ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СОВЕТСКИМИ КОНСТРУКТОРАМИ ОПЫТА ЛОКАЛЬНЫХ ВОЙН 30-Х ГОДОВ XX в. ПРИ СОЗДАНИИ НОВОЙ ТАНКОВОЙ ТЕХНИКИ

Изучение боевого опыта локальных войн и конфликтов стало самостоятельной частью военного строительства и подготовки Вооруженных сил СССР к надвигавшейся войне.

Особое место в этом процессе занимает опыт, полученный советскими военными специалистами в ходе Гражданской войны в Испании. Она послужила своеобразным испытательным полигоном: на фронтах Пиренейского полуострова Вооруженные силы Германии, Италии и СССР в боевых условиях испытывали образцы различной военной техники и методы их применения. Полученный опыт изучался всеми европейскими армиями и впоследствии использовался во Второй мировой войне. В сборе материала и анализе событий принимали участие многочисленные подразделения Разведуправления, генеральный штаб, конструкторские коллективы [1. Л. 3]. Вместе с тем необходимо отметить, что советская танковая техника, принимавшая участие в боях в Испании, была тогда еще достаточно совершенной и не уступала ни итальянским, ни немецким конструкциям [1. Л. 42]. Осознание необходимости ее модернизации пришло несколько позже.

Боевой опыт конфликтов на Дальнем Востоке и в Финляндии оказал гораздо большее влияние на отечественное танкостроение. Именно там советские образцы танкового вооружения продемонстрировали свои сильные и слабые стороны. Во первых, во время событий на Хасане и Халхин-Голе, а также в период так называемой «Зимней войны» Красной Армией были задействованы в массовом порядке танки. Во-вторых, необходимо отметить хорошо организованную противотанковую оборону противника. Наконец, природные и климатические условия вышеуказанного театра военных действий могут быть охарактеризованы как экстремальные. При подобных обстоятельствах частично устаревшая советская танковая техника проявила себя не с лучшей стороны. Среди боевых машин счет многочисленным поломкам, повреждениям вследствие вражеского огня шел на многие сотни [2. Л. 42]. Однако явное несовершенство техники помогло советскому военному руководству, а также конструкторским коллективам выявить основные комплексы проблем советских танков. Легкие Т-26 и БТ оказались крайне слабо бронированными. Броневые листы толщиной 14—20 мм не выдерживали под огнем противотанковых орудий, которые с конца 30-хх годов ХХ в. стали неотъемлемой частью обороны сухопутных войск.

Наиболее яркой иллюстрацией может стать атака 11-й танковой бригадой японских частей в районе Халхин-Гола. Из 170 советских машин, принимавших участие в бою, почти 80 были выведены из строя огнем противника [3. Л. 211]. Стало ясно, что необходимо увеличить толщину брони танка. Подходов к решению этой проблемы было несколько. Пробовались варианты с установкой броневых щитков-экранов в наиболее уязвимых частях конструкции. Разрабатывались методы наваривания новых броневых пластин прямо поверх корпуса. Впрочем, это не решало проблему повышения «снарядостойкости» машины, а наоборот, усугубляло другой недостаток старых легких танков. И Т-26, и танки серии БТ на пересеченной местности обладали неудовлетворительной скоростью и маневренностью [4. Л. 34]. Узкие траки гусениц и достаточно хрупкая подвеска усложняли преодоление препятствий и нередко вели к поломкам. Еще в Испании советскими специалистами было подмечено, что для этих моделей характерен сброс гусениц даже при небольшом, но резком повороте. Во время советско-финляндской войны глубокий снег часто парализовывал движение частей, оснащенных легкими танками [5. Л. 77]. Малая площадь соприкосновения с поверхностью, высокое давление массы на опорные катки приводили к тому, что машины просто проваливались, садились днищем на снег и не могли двигаться без посторонней помощи. Частично проблему пытались решить за счет установки более мощных дизельных двигателей. Однако обеспечить массовую замену на тот период времени было невозможно [6. Л. 212].

Неудовлетворительным оказалось и танковое вооружение. Легкие 37-мм и 45-мм орудия, установленные в их башнях, не обладали значительной огневой мощью для подавления обороны противника. Так, во время войны с Финляндией Т-26 и БТ были практически бессильны против долговременных укрепленных позиций финнов. Чтобы повысить эффективность огня, приходилось вести почти снайперский огонь. Однако длительное время остановки для более точного прицеливания не прощалось противником. Возникла потребность в увеличении калибра танковых орудий. К исходу 1940 г. у советского военного руководства и конструкторов не осталось сомнений в том, что условиям современного боя отвечало лишь мощное 76-мм танковое орудие [7. Л. 14].

Одновременно средние и тяжелые танки, такие как Т-28 и Т-35, применялись достаточно эффективно. Эти многобашенные «крепости», хорошо бронированные и тяжеловооруженные, изначально создавались как танки прорыва. Хорошо зарекомендовав себя в феврале 1940 г. при прорыве линии Маннергейма, они все же перестали отвечать требованиям Красной Армии. Причина заключалась в следующем. Танки Т-28 и Т-35 были крайне сложны в производстве [8. Л. 122]. Высокие денежные и временные затраты на создание одной такой машины обусловили их малую численность в войсках. Потребность армии в них была несоизмеримо выше. Наладить их массовое производство в короткие сроки не представлялось возможным.

Таким образом, проанализировав опыт локальных войн, советские конструкторы танковой техники пришли к следующим выводам. Во-первых, стало очевидным, что старые советские танки не отвечали требованиям Красной Армии. Новые условия боя ставили задачи усиления броневой защиты, повышения подвижности и маневренности машины, замены систем вооружения боевых машин на более мощные. Это наиболее очевидная сторона вопроса. Как уже отмечалось выше, предпринимались попытки решения данных проблем на существовавших моделях танков. В то же время негативная часть опыта применения танковых соединений в боях привела и к более значимым последствиям. Изменились сама концепция, подход при создании новых образцов этого вида вооружения. Использование советскими конструкторами опыта локальных войн 30-х годов XX в. при создании новой танковой техники. До 1939 г. разработка танковой техники для нужд Красной Армии осуществлялась в соответствии с доктриной их применения, выдвинутой в начале 30-х гг. английским теоретиком Дж. Фуллером [11, с. 153]. Каждая модель боевой техники выполняла свою, узкоспециализированную задачу. Пехотные танки, такие как Т-26, прикрывали наступающие порядки стрелковых частей. Быстроходные и слабо бронированные («крейсерские») БТ должны были, подобно кавалерии, осуществлять стремительные прорывы. Тяжелые и средние танки Т-35 и Т-28 применялись при штурме оборонительных укреплений. Однако это привело к излишнему разнообразию техники в войсках, что затрудняло обучение танкистов, снабжение и управление частями. Более того, выяснилось, что, например, пехотные танки без поддержки более тяжелых машин просто не могут выполнить ряд боевых задач. В результате росли потери, затягивались сроки операции и т. д. События советско-финляндской войны ясно показали, к какому хаосу может привести многообразие техники в войсках.

Следовательно, советское военное руководство, а также конструкторские коллективы пришли к одному из главных выводов относительно будущего танка: это должна быть универсальная машина, подходящая для любых условий боя, способная выполнить любую боевую задачу [9. Л. 6]. Такое решение влекло за собой еще одно неизбежное условие, а именно возможность массового производства новой техники. Объемы производства должны были быть несопоставимо большими прежних, поскольку требовалось перевооружить не только танковые подразделения [10. Л. 43]. Новая боевая машина должна была заменить устаревшие конструкции во всех частях и подразделения армии. Это, в свою очередь, делало необходимым максимально упростить конструкцию новой машины. Простота означала не только возможность постоянно наращивать производство при относительно низких издержках. Она способствовала быстрому освоению техники военнослужащими. К тому же боеспособность частей могла быть увеличена за счет быстроты и легкости ремонтных работ. Относительно простой танк уже не нужно было возвращать для текущего ремонта на завод — он мог быть осуществлен в полевых условиях [9. Л. 14].

Другим немаловажным следствием освоения опыта боевых действий 30-х годов ХХ в. стала идея создания «русского танка». На протяжении всего предвоенного десятилетия отечественное танкостроение базировалось на освоении западных конструкций. Отталкиваясь от первоначальных разработок «Кристи» и «Виккерс», советские конструкторы непрерывно совершенствовали их, пытаясь максимально адаптировать под условия эксплуатации в Советском Союзе. Облегчала задачу и военная доктрина, изначально исходившая из гипотезы о развертывании боевых действий за пределами территории СССР, в Центральной и Западной Европе, удобной даже для легких и не слишком мощных машин. Тем не менее вооруженные конфликты с Японией, а позднее и советско-финляндская война наглядно продемонстрировали, что реальные условия применения танковых войск не всегда соответствовали теоретическим расчетам. Жаркие и засушливые степи, глубокие и труднопроходимые снега ставили существовавшую технику на грань заложенного в них ресурса. От нового танка требовалось легко преодолевать климатические и природные испытания. Надежность и стойкость конструкции, возможность преодолевать значительные расстояния на одной заправке, одинаково хорошо переносить жаркие пески пустыни, морозы и осадки средней полосы — таким должен был стать новый «русский танк» [12].

Понимание данных проблем дал именно анализ боевого опыта РККА в 30-х гг. Закладывая в основу нового танка эти принципы, подкрепленные последними достижениями науки и техники, советским конструкторам удалось добиться поразительных результатов. Они создали идеально сбалансированный механизм Т-34, сумев увидеть будущее поле боя лучше, чем кто-либо на Западе.