Понятие интеллекта. 
Методологический анализ содержания архитектурной деятельности

Мышление и понимание формируют у человека то, что можно назвать интеллектом. Интеллект — это то, движет миром и людьми. Философы обсуждают эту тему практически с момента возникновения философии.

В античности ум понимался как один из элементов природы, ум был естеством. Древние космогонии и ранние эпические произведения греков говорили об уме как об одной из ипостасей мироздания. Орфизм боготворил мыслящую природу и установил ряд культов для поклонения ей.

Аристотель говорил о чистом космическом уме — перводвигателе — и его самосозерцании, в силу которого он выступает одновременно и субъектом и объектом и содержит в себе свою собственную умственную материю. Ум для неоплатоников тоже лежит вне человека (Плотин).

Раннехристианская апологетика и патристика (Тертуллиан, св. Августин) критикуют толкование ума как внеположенного предмета. Для них это есть реликт языческого фетишизма. Христианское мировоззрение сводит все сущее в субъект в страдальческое «Я» человека. В христианской метафизике (учение о троичности) ум не находит себе места. Ни одно из лиц Святой Троицы умом не является и уму непричастно. Для христианина гораздо важнее душа, чем ум. Ум не может помочь христианину в спасении души, главной доминанты христианской морали.

В схоластической теологии и философии Средневековья (Фома Аквинский, Ансельм Кентерберийский) ум (intellectus) есть инструмент познания. В рисуемых средневековыми схоластами и мистиками картинах мира у ума нет собственного места, он не представляет собственной ценности, а лишь служит познанию мира под строгим надзором догматического богословия.

Философы нового времени (Ф. Бэкон, Г. В. Лейбниц, Дж. Локк) начинают рассуждать об уме как о самостоятельной сущности. Лейбниц вводит в культуру понятие «апперцепция», а совместно с Локком — «рефлексия».

В немецкой классической философии ум становится «вещью в себе». У И. Канта он является самодовлеющей силой — природы для Канта не существует, а есть лишь формы и способы познания. Бытие есть предлог для разворачивания познавательных форм и методов. Оставаясь до конца непознанной, природа выступает в качестве недосягаемого горизонта для познающего. Фихте вводит учение об интеллектуальном созерцании, которое представляет собой «сверхопытное и вместе с тем содержательное познание ума о самом себе».

Философы различных школ и направлений весьма неоднозначно понимают интеллект, но общим местом для всех является желание вынести его за пределы человека и сделать предметом спекулятивной философии. Все без исключения окрашивают интеллект в трансцендентальные тона, окутывают его мистическим флером./ 26 /.

Методологи Московского методологического кружка (ММК) ввели ряд новых понятий по сравнению со всей предыдущей историей мысли. То, что здесь называется рефлексией, пониманием, мышлением, мыследействованием, — это результат работ школы ММК, хотя эти темы в своих трудах развивали многие.

По Г. П. Щедровицкому «трактовка мышления как эманации человека и человеческого сознания есть величайшее заблуждение европейской истории. Это то, что делает нас идиотами и мешает нашему развитию. По сути дела не человек мыслит, а мышление мыслит через человека. Человек есть случайный материал, носитель мышления». Мышление, как бы, «паразитирует» на человеке. И вот эта искусственная компонента формирования человека, или образования его, есть приобщение человека к мышлению и деятельности, которое мы производим искусственно-технически, если хотим иметь культурных и развитых людей. / 2,3, 26 /.

Мышление есть некая особая субстанция историческая и социокультурная. Историческое — это есть мысль и мышление. Мышление имеет историческое существование, а натуральный мир (физический) не имеет исторического существования. Он в этом смысле, как учили еще древнегреческие философы, «бесконечный и всегда сам себе равный». То есть, мышление есть субстанция особого рода, противостоящая материи или «протяженной субстанции» (по Декарту).

Такое признание исторически развивающейся субстанции мышления заставило изменить основные категории. Если природа существует через описание ее в категории натурального, или естественнонаучного, то анализ мышления, точно так же как и истории, требует расширения этой категориальной базы. И наряду с категорией естественного появляется категория искусственного или искусственно-технического. Тогда и история есть, следовательно, не натуральный, не естественный процесс — она есть кентавр-процесс, то есть процесс искусственно-естественный или, требующий для своего описания одновременно двух категорий — категории естественного, с одной стороны, и категории искусственного, с другой стороны.

То есть, можно сказать, что одним из важнейших факторов исторического процесса становится целевое человеческое действие. И как таковое оно не подчиняется категории естественного. Больше того, действие вообще незакономерно и незаконосообразно, и подходить к действию с точки зрения традиционных представлений о естественном процессе и поиска законов этого естественного процесса бессмысленно, неэффективно и непродуктивно.

Если мышление есть особая субстанция, которая может и должна существовать отдельно и независимо от субстанции материи, то это влечет за собой другую концепцию мира или картину мира. Или искусственно-техническую картину мира, в которой утверждается простая вещь: мир, есть то, что мы мыслим, а не то, что реально. Мир искусствено-технического есть Платоновский «мир идей». Мир идей — он двойной, тройной, вообще он фасеточный и многоликий. Это есть линия развития мышления как субстанции независимой от мира материи. С этой точки зрения идея о том, что мышление отражает мир реальный, есть бредовая идея. При такой идее людей мыслящих быть не может. В этом смысл идеи отражения — чтобы, упаси бог, мысли не возникло, у кого «не положено». /3/.

Попытки обозначить устройство интеллекта и целевым образом передавать способность владеть им людям в этой традиции насчитывают примерно уже более сорока лет. В соответствии с этими представлениями интеллект есть особое техническое устройство. И эти представления находятся в резком противоречии с психологическими представлениями о мышлении, сознании, психике. Психологи погружают мышление и рефлексию в человека. Нейропсихологи выводят мышление из устройства человеческого мозга. Они утверждают, что в мозгу происходят сложные биоэлектрические процессы и на всем этом существует такое явление как мышление./26/.

Но вся история человечества говорит о другом.

Интеллект — это такое устройство, которое существует независимо от людей, и которым люди могут овладеть, (они становятся интеллектуалами, если начинают его употреблять), либо не овладеть. В этом смысле можно говорить и об искусственном интеллекте или интеллекте «посаженном» на компьютер. То есть — есть машина (железо) и есть программы (книжки), в которых описано, что с помощью этой машины можно делать. Когда вы пользуетесь компьютером, вас захватывает та интеллектуальная машина, которую придумали создатели этих программ, если вы их освоили.

Каково же устройство интеллекта?

Любой интеллект есть искусственное устройство, которое создается людьми для того, чтобы решать разного рода задачи. Какие задачи — видно из устройства машины. Одна может ездить, другая летать, а третья — и то и другое и третье. И интеллект как машина может выполнять определенный набор функций. И эту «машину» можно освоить так же, как компьютер или автомобиль.

Это устройство не сомасштабно человеку и человеческой жизни; его рамки захватывают ряд поколений, причем следствием и следами складывания интеллекта оказываются формы подготовки, типы профессий, специальностей и так далее. Интеллектуальная «машина» складывается на протяжении жизни нескольких поколений, начинает функционировать, а затем постепенно амортизируется и должна быть разобрана. Ей на смену приходит другая интеллектуальная «машина». /26/.

Освоить интеллект возможно только за счет групповых и командных форм организации работ. В этих формах работ должны быть задействованы свежие умы (дилетанты), которые обязательно должны бороться с носителями культурных традиций и норм. Только в процессе таких столкновений начинают складываться рабочие схемы интеллекта.

Интеллект становится инструментом у тех, кто начинает уже на студенческой скамье строить свои проекты, планы и программы.

Готовность (телесность) — соответствие с требованиями интеллектуальной работы. Современный человек немыслим вне тренировок, которые превращают его тело в совокупность технических устройств и систем. Из готовности происходит требование к работе интеллекта, которое называется ощущением. Чувства — это ощущения, которые опосредованы культурными нормами. Чувства мы испытываем на базе ощущений, но в зависимости от подготовки и от того, в какой семье, в каком обществе выросли.

Воля противостоит телесности и предъявляет к ней требование готовности. Джон Локк утверждал, что воля — это такая самоорганизация, когда человек отказывается от того, что требует от него тело: телу хочется спать, а его заставляют встать; телу хочется полежать, а его заставляют двадцать раз подтянуться. «Цивилизация дает людям комфорт и отнимает волю». / 26 /.

Культура на схеме — это следы живого мышления и деятельности, которые зафиксированы в текстах, в черепках античных ваз, в музеях, фонограммах, на видеокассетах и так далее.

Живое мышление и деятельность — это то, что может с вами случиться, если вы попадете в проблемную ситуацию и сделаете попытку развернуть ряд схем для успешного выхода из нее.

Назначение и функции интеллекта состоят в том, чтобы обозначенные четыре места связать в работах, направленных на достижение цели.

Структуру связей интеллекта можно назвать мастерской. Центральное место внутри называется «верстаком», и на верстаке лежит конструкция (схема). К конструкции направлена прямая стрелка от воли, поскольку мы конструируем только за счет воли, работая с живым мышлением и деятельностью, оперируя привлеченными из культуры знаковыми формами.

Рефлексия на схеме обозначена местом «отражения» как живого мышления и деятельности, так и знаковых форм — их следов и «скорлупок». Рефлексивный анализ ориентирован на живое мышление и деятельность, ориентация на устройство мастерской — есть методологическая рефлексия. Если работы направлены на конструирование проектов организации работ, мы говорим об организационно-деятельностной рефлексии.

Понимание не связано напрямую с рефлексией, но зависит от конструктивной работы на «верстаке» и ее связей с «арсеналом» и «амбаром» знаковых форм в подпространстве культуры. Глубина понимания зависит от запаса этих форм.

Мыслькоммуникация обозначена местом выражения и вывода «верстачных» конструкций вовне, в мир живой деятельности и мышления и оформляется в различных материалах: жест (поведение), звук (речь), текст (язык), схема (мысль).

Мыследействование — наиболее сложная из интеллектуальных функций. Строится на основе мыслительных конструкций и развертывается посредством воли отдельных персон. Это использование мыслительной конструкции для того, чтобы совершить деяние, поступок, поставить цели, что-то сделать по намеченному плану. Когда мастерская работает, тогда обязательно нужно рисовать рядом с конструкцией овал, называемый ситуацией, поскольку работа на верстаке постоянно идет на сопоставлении того, что рефлексия приносит извне, от живого мышления и деятельности и конструктивных возможностей.

Есть еще одно место на верстаке — воображение. Это такая работа воли в рамках интеллекта, которая не контролируется рефлексией, а идет как бы сама по себе.

Организующей и управляющей функцией является конструктивное мышление. Понимание, устройство и механизмы организации интеллектуальной работы можно выстраивать целенаправленным образом. Инженер-педагог может строить интеллектуальную мастерскую, выстраивая «живую» мыследеятельность учащихся, воздействуя на рамки (категории и понятия) и обозначая единицы культуры. Так строится «рамочная» педагогика, которая в отличие от «палочной» имеет своим объектом не индивида, но мастерскую интеллекта.

«Палочная» педагогика обеспечивает усвоение на уровне моторики привычек определенного способа действования и поведения. Научить ребенка писать и читать лучше всего палочным методом. Но возможно ли применение этого метода при освоении математики, выразительных возможностей языка, теоретического мышления? Очевидно, что эффект здесь будет прямо противоположным.

Итак, мыслительная работа — это конструирование новых схем на базе схем-нормативов для употребления в деятельности. Она осваивается в режиме «зубрежки». Набор инструментов и техник, порождающих мысль, заимствуется у Учителя или формируется под руководством Тренера.

Мысль (живое мышление) приходит кому-то в голову в отличие от мышления, которое существует независимо от людей в исторических процессах развития, И сегодня мысль живет преимущественно не в философии, а творят ее те, кому нужно переходить от смыслового обсуждения к действию, обеспеченному знанием: предприниматели, оргуправленцы, авантюристы и прочие деятельные персонажи. / 26 /.

Основной способ проявления мысли для практика — ее естественное складывание в рабочих процессах.

В Московском методологическом кружке были созданы инструменты и технические устройства для того, чтобы быстро и качественно изготавливать то, что в естественных процессах истории складывалось веками. Множество исходных компонентов и деталей было заимствовано у истории (в результате специальной реконструктивной работы). Большая часть сконструирована и спроектирована самими методологами. Вот несколько правил, для тех, кто хочет порождать и выращивать новые идеи.

• 1. Дискуссия, сопровождающая анализ ситуации и принятие решения, всегда есть столкновение и борьба воль, скрывающая за собой намерения экспансии, захвата, ассимиляции иного. Только в условиях конфликта, порой доходящего до прямого столкновения, в проблемной ситуации может возникнуть мысль. Это правило прямо противоречит достижению консенсуса и сглаживанию противоречий, применяемых для решения социально-коммунальных конфликтов. В этом случае происходит «консервация» ситуации, оставляя нетронутым «нарыв», существо проблемы. Здесь нет, и не будет места для мысли. Выводить людей из привычного состояния («спячки», знакомых и приятных понятий) — рискованно, но продуктивно. Обиженный человек начинает немного соображать.
• 2. Для того чтобы разбирательство не доходило до «убийства», конфликт должен стать содержательным. Это значит, что у дискуссии должен быть организатор, который способен столкновения людей перевести в игру стоящих за их позициями схем (мыслительных конструкций). Люди сталкиваются между собой, выход к схемам заставляет их разбираться с устройством дела, по поводу которого и возник конфликт.
• 3. Кто-то из участников дискуссии (лучше, чтобы это был организатор) должен взять на себя конструктивную работу с формами (вплоть до категориальных схем) рядом и поверх конфликтной ситуации. Игра схем должна управлять движением дискуссии. Все нарабатываемые схемы должны быть доступны всем участникам конфликта и создавать семиотическое поле, где и будет найдена схема-решение.
• 4. Найденное решение не может остаться единственным результатом дискуссии-конфликта. Не менее важно зафиксировать найденную схему как знак-носитель определенного опыта для переноса в другую ситуацию, для передачи (методика, новое знание), для критики и проверки на культуросообразность.