Заключение. 
Развитие тверских элит в постсоветский период

Политической элитой следует считать высшие круги иерархизированного общества, включающие в себя авторитетных лиц, занимающих ключевые позиции в политических, экономических и культурных институтах, оказывающих непосредственное влияние на принятие и реализацию стратегических решений. Основным методологическим принципом элитаристкого анализа является противопоставление «элиты» и «массы». Деление общества на небольшую социальную группу, обладающую непропорционально большим объемом властных полномочий, и управляемое им меньшинство служит исходной идеей построения существующих в этой области знаний теорий.

В ХIХ веке проблемы становления и деятельности властных групп были подняты теоретическими наследниками Н. Макиавелли итальянскими учеными В. Парето, Г. Моской и немецким исследователем Р. Михельсом. Именно их концепции, обозначаемые в настоящий момент как классическая или «макиавеллиевская» школа, заложили основы «психологического» (В. Парето) и «организационного» (Г. Моска, Р. Михельс) подходов.

В рамках этих теорий было разработано несколько методов идентификации политической элиты: «позиционный», где принадлежность к элите устанавливалась на основе занимаемой должности, «репутационный», где учитывается степень личного авторитета, «анализ принятия решений», где последовательно выявляются те группы, которые принимают важнейшие решения в жизни сообщества. В российской исследовательской практике основным критерием идентификации элиты является положение индивида в официальной структуре распределения властных полномочий. Как правило, формальное занятие индивидом ведущей позиции в том или ином социальном образовании на практике означает его включение в состав элиты.

Неэффективность правящего слоя (в 1920 — начале 1930;х гг.) была обусловлена целым рядом причин. Среди важнейших из них — множественные расколы внутри правящего слоя и существенная разница между характером правящей элиты и основной массы населения. Внутриэлитное противостояние было отмечено чрезвычайно сложным переплетением мотивов. Различные этапы внутриэлитной борьбы характеризовались меняющейся конфигурацией мотивов, которые выступали значимым фактором снижения эффективности управления. Устранение внутренней конфликтности элитного слоя представляло собой шаг к созданию элиты мобилизационного типа как эффективного инструмента модернизации в условиях дефицита ресурсов.

Очевидно, что реализация концепции форсированной модернизации требовала соответствующей системы власти и рекрутирования элиты, способной реализовать этот курс. В области элитообразования смысл осуществленного Сталиным политического переворота заключался в создании системы рекрутирования элиты мобилизационного типа, выступающей элементом соответствующей политической системы.

В этом случае иерархически организованная, с жестко вертикальным подчинением верховной власти, строго централизованная и даже милитаризованная элита, формирование которой происходит по принципу «привилегии за службу» и способом ротации которой является чистка, предстает в качестве неотъемлемого элемента модели.

Отход от репрессивных методов ротации элиты в хрущевский и брежневский периоды приводит к формированию внутри номенклатуры субэлитных групп, как на центральном так и региональном уровнях.

В Тверском регионе наличие таких групп проявилось в противостоянии нового первого секретаря обкома партии и старого бюро обкома.

Дальнейшая дифференциация внутриэлитных интересов произошла после распада СССР, когда в регионе появляется несколько центров политического влияния, непосредственно связанные с существующими властными структурами, но включающие в себя представителей и интегрирующие интересы заинтересованных групп и лобби. Главный из них — губернаторский, второй центр в аппарате Законодательного собрания, еще один центр складывался вокруг мэра Твери, до ликвидации этой должности и создания постов Главы Администрации и Главы города.

В ходе исследования было выделено два этапа в развитии Тверских элит: 1991;2003 этап «демократии беспорядка»; 2003;по настоящее время построение «вертикали власти». Данные этапы отличны друг от друга структурой, каналами рекрутирования и механизмами ротации региональной элиты.

На первом этапе структура региональной элиты состояла преимущественно из представителей советской номенклатуры, каналы рекрутирования носили неформальный характер, а в виде основного механизма ротации региональной элиты выступал преобладающий в Советском Союзе принцип — из самой себя. Опираясь на результаты изученных работ представляется возможным говорить, что с середины 90-х годов произошла смена людей на высших и наиболее значимых позициях, однако относительно низкая степень обновления «внизу», на нижнем уровне элиты («иллюзия обновления» — Э.Б. Куприянычева); отсюда больший консерватизм и преемственность элит региона, чем в центре. Изменилась лексика и стиль общения элит и масс в сторону большей открытости и диалога. Появились новые элитные группы (бизнес-элита, масс-медиа элита). Возникшее и относительно оформившееся к середине 90-х годов образование, обозначаемое Г. Дилигенским как «корпоративно-бюрократическая полиархия», М. Чешковым — как «постноменклатурный конгломерат», А. Афанасьевым — «частно-административные монополии», (в публицистике — «олигархиями», «номенклатурным капитализмом» и т. д.), по сути, обозначает множественность центров власти (губернатор, ЗС, мэр).

С 2003 года механизмы ротации, каналы рекрутирования и структура высших слоев региональной элиты существенно изменились. Модель внутриэлитного взаимодействия «вертикаль власти» стала доминирующей в регионе.

• * В ходе стартовавшей в 2000 г. административно-правовой реформы в отношениях «центр — регионы» произошло перераспределение политического влияния в пользу центра. Региональные лидеры утратили статус политического актора федерального масштаба, получив взамен гарантии экономической помощи из центра при условии политической поддержки региональными элитами центра в ходе федеральных выборов. Зеленин, стараясь зарекомендовать себя перед администрацией президента, первым подписывался различные нововведения, которые в Тверской области проводились как «пилотные», то есть на несколько лет раньше, чем везде. Это и 131-й закон о местном самоуправлении, который стал внедряться в области на два года раньше всей страны, и различные эксперименты в образовании, в кадастровой оценке объектов недвижимости и т. д.
• * Существенный рост влияния федерального центра в регионе означает рост влияния как федеральных управленческих структур (Администрация Президента РФ, Правительство РФ и т. д.), так и федеральных ФПГ; отмечается рост влияния федеральных ФПГ по отношению к региональным ФПГ и региональному бизнесу в целом.
• * Усилилось влияние исполнительной власти на региональный политический процесс; вырос удельный вес выходцев из силовых и специальных служб в составе корпуса региональных управленцев, и возросло их влияние. Так, например, согласно ежегодному рейтингу «100 лучших! Кто входит в высшую элиту региона?», публикуемому в газете «Караван+Я», отчетливо прослеживается тенденция к снижению влиятельности председателя Законодательного Собрания Тверской области на принятие важнейших политических решений в регионе. «Эксперты ставят на достаточно низкое место и председателя областного Заксобрания, лидера регионального отделения партии „Единая Россия“ Андрея Епишина — он получил только 5,3 балла по 10-балльной шкале. Во времена Марка Хасаинова спикер ЗС никогда не опускался ниже 2−3-го места»
• * Возросла политическая активность регионального и федерального бизнеса. Наиболее распространенными формами участия бизнеса в политике стали: назначение на руководящие посты в штате региональной администрации выходцев из бизнес-структур; избрание предпринимателей в региональный и местные парламенты. В данный период в большей степени, чем прежде, общий уровень влияния в регионе зависит от экономических ресурсов.
• * В результате усиления позиций администрации и бизнеса региональное политическое пространство стало более структурированным, политический процесс — более предсказуемым, региональный электорат — более контролируемым.
• * Внутриэлитные отношения на региональном уровне характеризуются сосуществованием двух противоположных тенденций: с одной стороны, повышается степень внутриэлитной консолидации, с другой — происходит прогрессирующее дробление региональных элит. Можно предположить, что консолидация происходит в рамках субгрупп, тогда как на региональном уровне отмечается деконсолидация групп региональной элиты и снижение сплоченности в защите общерегиональных интересов. Это обстоятельство способствует усилению влияния центра в регионах.