Учение Феофраста. 
История развития почвоведения

Знания о почве в Греции связывались с ее воздействием на растения. Этому уделил большое внимание первый ботаник древнего мира Феофраст из Эреса (по гречески «обладатель божественной речи», настоящее имя Тиртам, ок. 372 — ок. 287 гг. до н. э.), многие сочинения которого сохранились. Для естествознания он наравне с Аристотелем был одним из «создателей научного аппарата» (Вернадский, 1970, с. 80). В трудах по истории ботаники подчеркивается его стремление рассматривать растения и условия их жизни — климат, почву — во взаимной связи (Таннери, 1902; Meyer, 1854).

Феофраст — не только ботаник-систематик, но и ботаник-эколог. Его интерес к почве отмечают многие, но без достаточной аргументации.

Главный труд Феофраста «Исследование о растениях» надо считать одним из самых ранних капитальных ботанических и агрономических сочинений. Феофраст цитирует Гесиода и множество других авторов, часть из которых теперь неизвестна. Чтобы лучше узнать растения, он «беседовал с земледельцами и дровосеками».

Феофраст разделяет все стороны учения Аристотеля (кстати, он сохранил от гибели библиотеку своего учителя) и концепцию «элементов» Эмпедокла, отдавая при этом известное предпочтение воде. При определении условий роста растений он стоит преимущественно на позициях детерминизма и не любит апеллировать к божественным силам. Почва у него — «источник питания» растений, а также влаги. Он замечает, что после дождей начинается бурное развитие растений: «Вся эта растительность обязана своим возникновением переменам, происшедшим в почве; может быть, семена уже находились в ней, а может быть, сама почва приходит в соответствующее состояние. Последнее объяснение вряд ли нелепо: в земле ведь заключена также и влага» (Феофраст, 1951, с. 75). Это, по-видимому, один из немногих примеров, когда Феофраст (и то не с полной уверенностью) приписывает почве функцию материнства в буквальном смысле.

Феофраст выделяет почвы глинистые, песчаные, каменистые, слоистые, соленые, болотные и, кроме того, сухие и влажные, тяжелые и легкие, мягкие и плотные и т. д., т. е. в первую очередь имеет в виду физическую природу почвы, важную для обработки и возделывания тех или иных растений.

«Своеобразие растительности, — говорил он, — создается разницей в месте». Касаясь условий роста, плодоношения растений, качества плодов, Феофраст считал, что «место имеет больше значения, чем обработка и культура». Сортов зерновых злаков Феофраст знал много: «выбирают из разных пшениц и какой вид подойдет к какой почве»; один вид хорош для «жирной почвы», другой — для «рассыпчатой», третий — для «тощей», но урожаи будут разные.

Он выделял по высокому плодородию почвы Сицилии, которая поэтому «богата хлебом». Остров Халкия близ Родоса имеет такую плодородную почву, что можно получить два урожая в год. В Пелопонесе быстро созревают пшеница и ячмень; этому «способствует сама почва — легкая и рассыпчатая» (1951, с. 250, 258). Разные почвы неодинаково относятся к особенностям погоды: «Легкая почва требует частых, но небольших дождей; жирная выносит и ливни и бездождья».

От почвы зависят сроки сева и норма высева семян; «сеять густо или редко следует, смотря по почве: жирная и хорошая может понести их больше, чем песчаная и легкая». Не только сорта одной культуры, но и разные культуры относятся к почве неодинаково. Пшеница больше истощает почву, чем ячмень, поэтому она требует лучшей почвы. Пшеница — «по натуре своей горячее растение» и требует навозного удобрения. Об овощных растениях говорится, что они «любят» навоз и воду или «влажную почву» (с. 250, 383). Навоз, вероятно, применялся как удобрение уже в странах Востока, но мы об этом ничего не знаем. Впервые роль органических удобрений подчеркнута Феофрастом.

Феофраст был первооткрывателем многих тайн природы. До него никто не говорил о том, что бобы «не обременительны для земли и даже, по-видимому, удобряют почву, так как растение это рыхлое и быстро начинает гнить». Бобы получаются вкусными и «хорошо развариваются на почвах легких и теплых». Правда, не все бобовые, и нуту, например, «нужен жирный чернозем».

Первый ботаник был поражен экологией финиковой пальмы, которая в отличие от всех других культурных растений «любит почву соленую». В Иерихоне, на берегах Персидского залива и в Северной Африке пальма прекрасно растет на песчаных засоленных почвах. Там, где они не таковы, «землю посыпают вокруг дерева солью». В Ливии не бывает дождей, но пальмы чувствуют себя хорошо: их «питает влага, поднимающаяся из земли», а также «роса». Качество почвы важно и для гранатного дерева; на сухой почве плоды получаются сладкими, па сырой — плохими, кислыми (1951, с. 61, 62, 127, 383).

Эллины были поклонниками Вакха и умели возделывать виноградную лозу. Способствовала этому и природа страны. Феофраст внимательно изучал корневую систему растений и посвятил ей целую книгу. Он знал, что корни винограда идут глубоко, перед его посадкой рекомендовался плантаж — перевал почвы до полуметра.

Важным приемом повышения продуктивности винограда и плодовых на каменистых почвах был перенос почвы, который практиковался нередко в Греции и ее колониях. Так, в Крыму, у с. Айвазовское, археологи обнаружили симметричную систему ям, вырубленных в скале, в которых сохранилась насыпанная почва, компост и остатки корней винограда.

Феофраст дает такой интересный совет: саженцы брать из почвы, «сходной с той, в какую собираются сажать, или из худшей», т. е, нужна почвенная закалка растений. Сорта винограда исключительно отзывчивы на почву и «сколько есть видов почвы, столько есть и сортов лоз» (1951, с. 59, 61). Французские исследователи античного виноградарства и виноделия приводят многие другие высказывания Феофраста о винограде (Billiard, 1913; Seen, 1946).

Вклад Феофраста в развитие естествознания и агрономии громаден, хотя оценен еще недостаточно. Дж. Бернал указывал, что основы ботаники и минералогии, созданные Феофрастом, «при всей их приблизительности», не были существенно усовершенствованы в течение двух тысяч лет" (Бернал, 1956, с. 125). Эта мысль справедлива и в приложении к истории почвоведения. Римляне, мыслители Средневековья и даже Возрождения в своих высказываниях о почве не превзошли Феофраста, хотя и ввели в научный оборот много сведений регионального характера. Исключение составляет, может быть, только Колумелла.

Древнегреческая наука была единой, в ней лишь намечалась дифференциация. Тесно сливались друг с другом история и география. Огромный вклад в первоначальное становление географии внес малоазийский грек Геродот из Галикарнаса (ок. 485—425 гг. до н. э.). И хотя его именуют «отцом истории», в равной мере это можно сказать и о географии.

В главном его сочинении «История в девяти книгах», полностью дошедшем до нас, содержится много сведений страноведческого характера. Остановимся на сообщаемых в нем сведениях о почвах.

Геродот много путешествовал: побывал в Египте, обогнул Черное море, посещал Италию. О Нижнем Египте писал, что почва его «недавнего происхождения и является даром реки»; отмечал обилие болот и близкое соседство песков.

Плавание по Нилу и осмотр его берегов натолкнули Геродота на более широкое обобщение: «…большая часть этой названной области… является наносной землей… совершенно так же, как долины в Илионской области и в Тавтрании около Эфеса и долины Меондра (если вообще можно сравнивать эти маленькие долины с огромной египетской низменностью)». Далее он замечает, что и в других местах, кроме Греции и Египта, есть реки, «которые совершили огромную работу». Здесь перед нами один из ярких примеров ранних актуалистических взглядов: почву создали не боги, а реки. Он даже высказывает опасение, как бы рост наносов настолько не повысил уровень Нильской долины, что река перестанет заливать ее и египтяне лишатся легкого способа получать высокие урожаи, Подчеркивая природное своеобразие долины Нила, Геродот пишет: «ни почва пограничной Аравии, ни Ливии, ни Сирии… не похожа на египетскую. Египетская почва — черная, рыхлая, именно потому, что она состоит из ила, перенесенного Нилом из Эфиопии. Почва же Ливии, как известно, каменистая и довольно песчаная, тогда как аравийская и сирийская — более глинистая и несколько каменистая» (Геродот, 1972, с. 81, 82, 83).

Черной или, во всяком случае, темной почва долины Нила казалась лишь в сравнении с почвами перечисленных стран и самой Греции. Правда, местное название Египта «Кемет» означало «черный». Тем более, должны были поразить Геродота черноземы Скифии, с землями которой он ознакомился в низовьях Тираса (Днестра), Гипаниса (Ю. Буга) и Борисфена (Днепра). О Скифии он сообщает, что она «представляет равнину с толстым слоем почвы… богатую травой и хорошо орошаемую» (1972, с, 46). По другой версии перевода: «с глубоким черноземом» (Магидовичи, 1970, с. 27). Почву Ливии Геродот называет еще «красной», о ряде мест говорит, что почва там светлая. По-видимому, именно он первым довольно широко применил цветовой принцип к наименованию почв. Это у него заимствовал Феофраст, часто ссылавшийся на Геродота.

В IV в. до н. э. научный характер приобретает мысль о шарообразности Земли, высказанная впервые Парменидом из Элей (ок. 540 —ок. 470 гг. до и. э.), ему же и Эвдоксу Книдскому принадлежит первоначальная идея существования зон, или поясов Земли. В дальнейшем ее разделяли Аристотель и многие другие.

Греческая агрономия была преемницей древневосточной, точно так же сельскохозяйственные знания римлян развивались под влиянием знаний эллинов. Так же обстояло дело с географическими представлениями и восприятием почвы как силы, кормящей человечество. Римлянам в сравнении с греками был больше свойствен практицизм, прагматическая оценка явлений природы. Но было бы неверно утверждать, что у них мы ничего не найдем, кроме советов, что делать с той или иной почвой, чтобы получить от нее больший доход.

Начиная со II в. н. э. римская наука клонится к упадку. Как отмечает А. И. Крупеников, блестящую плеяду античных агрономов — знатоков почвы завершает довольно тусклая фигура Палладия (Рутилий Тавр Эмилиан, IV—V вв. н. э.). В своем трактате по агрикультуре в 15 книгах, написанном в начале V в., он пересказывает, часто в упрощенном виде, сочинения Варрона, Колумеллы и других авторов, не сообщая ничего нового (Svennung, 1935). Однако трактат Палладия, сохранившийся в ряде списков, позволил донести агрономические идеи римлян до потомков.

Уровень, которого достигли знания о почвах в Древнем Риме, надо признать весьма значительным и даже удивительным для эпохи со слабым развитием производительных сил. Об этом говорит обилие у Варрона, Колумеллы и других ученых конкретных рекомендаций по подбору почв, их обработке, удобрении и т. д., которые могли быть почерпнуты только из практики.

Римляне в период расцвета получали довольно высокие урожаи зерна пшеницы — 15 ц/га; в средневековой Европе урожаи несколько веков оставались в 3 — 4 раза более низкими (Самаркин, 1976). Успехи Рима в садоводстве и виноградарстве не были превзойдены феодальной Европой даже за 1000 лет.

По словам Варрона, в I в. до н. э. Италия представляла собой сплошной фруктовый сад, и в мире не было ни пшеницы, ни вина, ни оливкового масла, которые могли бы соперничать с итальянскими (Сергеенко, 1953).

Главными достижениями римской науки в учении о почвах были: разработка их классификации (Варрон, Греции) и попытка придать ей характер системы (Колумелла); практическая конкретизация положения «что какая земля любит» (Катон) и выявление лучших почв для полевых культур, сортов винограда, оливы и др. (Варрон, Колумелла); выработка агроприемов, позволяющих сохранять и увеличивать производительность почвы; удачная попытка сформулировать закон возрастания плодородия почвы при должном обращении с нею; создание первой классификации удобрительных веществ, рецептуры приготовления компостов, доказательство эффективности зеленых удобрений (Колумелла); сбор и некоторая систематизация сведений по географии почв, учет их особенностей, районирование (Страбон, Плиний).

Серьезным противоречием «римского почвоведения» или, лучше сказать, «почвознания» было широкое представление о разных почвах при отсутствии какой бы то ни было идеи о том, что такое почва вообще.