Отдел пятый. 
ГЕРМАНСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ЕЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

Мартовская революция

Революционный материал, накоплявшийся в тридцатых и сороковых годах, благодаря большому торговому кризису 1847 года и ряду неурожаев, привел к сильному взрыву. В феврале 1848 года парижские рабочие разбили трон короля-буржуа Луи-Филиппа, а в Лондоне, метрополии мирового рынка, чартистская партия энергично подняла свою голову. Современный рабочий класс впервые выступил в буржуазной революции с самостоятельными требованиями; во временном правительстве французской республики заседал настоящий пролетарий.

В Германии революционный ветер, дувший с запада, первым же порывом смел массу старой ветоши. Троны во всех мелких и средних государствах заколебались, и монархи были вынуждены призвать либеральных министров, отчего, конечно, не получилось большого выигрыша. Союзный Сейм, в свою очередь, пошел на капитуляцию уже в первых числах марта и выкинул черно — красно-золотой флаг, как германское знамя. Но тем быстрее он рухнул под тяжестью всеобщего презрения, и 5 марта либералы, по большей части из южной Германии, собравшиеся в количестве 51 в Гейдельберге, постановили созвать из всех частей Германии во Франкфурт-на-Майне людей, пользующихся общественным доверием, с той целью, чтобы они способствовали возможно более быстрому избранию германского парламента.

Но все это означало еще очень немного, пока Вена и в особенности Берлин не были завоеваны революцией. Правительство в Берлине надеялось справиться с движением, вновь созвав соединенный ландтаг, и план, несомненно, удался бы ему, если бы приходилось считаться только с буржуазным классом. Но от берлинских рабочих нельзя было отделаться так дешево. Они устроили перед городскими воротами большие собрания, на которых выдвинули требования свободы печати и союзов, обеспечения работой и министерства труда. Эта оппозиция не позволяла шутить с собою, и правительству очень скоро пришлось в этом убедиться, когда оно приказало разогнать собрания силой оружия, и солдаты начали избивать возвращающиеся толпы. Правда, буржуазный класс сначала равнодушно смотрел на кровопускание, но, когда искусственно разжигаемая кровожадность солдат стала угрожать даже самым спокойным горожанам, их тоже начали охватывать бунтовщические настроения.

В то время, как горючий материал все более накоплялся, на него подобно искре подействовало известие, что 13 марта в Вене вспыхнула революция и прогнала всесильного до того времени государственного канцлера Меттерниха. А тут еще большая депутация, посланная из Кельна к королю, довольно недвусмысленно угрожала отпадением рейнских провинций, если, наконец, не будут проведены реформы. Правительство решило уступить, но было поздно. Военные расправы привели к тому, что терпение лопнуло даже у филистеров. В полдень 18 марта они устроили перед королевским дворцом мирное массовое собрание, которое должно было потребовать вывода войск из города. Старания короля и министров внести успокоение уже ни к чему не приводили, и вот, когда эскадрон драгун и рота пехоты попытались очистить площадь перед дворцом, из их рядов раздались два выстрела, которые послужили сигналом к началу борьбы на улицах.

В настоящее время невозможно выяснить, были ли эти выстрелы случайными, или же приказание открыть огонь было дано принцем Прусским, — позднейшим императором Вильгельмом; да это и безразлично, так как с полной несомненностью установлено, что главная вина за военные расправы падает на принца, который фанатизировал войска в берлинских казармах. Что касается утверждения, будто войска победили бы в уличной борьбе, и только преждевременный приказ короля удалил их из города, то оно представляет позднейшее измышление контрреволюции. В действительности баррикадные борцы в течение ночи сумели настолько утомить 14.000 солдат, которые противостояли им с 36 орудиями, что командующие в пять часов утра предписали смертельно уставшим войскам прекратить борьбу и выйти из города. Победоносные баррикадные борцы 19 марта принесли трупы своих павших братьев во двор королевского замка и заставили короля с обнаженной головой приветствовать жертвы его деспотического правления, а также согласиться на вооружение народа.

На берлинских баррикадах германская революция нашла для себя прочную опору. Начались восстания крестьян, в особенности в части Пруссии к востоку от Эльбы; они заставляли своих феодальных эксплоататоров давать письменное отречение от всяких крепостнических повинностей и платежей. Но в городах, и прежде всего в Берлине, скоро развернулись классовые противоречия между буржуазией и пролетариатом. Пролетариат одержал победу на баррикадах; те 183 человека, которые пали в борьбе против солдат, были почти сплошь ремесленные подмастерья, машиностроительные рабочие, торговые служащие и рабочие. Однако, рабочий класс еще не достиг такого развития и зрелости, чтобы использовать достигнутую им победу. Бразды правления попали в руки буржуазии. Ее вожди с Рейна, Кампгаузен и Ганземан, вместе с некоторыми обуржуазившимися аристократами составили новое министерство, которое должно было закрепить результаты революции.

Однако, радость буржуазии перед этим крупным успехом омрачалась для нее тем обстоятельством, что пролетариат мог потребовать и действительно потребовал своей доли. Министерство КампгаузенГанземана первым делом постаралось устранить рабочих из народного ополчения и уничтожить то революционное право, на котором основывалось и его собственное существование. Под тем откровенным предлогом, что необходимо сохранить «непрерывность правовой почвы», оно снова созвало соединенный ландтаг, чтобы возложить на него выработку основ будущей конституции и избирательного закона для будущего народного правительства. Так возник закон 6 апреля, который на ряду с другими завоеваниями — свободой печати и союзов — устанавливал между прочим, что издание всех законов, утверждение бюджета и взимание налогов должно зависеть от согласия будущего народного представительства; так же возник и закон 8 апреля, согласно которому собрание должно быть избрано на основе всеобщего, равного, тайного, но не прямого избирательного права и должно вступить в соглашение с короной относительно будущего государственного устройства.

Благодаря этому «соглашению» революция сводилась на нет. Раз корона и собрание с равными правами противостояли друг другу, — а это прямо предполагается понятием «соглашение», — то при разногласии между ними решающая роль доставалась той стороне, у которой было больше силы. Буржуазное же министерство делало все зависящее от него для того, чтобы увеличить силы короны. Вместо того, чтобы опираться на народные массы и таким образом держать корону и дворянство под угрозой, оно, напротив, хотело, предавая интересы народа, снискать благоволение короны и дворянства, руководствуясь обманчивой надеждой, что само оно будет допущено в качестве третьего в союз господствующих классов. Карл Маркс, сотрудничавший с Кампгаузеном и Ганземаном в «Рейнской Газете», тщетно предостерегал от такой самоубийственной политики; буржуазия из страха перед рабочими заключила с абсолютистско-феодальной реакцией оборонительный и наступательный союз.

Новое собрание, созванное в мае, тоже отнюдь не имело революционного характера; его левая едва насчитывала сорок членов, да и в их числе были очень смиренные элементы. Массы, до того времени стоявшие в стороне от всякой политической жизни, в первое время были до чрезвычайности беспомощны в использовании всеобщего избирательного права. Вместо того, чтобы овладеть государственной властью и разрушить феодальное государство, собрание целые месяцы потратило на то, чтобы выработать новую конституцию исключительно на бумаге. Но самым вредным и роковым недостатком было то, что оно не сумело разрешить даже самой прямой задачи буржуазного парламента и освободить крестьян.

По существу его судьба была решена уже через месяц по его созыве, когда в июне 1848 года парижские рабочие восстали против буржуазии, которая отняла и продолжала отнимать у них плоды февральской революции. Они были раздавлены в страшном четырехдневном уличном бое; но ужасная победа дорого обошлась буржуазии. Когда европейская контрреволюция увидала, что между буржуазией и пролетариатом пролилась широкая река крови, через которую уже невозможно перекинуть какой-либо мост, она стала выступать с растущею дерзостью. В Берлине буржуазное министерство пало, как только собрание отважилось на слабое сопротивление военщине, да и само собрание легко позволило разогнать, себя, когда в Вене победила контрреволюция и прусская корона, благодаря этому, обрела в себе решимость произвести государственный переворот. В ноябре 1848 года, когда собрание было разогнано силой оружия, оно отказалось призвать народ к оружию, чего требовали рабочие, и возвестило пресловутое пассивное сопротивление, что означало трусливое подчинение предательскому государственному перевороту, совершенному короной.

В виду возбуждения, которое все еще охватывало отдельные части страны, в особенности Рейнскую область и Силезию, корона не решалась полностью раскрыть все свои карты. Разогнав собрание, она 5 декабря 1848 года октроировала конституцию, которая за отдельными, правда очень существенными, исключениями, соответствовала проекту конституции, выработанному разогнанным собранием; она обещала представить эту конституцию двум палатам, которые предстояло избрать вновь, — при том вторую из них опять-таки на основе всеобщего избирательного права. Да и вообще со стороны правительства не было недостатка во всевозможных заманчивых обещаниях, в особенности для крестьян.

Таким образом страна осталась спокойной благодаря жалкой политике собрания, которое месяцами обманывало доверие масс и затем в решительный момент отказалось от всякого выступления.