Функциональный статус односоставных личных предложений в новорусском языке, представляющем последний этап его истории

Если обратиться к верхней точке в истории эволюции и функционирования односоставных личных предложений в русском языке — к его современному состоянию, то здесь отчетливо представлены три их типа:

1. Определенно-личные предложения:

Приветствую тебя, пустынный уголок,

Приют спокойствия, трудов и вдохновенья,

Где льется дней моих невидимый поток На лоне счастья и забвенья

(Пушкин. Деревня);

Воспоминаньем упоенный,

С благоговеньем и тоской Объемлю грозный мрамор твой,

Кагула памятник надменный

(Пушкин. Элегия);

Прости, счастливый сын пиров,

Балованный дитя свободы!

(Пушкин. Всеволожскому);

Всюду родимую Русь узнаю

(Некрасов. Железная дорога);

В поисках слов нельзя пренебрегать ничем. Никогда не знаешь, где найдешь настоящее слово (Паустовский).^[1]

капитана, который будто бы, когда его товарища опускали в могилу, собирался прочесть длинную речь, но выговорил: «Будь здоров!», крякнул и больше ничего не сказал (Чехов. Хорошая новость); Все укрепления возводили на глазах врага, под пулями (Симонов); В лесах прорубили с запада на восток широкие просеки (Паустовский).

3. Обобщенно-личные предложения:

Цыплят по осени считают (Пословица); На нищем не ищут (Пословица); С голого, что с мертвого, ничего не возьмешь (Пословица).

Как видно из примеров, эти типы предложений отличаются друг от друга по тому, как в них выражается главный член. В определенноличных предложениях он выражается формами 1−2-го лица настоящего — будущего времени изъявительного и 2-го лица повелительного наклонений. Главный член в неопределенно-личных предложениях выражается формами глаголов 3-го лица мн. числа наст., буд. и прош. времени. Главный же член в обобщенно-личных предложениях может быть представлен: а) формой 2 л. ед. ч. будущего времени: Счастье в оглобли не впряжешь (Пословица); б) формой множ. ч. настоящего времени: Даровому коню в зубы не смотрят (Пословица); в) формой 2 л. ед. ч. повелит, накл.: Безумному в обиду не давайся (Пословица).

Все три типа предложений параллельно функционируют в русском языке, по крайней мере, с XVII в., характеризуясь не сводимой воедино синтаксической семантикой и сферами употребления. При этом первые два типа, как уже отмечалось, были широко распространены уже в древнейших памятниках восточнославянской письменности самых разных жанров. Третий тип отмечается с XVII в., причем — жанрово ограниченно: он реализуется почти исключительно в пословицах.

Что касается исторически исходных синтаксических контекстов, образующих благоприятствующий фон для использования каждого из трех типов, то: для первого — это формы речи диалогической организации, для второго — повествовательные формы речи^[2], третий со времени его фиксированного употребления не «привязан» к какимлибо контекстам как структурам, но может привлекаться по содержательно-тематической целесообразности в качестве удостоверяющего, подтверждающего аргумента. Следовательно, третий тип не требует формально-синтаксических контекстуальных связей, что свидетельствует о его функциональной самодостаточности.

Считать какой-либо из указанных типов неполным предложением нет никаких оснований.

Это в полной мере относится и к первому типу. Возможность постановки в нем подлежащего в форме соответствующего личного местоимения, как и в двух других типах, не есть свидетельство их неполноты. Это указывает лишь на существование в языке структурно и функционально взаимозамещаемых конструкций, отличающихся друг от друга очевидными смысловыми и стилистическими потенциями. Именно этот факт подтверждается первым типом, чаще всего вызывающим споры среди синтаксистов. Приведенные выше примеры из пушкинской поэзии не оставляют сомнений относительно полноты и самодостаточности конструкций в плане выражения того, что поэт считал нужным выразить. Встречающиеся в синтаксической литературе попытки свести к единому знаменателю не только рассматриваемые конструкции, но и параллельные им двусоставные предложения, будучи направленными на выявление логического субстрата, индифферентного к синтаксическим формам, не способны привести к адекватным языковой действительности решениям. Объединенными логическим субстратом оказываются, например, такие далекие друг от друга модели предложения, какими являются номинативные и эргативные конструкции.

Синтаксис, не сводимый к логике, призван рассматривать синтаксические конструкции прежде всего и в первую очередь в качестве реально данных форм, в которых представляется соответствующий этнический взгляд на мир отношений, ибо одно и то же отношение в разных языках проявляется по-разному и по-разному субъективно. Соответственно строится и субъектная линия в предложении — один из организующих его центров. Субъектная оформленность, будучи универсальной глубинной категорией языка, конкретно каждым языком актуализируется по-разному и в разной степени расчлененно.

Русский язык обнаруживает удивительное синтаксическое многообразие в этом отношении. Одним из звеньев этого многообразия и является представленная в нем полная парадигма односоставных личных предложений. Важнейшая их семантическая особенность состоит в том, что они реализуют субъектность как континуум, градуированную протяженность от конкретного к абстрактному, обобщенному; от личноконкретного, имплицитно воплощенного в однозначно понимаемой личной форме глагола, — к лично-обобщенному, также воплощенному в глагольной форме, но в такой, которая семантически включает в себя не только 1-е или 2-е лицо, но и идею лица вообще.

Таким образом, односоставные личные предложения — это разные стадии, ступени модификации субъектного отношения в предложении, ступени элиминирования субъекта как конкретного носителя глагольного признака при сохранении грамматически выраженной субъектности.

Субъект замещается субъектностью, субъектной ориентацией признака, обреченной оставаться глубинным свойством конструкции, не реализуемым на поверхностном уровне. Это шаг в направлении отстранения, оттеснения, подавления субъекта, субъектного начала как одного из организующих центров предложения в пользу предиката, устремленного к имманентному функционированию, к абсолютизации.

Односоставные личные предложения достаточно отчетливо дифференцированы также и функционально-стилистически. Сфера использования обобщенно-личных предложений — это прежде всего пословицы.

1бб В языке пословиц в качестве главного члена в них функционируют: а) форма 2-го лица един, числа будущего времени, б) форма 3-го лица множ. числа настоящего времени, в) форма 2-го лица ед. числа повелительного наклонения. Все три формы являются типичными для пословиц, хотя по степени распространенности не равновелики. Наибольшей частотой употребления отличается первая форма, активность двух последних примерно одинакова.

В зависимости от того, какой из данных форм выражен главный член, разграничиваются три формальных разновидности обобщенно-личных предложений^[3]. Они достаточно отчетливо противопоставлены друг другу. С одной стороны, противопоставлены предложения с формами индикатива и императива, а с другой — сами предложения с индикативом в роли главного члена также противопоставлены типологически, во-первых, личными формами и, во-вторых, видовыми формами.

Формальное разнообразие обобщенно-личных предложений обеспечивает реализацию в полной мере модально-субъективных оттенков, сопутствующих нравоучению, заключенному в пословицу. Так, значения большинства конструкций с главным членом в форме 2-го лица ед. числа будущего времени реализуются в сочетании с модальными оттенками возможности, невозможности. Выражением того же синтаксического противоположения следует считать преимущественно начальную позицию главного члена в форме императива и финальную позицию — в форме индикатива. Общая для синтаксиса односоставных предложений закономерность в пословицах состоит в том, что жанровоактуально значимые компоненты в повествовательной конструкции неизменно занимают крайние^[4], полярные позиции, что характеризует в целом строй многих славянских языков^[5]. Другие глагольные формы в роли главного члена обобщенно-личного предложения в пословицах практически не встречаются.

Композиция пословицы — это тончайшая структура, в которой мельчайшими нитями соотнесены между собой все без исключения составляющие ее элементы.

Связь между формами лица, наклонения и вида глагола в русской пословице дает о себе знать настолько отчетливо, что по одной только схеме соединения этих форм легко отграничить ее от смежных структур.

А. Н. Гвоздев, касаясь стилистических функций обобщенно-личных предложений в современном русском языке, указывал, что им в деловой речи соответствуют конструкции с местоимениями всякий, каждый

в роли грамматического субъекта. Проиллюстрировав это примерами Что посеешь, то пожнешь и Всякий пожнет то, что посеет или Всякий пожинает то, что сеет, А. Н. Гвоздев заключает: «Второй вариант, в котором использовано настоящее обобщенное, особенно характерен для формулировки обобщений в научной речи. Наоборот, в рассматриваемом типе предложений находит место будущее простое (посеешь, пожнешь), также имеющее оттенок конкретизации и единичности, что отличает эти обиходные суждения от научных, в которых общее дается в отвлечении от конкретного»^[6].

Между тем очевидно, что пословица не была бы пословицей, если бы в ней общее не давалось в отвлечении от конкретного. Тезис А. Н. Гвоздева повторяет неверную мысль, высказанную одним из первых исследователей синтаксиса русских пословиц П. Глаголевским, который считал их отражением архаичного народного мышления, лишенного обобщающей способности. Очевидно также, что настоящее обобщенное — это важнейшая форма реализации пословичных суждений. Свойственные пословице глубина, изящество и сила обобщения, переводящие ее в шедевр народной словесной культуры, недоступны для книжных афоризмов любой принадлежности.

• [1] Неопределенно-личные предложения: Если бы ему поручили читать специальную историю Букеевскойорды или Абиссинской империи, то это бы его нисколько не затруднилоСПисарев. Наша университетская наука); Ходит анекдот про некоего
• [2] Историческая грамматика русского языка: Синтаксис. Простое предложение.С. 222—228.
• [3] А. А. Юдин выделяет шесть разновидностей. См. указ, его соч. С. 116—122.
• [4] См. также, напр.: Попова 3. Д. О принципах расположения слов в повествовательных предложениях русского литературного языка // Труды Воронежского ун-та. Т. 59. Воронеж, 1957. С. 45.
• [5] Матезиус В. Основная функция порядка слов в чешском языке // Пражский лингвистический кружок. М.: Прогресс, 1967. С. 246—265.
• [6] Гвоздев А. Н. Очерки по стилистике русского языка. М.: Изд-во АПН РСФСР, 1952.С. 214.