Выявление скрываемого обстоятельства по Л. Б. Филонову

В интересной работе, обобщившей серию психологических экспериментов с подследственными, профессор Л. Б. Филонов отмечает, что «следствию и суду часто очень важно установить именно то, что может знать только непосредственный участник и исполнитель противоправного акта… однако именно эти обстоятельства часто являются наиболее сложными для расследования, так как именно они утаиваются наиболее тщательно» [71, с. 3]. В подобной ситуации подследственный (обвиняемый) выстраивает защитное поведение, проявляющееся в том, что он тщательно избегает разговоров на определенные, опасные для него темы, напротив, сам не замечая того, зацикливается (застревает) на определенных темах, наконец, возражает против «произвольного» и опасного, как он считает, истолкования следователем излагаемых подследственным событий [64]. Уже на этом этапе нетрудно заметить, что и подследственный и следователь работают с определенными версиями событий (первый — с той, которая выдается за правду, второй — которая напрашивается, исходя из имеющихся фактов и предположений).

Л. Филонов схематизирует защитное поведение подследственного, выделяя в нем следующие четыре момента. Во-первых, он считает, что для сознания подследственного характерен своеобразный «смысловой барьер», т. е. оно «закрыто» для опасных тем, не относит их к себе, переосмысляет под безопасным углом зрения. Во-вторых, подследственный осуществляет тотальный «контроль» за своей речью в целом, включая отдельные выражения и слова. В-третьих, в ситуациях «проигрыша» или сильной фрустрации у подследственного возникает «установка на запирательство», которую уже весьма трудно преодолеть. Все вместе взятое (и это четвертый момент), утверждает Филонов, «представлялось схематично как несколько „заслонов“, которые необходимо преодолевать на „подступах“ к скрываемому событию». Несколькими страницами далее он поясняет последний момент так: «При реализации защиты этим способом практически контролируются сразу много элементов, которые необходимо в тактических целях скрывать одновременно… широкий диапазон скрываемых „вещей“ охраняется успешно в связи с тем, что входит в систему организованного контроля» [71, с. 30, 34, 44]. Этот четвертый момент можно назвать «системной организацией» (обороной) сознания, ориентированного на сокрытие опасных для подследственного обстоятельств. В познавательном отношении перед нами ситуация, когда подследственный всеми силами стремиться не выдать истинное положение дел, одновременно подсовывая следователю ложную версию событий.

Чтобы преодолеть защиту подследственного, Л. Б. Филонов предлагает четкую систему действий, при этом он опирается на определенные психологические соображения. Прежде всего следователь должен нащупать контакт с подследственным, установить с ним доверительные отношения. С этой целью он изучает биографию подследственного и просит последнего рассказать о себе и своих проблемах (другой вариант — «абстрактный рассказ» о якобы постороннем человеке, хотя на самом деле этот посторонний весьма напоминает самого подследственного). Понятно, что установка на доверительные отношения — это учет общего психологического положения о роли общения, вне рамок которого вообще невозможно решить ни одной психологической задачи. Установка же на рассказ о себе — это реализация положения философа и литературоведа М. Бахтина о том, что всякий человек стремится реализоваться в диалоге с другим, выражая себя в слове и речи.

Отчасти защитное поведение Л. Филонов рассматривает по аналогии с бессознательным сопротивлением, возникающим, как утверждает 3. Фрейд, в ответ на нежелание психики допускать в сознание какую-то тему или сюжет, а отчасти, как сознательное, произвольное поведение. Поэтому Филонов предлагает, во-первых, выводить подследственного на запретные темы, например, с помощью приема «отгадывания» последнего (для этого используются автобиографические сведения или психологические наблюдения за личностью подследственного; в результате у подозреваемого складывается ощущение, что следователь «читает его как книгу», говорит о нем более того, «чем он сам мог о себе сказать»). Во-вторых, важно ослабить «цензуру»; по Фрейду, именно цензура ответственна за контроль. При этом Филонов считает возможным использовать психологические знания о роли сильных эмоций. «Основным способом ослабления барьера, — пишет он, — является путь общего повышения эмоционального состояния испытуемого вплоть до аффективного возбуждения. Только в этом случае можно ожидать снижение контроля в связи с „сужением сознания“, которое имеет место при аффекте» [29, с. 37]. В-третьих, Л. Филонов, явно под влиянием практики психоанализа, предлагает использовать свободные речевые высказывания в неопределенной интерпретации (или неоконченные высказывания) с целью побудить подследственного неосознанно для себя выйти на запретные темы. «Ожидается, — отмечает он, — что в этом случае сама неопределенность и будет стимулом для работы индивида прежде всего отбирающего для себя все относящееся к нему, во-вторых, организующего материал так, как для него это кажется правильным и соответствующим внешнему объекту» [71, с. 38]. При этом Л. Филонов утверждает, скрещивая здесь идеи 3. Фрейда и М. Бахтина, что у подследственного сталкиваются две противоположные тенденции: желание скрыть опасные темы и сюжеты и желание рассказать о них, излить свою душу, облегчить ее. Практически, замечает он, мы одновременно искали как-то, что может заставить человека скрывать, так и то, что может заставить человека открыться [71, с. 44].

С точки зрения Л. Филонова, оборона подследственного разрушается в том случае, если удается разгадать его тайну (т. е. скрываемое обстоятельство), причем даже не всю, а одно из звеньев контролируемой системы, а далее возникает эффект домино и защита как бы теряет смысл. Скрываемое состояние, считает Л. Филонов, является рациональным моментом. Если этот момент раскрыт, то настаивание на нем противоречит рациональной логике. Подозреваемый испытывает фрустрацию и предпочитает сознаться и рассказать о том, что было. «Мы можем представить, — пишет Филонов, — что кульминационным пунктом, вызывающим явление фрустрации… является сам момент, когда раскрыта тайна. Именно открытием тайны, по-видимому, нарушаются планы субъекта относительно дальнейших перспектив, к которым должно было бы привести детально запрограммированное поведение, включающее наряду с остальными и планируемое сокрытие… Само состояние фрустрации является не только следствием нарушенных планов, но и условием, обеспечивающим разрушение всей оборонительной системы» [71, с. 41—43].

Таким образом, успешное завершение данного метода работы позволяет следователю выйти на истинную версию событий, т. е. получить реальное знание о том, что было на самом деле.