Поэзия К.Ф. Рылеева

Наиболее полно своеобразие декабристской поэзии проявилось в творчестве Кондратия Федоровича Рылеева (1795−1826). Он создал «поэзию действенную, поэзию высочайшего накала, героического пафоса».

Среди лирических произведений Рылеева самым известным было и, пожалуй, до сих пор остается стихотворение «Гражданин» (1824), запрещенное в свое время, но нелегально распространявшееся, хорошо известное читателям. Это произведение — принципиальная удача Рылеева-поэта, может быть, даже вершина декабристской лирики вообще. В стихотворении создан образ нового лирического героя:

Я ль буду в роковое время Позорить гражданина сан И подражать тебе, изнеженное племя, Переродившихся славян?

Нет, не способен я в объятьях сладострастья, В постыдной праздности влачить свой век младой И изнывать кипящею душой Под тяжким игом самовластья.

Пусть юноши, своей не разгадав судьбы, Постигнуть не хотят предназначенья века И не готовятся для будущей борьбы За угнетенную свободу человека.

Пусть с хладною душой бросают хладный взор На бедствия своей отчизны И не читают в них грядущий свой позор И справедливые потомков укоризны.

Они раскроются, когда народ восстав, Застанет их в объятьях праздной неги И, в бурном мятеже ища свободных прав, В них не найдет ни Брута, ни Риеги.

Рылеев создал образ гражданина в декабристском понимании этого слова. Он воплощает в себе высокие добродетели: любовь к отчизне, смелость, целеустремленность, готовность жертвовать собой. Однако Рылеев отходит от обычной для гражданской поэзии начала 19 века ситуации — столкновения героя с тиранами или столкновения возвышенного поэта с продажными льстецами. «Гражданин» Рылеева «не столько борется со своими врагами, сколько убеждает возможных союзников». «Изнеженное племя переродившихся славян» — это не «тираны», не «льстецы», не «рабы» и даже не «глупцы». Это юноши с «хладной душой», равнодушные, эгоистичные. С точки зрения декабристов с их идеалами человека поступка, действия, подвига такие безучастные юноши аморальны (и в каком-то смысле хуже врагов). Особенно обращает на себя внимание фраза «Племя переродившихся славян». Для Рылеева «славянин» не просто условный предок, а определенный национальный характер — доблестный, мужественный, суровый, высоконравственный, свободолюбивый человек. Современное «изнеженное племя» потому такое безучастное, праздное, пассивное, что оно утратило свою национальную самобытность, это славяне, но переродившиеся.

Интересно, что в стихотворении отсутствуют традиционные мотивы сомнений, грусти и разочарования, а также мотив обреченности героя. Герой взволнованно убеждает их, а не становится в горделивые позы в молчаливом одиночестве. Рылеев избегает стереотипного конфликта добра со злом, у него, скорее, конфликт веры с безверием, убежденности с равнодушием. Едва намеченная Рылеевым тема стала ведущей в классической русской литературе.

Изображению различных (высоких и низких) образцов национального характера посвящены «Думы» Рылеева. Жанр думы самим Рылеевым объяснялся как «элегии о героях», которые пелись в память о них у древних славян. Правда, в предисловии к «Думам» (они вышли отдельной книгой в 1825 году), Рылеев указал на то, что идею жанра он воспринял у польского поэта Немцевича. Однако в отличие от «Исторических спевов» Немцевича, к которым были приложены ноты, Рылеев создал произведения не для пения, а для чтения. Тем не менее в критике разгорелся спор о природе жанра думы; в ходе дискуссии высказывалось мнение о синтезе элегии и героиды в думе (Ф.Булгарин), но затем были обнаружены более реальные жанровые источники — стихотворная трагедия 18 века и жанр исторической элегии, созданный в начале 19 века К. Н. Батюшковым. Жанр думы совмещает элегическую лиричность, пейзажи романтической элегии (вечер или ночь, блеск луны, вой ветра, молнии и т. п.) и бурные катастрофические страсти героев трагедий.

Такая жанровая форма позволила Рылееву изобразить яркие характеры национальных героев, причем и положительные образцы — Димитрий Донской, Борис Годунов и др., и отрицательные — Святополк Окаянный. А. С. Пушкин высказал критические замечания по поводу того, что все герои говорят одинаковым языком. Верно подмеченную особенность стиля рылеевских «Дум» объяснить можно тем, что декабристы имели собственное понимание историзма — для них сущность народа всегда остается неизменной, поэтому Рылеев не заботится о раскрытии индивидуальных черт своих героев, унифицирует их, создавая обобщенный образ русского человека. Таким образом, «Думы», несмотря на разнообразие изображенных в них лиц, объединены в художественное целое образом единого героя.

Поиски способов активного воздействия на общество привели Рылеева к жанру поэмы. Первой поэмой Рылеева стала поэма «Войнаровский» (1823−1824). У поэмы много общего с «Думами», но есть и принципиальная новизна: в «Войнаровском» Рылеев стремится к достоверному историческому колориту, правдивости психологических характеристик. Рылеев создал нового героя: разочарованный, но не в житейских и светских утехах, не в любви или славе, рылеевский герой — жертва судьбы, не позволившей ему реализовать свой могучий жизненный потенциал. Обида на судьбу, на идеал героической жизни, которая не состоялась, отчуждает рылеевского героя от окружающих, превращая его в фигуру трагическую. Трагедия неполноты жизни, нереализованности ее в реальных поступках и событиях станет важным открытием не только в декабристской поэзии, но и в русской литературе в целом.

«Войнаровский» — единственная законченная поэма Рылеева, хотя кроме нее им были начаты еще несколько: «Наливайко», «Гайдамак», «Палей». «Так получилось, — пишут исследователи, — что поэмы Рылеева явились не только пропагандой декабризма в литературе, но и поэтической биографией самих декабристов, включая декабрьское поражение и годы каторги. Читая поэму о Войнаровском, декабристы невольно думали о себе Поэма Рылеева воспринималась и как поэма героического дела, и как поэма трагических предчувствий. Судьба политического ссыльного, заброшенного в далекую Сибирь, встреча с женой-гражданкой — все это почти предсказание». Особенно поразило читателей Рылеева его предсказание в «Исповеди Наливайки» из поэмы «Наливайко»:

Известно мне: погибель ждет Того, кто первым восстает На утеснителей народа, ;

Судьба меня уж обрекла.

Но где, скажи, когда была Без жертв искуплена свобода?

Погибну я за край родной, ;

Я это чувствую, я знаю…

И радостно, отец святой, Свой жребий я благославляю!

Сбывшиеся пророчества поэзии Рылеева еще раз доказывают плодотворность романтического принципа «жизнь и поэзия — одно».