Архитектурное значение успенского собора

Собственно же архитектурная его роль также уникальна. Строился он в формах псковско-новгородского стиля и псковскими мастерами во главе с Постником Яковлевым и Иваном Ширяем, которых считают также авторами проектов Благовещенского собора Казани и Покровского собора Москвы. Это самый южный на Руси памятник классического псковско-новгородского стиля, и, практически самый поздний по времени (наряду с Благовещенским собором Казани). Форма и структура его сохранившихся ниш поразительно напоминают церковь Спаса на Ильине (1374 г.) — один из величайших храмов Новгорода, отнесенный к памятникам архитектуры мирового значения. Его от нашего собора отделяют не только около 1000 км расстояния, но и почти два века по времени постройки. А гораздо более близкие к нам по времени и расстоянию остатки церкви Спаса Нерукотворного (тоже XVI век) при Спасской башне Казанского кремля до сих пор еще хранят на своих стенах подобные ниши. Когда-то каждый из четырех фасадов свияжской и новгородской церквей был наверху треугольным. Кровля сходилась почти под прямым углом к вершине центральной ниши. Более низкие боковые ниши волнисто обозначали крутые скаты кровли над ними. Барабан со своими узорами тоже почти полностью повторял аналогичный барабан Спаса на Ильине. Таким образом, можно было сказать, что почти два века на свияжской Круглой горе стояла буквально копия храма Спаса на Ильине, причем копия слегка увеличенная.

Так продолжалось до XVIII века, когда под влиянием модного тогда течения «украинского барокко» наш собор существенно «вырос» в высоту, «прорвав» былую кровлю острыми кокошниками, и возвысив барабан за счет нового кувшинообразного купола. А старые ниши на стенах, теперь уже ничего не обозначающие, кроме былой утерянной структуры, остались. Постройка купола в XVIII веке отчасти изменила форму и видимые пропорции собора: сделала его более высоким, более вытянутым в небо, более пирамидально-ступенчатым. Вместе со схожим по форме завершением колокольни, «украинско-барочный кувшин» создал неповторимый и запоминающийся облик монастыря, стал в какой-то степени его визитной карточкой. Купола колокольни и собора видны всем подходящим и подплывающим издалека, даже, когда еще не видно самого монастыря. Их кресты — это святые маяки для паломников, обозначающие дорогу.

12 кокошников уже не украинского, а «русского узорочного стиля» вместо традиционных округлых закомар — одно из главных внешних украшений собора. Из-за них его верхняя часть кажется кружевной и легкой. По структуре стен, несмотря на побелку, ясно видно, что кокошники были сложены из кирпичей и гораздо позднее основного объема. Действительно, их надстроили лишь в XVIII веке. Они — памятник того периода, когда монастырь был наиболее богатым и мог позволить себе значительно перестраивать, а вернее, надстраивать собор. Внутри собор по высоте не вырос, но внешние стены его словно подняло кирпичным приливом и вздыбило волнами кокошников. Все кокошники, имевшие специальные ниши для икон, до революции стояли искусно расписанные. Как будто фрески изнутри местами выглянули наружу. Так разноцветно раньше выглядели многие «белокаменные» соборы России, белыми они стали лишь после советской реставрации. В нишах, окаймленных по бокам изящными полуколоннами, изображались Господь и святые: Спаситель, Божия Матерь и Иоанн Предтеча на западе, над главным входом; Апостолы Петр и Павел и Илия Пророк на востоке, над алтарем; свт. Герман, свт. Митрофан Воронежский и свт. Николай на севере; еще по одному изображению св. Николая и св. Митрофана, а также прославленного лишь в 1861 г. св. Тихона Задонского — на юге. Таким образом, эта, известная нам по книге протоиерея А. Яблокова роспись была произведена лишь во II половине XIX века. Но несомненно, что и прежде, с самого своего построения в XVIII веке кокошники были расписаны, ибо подобные ниши в церковном зодчестве всегда выполняли функциональную роль носителей икон и никогда не сооружались просто так. 4 из 12 кокошников украшены крошечными куполками — по центру каждого фасада, — что оказалось очень удачным архитектурным приемом. Огромный купол самого собора и едва заметные декоративные куполки гармонируют друг с другом. Остальные кокошники уже в XX веке были увенчаны восьмиконечными крестами-звездочками: обычный вертикальный крест, пересеченный диагоналями в виде Андреевского креста и увенчанный по верху еще одним, совсем маленьким, крестиком. Эта совершенно необычная, нигде не встречающаяся форма вызывает вопросы у современных туристов и паломников, мало кто не обращает на них внимания. Однако если мы посмотрим на дореволюционные фотографии Успенского храма, то ничего подобного на них не увидим. Кокошники ничем не венчались, кроме четырех куполков. Так разные загадки и тайны собора относятся к разным векам его существования.

Особенно красив собор со стороны алтаря. Это традиционно для большинства древних храмов. Его трем великолепным полукруглым апсидам, центральная из которых самая большая, мог бы позавидовать любой древнейший храм Новгорода или Пскова. Сочетание мощно выгнутых каменных полукругов, типично псковско-новгородской резьбы по их верху (поясков из мелких объемных треугольников) с празднично-легкими наличниками явно в стиле рубежа XVII—XVIII вв. создает не эклектику, а удивительную гармонию строгости и нарядности (тяжести древних стен и легкости более молодых, но прекрасно вписанных украшений). Из-за них сам храм кажется более кружевным и воздушным. Огромную роль при взгляде снизу играют крылато нависающие (черные на белом) ярусы карнизов: I ярус над апсидами, II ярус над основным объемом и его кокошниками и III ярус выступающей кровли между барабаном и мощным куполом, по толщине превосходящим барабан. Из-за всего этого древний храм со стороны алтаря кажется ступенчато-пирамидальным и даже как бы летящим. Наличие четвертой апсиды более молодого южного придела также не нарушает гармонию, а создавшаяся от этого легкая асимметрия кажется даже нужной для наблюдателя.

Нарядный и таинственный вид придает собору и открытая галерея-гульбище с южной и северной сторон. В древний допетровский период русского зодчества традиция обносить храмы галереями была очень распространена. Как правило, галерея всегда базировалась на том же фундаменте-подклете, на который опирался сам собор. Просто подклет (подвал) бывал шире основного храма. Если этот первый цокольный этаж храма мог быть высок, то и галерея оказывалась на достаточно большой высоте (обычно несколько метров), становясь хорошим местом обзора. Для Свияжского Успенского собора это не так. Его подклет огромен, но большей частью скрыт под землей. Соответственно, северная и южная галереи возвышаются лишь на несколько ступенек над поверхностью земли. Это больше символическое возвышение (как, например, солея внутри храма), чем реальное. Нет в нашем храме и соединенности северной и южной галерей между собой. Огромное главное крыльцо 1857 года и вообще изменение западного фасада в XVIII—XIX вв. разорвали дугу галереи. В плане она уже не буква «П», как у большинства других подобных храмов, а две параллельные линии по сторонам собора. Белые столпы, в виде огромных катушек, стоят по бокам лестниц, ведущих на галереи. Да и сам парапет галереи украшен с наружной стороны множеством полуколонн-катушек. Незамысловатая каменная резьба производит впечатление чего-то очень ажурного.

В оправдание всех этих изменений (надстройки нового купола и кокошников, пристройки трапезной и галерей-гульбищ) можно сказать: храмов псковско-новгородского стиля в России многие десятки, а храм, сочетающий в себе этот стиль с украинским барокко и «русским узорочьем» рубежа XVII—XVIII вв. поистине уникален этой гармонией веков и стилей. Думаем, не ошибемся, если скажем, что все лучшее в зодчестве России XVI—XVIII вв.еков своеобразными слоями и напластованиями стихийно соединилось в облике этого необычайного собора — памятника свт. Герману.