Международный терроризм и религиозный экстремизм — угроза региональной безопасности в Центральной Евразии

Международный терроризм и религиозный экстремизм — угроза региональной безопасности в Центральной Евразии События показывают, что в регионе Центральной Азии главными источниками угроз, определяющими необходимость военно-политической интеграции Центральной Евразии стали национальный сепаратизм, экстремизм и международный терроризм, представляющие собой угрозу конституционному строю и территориальной целостности государств [1, с. 69].

Действия США и их безнаказанность за нарушения Устава ООН, стали примером для подражания, что способствовало росту числа очагов напряженности; увеличению числа вооруженных конфликтов; усилению террора и интернационализации террористических организаций в регионе.

В региональной плоскости дестабилизирующим фактором стала социально-политическая и социально-экономическая ситуация, а также осознание частью населения и деструктивными силами того факта, что с помощью оружия можно добиться определенных целей, как это было в Таджикистане, где оппозиционерам удалось добиться права участвовать в управлении страной [1, с. 87]. Это, вероятно, и вдохновило лидеров Исламского движения Узбекистана (ИДУ) на аналогичные действия против официальных узбекских властей, результатом которых стало вторжение незаконных вооруженных формирований в 1999 и 2000 гг. на территорию Киргизии и Узбекистана. Обнищание основной массы населения явилось одной из основных причин активизации деятельности экстремистских и террористических организаций.

Партия «Хизб ут-Тахрир», выступающая за воссоздание халифата, распространила ее на всю территорию Киргизии и активно «осваивает» Казахстан. По имеющимся сведениям под крышей партии нашли прибежище представители радикальных религиозных организаций, ставящих во главу угла насильственные методы завоевания власти. Попытки властей противодействовать распространению экстремистских идей запретительными и силовыми мерами только умножает число их сторонников. Происходит усиленное накопление «критической» массы, о чем свидетельствуют андижанские события в мае 2005 г.

Угрозу военного характера региональной безопасности может представлять и уйгурский сепаратизм. Получение независимости государствами Центральной Евразии способствовало усилению борьбы за восстановление независимого уйгурского государства на территории СУАР Китая. Планы уйгуров распространяются и на Центральную Евразию, которую сепаратисты называют территорией Западного Туркестана, якобы аннексированной Российской империей. На территории региона зафиксирована деятельность несколько уйгурских организаций сепаратистской и террористической направленности. Оценивая произошедшее в мае 2005 г. в Андижане, все эксперты оставили без внимания тот факт, что в Андижанской области проживает 14 тысяч уйгуров [2], которые, как и вся остальная примерно 400-тысячная уйгурская диаспора в Центральной Евразии, поддерживают идею создания независимого Уйгурстана. Андижан, Коканд и некоторые населенные пункты Киргизии вместе с южным Синьцзянем относят к западной зоне распространения уйгурского сепаратизма. «Исторически западные и северные территории Таримской впадины от Кашгара до города Куча тяготеют к Западному Туркестану, особенно к народам Ферганской долины, населяющим города Андижан, Коканд, Ош с их окрестностями».

Религиозные экстремисты и уйгурские сепаратисты для достижения своих целей широко используют террор, который воспринимается как способ борьбы с противником, обладающим подавляющим превосходством.

Давайте разберемся с основными понятиями терроризм, экстремизм и другими.

Терроризм — сложное, многогранное явление, и однобокость трактовки мешает осмыслить его суть. При том, если раньше под террором подразумевались действия против отдельных личностей или групп, то теперь наблюдается терроризм против целых народов, государств, осуществляемый хорошо организованными и технически оснащенными корпорациями государственного и даже межгосударственного масштаба. Изменяется представление о субъектах и объектах террористических выступлений. В современном терроризме, в частности, широко проявляются социально-политические, психологические и информационные аспекты. Так, по определению профессора А. А. Силина: «Суть проблемы терроризма состоит… в ответе на вопрос: почему люди допускают исход за пределы морали с неизбежной деградацией собственного Я… Размывание нравственной плотины, отделяющей Личность от безликой толпы, периодически подкашивало цивилизацию, неизменно сопровождаясь массовым и кровавым насилием. Подобное психическое недомогание социума, типичное для так называемых смутных времен, выглядит, благодаря психоанализу, столь же естественно и неизбежно, что и обычная болезнь тела и души. В данном контексте терроризм можно рассматривать как наиболее острую форму этой болезни».

Турецкий философ Харун Яхья (Аднан Октар) увидел в терроризме культовые признаки: «Терроризм — ничто иное, как сатанинский ритуал кровопускания».

Эти публицистические определения терроризма грешат односторонностью и уводят, на наш взгляд, от важнейших оценочных суждений, лежащих в основе этого социально-деструктивного явления. Имеется в виду прежде всего один из базовых критериев — непосредственное принуждение, насилие. Когда это обстоятельство не берется в расчет, то размывается представление о терроризме, которое мало чем отличается от таких понятий, как «информационная», или «психологическая война», «экстремизм».

Размытость границ категорий связана с тем, что «война», «вооруженный конфликт», «терроризм» — понятия близкие, но отнюдь не тождественные. Война — откровенная форма насилия, форма устрашения противника, не исключающая его физического устранения. В наше время произошел необратимый сдвиг: все войны стали массовыми и террористическими. Боевая операция, обращенная против населения на вражеской территории, — обыденный факт, «оправданный» элемент военных действий. Это же правомерно сказать о диверсиях: взрывы мостов, стратегических объектов, устранение политических деятелей чуть ли не слились с террористическими актами.

Во-первых, террористические акты, как часть военных операций (устранение вождей, полководцев из стана противника; террористические акты как повод к войне и т. д.) известны с античности. К. Маркс даже ставил знак равенства между формой ведения войны и способом управления завоеванными территориями. Например, татаро-монголы, по словам К. Маркса, «установили режим массового террора, причем разорения и массовые убийства стали его постоянными институтами» [6, с. 78].

Во-вторых, без прочной опоры на конкретную действительность, на факты невозможно провести четкий водораздел между войной и терроризмом. Да, суть войны в уничтожении потенциала врага, его способности к сопротивлению. Вероятно, для командира части или соединения действующей армии важно общественное мнение гражданского населения противостоящей стороны. Но оно вторично по отношению к тактическим и стратегическим целям войны. Тогда как для руководителей террористических операций уничтожение того или иного объекта или количество жертв в стане противника важны не абсолютными величинами, а как воздействие на общественное сознание, массовую психику, состояние духа того сообщества, государства, на территории которого проводятся силовые акции, имеющие в конечном счете своей целью массовое устрашение. Следовательно, чтобы не смешивать одно с другим, требуется учитывать, что в том или ином насильственном действии выступает главным, преобладающем, приоритетным.

Дифференциацию понятий «война», «вооруженный конфликт», «терроризм» необходимо проводить в сравнении. Во-первых, основное различие между этими формами вооруженного противостояния конфликтующих сторон заключается прежде всего в глубине проявления причин их возникновения. Военные конфликты возникают в основном из-за действия относительно частных причин: как-то территориальные, пограничные, этнополитические, классовые и другие спорные вопросы и противоречия. Война же — это вооруженный конфликт особого рода, высшая форма легитимного насилия. Именно поэтому в ней, как правило, проявляются совокупности этих частных причин, обязательно усиленных политическими, этнополитическими, идеологическими и иными противоречиями системного характера между государствами или их коалициями.

В-третьих, военные конфликты обычно менее масштабны, чем войны. Цели, преследуемые сторонами в конфликтах, достаточно ограниченны, в том числе по времени, применяемым силам и средствам.

В-четвертых, война в отличие от конфликта объемлет все общество. Это сложное социально-политическое явление, представляющее собой не только столкновение вооруженных сил, но и полную мобилизацию всех, имеющихся в [7, c. 28] распоряжении общества ресурсов. В данном случае вооруженная борьба становится главным, решающим средством достижения определенных политических целей. При этом используются и другие формы борьбы — политические, экономические, дипломатические, психологические и т. д.

В-пятых, война и военный конфликт своим ходом и исходом оказывают неодинаковое влияние на последующее развитие стран-участниц, международной военно-политической обстановки. Конфликты же не влекут за собой глубокой перестройки общественных систем воюющих сторон.

В-шестых, при военном конфликте не действуют нормы международного права, применяемые с объявлением состояния войны.

Терроризм использует лишь часть арсенала принуждения, подавления и диктата. Поскольку природа этих явлений (войны и терроризма) практически одна: «продолжение политики иными, именно насильственными способами», то дифференцировать их сложно.

Что вводит в заблуждение исследователей? Терроризм умело маскируется в защитные цвета войны, а разработчики и исполнители террористических актов заимствуют тактику боевых навыков и приемов регулярных войск, спецслужб, как собственной страны, так и других стран (могут даже «брать уроки» военного дела у бывших противников), вербовать, рекрутировать мобилизовать в свои отряды по методике регулярных и иррегулярных (партизанских), повстанческих сил.

Терроризм не знает устоявшихся линий фронта, затяжных позиционных боев, он ведет «кочевой образ жизни», эстафетой передается от локального конфликта к конфликту, путешествует с наемниками, пополняя боевой опыт, совершенствуясь в своей «узкой специальности».

Терроризм — малая модель войны. В. В. Устинов считает, что терроризм представляет собой особый вид войны [8, c. 27], которую начинает и прекращает по своему усмотрению, как правило, сам инициатор боевых действий. В отличие от широкомасштабных военных действий, терроризм мобильнее. Он способен менять позиции, менять ТВД, добившись тактического или стратегического успеха, замораживать боевые действия, шантажировать, не прибегая к силе. Несмотря на периодическое «дремотное состояние» боевых ячеек [8, c. 30], ни на один день не приостанавливается подготовка его структур, не прекращается анализ и контроль ситуации в регионах и государствах, представляющих интерес для «менеджеров международного терроризма» [9, c. 17].

Структуры, планирующие и исполняющие радикальные акции политической борьбы, постоянно совершенствуются. Совершенствуется тактика насилия, обновляется арсенал сил и средств. Терроризм очень восприимчив к научно-техническим новациям и не в пример регулярным армиям быстрее перевооружается. Благодаря новым технологическим разработкам терроризм способен создавать «ассиметричную угрозу», создавая разрыв между развитыми государствами и уступающим им по силе противником. Последний рассматривает террористические методы как эффективные и подчас единственно доступные инструменты достижения стратегических целей. К наиболее доступным средствам «супертерроризма» эксперты относят химическое и биологическое оружие. И то и другое может попасть в руки экстремистов как от «нестабильных режимов», так и по причине возможных изъянов в системе охраны соответствующих объектов. Диверсии на объектах ядерной энергетики, гидротехнических сооружениях, предприятиях химической промышленности и т. д. могут привести к непоправимым последствиям, затрагивающим интересы мирового сообщества.

Террористический акт своего рода инструмент конфликтного социально-политического столкновения, возникающего на определенной стадии развития общественных противоречий, когда они своевременно не снимаются. Тогда одна из противоборствующих сторон (или обе сразу), ввиду действительного или мнимого ущемления их интересов и прав, обращается к терроризму, чтобы таким образом радикально разрешить противоречия.

Сегодня насчитывается более сотни определений терроризма, а унифицированной оценки данного явления, а также единого подхода к ответам на него все еще нет. Автор разделяет точку зрения В. В. Устинова, который пишет, что причина не совсем удачной классификации терроризма лежит в «попытке жестко увязать понятие «террор» и «терроризм» с понятием «революция» и «революционные идеи». По П. Уилкинсону, типология терроризма подразделяется на «революционный» (направленный на политическую революцию), полуреволюционный (имеющий политическую мотивацию иную, чем революция) и «репрессивный» (направленный на ограничение определенных групп, лиц или форм их поведения, которые кажутся желательными в данный момент тем или иным слоям или кругам общества).

Подобный подход к оценке терроризма не несет чего-то исключительно нового. Близкая по смыслу точка зрения оказала решающее влияние на результаты специального исследования проблемы международного терроризма, подготовленного Секретариатом ООН еще в 1972 году. Понятие «терроризм», сообщалось в нем, возникло в конце ХVIII века, то есть его зарождение относится к периоду Великой французской революции (1789−1794 гг.). Для определения наиболее адекватных характеристик терроризма отправной точкой может стать положение, согласно которому не всякое насилие — это терроризм, но любой терроризм — это насилие: физическое или психологическое.

В зависимости от обстановки, терроризм как насилие может носить системный, наступательный и массовый характер, использовать тактику непредсказуемых атак. В условиях тотального террора никто не может чувствовать себя в безопасности. Сначала тревога перед неизвестностью, затем нагнетание страха (страх — это конечная цель, а не побочный продукт терроризма; тревога и страх с точки зрения психологов — разные понятия) [10, c. 16].

Сам же терроризм в таком контексте становится «способом управления социумом посредством превентивного устрашения» и отличается объектами воздействий. В некоторых политических источниках, литературе рассматривают «парные» варианты террора: революционный и контрреволюционный, субверсивный (подрывной) и репрессивный, физический и духовный, «селективный» и «слепой», а также «провокационный», военный и криминальный. Бытуют и такие определения разновидности, как терроризм в форме мятежа (захвата территории), массовых беспорядков, диверсий, захвата заложников" [11, c. 58].

Согласно П. Уилкинсу, существует три политически мотивированных типа терроризма: репрессивный, полуреволюционный, революционный, а также терроризм без специфической цели — побочный продукт чистого насилия и так называемый «спазм"-терроризм, или серия атак относительно низкой интенсивности и короткой продолжительности, но достаточно сильно дестабилизирующих общественное сознание.

Очевидно, что можно также различать государственный терроризм (организуемый или поддерживаемый одним государством против другого), международный, системный, внутригосударственный, религиозный, точечный, сетевой.

Пытаясь упорядочить существующие сложные классификации по общим критериям и основаниям, предполагалось разделять терроризм по видам на международный и внутренний; по типам — на социальный, националистический, религиозный, «левый» или «правый»; по формам — на заговорщеский, политический, уголовный, информационный, психологический, захват заложников и т. д. При этом террористические группы и организации разграничивались по преследуемым ими целям на социально-политические, национально-освободительные, сепаратистские и религиозные.

При всем обилии дефиниций, классификаторы, видимо, допускают ошибку, поскольку не ограничивают понятие «терроризм» как форму насильственного разрешения конфликта от других форм насилия, в том числе легитимных. Но, как представляется, многие из перечисленных категорий либо дублируют классификацию экстремизма, либо фиксируют одну из неотъемлемых черт всех проявлений терроризма (любая разновидность терроризма воздействует на психологию, превращается в форму политической борьбы, а по правовой составляющей расценивается как преступление).

В пользу подобного заключения говорят и те обстоятельства, что в отличие, скажем, от вооруженного мятежа, бунта, которые могут возникнуть стихийно, под воздействием массового психоза, других факторов, известных в социальной психологии, террористический акт (серия терактов), как правило, тщательно, то есть преднамеренно, готовится. Также можно не согласны с мнением г-на Харуна Яхья, который утверждает, что «террористы определяют мишени своей атаки без разбора» [5, c. 56]. Напротив, боевики, исполнители вооруженной акции, в деталях планируют «акцию устрашения», нередко предусматривая несколько вариантов, согласованных с остальными участниками по месту и времени проведения теракта. Кроме того, следует заметить, что повстанцы, участники бунта, захваченные порывом, стихией выступления, не обязательно руководствуются корыстными мотивами, — тогда как террористам платят «за риск».

Что же такое экстремизм?

Согласно закону РФ «О противодействии экстремистской деятельности» под экстремистской деятельностью понимается широкий спектр противоправной деятельности: от информационных услуг — до осуществления террористической деятельности, захвата или присвоения властных полномочий. В нашем понимании экстремизм — это агрессивное поведение (настрой) личности, существенными внешними признаками которого служат нетерпимость к мнению оппонента, ориентированного на общепризнанные нормы; склонность к крайним (силовым) вариантам решения проблемы; неприятие консенсуса как ценного, делового инструмента в повседневной практике и, наконец, неприятие прав личности и ее самоценности.

Следовательно, как социально-политическое явление экстремизм представляет одну из форм политической борьбы. Ее характеризуют отрицание сложившихся государственных, общественных институтов и структур, стремление подорвать стабильность, уничтожить сложившийся порядок для достижения собственных властных устремлений. В своих действиях экстремисты могут использовать различные методы: от ненасильственных, таких как пропаганда (лозунги, призывы, публикации в прессе, выступления на митингах), массовые выступления и забастовки, до разной степени легитимности насильственных действий (организованные беспорядки, акты гражданского неповиновения, террористические акты и т. п.).

Общеизвестно, что в современных условиях реальную угрозу, как для всего мирового сообщества, так и национальной безопасности РК, конституционных прав и свобод граждан представляет экстремизм в различных формах его проявления. Особо опасен экстремизм, прикрывающийся религиозными лозунгами, ведущий к возникновению и эскалации межэтнических и межконфессиональных конфликтов, проявлениям регионального сепаратизма. С середины 60-х годов прошлого века численность фундаменталистских течений всех религиозных направлений в мире возросла в три раза.

Под экстремизмом зачастую понимают разнородные явления: от разнообразных форм классовой и освободительной борьбы, сопровождающейся применением насилия, до преступлений, совершаемых полууголовными элементами, наемными агентами и провокаторами.

Экстремизм (от лат. - крайний, последний) как специфическая линия в политике означает приверженность политических течений, находящихся на крайне левых или крайне правых политических позициях, радикальным взглядам и таким же крайним методам их реализации, отрицающим компромиссы, договоренности с политическими противниками и стремящимся добиться поставленных целей любыми средствами.

Идеологию экстремизма можно охарактеризовать как комплекс радикальных идейных установок и теоретических воззрений (крайне левых, крайне правых, национал-экстремистских, сепаратистских, великодержавных, религиозных, социально-экономических и духовно-психологическим), выступающих теоретическим обоснованием применения насилия в различной форме на нелегитимой основе для достижения преимущественно политических целей.

В Шанхайской Конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом (Шанхай, 15 июня 2001 года) экстремизм расценивается как деяние, направленное на насильственный захват власти или насильственное удержание власти, а также на насильное изменение конституционного строя государства, а равно насильственное посягательство на общественную безопасность, в том числе организация в вышеуказанных целях незаконных вооруженных формирований или участие в них.

Классификация экстремизма как явления.

Он рассматривается в нескольких ипостасях.

Во-первых, как деятельность общественных и религиозных объединений, либо иных организаций, либо средств массовой информации, либо физических лиц по планированию, организации, подготовке и совершению противоправных действий, направленных в первую очередь на:

— насильственное изменение основ конституционного строя;

— возбуждение расовой, национальной или религиозной розни, связанной с насилием или призывами к насилию;

— осуществление массовых беспорядков, хулиганских действий и актов вандализма по мотивам идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды и т. п.

Во-вторых, как пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения.

В-третьих, как публичные призывы к осуществлению указанной деятельности или совершению указанных действий.

В-четвертых, как финансирование указанной деятельности либо иное содействие ее осуществлению.

В последние десятилетия экстремисты все чаще обращаются к организационному и религиозно-обоснованному использованию террористических актов как к средству достижения своих целей. Многочисленные факты такого рода наблюдались на Северном Кавказе (ваххабитские исламские «джамааты»), Таджикистане, Узбекистане, Югославии, Ольстере, на Ближнем Востоке.

Основная цель религиозного экстремизма — признание своей религии ведущей и подавление других религиозных конфессий через их принуждение к своей системе религиозной веры.

Наиболее ярые экстремисты ставят своей задачей создание отдельного государства, правовые нормы которого будут заменены нормами общей для всего населения религии. Религиозный экстремизм часто смыкается с религиозным фундаментализмом, суть которого заключена в стремлении воссоздать фундаментальные основы «своей» цивилизации, очистив ее от чуждых новаций и заимствований, вернуть ей «истинный облик».

Важной особенностью ряда неправительственных религиозно-политических организаций экстремистского толка является наличие в них фактически двух организаций — открытой и тайной, законспирированной, что облегчает им политическое маневрирование, помогает быстро менять методы деятельности при изменении обстановки.

Крайнюю, агрессивную часть политизированного ислама многие западные ученые называют исламизмом (радикальный ислам или исламский радикализм) — самостоятельный социально-политический феномен, не отождествляемый с исламом религией мира, терпимости, милосердия, открытой для всех людей независимо от расы или этнической принадлежности.

Исламский радикализм как идеологическая доктрина и основанная на ней политическая практика реализуется в деятельности различного рода исламистских организаций, образующих в своей совокупности радикальные исламское движение.

Выделяют следующие его наиболее характерные черты: нетерпимость к гражданскому светскому обществу и стремление к его замене исламским, устроенным по шариату; непринятие раздельного существования религии и государства; противопоставление исламской зоны человеческой цивилизации остальному миру; отрицание международного права.

После Второй мировой войны с ростом экономического потенциала Саудовской Аравии, ОАЭ и Кувейта в мусульманских странах активизировался ваххабизм, превратившийся фактически в идеологический оплот международных террористических и экстремистских организаций. Для поддержания ваххабизма и распространения идей этого учения расходуются миллиардные суммы построены мечети, центры СМИ, создаются специальные отряды боевиков, агентурная сеть, деятельность которых охватывает практически весь исламский мир, а целью является установление господства над мусульманским, а затем и над всем миром.

Квинтэссенция идеологии и политических устремлений ваххабизма — это установление исламского теократического государства, объединение полиэтнического мусульманского Северного Кавказа на основе «чистого ислама», т. е. ислама вненационального, избавленного от влияния традиционного горского права (адатов), национальных традиций, пережитков политеизма.

Религиозный фактор оказывает существенное влияние на состояние и динамику межнациональных отношений. Идеология и психология нации, ее приверженность к тем или иным формам поведения тесно переплетена с историей религии. В общественном и индивидуальном сознании эта взаимосвязь между определенными этносами и конфессиями нередко приводит к сближению или же отождествлению национальной и конфессиональной принадлежности.

Поддержка религией национальных традиций, самобытности народов играет важную роль, особенно в кризисные для общества периоды. Обострение национального чувства и активизация религиозного поведения служат защитной реакцией на те трудности, которые общество и индивиды переживают, прежде всего, в так называемые переходные периоды общественно-политического или национального развития. Известна, например, большая роль иудаизма в создании Государства Израиль в его борьбе за самоутверждение на Ближнем Востоке. Не менее велика роль восточного христианства (православия) в борьбе греков и южных славян на Балканском полуострове за восстановление государственности в XVII—XIX вв.еках.

Религия может служить мощным катализатором межнационального или военно-политического конфликта, углубляя его остроту, ограничивая возможности примирения сторон, переводя его в затяжной, втягивающий в межнациональную бойню многие поколения народов. Прискорбно, но конфессиональный фактор, базирующийся на отождествлении этнического и религиозного сознания, активно используется экстремистами на Северном Кавказе и в государствах Центральной Азии. В целях легитимации и освящения своих действий они обращаются к авторитету Аллаха, ратуя за создание «исламского общества», функционирующего на основе законов шариата. Однако это вовсе не доказывает конфликтогенность религий, особенно традиционных. Как справедливо отмечается в научных исследованиях, религия, обслуживающая тоталитарные движения и режимы, — это всегда следствие эгоистических и корыстных корпоративных интересов группы людей, использующих религию в собственных целях.

Наконец, следует учитывать давнюю традицию использования религии и религиозных организаций некоторыми иностранными спецслужбами в интересах проведения разного рода подрывных операций. Ими порой создаются подставные террористические организации и группы (якобы исламистского толка) для углубления противоречий между неугодными им движениями, выполнения специальных акций по физическому устранению политических деятелей, провокаций, что можно было наблюдать в 90-е годы на территории бывшей Югославии. Их след различим также на Северном Кавказе, в государствах Центральной Азии, как и в некоторых террористических актах на территории западных стран.

Этноконфессиональный экстремизм тесно связан с сепаратизмом, представляющим собой стремление к отделению, ослаблению части государства и созданию нового государственного образования. Как правило, сепаратизм сопровождается агрессивной идеологической пропагандой.

Степень остроты и формы выражения сепаратизма в различных государствах неодинаковы. В основном сепаратисты используют три формы достижения своих целей:

— политическое движение, применяющие в целом легальные методы;

— крайне радикальные движения в виде вооруженной повстанческой борьбы или с использованием методов террора как способа решения главной задачи;

— смешанную форму, включающую как легальные, так и нелегальные способы борьбы с центральной властью.

Проблема борьбы с сепаратизмом давно ведется в Китае (СУАР, Тибет), в 1990;е годы встала перед Россией. После распада СССР террористические методы борьбы взяли на вооружение чеченские сепаратисты, которые при поддержке исламских экстремистов предприняли попытку отторгнуть Северный Кавказ от РФ и создать так называемый «исламский пояс». В качестве идеологической основы своей деятельности они избрали религиозный фактор с внедрением радикальных исламистских идей в общественную жизнь мусульманских народов региона.

Наибольшую опасность представляют ультрарадикальные религиозно-политические объединения, прежде всего ваххабиты, имеющие широкие международные связи и выступающие оплотом антироссийских и сепаратистских сил в регионе. Террористическая деятельность сопровождается фактически попытками организации вооруженного мятежа на территории Северного Кавказского региона РФ и захвата там государственной власти.

Вооруженный мятеж представляет собой особую форму экстремизма. Он может быть определен как восстание или вооруженное сопротивление правительству, управляющему страной, и совершение насильственных действий с целью свержения власти, насильственного изменения конституционного строя или нарушения территориальной целостности государства.

Данное преступление отнесено к числу особо тяжких преступлений, посягающих на основы конституционного строя, а, следовательно, на само существование государства.

По вопросу о том, с какого момента организацию вооруженного мятежа следует считать оконченным преступлением, высказываются разные точки зрения. Так одни считают, что говорить об организации вооруженного мятежа как об оконченном преступлении можно лишь с момента первого вооруженного выступления мятежников.

Ответственность за такие составные преступления, как призыв к вооруженному мятежу, пропаганда и применение подрывных, насильственных методов, предусмотрена и законодательстве большинства зарубежных стран. Так в уголовном кодексе Швеции за совершение особо тяжких преступлений против государства (измена, призыв к мятежу и др.) предусмотрено пожизненное тюремное заключение.

Организация, планирование и практическое участие в вооруженном мятеже или вооруженном бунте признаются преступлением в уголовном кодексе Китая. В случае причинения особо серьезного вреда государству и народу в результате совершения таких преступлений предусмотрена возможность применения смертной казни.

В уголовном кодексе США зафиксировано, что «тот, кто подстрекает, побуждает, помогает или непосредственно участвует в мятеже или повстанческой деятельности против властей США или их законов, карается лишением свободы на срок до 10 лет и штрафом». Предусматривается также ответственность за сговор с целью подстрекательства к мятеже, который определяется как соглашение двух или более лиц, имеющих целью «насильственно свергнуть, устранить или уничтожить правительство США, либо вести войну против них, либо оказать насильственное сопротивление властям США».

Основой правовой базой противодействия любым формам экстремизма в нашей стране является Конституция РК, запрещающая пропаганду или агитацию, возбуждающую социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть или вражду, а также создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и подрыв безопасности государства.

В РФ приняты нормативно-правовые акты, которые устанавливают административную ответственность за нарушения общественного порядка, выражающиеся в изготовлении, распространении, демонстрации и ношении нацистской символики на территории своих субъектов. Впрочем, вопрос о нацистской символике достаточно сложен с правовой и исторической точек зрения, так как германские нацисты использовали для создания своей эмблемы уже существовавшую задолго до них свастику.

Как хорошо известно, историкам, свастика была когда-то священным символом античных и языческих культур: правосторонняя свастика изображала весеннее солнце, левосторонняя — осеннее. Ее много раз обнаруживали на предметах из раскопок в Трое, Греции, Египте, Индии, Персии, Скандинавии, Центральной и Южной Америке. В древние времена свастика на Востоке символизировала Будду. Американские индейцы навахо рисуют свастику на песке во время обрядов врачевания. Поэтому судебные разбирательства по этому поводу весьма сложны, и, видимо, прежде всего надо бороться не с теми или иными древними символами, а с человеконенавистническими идеологическими воззрениями последователей германских нацистов.

В целом существующая система законодательства обладает достаточно полным набором правовых норм, позволяющих эффективно осуществлять борьбу с экстремизмом любой религиозной или национальной окраски. Однако имеющийся потенциал мер правового противодействия не всегда используется в полной мере в силу недостаточной эффективности правоприменительной деятельности, а также в связи с существующими проблемами в законодательном регулировании борьбы с экстремизмом.

В связи с этим представляет интерес законодательства зарубежных стран. Так, в конституции Дании сказано, что граждане имеют право учреждать религиозные объединения для отправления культа в соответствии со своими убеждениями при условии, что их вероучение и поступки не будут нарушать нормы морали и общественного порядка. Общественные объединения, применяющие насилие либо стремящиеся достичь своих целей насилием, призывающие к насилию либо навязывающие свои взгляды другим при помощи угрозы насилия распускаются решением суда.

В ряде стран действия, представляющие собой возбуждение религиозной вражды и оскорбление религиозных чувств верующих, именуются «враждебная речь». Указывается, что причиняет двойной вред, так как, во-первых, она направлена против отдельных лиц и групп, причиняя психологический и моральный ущерб, а во-вторых, против всего государства, его социальной и нравственной структуры. Если уголовное законодательство одних стран (например, Канады) предусматривает необходимость наличия либо умысла на разжигание розни, либо вероятности нарушения мира в результате преступных действий, то в других странах (Франция, Германия, Дания, Нидерланды) допускается осуждение за независимо от наличия умысла и возможных последствий.

В некоторых странах редактор может нести ответственность за публикацию чьих-либо расистских заявлений, даже если он сам не разделяет эти идеи (Норвегия, Швеция). Во Франции неправительственные организации, в чьи задачи входит борьба с расизмом, имеют право возбуждать не только гражданские, но и уголовные дела по фактам расистских выступлений. Большинство дел возбуждается антирасистскими организациями, которые вправе участвовать в возбужденном по их ходатайству деле, наряду с представителем государственного обвинения, и при успешном исходе суд может взыскать в их пользу расходы по ведению дела.

В уголовном кодексе ФРГ предусматриваются наказание на срок до трех лет лишения свободы или денежный штраф за оскорбление вероисповедания граждан и религиозных обществ, а также за воспрепятствование отправлению религиозных обрядов, культов. Если такие действия вызывают нарушение общественного порядка.

Законы Индии предусматривают наказание до пяти лет тюремного заключения за умышленное разжигание межобщинной ненависти. Государство вправе в интересах предотвращения общественного беспорядка или сохранения государственной целостности подвергать фильмы предварительной цензуре.

В конституции Японии подчеркивается, что все люди равны перед законом и не могут подвергаться дискриминации в политическом, экономическом и социальном отношениях по мотивам расы, религии, пола, социального положения. Ни одна из религиозных организаций не должна получать от государства никаких привилегий и не может пользоваться политической властью. Никто не может принуждаться к участию в каких-либо религиозных актах, празднествах, церемониях или обрядах. Государство и его органы должны воздержаться от проведения религиозного обучения и какой-либо религиозной деятельности.

В РК еще не в полной мере осознана угроза религиозного и национального экстремизма для государственности, для многонационального и поликонфессионального казахстанского общества.

В РК не наработана пока в достаточной степени правоприменительная практика борьбы с экстремизмом, который может быть присущ представителям любой религии. Ощущается нехватка высококвалифицированных специалистов по истории религий и культур народов, их невостребованность в правоохранительных органах. Отсюда достаточно поверхностный подход к проблеме религиозного ренессанса, особенно в районах доминирования ислама.

Важнейшим условием повышения эффективности противодействия религиозному и национальному экстремизму любой окраски является разработка общегосударственной комплексной программы, включающей не только правоохранительный, но и политический, экономический, идеологический и другие аспекты, в интересах устранения социальных условий, способствующих радикализации религиозных настроений и национальных чувств в нашем обществе.

Словом, причины роста экстремистских настроений, создающих питательную почву для сепаратистских тенденций и террористических действий, известны, требуется только политическая воля к реализации системного подхода к выработке контрмер.

международный терроризм религиозный экстремизм

Выводы Таким образом, терроризм — это намеренное использование насилия (или угроза насилия) для психологического воздействия на гражданское население и достижения таким путем политических целей, либо открыто заявленных в процессе акции устрашения, либо предполагаемых «по умолчанию». Бессмысленные акты насилия, конечно, встречаются в общественной жизни, но и у них бывают собственные мотивы.

Анализ тенденций распространения международного терроризма говорит о том, что его главный очаг сегодня переместился в Центральную Азию и государства юга Содружества, в силу своего геополитического положения, оказались на переднем плане борьбы с эти злом. Баткенские события 1999 г., вторжение незаконных вооруженных формирований в Киргизию и Узбекистан в 2000 г. сместили направление деятельности ШОС в области безопасности в сторону противодействия терроризму, сепаратизму и экстремизму.

Обострение угрозы терроризма сделало совершенно необходимым налаживание международной системы противодействия этому явлению и координацию усилий различных государств на долгосрочной основе на самом высоком уровне. В этой связи была подписана Конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом (2000 г.). В соответствии с Решением Совета глав государств Содружества от 21 июня 2000 г. «О противодействии международному терроризму в свете итогов Стамбульского саммита ОБСЕ» были утверждены программные документы о создании Антитеррористического центра государств-участников СНГ (АТЦ СНГ). Регулярно раз в два года разрабатывается «Программа государств-участников СНГ по борьбе с международным терроризмом и иными насильственными проявлениями экстремизма».

Использованные источники

1 Пластун В. Н. Интеграции в Центральной Азии и влияние внешних сил Материалы международной конференции. Худжанд, 26−28 июня 2007 года. Институт Центральной Азии и Кавказа. Издательский дом «Рrinthouse». Киргизия. — Бишкек. — 2007. С. 69.

2 Суханов П. Великое государство Уйгурстан // Независимое военное обозрение. — М., — 2001. — 1 июня. — С. 2.

3 Рудельсон Дж. Уйгуры и будущее Центральной Азии// МЭИМО. — М., 1994. — № 8−9. — С. 103.

4 Литературная газета. — 2003. — № 46.

5 Харун Яхья. Ислам проклинает террор. — Астана, 2002. С. 56 [c. 35]

6 Marx K. Secret Diplomatic History of the Eighteenth Century. — London, 1899. Р. 78.

7 Сумбатян Ю. Г. Беспредел терроризма. // Миграция и гражданство. — 2003. — № 1. — С. 17.

8. Устинов В. В. Обвиняется терроризм. — М., 2001.

9 Литературная газета. — 2003. — № 46.

10 Ольшанский Д. В. Психология терроризма. — СПб, 2002.

11 Степашин С. В. Безопасность человека и общества (политико-правовые вопросы). — СПб., 1994.

12 Давыдов В. Н., Су Минь. Военно-политические черты международного терроризма // Вестник Российского университета дружбы народов. — Серия: Политология. — 2006. — № 1 (6) — С. 21−36.

13 Красная звезда. — 2006. — 20 января.

14 Рева С. И. (Руководитель Центральноазиатского отделения АТЦ СНГ). Антитеррористический центр СНГ в международной системе безопасности. Институт Центральной Азии и Кавказа. Издательский дом «Рrinthouse». Киргизия. — Бишкек. — 2007. — С. 100.