда они пришли, с неба ли свалились, или вышли из преисподней».

Получив это известие, Родриго бросил осаду Памплоны и стал спешно собирать военные силы, но огромное по тому времени войско, какое ему удалось навербовать, было чрезвычайно пестрым по своему составу: в значительном количестве здесь были согнанные силой и принуждением рабы и крепостные, двигавшиеся пешком; были здесь и представители знати и самые разношерстные элементы. Многие заранее уже думали о том, чтобы или перейти на сторону неприятеля или поживиться в общей суматохе. Соперничество и вражда отдельных фамилий не затихали и перед лицом внешней опасности. Между тем Тарик мало по малу стягивал на полуостров новые и новые отряды воинственных берберов. Оба войска встретились неподалеку от современного города Медины-Сидонии. 19 июля 711 г. произошла упорная и кровопролитная битва. В течение трех дней шла ожесточенная борьба двух армий. Численный перевес был на стороне Родриго, но под его знаменами сражались слишком разношерстные элементы и притом мало знакомые с военным делом. Подневольные крестьяне безучастно относились к исходу битвы, а среди знати были и кровные враги сторонников Родриго. Они-то и решили исход сражения, открыто перейдя на сторону арабов. Войска последнего визиготского короля были окружены, огромное количество перебито, остатки спасались бегством, в том числе и сам король, в поспешности потерявший на берегу реки свою корону и скипетр. Эта победа, по существу говоря, уже решила участь визиготского королевства. Дальнейший ход событий, насколько это можно установить по отрывочным и не всегда достоверным данным, протекал следующим образом. Испано-готская армия сильно поредела после удара, нанесенного ей арабами. Король бежал или, может быть, был убит. Вокруг его личности сложилось слишком много легенд, чтобы можно было восстановить истину. Во всяком случае, о нем после битвы никто не слыхал, и в последующих событиях имя его не упоминается. Тарик продолжал действовать, явно нарушая приказ Мусы, который настаивал, чтобы после битвы тот вернулся в Африку. Но сложившаяся на полуострове обстановка открывала перед победителем заманчивые перспективы. Тарик на деле убедился, что крепостные, из которых в значительной части состояла армия визиготов, относятся безучастно к судьбе своих господ, что они скорее готовы сдаться на милость победителю. Что касается евреев, то они сразу отдали себя в полное распоряжение арабов, смотря на них как на избавителей.

Тарик двигался со своими воинами к столице королевства — к городу Толедо, направив одновременно отдельные отряды к Эльвире и другим городам. Эльвира была взята приступом и там был оставлен гарнизон, состоявший из мусульман и из местных евреев. По пути войска задержались у Кордовы, подвергнув ее осаде. Чтобы не терять времени на осаду, Тарик оставил здесь отдельный отряд, а с главными силами направился к Толедо. Комендант Кордовы, учитывая незначительность арабского отряда, решил защищать город. Но в городских укреплениях было слабое место, на которое указал один пастух. Через эту лазейку мусульмане ворвались в город и заняли его. Комендант еще держался с небольшим отрядом в одной из церквей, располагая водой из подземного водохранилища. Но когда источник снабжения водой был обнаружен (в примыкающих к городу горах), осажденным пришлось сдаться. Тем временем Тарик приближался к Толедо, который, как естественная неприступная крепость, возвышался на обрывистом берегу реки Тахо. Визиготские короли прежнего времени приложили все усилия к тому, чтобы не только пышно и богато украсить свою столицу, но и укрепить ее, насколько это позволяла современная техника. И если бы испаноготская армия была воодушевлена единым желанием защищать эту неприступную твердыню, стоявшую в центре Кастильского плоскогорья, то перед Тариком стояла бы труднейшая задача. Но у защитников столицы этого необходимого условия как раз и не было налицо. Всюду царила растерянность и паника. Кордовская знать спасалась бегством в Толедо, а из Толедо напуганные представители знати, бросая свое имущество, поспешно бежали дальше на север — в Галисию и Астурию. Солдаты гарнизона грабили покинутые дома. Многочисленное духовенство точно также заботилось только о себе. Одни, надеясь на скорое возвращение, подальше прятали свои драгоценности, другие спасались бегством вслед за своей паствой, а те из церковников, кто вынужден был остаться в городе, пытались предотвратить бедствие постами, молитвами, процессиями к местным святыням. Но все было тщетно. Армия Тарика без всякого труда окружила этот неприступный город, никто не оказывал сопротивления. Гарнизон дезертировал, мусульманские войска вошли в город, наполовину уже разграбленный. Оставшееся население встретило их не как врагов, а как союзников и избавителей.

Взятие Толедо отдавало в руки победителей почти весь полуостров. Отдельные отряды Тарика без особого труда заняли важнейшие города южной Испании. Оставалось овладеть провинциями, лежавшими к северу от реки Тахо, и Тарик в состоянии был бы это сделать, если бы не натолкнулся на противодействие своего повелителя Мусы, который ревниво следил за успехами своего полководца. Между тем и Тарик нуждался в свежих пополнениях. В июне 712 г. на полуострове высадился восемнадцатитысячный отряд самого Мусы, на этот раз состоявший главным образом из арабов, а не берберов. Муса завладел незанятыми еще городами южной Испании, в первую очередь Севильей, этим богатейшим городом Андалузии. Город сдался лишь после некоторого сопротивления. Гораздо больше хлопот доставила Мерида, богатая и сильно укрепленная столица бывшей римской Лузитании с замечательными памятниками архитектурного и военного искусства римлян. Город сдался только после долгой блокады, лишившей защитников средств продовольствия. Завладев югом, Муса спешно двинулся в Толедо, опасаясь дальнейших успехов Тарика. Между ними даже произошел разрыв. Тарик был арестован, и только по приказанию халифа из Дамаска оба полководца помирились и совместно двинулись на север. К сентябрю 713 г. пали последние крупные центры северной Испании, и только горные районы Галисии, Астурии, Басконии остались за пределами досягаемости для арабских завоевателей. Муса вернулся в Толедо и провозгласил верховенство халифа над завоеванной Испанией. В своем донесении халифу в Дамаск он восторженно расхваливал новые приобретения: «здесь небо по своей прозрачности и красоте напоминает небеса Сирии, мягкостью климата даже Йемен не выше стоит; богатством цветов и тонкостью аромата эта страна вызывает в памяти пышную Индию; она соперничает с Египтом плодородием своей земли, с Китаем — разнообразием и прелестью своих минералов».

Так закончила свое существование испанская визиготская монархия, возникшая в бурные времена варварских нашествий на Западную Европу и павшая теперь под ударами арабских завоевателей. Она отошла в прошлое как раз. в тот момент, когда одновременно с нею возникшее соседнее франкское государство было накануне нового подъема и к концу этого же столетия превратилось в обширную империю. Естественно встает вопрос, чем же объясняется падение визиготского королевства и почему арабы в состоянии были овладеть им с такой быстротой и легкостью? Ответ на этот вопрос вытекает из сделанного выше обзора истории этого королевства.

Мы видели, что до начала VII в. монархия пережила определенный подъем и представляла собой могущественное государство, несмотря на остроту внутренних классовых противоречий. Приток свежих сил германских варваров, наличие элементов свободного труда, выросшего в естественных условиях родового общинного строя, — все это создавало противовес сильным пережиткам рабского труда, но только до известной степени и до определенного исторического момента, который можно приурочить ко времени Рекареда, превратившего католицизм в господствующую религию. А это было только идеологическим показателем перевеса рабовладельческих элементов над варварскими. Мы уже видели, как резко изменилось к худшему положение трудящихся масс с VII в., какую громадную власть присвоило себе алчное и фанатичное католическое духовенство и какое влияние оно оказывало на политику визиготских королей. В этом отношении чрезвычайно показательно отношение католической церкви к рабам и крепостным. Пока католицизм был еще гонимой религией, его представители склонны были, чтобы заручиться всеобщим сочувствием, проповедывать более терпимое отношение к рабам и угнетенным. Но стоило только католической церковной знати взять верх и занять руководящее положение в государстве, как крупнейшие представители церкви начинают цитировать древних философов, чтобы доказать необходимость рабства: «нет ничего несправедливого в том, чтобы становились рабами те, кто не может управлять». Не менее красноречиво замечание крупнейшего церковного писателя визиготов Исидора Севильского: «Справедливый бог, сделав одних рабами, а других господами, таким образом рассудил в отношении жизни людей, чтобы разнузданность рабов подавлялась властью господствующих».

И действительно, накануне падения визиготской монархии свободный крестьянский труд исчез бесследно и создалась сплошная масса закрепощенного крестьянства. Резко ухудшилось положение городского населения. Евреи в особенности подвергались суровым преследованиям. Отсюда и вербовался тот широкий фронт недовольных, который облегчил арабам захват полуострова, Но было бы неправильно думать, что визиготский период прошел бесследно для судеб испанского народа. Наоборот, мы должны признать, что он составляет крупную веху в истории формирования испанской народности, поскольку он все же дал выход из состояния того развала, в каком оказалась Испания в последние века Римской империи. Крупнейшим памятником визиготского периода остался «Закон визиготов», сохранивший свое значение и при арабском владычестве и гораздо позднее. Несмотря на громадное влияние римского права, в нем сохранились и остатки старогерманского права, приобревшие положительное значение в позднейшие периоды. Наконец, следует учесть, что сила сопротивления народных масс не была сломлена ни римскими ни визиготскими властителями, как об этом наглядно свидетельствуют последующие столетия испанской истории.

Арабское завоевание открывало новую страницу в истории Испании. По своему племенному составу новые пришельцы были неоднородны. Наряду с арабами, преимущественно арабской знатью, пришедшей из Азии, среди завоевателей много было североафриканских берберов, находившихся еще на ступени варварства. Их обычно называли маврами, а поскольку и в дальнейшем в Испанию переселялись новые и новые группы мавров, то это название стало применяться на полуострове и к арабам и к североафриканским племенам. Хотя в 713 г. основные завоевания уже были завершены, война все же продолжалась. Тарик и Муса совместными усилиями пытались овладеть и северной частью полуострова, но здесь они натолкнулись на сильное сопротивление. Муса дал такую характеристику своим врагам: «Они как львы в своих крепостях и как орлы в своих гнездах. Они не упускают ни одной возможности, если она для них благоприятна; побежденные и разбитые, они скрываются под защитой зарослей и горных теснин, и как только представится случай, они вновь появляются, чтобы бороться с еще большей отвагой». Вспомним, что путем такой партизанской войны (по испански «герилья» — малая война) испанцы действовали и против римских завоевателей. И на этот раз попытки овладеть Галисией, Астурией и Басконией оказались безуспешны. По предложению дамасского халифа — верховного владыки всех завоеванных арабами территорий — Муса и Тарик отказались от дальнейшей борьбы. Но сопротивление не было до конца сломлено и в других частях полуострова. Так, например, в Мурсии обосновался граф Теодомир, и арабы вынуждены были признать его независимость. Не было единства и между самими завоевателями, соперничавшими друг с другом из-за отдельных областей.

Власть арабов и мавров над населением завоеванных провинций на первых порах не была прочной, но во всяком случае порядок, какой они устанавливали на полуострове, нельзя было бы назвать слишком суровым, если не считать отдельных случаев жестокостей и насилий. Они оставили в полной неприкосновенности все прежнее управление, не посягали на местные верования и обычаи. Дело ограничивалось только уплатой дани, личной и поземельной, и разница между мусульманами и христианами заключалась только в том, что принявшие магометанство освобождались от уплаты личной подати. Земли в большинстве случаев оставлены были за их владетелями. Конфискованы были главным образом церковные земли, земли лиц, беливших или оказывавших сопротивление. Это составляло 1/5 часть всех земель и было выделено в государственный фонд, из которого давались пожалования арабам, являвшимся на полуостров. Землю фактически обрабатывали крепостные, положение которых изменилось к лучшему уже по одному тому, что при арабах легче стало выкупаться на волю. Во всяком случае принятие ислама открывало путь к освобождению. В отношении религии новые властители обязательного принятия магометанства не требовали и проявляли большую терпимость. Но само население не очень крепко было связано с христианством и часто по собственной воле переходило в ислам, так как это сулило облегчение от податей или освобождение от зависимости. Государственные земли в значительной своей части раздавались мелкими участками и это увеличивало количество свободных мелких собственников. Больше всего пострадала католическая церковь. Имущество ее, недвижимое и движимое, было конфисковано, многие церкви превращены в мечети. На религию и совершение обрядов арабы не посягали, они оставляли в неприкосновенности и всю систему церковного управления, но право созыва церковных соборов и назначение на епископские должности перешло теперь от визиготских королей к арабским эмирам. Для низших классов такая практика и ущемление католической церкви могло иметь только благодетельное значение. Наиболее благоприятным оказалось положение евреев, испытавших жестокие преследования в визиготские времена и оказавшихся с самого начала надежными союзниками арабов.

О начальном периоде арабского господства на Пиренейском полуострове мы имеем скудные и отрывочные сведения, но, насколько мы можем судить на основании таких данных, первые десятилетия после.

714 г. были заполнены внутренними междоусобиями и соперничеством эмиров, утвердившихся в отдельных областях Испании. Сказывалась рознь между арабами, осевшими на юге в Андалузии, и берберами, занявшими северные области. Немалую роль в этих междоусобиях играли и новые выходцы из Азии — сирийцы, которых направлял сюда дамасский халиф, считавшийся верховным владыкой Испании. Сирийцы оседали главным образом в южноиспанских городах — Севилье, Медине-Сидонии, Малаге, Хаэне и в провинции Мурсии. Но утверждение в этих пунктах стало возможным лишь в результате ожесточенной борьбы с арабскими владетелями, причем сирийцы в качестве военной силы широко применяли крепостных христиан. Все это ослабляло натиск арабских завоевателей на север. Остатки визиготской монархии тесно примыкали к северному (так называемому Кантабрийскому) побережью, где главным центром сопротивления стала гористая Астурия. В 718 г. при Ковадонге произошла битва между астурийцами и арабами. Последние потерпели поражение, и это остановило вторжение сюда арабов. Получив решительный отпор на северо-западе, они в дальнейшем делают попытки проникнуть в южную Галлию, на территорию франкского государства. Однако и здесь натиск арабов был раз навсегда остановлен жестоким поражением, нанесенным арабам при Пуатье в 732 г. одним из предшественников Карла Великого, Карлом Мартеллом.

Между тем на севере из остатков визиготской монархии образовалось несколько маленьких государств, которые ютились в горных ущельях и узких небольших долинах, защищенных от плоскогорья стеной высоких гор с обрывистыми скалами, горными тропинками по трудно проходимым перевалам. Здесь еще сохранили свою независимость и примитивный варварский строй жизни старинные племена, отчасти уже слившиеся с другими народностями, как например в Галисии (бывшее свевское королевство), а отчасти сохранившиеся еще от отдаленнейших кельто-иберийских времен, как например баски. Среди этих маленьких областей наиболее значительной была Астурия, куда и направился с юга поток беженцев, представителей знати и духовенства. Они несли сюда с собой не только спасенные от разгрома и конфискации ценности и церковные святыни, но и сложившийся в визиготской монархии уклад жизни, религиозный фанатизм и воспитанную веками склонность к самоуправству. Но перед лицом общей опасности эти разнородные силы на короткое время объединились, включив в свой союз Галисию и Басконию и, как мы уже видели, в 718 г. при Ковадонге под предводительством преемника последнего визиготского короля Родриго, Пелайо, дали решительный отпор арабским вторжениям на север. После смерти Пелайо делались попытки расширить территорию, и это частично удавалось благодаря междоусобиям среди арабских эмиров. Граница, отделявшая арабские и христианские владения, была не вполне ясной и отчетливой. Арабы прочно владели линией реки Дуэро. Их укрепленные пункты включали в себя Коимбру, Талаверу, Толедо, Гвадалахару и частично Памплону. Северные государства владели территорией, примыкавшей к морю. Она включала в себя Галисию, Сантандер, частично Бургос и Леош Между этими двумя линиями оставалось почти пустынное пространство, которое постоянно оспаривалось то одной, то другой стороной. Такое неустойчивое положение в этой промежуточной полосе сохранялось вплоть до XI в. Астурия вместе с прилегающими областями была не только основной точкой опоры в борьбе против арабов, но и тем зародышем, из которого стала вырастать в последующие столетия современная нам испанская народность.