Столыпин и Дума

Манифест 17 октября 1905 г. и Основные законы 23 апреля 1906 г. стали базовыми правовыми документами, определившими содержание, характер и направление эволюции политической системы России вплоть до Февральской революции 1917 г. Этот контекст и стал, образно говоря, «гранитной» правовой основой" для П. А. Столыпина, назначенного 26 апреля 1906 г. на пост министра внутренних дел, а 8 июня 1906 г. — и на пост премьер-министра.

«Разделяя исходные положения Манифеста и Основных законов, Столыпин считал, что они реально заложили правовые принципы функционирования „обновленной“ политической системы, сохранив при этом в неизменности ее глубинные национальные традиции. В представлениях Столыпина ведущая тенденция эволюции политической системы состояла в сохранении „национального ствола“ — принципа монархизма, который стал конструирующей составляющей „обновленного“ государственного строя и после 17 октября 1905 г. Подчеркивая историческую самоценность и ведущую историческую роль монархии в генезисе и последующем формировании сильной российской государственности, Столыпин был убежден, что и в новых исторических условиях начала XX века монархия продолжает сохранять дееспособность, выступает в качестве главной политической силы в определении вектора эволюции страны, инициатором масштабных созидательных преобразований. Именно в этом он видел национальную особенность того типа политической системы, которая стала оформляться после издания Манифеста. В этом контексте становятся понятными яркие образные оценки и характеристики Столыпиным постоктябрьского политического режима как „обновленного“ и „правового“ строя. Речь идет о национально особенном типе правового государства. Теоретическая и особенно практическая сложность „выстраивания“ политической системы нового типа состояла в том, как и каким образом „соединить“ и в какой пропорции „сочетать“ с „национальным стволом“ — монархией — представительную власть, введение которой санкционировалось Манифестом 17 октября. Руководствуясь положениями Манифеста, Столыпин, считавший неприемлемым принцип парламентаризма как не соответствующий национальной традиции, предпочитал характеризовать постоктябрьскую систему как лишь обновленный строй, в котором принцип монархизма, а не парламентаризма выступает в качестве основного конструкта, формируя сильную властную исполнительную вертикаль. В свою очередь функции представительной власти были ограничены исключительно сферой законодательства». Шелохаев В. В. Столыпин и Государственная Дума.

Доктор исторических наук Шелохаев В. В. считает, что «…заняв высокие государственные посты в переходный период, Столыпин вынужден был (методом проб и ошибок) вести трудный поиск оптимальной модели такой политической системы, в которой могли, более или менее бескофликтно, взаимодействовать законодательная и исполнительная ветви власти. Если же учесть тип власти, закрепленной в Основных законах, то в глаза бросалось наличие существенных диспропорций различных конструктов в общей политической системе. Основные законы, закрепляя приоритетную роль монархического принципа, оставляя за его носителем — царем — весьма и весьма существенные прерогативы как в законодательной, так и в исполнительной сферах власти, объективно создавали основу для перманентных конфликтов между правительством и Думой. По сути, такие конфликты начались с первого дня работы I Думы». Шелохаев В. В Там же.

Обреченные действовать в правовом поле, очерченном Манифестом и Основными законами, Столыпину оставался единственный путь — формирование такого типа представительной власти, которая бы могла сотрудничать с правительством, и в этом направлении у него был лишь один вариант — модернизировать избирательную систему.

Малышева О.Г. в своей работе пишет: «П. А. Столыпину, возглавившему кабинет после разгона первой Думы, удалось разработать программу реформ, принятие которых он связывал с народными избранниками. Неслучайно в своем первом выступлении в качестве главы правительства он заявил депутатам, что „преобразованное по воле монарха отечество наше должно превратиться в государство правовое“ и обратился к парламентариям с призывом объединить усилия в деле государственного строительства. Сам П. А. Столыпин, оставаясь последовательным сторонником монархии, сделал много для выработки и налаживания механизма взаимодействия исполнительной и законодательной властей». Государственная Дума в системе власти Российской империи. / Малышева О. Г. — Б.м. — С. 290. Дважды убедившись на практике в том, что изданный в разгар вооруженного восстания в Москве избирательный закон 11 декабря 1905 г. фактически обеспечивал избрание таких Государственных дум, с которыми правительство не просто не нашло «общего языка», но и которые стали дополнительным фактором обострения политического кризиса в стране. Думские лидеры, претендовавшие на «долю» исполнительной власти — создание ответственного министерства, делали в то же время акцент на законодательный приоритет Думы. В результате все более и более обострявшегося конфликта правительство 3 июня 1907 г. пошло на роспуск Думы и одновременно издание нового избирательного закона.

«По замыслу Столыпина, изменение избирательной системы должно было обеспечить решение двух задач: во-первых, избрать т. н. работоспособную» Думу, и, во-вторых, сформировать в ней думское большинство, провести при его поддержке программу правительственных реформ. Для осуществления поставленных задач Столыпиным были разработаны следующие меры. Во-первых, Столыпин прекрасно понимал необходимость эффективного идеологического и информационного обеспечения правительственной избирательной кампании, в которой, в отличие от выборных кампаний в первую и даже вторую Думы, более активно и целенаправленно им задействовались административные и финансовые ресурсы, а в качестве агитаторов и пропагандистов использовались представители консервативных общественных кругов и местное духовенство. Во-вторых, конструируя модель нового избирательного закона, Столыпин закладывал в нее идею создания в третьей Думе проправительственного большинства. Эти две столыпинские стратегические задачи были решены успешно. Третья Дума по своему социальному и партийно-фракционному составу в общем и целом «вписывалась» в контекст «обновленной» постоктябрьской политической системы. В связи с этим можно обоснованно утверждать, что именно Столыпин стал тем реальным политиком, который завершил процесс формирования национального типа политической системы, которая в тех конкретных исторических условиях оказалась способной стабилизировать политическую ситуацию в стране, преодолеть, наконец, многолетний революционный кризис, а с другой — закладывала основу для последующей эволюции данной системы в сторону реального правового государства". Шелохаев В. В. Столыпин и Государственная Дума. С точки зрения доктора исторических наук Малышевой О. Г «.нельзя недооценивать и те крупицы позитивного опыта взаимодействия исполнительной и законодательной властей, которые были накоплены в тот период. Именно тогда был апробирован и запущен механизм их взаимодействия на законодательном поприще. С началом деятельности III Государственной Думы (1907;1912гг.), она, наконец, заработала как законодательный институт.

Особо интересен и, возможно, поучителен, на наш взгляд, опыт взаимодействия правительства и Думы в бюджетной сфере, при обсуждении проекта распределения доходов и расходов империи. Несомненный интерес представляют формы сотрудничества, которые установились в тот период. П. А. Столыпин, занимавший пост премьера-министра, немало сделал на этом поприще для налаживания взаимодействия с Думой. Так, по его инициативе в целях выработки механизма рассмотрения бюджета в конце 1907 г. было созвано специальное совещание представителей думских фракций во главе с председателем Государственной Думы при участи председателя Государственного Совета, министра финансов, Главного контролера и Государственного секретаря. На совещании шел конструктивный поиск вариантов ускорения процедуры рассмотрения бюджета, в том числе совершенствования механизма взаимодействия обоих палат парламента". Государственная Дума в системе власти Российской империи. / Малышева О. Г. — Б.м. — С. 287 — 288.

В рамках третьиюньской политической системы Столыпин приступил к решению трех взаимосвязанных задач. Он впервые предложил в третьей Думе пакет системных реформ и в результате обеспечил реальный законотворческий процесс. Умело используя как официальные, так и личные контакты с председателями Государственной думы и Государственного совета, лидерами ведущих думских фракций (не только умеренной, но и либеральной ориентации), Столыпин впервые в истории российского парламентаризма на практике апробировал различные формы взаимодействия между исполнительной и законодательной властью. Принципиально новым представляется также и те разнообразные технологии. которые были предложены и апробированы на практике Столыпиным для разрешения конфликтных ситуаций между исполнительной и законодательной властью. Суть этих технологий сводилась, с одной стороны, к «отладке» всей «цепочки» выработки и принятия законопроектов, причем в этом процессе, наряду с думскими депутатами, активно сотрудничали и профессионалы-чиновники и «сведующие лица» из общественных кругов. С другой стороны, для выхода из кризисных ситуаций он активно использовал переговорный процесс с думскими лидерами. Столыпин лично неоднократно участвовал в наиболее важных заседаниях Государственной думы и Государственного совета, с трибуны которых выступал с тщательно подготовленными, блистательными как по форме, так и по содержанию докладами концептуального характера. поднимающими авторитет исполнительной власти, а его крылатые выражения сыграли важную роль в формировании общественного сознания. Подчеркнем, что Столыпин был осведомлен о малейших нюансах взаимоотношений исполнительной и законодательной власти. Все те, кто был последовательным сторонником идеи Великой России, кто отстаивал общенациональные интересы страны, неизменно находил в его лице взаимопонимание и реальную поддержку. Не случайно вплоть до убийства премьер-министра совместная законодательная работа правительства и Государственной думы была наиболее плодотворной, эффективной.

Конечно, на протяжении пяти лет работы третьей Думы взаимоотношения между исполнительной и законодательной властью не были ровными и безоблачными. Как отмечалось выше, правительству не удалось «сработаться» ни с первой, ни со второй Думой. Столыпин дважды принимал участия в роспуске, сначала первой Думы (в качестве министра внутренних дел), а затем и второй Думы (уже в качестве премьер-министра). Но в том и в другом случае он, прежде чем перейти к «радикальным» мерам, проводил интенсивные консультации с лидерами думских фракций (в частности с кадетами), пытаясь убедить их в необходимости сотрудничества с правительством. В целях оперативного прекращения революционных выступлений в стране, грозящих анархией и хаосом, он не боялся брать на себя ответственность за применение жестких, а нередко и жестоких административных мер. При этом он был убежден в том, что исполнительная власть не имеет никакого права проявлять слабость и колебания. В противном случае, по его мнению, неминуемо произойдет распад государственности и наступит гибель России. Однако т. н. репрессивная политика, на которой постоянно акцентировала внимание советская историография, никогда не была самоцелью столыпинского курса.

Столыпину неоднократно приходилось прибегать и к применению 87 ст. Основных законов, согласно которой в периоды роспуска палат законодательство осуществлялось указным порядком. Отметим, что в экстремальной политической ситуации такая мера была в принципе оправданной. Резонно поставить вопрос: как должна была поступать исполнительная власть в условиях фактического блокирования оппозицией законотворческого процесса и в первой, и во второй Думе? Стремясь как можно быстрее выйти из системного революционного кризиса и стабилизировать политическую ситуацию в стране, Столыпин вполне сознательно шел на применение 87 ст. Основных законов. Напомним, что большинство подобного рода указов в последующем были внесены в законодательные палаты и прошли весь необходимый цикл их обсуждения и принятия. Характерно, что в период работы третьей Думы правительство сравнительно редко прибегало к применению 87 статьи.

Итак, в конкретной российской перманентной кризисной ситуации Столыпину удалось найти оптимальный вариант национальной модели представительной власти. Получив реальную опору и поддержку думского умеренно-либерального большинства в лице партии октябристов, премьер-министру удалось провести через представительные учреждения ряд судьбоносных для России законов. Его непосредственная заслуга состоит также и в том, что ему, по сути, одному из первых в рядах господствующей политической элиты удалось понять актуальность разработки идеологии реформ и информационного обеспечения реализации правительственного курса. Исследователи и политики не раз будут обращаться именно к изучению столыпинской технологии разрешения конфликтных ситуаций как между исполнительной и законодательной властью в целом, так и на личном уровне (например, с Николаем II, с министрами, с думскими депутатами). С коррекцией на современную ситуацию выше обозначенные инновационные наработки и подходы Столыпина вполне могут быть востребованы в процессе поиска оптимизации отношений между исполнительной и законодательной властью.