Международные конфликты в Северо-восточной Азии в начале XXI в. и внешнеполитический курс Японии

• Введение
• Актуальность исследования и постановка проблемы
• Историография
• Предмет и объект исследования
• Определение цели и задач
• Территориальные и хронологические рамки
• Основные термины и понятия
• Характеристика источников
• Глава I. Япония и обострение вокруг северо-корейской ракетной программы
• История формирования ядерной политики КНДР
• Глава II. Япония и тайваньская проблема. Отношения между США и КНР
• Отношения в треугольнике Япония-США-КНР до 11 сентября 2001 г.
• Отношения в треугольнике Япония-США-КНР после 11 сентября 2001 г.
• Глава III. Факторы конфликтности в Северо-восточной Азии
• Рост антияпонских настроений в Северо-восточной Азии
• Ритуал извинения
• Об учебниках
• Территориальные разногласия с Кореей. Сэнкаку (Дяоюйдао)
• Проблема похищенных граждан Японии
• Заключение
• Список источников и литературы

• Литература

  :

• Приложения

Актуальность исследования и постановка проблемы

На рубеже XX и XXI веков в мире произошли кардинальные перемены в экономической, политической и особенно военно-политической областях. Однако прекращение глобальной конфронтации по линии Восток-Запад, распад биполярной системы мирового политического устройства принесли человечеству как позитивные, так и негативные итоги.

За последнее десятилетие в международных отношениях значительно возросла роль Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР). Относительно высокие темпы экономического развития и стратегически выгодное географическое положение делают его привлекательным не только для региональных, но и для держав. В связи с окончанием холодной войны расстановка сил здесь значительно изменилась. Россия уменьшила военное присутствие на Дальнем Востоке, и ее позиции в АТР значительно ослабли. Одновременно все более заявляют о себе такие центры силы, как Япония, Китай, страны АСЕАН.

В новой системе международных военно-политических отношений идет процесс формирования так называемой ракетно-ядерной многополярности. Основным вопросом, получившим новое звучание на рубеже веков, является обеспечение безопасности региона. Несмотря на относительно стабильную ситуацию в АТР, существуют очаги напряженности, грозящие потенциальными конфликтами. В их числе ситуация на Корейском полуострове, отношения Китая с Тайванем и тяжкое бремя неразрешенных исторических споров. В таких условиях становится очевидной необходимость создания и укрепления общерегиональных механизмов сотрудничества в различных областях.

Реалии перехода в XXI в. обозначили новые задачи для японской дипломатии, как на международном, так и на региональном уровнях. Во-первых, произошли перемены в оценке угроз безопасности и, следовательно, в приоритетах оборонной политики. Во-вторых, стало очевидно, что началась фаза построения нового мирового порядка, и Токио становится активным участником в его создании с тем, чтобы он «был бы желателен для Японии и для мирового сообщества в целом» Diplomatic Blue Book, Tokyo. .

Признается необходимым продолжение разносторонней дипломатии, основой которой являются:

1) дальнейшее углубление и усиление японо-американских отношений и других двусторонних связей как фундамента для построения стабильного мирового порядка в АТР;

2) вклад в дело содействия созданию различных рамок регионального сотрудничества, которые дополняют эти двусторонние связи;

3) активное участие в глобальных усилиях, направленных на вызовы мировому сообществу.

Радикальные изменения в расстановке сил на международной арене после «холодной войны» и необходимость в этих условиях укреплять державные позиции, появление новых угроз национальной безопасности, включая подъем антияпонских настроений в странах Северо-восточной Азии (СВА), и, наконец, необходимость консолидировать общество на проведение непопулярных реформ — все это, вместе взятое, стимулировало власти Японии к активизации политики государственного национализма. Недвусмысленные попытки японских властей не признавать вины прежних руководителей страны перед народами Северо-восточной Азии за проведение в прошлом агрессивной империалистической политики, а также не признавать поражения Японии во второй мировой войне сильно осложняют ее положение на международной арене.

11 сентября 2001 г. в США был совершен ряд мощнейших терактов. После упомянутых событий в АТР происходит резкое ускорение, с одной стороны, процессов, направленных на создание многосторонней системы обеспечения региональной безопасности. Эти изменения являются логическим продолжением процессов, происходивших на протяжении конца XX века. Для Японии, как союзника США, они, очевидно, будут иметь важное значение. После пересмотра руководством США и Японии своих стратегических курсов и оборонных концепций в конце XX века. В начале XXI начинает складываться совершенно новый характер японо-американских мероприятий безопасности, которые, не ограничиваясь обороной Японских островов, распространили свою сферу на весь Азиатско-Тихоокеанский регион, где на Японию возлагается равная с Соединенными Штатами Америки ответственность за обеспечение мира, стабильности, безопасности и процветания.

В новых условиях изменился и статус ЯО на международной арене. Интересное замечание по этому поводу делает Ромашкина Н. П. в свой статье (Ромашкина Н. П. Ядерная многополярность как новый фактор стратегического баланса // МЭИМО, 2003. № 8. с 18−30), она полагает, что в отношениях между державами ядерного клуба на первое место выходят силы общего назначения (СОН) и вооружения общего назначения, в то время как в международных отношениях регионального характера, а также в отношениях ведущих держав с периферийными странами влияние ядерного фактора возрастает, принимая все новые и новые формы. Запад (сюда, как это не парадоксально, мы относим и Японию) все более убеждается в том, что этому вызову невозможно противостоять только при помощи привычных, традиционных инструментов многосторонней дипломатии (конференции, переговоры, конвенции и проводимые с интервалом в пять-шесть лет форумы по рассмотрению их действия и т. п.). Расширяется практика создания в рамках международных организаций или коалиций на временной основе, осуществляющих операции по силовому обеспечению режима международных санкций. Резко повышается значение мер оперативного реагирования и упреждения.

Актуальность данного исследования в рамках отечественного контекста мы видим в том, что рассмотрение стратегий Японии в острых политических ситуациях имеет непосредственное значение для национальной безопасности России, сфера интересов которой распространяется как на АТР, так и на СВА. Отношения с Японией призваны носить важное значение не только регионального, но и глобального масштаба. У Японии и России имеется целый ряд совпадающих интересов в области обеспечения как национальной безопасности, так и стабильности стратегического поля в Восточной Азии. К таковым можно отнести поддержание нормальных, т. е. неконфронтационных, отношений со всеми государствами региона и перевод этих отношений на уровень партнерства, укрепление позиций ООН в новой системе международных отношений после «холодной войны», развитие миротворческих возможностей ООН в целях скорейшего политического урегулирования возникающих локальных конфликтов, угрожающих перерасти в вооруженное противостояние, дальнейшее углубление процесса разоружения одновременно с поддержанием российских и японских вооруженных сил на уровне, необходимом для обеспечения безопасности и выполнения международных обязательств. Япония и Россия заинтересованы также в достижении приемлемых для обеих сторон договоренностей по урегулированию вопроса о южных островах Курильской гряды с целью устранения барьеров на пути развития отношений взаимного сотрудничества и перевода двусторонних отношений после окончания «холодной войны» на качественно новый уровень добрососедства и сотрудничества, ибо долгосрочным интересам наших стран в области национальной безопасности объективно отвечает именно такой характер внешнеполитических контактов — без элементов конфронтационности. Нам представляется важным, в частности, определить, в каком направлении эволюционирует политика национальной безопасности Японии как второй экономической державы мира и важнейшего стратегического союзника США в Северо-восточной Азии, какие доминанты этой политики сохранились от периода «холодной войны», а какие стали новым явлением в XXI в., что именно в начале XXI столетия рассматривается правящими кругами страны в качестве факторов сдерживания потенциального ядерного и неядерного нападения, наконец, какие новые вызовы безопасности будут внушать особое беспокойство японскому руководству. Эти и другие проблемы, исследуемые в работе, заслуживают, на наш взгляд, внимания в контексте формирования региональной политики в СВА. Сложная и многомерная ситуация, сложившаяся в регионе на рубеже веков, не позволяет однозначно оценивать действия японских политиков. Стремление Токио активизировать внешнеполитическую деятельность, направленную на укрепление своей лидирующей роли в регионе, встречает серьезные трудности. От того, хватит ли у Японии политико-дипломатических ресурсов для решения насущных политических проблем, во многом зависит геополитическое будущее этой страны.

Историография

Заявленная тема многомерна и связана с исследованием военно-политической составляющей внешней политики Японии, США, Тайваня, а также других стран Азиатско-тихоокеанского региона. Содержит анализ современных международных отношений (в частности, проблемы безопасности и современных угроз и вызовов безопасности).

Добротной документальной основой для осмысления современных подходов правящих кругов Японии к обеспечению безопасности служили для автора ежегодные «Белые книги» по вопросам обороны и Стратегические обзоры по Восточной Азии (East Asian Strategic Review), подготовленные Управлением обороны Японии и Национальным институтом оборонных исследований, а также «Голубые книги» по внешней политике, выпускаемые МИД страны. Эти издания имеются в открытом доступе и примечательны в первую очередь своими весьма объемными приложениями, в которых опубликованы наиболее важные официальные документы, позволяющие исследователю составить достоверное мнение о политике властей в области организации национальной безопасности. Кроме того, анализ этих основных официальных источников дает ясное представление об опасении властей в отношении угроз безопасности на региональном и глобальном уровнях, а также объясняет мотивы принятия тех или иных решений. Другими словами, опираясь на эти источники, исследователь может легко соотнести две основополагающие категории безопасности — национальные интересы и угрозы им — и сделать необходимые выводы относительно эффективности или неэффективности принимаемых мер.

Специфической формой информации широкой общественности о планах японских правящих кругов по отдельным, наиболее важным проблемам внешней и внутренней политики государства, включая вопросы национальной безопасности, являются так называемые аналитические доклады видных японских политиков и государственных деятелей, периодически публикуемые в открытой печати.

Предмет и объект исследования

Основным объектом является японская внешняя политика. В качестве предмета исследования выступают конкретные действия во время конфликтных ситуаций, призванные обеспечить национальные интересы страны в начале XXI в.

Определение цели и задач

Целью исследования является комплексный анализ ситуации в СВА, выявление основных региональных вызовов и угроз безопасности Японии, а также выстраивания взаимоотношений с основными региональными акторами. Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

определить общетеоретическую базу исследуемого вопроса. Дать четкое определение конфликтных ситуаций, с характеристикой их протекания;

определить современные угрозы и вызовы безопасности в регионе Северо-восточной Азии, проанализировав степень риска непосредственно для Японии;

особо акцентировать реакцию Японии на те или иные проявления угрозы;

рассмотреть основные цели Японии в региональном интерьере на данном этапе развития международных отношений, характеризуя степень угроз и вызовов японским национальным интересам в Северо-восточной Азии;

сделать вывод о соответствии предпринимаемых мер поставленным целям.

Территориальные и хронологические рамки

Территориальные рамки данного исследования распространяются на большую часть Азиатско-Тихоокеанского региона. Акцент сделан на исследовании Северо-Восточной Азии (СВА), поскольку там происходили наиболее интересные с точки зрения исследования события.

Хронологические рамки данного исследования охватывают период с конца 90-х годов и по настоящее время. Нижняя граница обусловлена рядом факторов, к числу которых относится смена власти в большинстве рассматриваемых стран, именно с этого периода Япония начинает проводить собственные смелые инициативы, подготовленные изменениями в обществе и подкрепленные законодательно во второй половине 90-х гг. Верхняя граница является моментом, на котором завершается данная исследовательская работа. Более четко определить верхние временные рамки невозможно в силу незавершенности упомянутых ключевых процессов.

Методология.

Тема данного исследования, будучи напрямую связанной с международной проблематикой, требует раскрытия наиболее значимых тенденций современных международных отношений, а также отражает новейшие подходы к пониманию роли и функций национального государства в системе международных отношений. Таким образом, в ходе нашего исследования обосновано использование комплексного методологического подхода.

Конфликты относятся к наиболее существенным характеристикам международных отношений, рассматриваемых как процесс, и представляют собой неразрывно связанные стороны взаимодействия их участников. Процессы международного сотрудничества всегда включают в себя конфликтное измерение, как и наоборот — всякий конфликт предполагает ту или иную долю сотрудничества его участников.

В рамках системного подхода конфликты и сотрудничество принадлежат к числу важнейших условий функционирования международных систем, характеризующих степень их стабильности. При этом критерии стабильности международной системы связаны с ее изменениями, в зависимости от которых система либо сохраняет себя, либо настолько трансформируется, что происходит переход к иному типу системы, либо, наконец, она разрушается. С этой точки зрения, конфликт присущ как нестабильному («революционному»), так и стабильному типу международных систем.

Существуют три основных подхода, или, иначе говоря, три основных направления в изучении международных конфликтов: «стратегические исследования», «исследования конфликта», «исследования мира» Циганков П. А. Политическая социология международных отношений. Учебное пособие. М.: Радикс, 1994.. Главное, что их объединяет, — это стремление осмыслить роль данного социального феномена в функционировании международной системы, в отношениях между ее различными составными частями и сформулировать на этой основе выводы, имеющие практическое значение. В то же время между ними имеются и различия, касающиеся методологических основании и содержательной проблематики исследований, характера их связи с практикой международных отношений и т. п. Поскольку указанные различия во многом объясняются различиями в трактовке содержания самого понятия «международный конфликт», а также имея в виду и самостоятельное значение этого понятия для выработки теоретических представлений, адекватных международной политической практике, постольку стоит, хотя бы коротко, рассмотреть его.

Одной из приоритетных проблем стратегических исследований является проблема войны, ее причин и последствий для того или иного государства, региона и международной (межгосударственной) системы в целом. При этом если раньше война рассматривалась как, хотя и крайнее, но все же «нормальное» средство достижения политических целей, то огромная разрушительная мощь ядерного оружия породила парадоксальную, с точки зрения традиционных подходов, ситуацию. С одной стороны, обладающее им государство получает новые возможности для проведения своей внешней политики и обескураживающие любого потенциального агрессора способности обеспечить свою национальную безопасность (в военном значении этого понятия). А с другой стороны, избыток мощи, который дает ядерное оружие, делает абсурдными всякие мысли о его применении, о перспективе прямого столкновения между его обладателями.

Отсюда главный акцент делается не на военных, а на политических аспектах ядерных вооружений, на стратегии не вооруженного конфликта, а устрашения противника. Порожденное стратегией устрашения «равновесие террора» позволяло удерживать глобальную международную систему в состоянии относительной стабильности. Однако это была, во-первых, статическая стабильность в ее конфронтационной форме Богатуров А. Д., Плешаков К. В. Динамика международной стабильности// Мировая экономика и международные отношения. 1991. № 2., и, во-вторых, она не способствовала устранению вооруженных конфликтов на уровне региональных и субрегиональных подсистем.

международный конфликт корейский ядерный Окончание «холодной войны», развал Советского Союза и крушение биполярной структуры глобальной международной системы выдвинули на передний план задачи адекватного ответа на вызовы, которые диктуются распространением в мире новых типов конфликтов, генерируемых ростом децентрализованного политического насилия, агрессивного национализма, международной организованной преступности и т. п. Более того, сложность указанных задач, приобретающих особую актуальность в условиях все большей доступности новейших видов оружия массового уничтожения как ядерного, так и «обычного» характера, снижает возможности их решения на пути стратегических исследовании с традиционной для них «точкой зрения „солдата“, пытающегося избрать наилучшее поведение перед лицом противника, и не задающегося вопросами о причинах и конечных целях конфликтов». При этом получают распространение другие подходы и, в частности, те, которые находят применение в рамках такого направления, как «исследования конфликтов» .

Центральными для этого направления являются как раз те вопросы, которые не ставятся в рамках «стратегических исследований» — то есть вопросы, связанные прежде всего с выяснением происхождения и разновидностей международных конфликтов. При этом по каждому из них существуют расхождения.

Так, в вопросе о происхождении международных конфликтов могут быть выделены две позиции. В рамках одной из них международные конфликты объясняются причинами, связанными с характером структуры международной системы. Сторонники второй склонны выводить их из контекста, то есть внутренней среды системы межгосударственных отношений.

Существует множество других классификаций, критериями которых выступают причины и степень напряженности международных конфликтов, характер и формы их протекания, длительность и масштабы и т. п. Подобные классификации постоянно дополняются и уточняются, предлагаются новые критерии и т. п. В то же время следует отметить, что по крайней мере в одном отношении радикальных изменений в общей картине типологии и классификации международных конфликтов, за небольшими исключениями, пока не произошло. Речь идет о том, что подавляющее место в таких классификациях и сегодня по-прежнему отводится конфликтам между государствами. Это касается как отечественных, так и зарубежных работ. Такое положение не может не влиять и на состояние третьего направления в анализе международных конфликтов — «исследований мира» .

По существу, в рамках названного направления речь идет о широком комплексе вопросов, связанных с поисками урегулирования международных конфликтов. В рассмотрении данной проблематики могут быть выделены три основных подхода. Один из них связан с традициями американской школы «Conflict Resolution», второй основывается на видении, присущем европейскому течению «Peace Research», третий делает акцент на процессе международных переговоров.

Значительную роль в развитии первого подхода продолжает играть созданный в 1955 году при Мичиганском университете «Journal of Conflict Resolution». Приверженцы данного подхода уделяют центральное место анализу вопросов, относящихся к механизмам разрешения и контроля конфликтов и поиску на этой основе путей перехода от конфронтации к сотрудничеству. Большое значение придается разработке математических и игровых методов изучения социального конфликта. Одна из широко распространенных позиций состоит в том, что конфликты являются универсальным феноменом, присущим всем сферам общественной жизни. Это означает, что они не могут быть устранены — в том числе и из области международных отношений. Поэтому речь должна идти о таком анализе конфликтов, который позволил бы управлять ими с целью найти общую пользу для каждого из участников.

В осознании возможностей разрешения международных конфликтов мирными средствами большую роль сыграли публикации выходящего в Осло периодического издания Journal of Peace Researche. Одним из важных выводов, сделанных в рамках формируемого им идейно-теоретического течения, стал вывод о том, что мир — это не просто отсутствие войны, но прежде всего — законность и справедливость в отношениях между государствами.

Одной характерных черт данного течения западной конфликтологии является присущая ему значительная степень нормативизма. Мир рассматривается его представителями не только как ценность, но и как цель, достижение которой предполагает активные действия его сторонников. Средства таких действий могут быть разными — некоторые из авторов не исключают даже временного использования силы, усугубляя тем самым внутреннюю противоречивость течения.

Несмотря на многочисленные попытки создания общей теории конфликтов, ни одна из них не увенчалась успехом Международные отношения как объект изучения. М., 1993. С. 57.. Не существует и общей теории международных конфликтов. Несмотря на это вполне очевидным кажется, что, несмотря на различные подходы к анализу современной политической структуры мира, большинство авторов согласны с тем, что система всегда переживает кризис, определяемый исследователями как «точка бифуркации» (Дж. Розенау), «переходный период» (М.М. Лебедева), эпоха неопределенности и т. п.

Дабы не вносить какую-либо дополнительную путаницу понятий в данную работу, в качестве опорного методологического инструментария решено использовать структурные аналитические подходы и терминологическую систему известного отечественного исследователя-востоковеда А. Д. Богатурова. Выбор этот обусловлен тем, что, по нашему мнению, подходы данного автора отличаются особой проработанностью и фундаментальностью, а также, что не маловажно, автор разрабатывал их с учетом специфики АТР. Плюс ко всему данные модели еще достаточно свежи и не успели подвергнуться сколько-нибудь разрушительной критике. Богатуров подчеркивает такой важный элемент стабильности, как способность динамически изменяться, компенсируя тем самым утрату отдельных частей, не создающих угрозы для существования системы в целом. В частности концепция динамической стабильности очень хорошо отражает ситуацию в настоящий момент, когда несмотря на обострение региональных противоречий в связи с северокорейской ракетной программой стороны конфликта сели за стол переговоров, чтобы выработать новую модель взаимодействия. В данном случае степень стабильности характеризуется предсказуемостью политического процесса происходящего в регионе.: отмечался всплеск нестабильности в момент выхода Северной Кореи из договора о нераспространении ядерного оружия и постепенная стабилизация по мере того, как решение проблемы переносилось за стол переговоров. В то же время Богатуров отмечает, что с начала 90-х годов сложилась система, при которой «развивающиеся страны убедились в своей способности, не вступая в конфликт с лидерами, заставить их, включая США и Японию, считаться с мнениями и интересами малых государств при помощи методов „пассивного сопротивления“ и не прибегая к резким и дипломатическим и политическим шагам» А. Д. Богатуров Великие державы на Тихом океане. М., 1997.С. 215.. Настоящая же ситуация, когда КНДР пошла на умышленное обострение отношений с США и странами региона, говорит о том, что в Северо-восточной Азии сложилась необычная ситуация, вызвавшая такого рода «отклонение от нормы» .

Основные термины и понятия

Биполярная система (bipolar system) — система международных отношений с двумя центрами. Примером биполярной системы международных отношений является «холодная война».

Опр. по Лебедева М. М. Мировая политика. Учебное пособие для вузов. — М.: Аспект-пресс, 2003. С. 334.

Геополитика (Geopolitic) — это одно из фундаментальных понятий теории международных отношений. Оно характеризует место, роль, и конкретно — исторические нормы воздействия территориально-пространственных особенностей положения государства или блоков государств на локальные, континентальные и глобальные международные отношения.

Опр. по Костриков С. П. Мировая политика и международные отношения: Учебное пособие для студентов всех специальностей. М., 1999.

Глобализация (globalization) — понятие применяется для обозначения двух групп проблем. Первая - т. н. глобальные проблемы современности, т.е. проблемы, решение которых требует объединения усилий если не всего человечества, то значительной его части. Вторая - проблемы, связанные с нарастанием взаимодействия субъектов международного общения и с интернационализацией, пронизывающей политику, экономику, культуру всех народов и государств.

Опр. по Бовин Е.А. Ведущие тенденции развития международных отношений // Международная жизнь. 2004. № 4−5. С.173−174.

Зона свободной торговли (free trade area) — стадия экономической интеграции, при которой устраняются тарифные барьеры между странами-участниками.

Опр. по Лебедева М. М. Мировая политика. Учебное пособие для вузов. — М.: Аспект-пресс, 2003. С. 339.

Кризис (crisis) — острая политическая ситуация, ставящая под угрозу национальные интересы. Для кризиса характерно лавинообразное развитие событий, что предъявляет требования к принятию политических решений.

Опр. по Лебедева М. М. Мировая политика. Учебное пособие для вузов. — М.: Аспект-пресс, 2003. С. 340.

Многополярная система (multipolar system) — система международных отношений, которая характеризуется множественностью центров силы.

Опр. по Лебедева М. М. Мировая политика. Учебное пособие для вузов. — М.: Аспект-пресс, 2003. С. 342.

Международная безопасность - категория, фиксирующая такое состояние международных отношений, при котором реализуются фундаментальные национальные интересы всех субъектов мировой политики. Предпочтительность той или иной формы международной безопасности для каждой конкретной страны зависит от ее национальных интересов.

Опр. по Бэттлер А. Национальные интересы, национальная и международная безопасности // Полис. 2002. № 4. С. 153.

Национальная безопасность - есть категория политики, обозначающая способы, средства и формы обеспечения национальных интересов государства как внутри страны, так и в системе международных отношений.

Опр. по Бэттлер А. Национальные интересы, национальная и международная безопасности // Полис. 2002. № 4. С. 153.

Национальные интересы (national sovereignty)

Интерес - это категория политики, отражающая осознание (субъективизацию) объективных потребностей государства. Внешнеполитический интерес, т. е. национальные интересы вовне, являются выражением общих и частных потребностей государства, вытекающих из его социально-политической природы, а также его места и роли в системе международных отношений.

Опр. по Бэттлер А. Национальные интересы, национальная и международная безопасности // Полис. 2002. № 4. С. 153.

Превентивная дипломатия (preventive diplomacy) — дипломатические действия, предпринятые заранее до развития насильственных форм проявления конфликта.

Опр. по Лебедева М. М. Мировая политика. Учебное пособие для вузов. — М.: Аспект-пресс, 2003. С. 345.

Союз военно-политический - Объединение двух или нескольких государств для достижения политических целей военными средствами. Может иметь либо захватнический, карательный, агрессивный, либо оборонительный, освободительный, миротворческий характер. Конкретными целями создания могут быть коллективная самооборона, миротворчество, борьба с терроризмом, подавление массовых антиправительственных движений, установление регионального или мирового лидерства и др. Как правило, инициаторами создания военно-политического союза и направляющей силой в них выступают наиболее сильные государства, стремящиеся играть ведущую роль в региональных или глобальных военно-политических процессах. Участие других государств обуславливается идеологической солидарностью, этническим или конфессиональным родством, общностью геополитических интересов, экономической зависимостью и т. д. В зависимости от целей союза, их соответствия демократическим нормам международного права военно-политические союзы могут быть открытыми, полуоткрытыми и тайными.

Опр. по Военный энциклопедический словарь. М.: ОНИКС, 2002. С. 1224.

Характеристика источников

В ходе работы над темой были рассмотрены разнообразные аутентичные источники: дипломатические документы (японо-американские договоры, соглашения, декларации и коммюнике; внешнеполитические заявления и выступления официальных представителей Японии и США; материалы встреч и бесед официальных представителей Японии и США), документы органов исполнительной власти (правительственные программы, ведомственные периодические издания обзорно-аналитического характера), статистические источники, материалы японской, англоязычной и российской прессы.

Добротной документальной основой для осмысления современных подходов правящих кругов Японии к обеспечению безопасности служили для автора ежегодные «Белые книги» по вопросам обороны и Стратегические обзоры по Восточной Азии (East Asian Strategic Review), подготовленные Управлением обороны Японии и Национальным институтом оборонных исследований, а также «Голубые книги» (Diplomatic bluebook) по внешней политике, выпускаемые МИД страны. Эти издания имеются в открытом доступе и примечательны в первую очередь своими весьма объемными приложениями, в которых опубликованы наиболее важные официальные документы, позволяющие исследователю составить достоверное мнение о политике властей в области организации национальной безопасности. Кроме того, анализ этих основных официальных источников дает ясное представление об опасении властей в отношении угроз безопасности на региональном и глобальном уровнях, а также объясняет мотивы принятия тех или иных решений. Другими словами, опираясь на эти источники, исследователь может легко соотнести две основополагающие категории безопасности — национальные интересы и угрозы им — и сделать необходимые выводы относительно эффективности или неэффективности принимаемых мер. Также, УНО периодически выпускает «Обзор политики обороны Японии» на русском, английском и китайском языках. Этот документ, составленный специально для иностранного читателя, носит крайне обобщающие формулировки (в основном речь идет о приверженности Японии делу обеспечения регионального и глобального мирного развития) и не отражает реальных внешнеполитических ориентиров Японии. Тем не менее, «Обзор» может быть полезен как документ, систематизирующий основные внешнеполитические шаги японского правительства.

Другой группой использованных в работе материалов стали подробные стенографические отчеты пресс-центра при министерстве иностранных дел Японии. Подобного рода официальная информация позволяет оценить идеолого-пропагандистские и политические аспекты мероприятий по обеспечению национальной безопасности. Вдумчивый анализ выступлений представителей японской элиты дает возможность предметнее представить себе национальные интересы в области безопасности, угрозы им, а также представить себе методы силовой и не силовой политики государств по разрешению существующих проблем.

Значительную часть исследования составил анализ японской международной политики, соглашений и деклараций последнего десятилетия. В этой связи большую ценность в работе над исследованием представляли материалы интернет-сайтов Управления национальной обороны Японии (www.jda. go. jp), Министерства иностранных дел Японии (www.mofa. go. jp), японского (www.us. emb-japan. go. jp) и американского (www.japan. usembassy.gov) посольств, а также Государственного департамента США (www.state.gov) и Центрального разведывательного управления США (www.cia.gov). Кроме того, сайты Управления национальной обороны (www.jda. go. jp) и Министерства иностранных дел Японии (www.mofa. go. jp) предоставляют богатый материал, позволяющий анализировать развитие внешнеполитической стратегии в Японии. При исследовании тайваньской проблемы был полезен академический неправительственный сайт профессора доктора Национального Тайваньского Университета Филиппа Янга — taiwansecurity.org. Этот хорошо развитый проект нацелен на своевременный сбор и анализ информации (газетные публикации, заявления официальных лиц и т. д.) по вопросам безопасности Тайваня и региональной безопасности в целом. Что касается, рассмотренных вопросов, связанных с ситуацией вокруг КНДР, то ввиду закрытости этой страны, пришлось довольствоваться тем, что просачивалось в международную прессу и появлялось на страницах японских газет. В последнем случае особенно приходилось делать скидку на ангажированность источника.

Если при исследовании последних событий нужна была самая последняя информация и Интернет играл ключевую роль, то при составлении общей методологической концепции было отдано предпочтение трудам, уже выдержавшим проверку временем, чьи концептуальные достоинства и недостатки уже известны научному сообществу и в основном не оспариваются. Итак, при составлении общего представления о системе международных отношений использовались труды известного отечественного историка-востоковеда А. Д. Богатурова, который не только является общепризнанным специалистом по этой теме, но и непосредственно знаком со спецификой АТР. Полезными оказались его работы, как панорамного, общеисторического плана, а именно четырехтомное издание «Системная история международных отношений, 1918;2003», так и посвященные региональным отношениям «Великие державы на Тихом океане». Кроме этого использовался ряд его публикаций в научных журналах.

Если работы Богатурова без сомнения можно отнести к исследованиям для профессионалов, то для введения в теорию международных отношений неоценимыми оказались учебные пособия доктора политических наук, профессор, зав. кафедрой мировых политических процессов МГИМО (У) МИД РФ, Лебедевой М. М. А в последние годы линия публикаций по теории международных отношений была удачно дополнена несколькими книгами П. А. Цыганкова.

По широкому кругу вопросов, связанных с международными отношениями в АТР привлекались работы известных российских востоковедов Г. Д., Крупянко М. И., Арешидзе Л. Г., Асмолова К., Шлындова А. В., Власовой О., Гончаренко С. Н., Гусева М., Сенаторова А.И.

Глава I. Япония и обострение вокруг северо-корейской ракетной программы

На протяжении второй половины XX в. Японии, сделавшей после поражения во Второй мировой войне ставку на экономическую дипломатию как основу своего политического влияния в мире, удавалось удерживать за собой роль регионального лидера. Однако теперь на первый план вновь выходит традиционный фактор влияния в мировой политике — военно-политический. Безусловно, никто не отменял значения веса экономического, однако теперь, когда Китай стремительно догоняет Японию по объемам ВВП, а экономический отрыв Японии от других стран региона неуклонно сокращается, одного экономического влияния уже не достаточно для того, чтобы удержать статус первой региональной державы.

В начале нового века перед Токио встала непростая задача конвертировать свой экономический вес в политический. Япония не сможет более удерживать своих позиций в мире, сохраняя то неестественное положение, при котором она — мировая экономическая держава «номер два» — является, фактически, «статистом» на мировой политической сцене.

Экономическая стагнация в сочетании с недостатком политического влияния уже негативно сказывается на геополитическом положении Японии в АТР, а в перспективе оно может еще более осложниться. Япония оказывается «зажатой» между США, обладающими достаточным набором ресурсов для того, чтобы диктовать Японии свою волю; Россией, с которой у нее имеется неурегулированный территориальный спор; активно растущим Китаем, претендующим занять место Японии в роли регионального лидера; Южной Кореей, также переживающей бурный экономический подъем и при этом имеющей к Японии серьезные исторические счеты; и, наконец, КНДР, с которой у Японии нет даже дипломатических отношений.

По мнению Токио, нынешний военно-политический курс КНДР представляет собой потенциальную угрозу для Японии и ее интересов. Чтобы обеспечить свою безопасность и отстоять свои государственные интересы, Японии необходимо проявить большую политическую волю и доказать, что она является крупной и самостоятельной величиной, если не в мировой, то по крайней мере, в региональной политике. Именно на это направлена деятельность правительства премьер-министра Дзюнъитиро Коидзуми, осуществляемая, в частности, в рамках шестисторонних переговоров по вопросам урегулирования ситуации на Корейском полуострове, а также по другим политическим и дипломатическим каналам, в том числе и в рамках двухсторонних переговоров на высшем уровне.

На данном этапе отношения с КНДР являются, по всей видимости, самой острой внешнеполитической проблемой Японии. Уже на протяжении полувека ношения между двумя соседними государствами не могут сдвинуться с мертвой точки. КНДР продолжает требовать от Японии компенсацию за ущерб, нанесенный стране в период японского колониального господства. Япония отказывается признать северокорейские требования. Токио продолжает требовать полного разъяснения ситуации с похищением японских граждан и их немедленного возвращения их на родину. Пхеньян с отказывается выполнить требования японской стороны.

После вступления в должность премьер Д. Коидзуми обещал активизировать усилия Японии по достижению ее внешнеполитических целей, что предполагает некий прорыв в отношения с КНДР. Между тем, обстоятельства сложились таким образом, что как раз в тот момент, когда в Японии, казалось, появился человек, способный осуществить такой прорыв, в ситуации вокруг Северной Кореи произошел новый, весьма осложняющий задачу Коидзуми поворот: внезапно обострилась северокорейская ядерная проблема.

Поводом для ее обострения стали выдвинутые США в октябре 2002 г. обвинения против КНДР в реализации ею программы по обогащению урана. Ссылаясь на это, в декабре 2002 г. американцы вышли из Рамочного соглашения 1994 г. между КНДР и США, прекратив поставки компенсационного мазута, а также вынудили КЕДО (Организацию развития энергетики на Корейском полуострове) приостановить работы по сооружению в КНДР двух ядерных реакторов на легкой воде. В ответ на это в январе 2003 г. Пхеньян официально объявил, что приступает к разработке собственной ядерной программы и выходит из ДНЯО (Договор о нераспространении ядерного оружия).

Это обстоятельство обострило отношения между Японией и КНДР, фактически сведя на нет первые результаты усилий премьера Коидзуми (в сентябре 2002 г. состоялся первый в истории взаимоотношений двух стран визит премьер-министра Японии в КНДР, по итогам которого была подписана Пхеньянская декларация). Официальный Токио очень болезненно воспринял информацию о выходе КНДР из ДНЯО, посчитав это прямой угрозой своей безопасности.

История формирования ядерной политики КНДР

С момента основания государства в 1948 г. военная политика КНДР была сосредоточена на поддержании и увеличении военной мощи, способной к наступательным действиям в регионе. Ни после Корейской войны 1950;1953 гг., ни после холодной войны ситуация в сфере безопасности на Корейском полуострове не стала менее тревожной и не произошло существенного снижения военной угрозы на Дальнем Востоке.

Несколько десятилетий военная политика КНДР была направлена на достижение национальной цели — объединение полуострова, в том числе с применением военной силы в случае необходимости. В рамках этой задачи КНДР прилагала максимальные усилия к созданию оружия массового уничтожения (ОМУ) и ЯО в частности. Можно предположить, что эти ориентиры продолжают иметь значение для Пхеньяна и в настоящее время. Но его последняя «ядерная демонстрация» говорит, скорее, о поиске способа выживания северокорейского режима. Вероятность того, что и новый ядерный шантаж будет в той или иной степени успешным для этой страны, не так уж мала.

Неоднозначность и непредсказуемость стратегии и тактики Северной Кореи в ядерной сфере уже не раз ставили в тупик мировое сообщество. Страна управляется рациональными и прагматичными людьми, поэтому приобретение элементов ОМУ и заявления о создании ЯО основаны не на безумной смелости и не на безразличии к существующей реальности, а на четком понимании того, как эту реальность использовать.

В отношении ядерной стратегии и конкретных военных планов Северной Кореи существует опасная неопределенность, связанная с отсутствием надежной информации о мотивах и намерениях Пхеньяна. Оценки возможностей КНДР в области ОМУ, предлагаемые экспертами разных стран, сильно отличаются, а порой и противоречат друг другу. Разногласия ученых США и РФ в этом вопросе наиболее значительны. История северокорейской ядерной программы показывает: такая разница во мнениях объясняется расхождениями не столько в физико-технологических, сколько в политических, оперативно-стратегических и международно-правовых подходах к проблеме.

Общеизвестно, что КНДР всегда рассматривала ОМУ как необходимую часть своего военного арсенала. Сотрудничество Северной Кореи с СССР и Китаем в военной сфере в 50−60-е годы, возможно, подтолкнуло ее к попыткам создания собственной ядерной программы. Кроме того, во время Корейской войны 1950;1953 гг. США несколько раз угрожали КНДР использованием ЯО. После войны в нарушение соглашения о перемирии 1953 г. в Южной Корее остались войска США. Американские документы, рассекреченные в 90-х годах, доказывают, что на территории Южной Кореи были расположены ядерные вооружения Соединенных Штатов См: Материалы The Nautilus Institute. CINCPAC Document on the Withdrawal of US Nuclear Weapons from Korean Peninsula (http: //nautilus.org/DPRKbriefingbook/nuclearweapons/ko-reawithdrawal. PDF). (к 1967 г. они включали около 950 ядерных боезарядов восьми типов См.: North Koreals Nuclear Program, 2003. The Bulletin of the Atomic Scientists (http: //www.thebulletin.org).). Это также отчасти делает понятным стремление КНДР к созданию ядерной структуры, несмотря на серьезные экономические проблемы. Она постепенно развивала военные исследования, воспользовавшись конфронтацией между ядерными державами в период холодной войны. Таким образом, вот уже несколько десятков лет сами понятия «ядерное оружие» и «Северная Корея» неразрывно связаны между собой, что привело к крайне опасной региональной и международной проблеме.

Ядерная программа КНДР берет свое начало с середины 50-х годов XX столетия. В 60-е с помощью СССР была развернута работа по созданию научно-экспериментальной инфраструктуры, подготовке необходимого контингента специалистов и строительству производственных мощностей в атомной промышленности мирной направленности. В 1963 г. в Йонбене (Yongbyon) началось строительство ядерного центра, а в 1986 г. там был введен в строй небольшой исследовательский уран-графитовый реактор по наработке плутония мощностью 5 МВт, который может быть отнесен к категории объектов двойного назначения. Но после каждой поставки топлива на этот объект Советский Союз получал официальное заверение от руководства КНДР об использовании полученного топлива исключительно в мирных целях. Эти документы находятся в архиве Федерального агентства по атомной энергии РФ (бывшего Министерства по атомной энергии РФ).

Кроме реактора Северная Корея создала с помощью СССР радиохимическую лабораторию в Институте радиохимии, включающую несколько горячих камер по переработке отработанного ядерного топлива и позволяющую выделять из него радиоактивные изотопы, а также хранилище для отработанного ядерного топлива в Атомном научно-исследовательском центре Йонбена. Все эти объекты находились под гарантиями МАГАТЭ.

В 80-е началось строительство еще двух энергетических реакторов по советской технологии. Планировалось, что они будут введены в строй в 1995;1996 гг. Но по заявлениям российских специалистов, реакторы не были достроены. Известно, что площадка, выбранная и подготовленная для них, впоследствии использовалась Организацией энергетического развития Корейского полуострова, КЕДО (Korean Energy Development Organization, KEDO) для строительства легководных реакторов (ЛВР) по договоренности от 1994 г.

Деятельность северокорейцев в ядерной сфере не вызывала большого опасения примерно до середины 80-х годов. Тогда впервые были получены данные, что КНДР освоила производство оружейного плутония, необходимого для создания атомной бомбы.

В декабре 1985 г. по настоянию СССР (в обмен на помощь в строительстве двух реакторов) КНДР подписала ДНЯО. Но после этого Пхеньян не предоставил инспекторам МАГАТЭ полный список своих ядерных объектов и материалов и не обеспечил доступ к этим объектам так, как того требует ст. III.1 Договора. Соглашение о гарантиях между КНДР и МАГАТЭ было подписано только 30 января 1992 г. См.: Материалы МАГАТЭ (http: /www.iaea.org). Северная Корея затягивала подписание этих документов почти семь лет. Такого беспрецедентного случая за всю историю Договора больше не было. Дипломатическое маневрирование Северной Кореи в отношениях с МАГАТЭ продолжается и по сей день.

В том же 1992 г. Северная и Южная Корея подписали Совместную декларацию о провозглашении Корейского полуострова безъядерной зоной, от выполнения которой КНДР отказалась в мае 2003 г.

В течение 1992;1993 гг. в КНДР было проведено шесть инспекций МАГАТЭ. Однако уже в 1992 г. проверки экспертов в КНДР не позволили им сделать однозначного вывода о том, что северокорейское руководство использует ядерные объекты только в мирных целях. У Агентства возникли подозрения, что Северная Корея поставила под контроль не весь имевшийся у нее ядерный материал. Было высказано предположение о том, что на экспериментальном энергетическом реакторе в Йонбене осуществлена необъявленная выгрузка топлива, переработанного после облучения. По оценкам МАГАТЭ, Северная Корея могла выделить плутоний в количестве, достаточном для изготовления одного-двух взрывных устройств. Представители Агентства сообщали, что для такого предположения были основания, так как образцы проб радиоактивных отходов и пробы (мазки) в горячих камерах не соответствовали режиму работы реактора.

В 1993 г. в ответ на многочисленные требования МАГАТЭ об инспекциях, в процессе которых КНДР могла бы предоставить доказательства «невиновности», она вывезла из Йонбена урановые стержни без присутствия инспекторов. Затем заявила о прекращении осуществления гарантий на своей территории, и угрожала выходом из ДНЯО. Тогда же было проведено испытание ракеты «Нодон-1» .

Очередное заявление о выходе из ДНЯО последовало уже в 1994 г., поэтому политику «ядерного шантажа» и балансирования на грани войны можно считать привычной и небезуспешной для КНДР.

Предыстория этого заявления такова. В 1994 г. после напряженных поисков МАГАТЭ обнаружило установки по выделению плутония из отработанного реакторного топлива, используемого в программе по созданию ЯО. Северная Корея вновь отказалась допустить инспекторов на один из своих ядерных объектов и начала работы по изъятию отработанного ядерного топлива из исследовательского реактора без присутствия международных наблюдателей. Представители Агентства оценивали отработанное топливо в количестве, содержащем до 30 кг. плутония — что достаточно для создания уже пяти-шести атомных бомб. Чуть позже КНДР заявила о разрыве соглашения с МАГАТЭ. В связи с этим США внесли в Совет Безопасности ООН предложение о введении санкций против Северной Кореи. Таким образом, МАГАТЭ осуществляет в КНДР ограниченный мониторинг с начала 90-х годов, однако эксперты Агентства никогда не допускались в страну для тщательной проверки, направленной на подтверждение или опровержение сведений о секретных разработках ЯО.

При посреднической миссии экс-президента США Дж. Картера Северная Корея согласилась остановить свои военные атомные программы и начать переговоры с США. В результате представители обеих стран достигли компромисса. Осенью 1994 г. была подписана Рамочная договоренность между США и КНДР. Она предусматривала замораживание уран-графитовых реакторов в Йонбене и объектов, имеющих к ним отношение, а впоследствии и полный их демонтаж взамен на мазут для отопления населенных пунктов страны (500 тыс. т. ежегодно) и строительство двух ЛВР мощностью по 1000 МВт, которые не способны производить оружейные ядерные материалы. В этом же году на основании договоренности с МАГАТЭ были опечатаны здания, расположенные на территории «незамороженных» ядерных объектов, и установлены камеры слежения. Пхеньян взял на себя обязательство разрешить МАГАТЭ возобновить инспекции по гарантиям, оставаться участником ДНЯО и в полной мере соблюдать Соглашение о гарантиях, когда будет завершена значительная часть объекта, но до поставки ключевых ядерных компонентов.