Размышления о творчестве Павла Флоренского

Размышления о творчестве Павла Флоренского

(Эссе)

Богослов и философ, Павел Флоренский порой весьма жестко судил о вещах, хотя его произведения — воплощение поиска христианской любви. В «Записке о христианстве и культуре» некоторые замечания его весьма резки для современного «толерантного», как принято говорить, человека: например, его высказывание о том, что лучше уж большевистский атеизм, чем полуверие.

Но если задуматься, разве не прав П. Флоренский, выступая против ханжества, лицемерия современного мира, где человек зачастую называет себя верующим, а на деле таковым не является?

Разве не прав П. Флоренский, говоря о безнравственности культуры, не базирующейся на истинных ценностях? Отдельные ее представители могут быть великими и благородными, их творения — гениальными, но общий итог культуры неутешителен. Вот и сейчас, в начале XXI века, можно убедиться в правоте и современности слов, сказанных почти век назад: в современной культуре, хотя бы последнего десятилетия, есть немало ярких событий, имен и достижений, но разве появление таких авторов как Пелевин с его матом и пропагандой наркотиков или Сорокина, на страницах которого причудливо смешиваются порнография, некрофилия и прочие мерзости — не признак выхолощения самого понятия культуры?

Казалось бы — небольшое по объему произведение… А о скольком заставляет задуматься: о вере, лицемерии, путях человечества, культуре истинной и ложной, духовности. Поэтому творчество Павла Флоренского современно и, наверное, относится к категории тех трудов, которые остаются в веках, и в которых каждое новое поколение черпает всегда современные идеи и мысли.

Конспект сочинения П. А. Флоренского «Записка о христианстве и культуре» Флоренский П. А. Соч. в 4-х тт. Т. 2. С. 547 — 559.

Недавнее время характеризуется наибольшим отдалением от высших духовных интересов и целостной духовной культуры, но в то же время пробуждающаяся потребность в таковых. В эту сторону культурный мир продвигался многие столетия, направляя усилия на построение стены между собою и Источником вечной жизни. Длительность пути разложения делает недуг человечества особенно трудным, но позволяет надеяться на излечение.

Прямое и открытое восстание против Бога, попытка объявить себя независимым от Бога и, следовательно, враждебным Ему — острая духовная инфекция, ведущая к быстрой гибели или, напротив, быстро проходящая.

Но бывает и хроническое заражение тем же ядом: человек не признается даже себе самому в своем отпадении от Бога и формально даже защищает религию, но фактически старается шаг за шагом отвоевывать у религии области своей автономии. Одна за другой выпадают из религии различные стороны человеческой деятельности, пока дело не доходит до основных истин религиозной онтологии, на которых держится христианская нравственность. Когда падает и эта основа, а религия приравнивается к нравственности, нравственность становится внешними случайными правилами поведения. Это не нравственное самоопределение, а фарисейская мораль.

Ложность курса недавней культуры была не в том, что представители культуры согрешали: «человек не может быть жив и не согрешить». Коренная неправда — в признании этого состояния нашей природы естественным и потому — правильным. Культура не только не противодействовала греху, но и сбивала с толку совесть, одобряя автономию.

Для культуры нового времени Тот, по ком «душа томится, как олень жаждет потоков водных», Жених души человеческой, — только несносное отвлеченное понятие, и оно только терпится, поскольку культура фактически еще несовершенна. Пора перестать обманывать себя примерами личного благочестия многих великих деятелей культуры и благодетельностью многих их трудов; пора ясно сознать руководящую нить новой культуры! Могут быть прекрасны отдельные лица и отдельные их достижения; но в целом, новая культура есть хронический недуг восстания на Бога.

Построение культуры определяется духовным законом, возвещенным Самим Господом: «Где сокровище ваше, там и сердце ваше будет». Сокровище — это духовная ценность, то, что признаем мы объективным смыслом и оправданием нашей жизни. Сердце на библейском языке означает средоточие всех наших духовных сил и способностей, узел, завязывающий нашу личность. Спаситель говорит, что наша личность, и, следовательно, все ее проявления, всецело определяется нашим сокровищем, вопреки кантовской философии нового времени, по которой не Истина определяет наше сознание, а сознание определяет Истину.

Мы так привыкли веровать в культуру вместо Бога, что большинству представляется невозможностью различать понятие культуры и культуры нашего времени. Это отождествление глубоко ложно, ибо культура может иметь различное строение. Большинство культур было именно прорастанием зерна религии. Лишь христианству в настоящем наши современники отказывают в жизнеорганизующей силе, хотя бы в мере равной с прочими религиями. Охватывает глубочайший мрак и тоска: ведь это гораздо безотраднее, нежели прямой вызов воинствующего неверия, который ненавидит, а значит, признает силу. Это поминки по христианству, когда даже по уничтоженном противнике сказать похвальное слово.

«Не можете служить Богу и мамоне». Вера в Бога не допускает веры в самодовлеющий мир и признает «мир» не сущностью, а лишь состоянием. Если в области культуры мы не со Христом, то мы неминуемо — против Христа, ибо в жизни нет и не может быть нейтралитета в отношении Бога.

Христианство не может быть пассивным в отношении мира. Дух не может быть пассивным: он может все взять и всем воспользоваться, но не иначе, как преобразив по Христову образу.

Западное христианство времени барокко допустило существенную ошибку, пытаясь внести в себя сырье куски антихристианской культуры и, не одухотворяя их изнутри, навести снаружи лаком благочестия, или подкрасить под тон церковности. Научная и культурная деятельность иезуитов глубоко ошибочна, ибо это не настоящие строения, это лже-культура для ошеломления невдумчивых новичков, но отнюдь не для собственного употребления.

Современному человечеству нужна серьезная христианская культура, а не бутафория. Каждому надо искренно определить, хочет ли он и считает ли возможной таковую. Если нет, тогда незачем говорить о христианстве, тогда прав большевизм, требующий устроиться как-нибудь иначе.

Полуверие, боящееся впасть в полное неверие, боязливо цепляется за формы религиозной жизни. Оно относится к ним внешне и дорожит ими не как окнами, дающими Свет Христов, а как условными требованиями внешнего авторитета. Но известно, что соблюдение церковных требований по внутренней их сути — содействовать спасению — в иной раз ведет к несоблюдению их по букве, как равно и соблюдение по букве может противоречить духовной их сути.

В антиномии закона и свободы, образующей ткань Нового Завета, ни один из терминов не должен быть ослабляем: суббота воистину свята, но Сын Человеческий — Господин и субботы. Легкомысленное отвержение субботы столь же враждебно христианству, как и непризнание христианской свободы, и лишь благодатное хождение по острию этой антиномии определяет христианина.

Мы должны понять формы религиозной жизни именно как проявления жизни. Тогда нам станет ясно, что они начертаны в назидание нам Единым Законодателем, что они не могут быть меняемы произвольно и одновременно, не следует уничтожения всех других письмен. Вражда исповеданий к этим священным символам других исповеданий опирается на недуховное подхождение к символам. А не есть ли недуховное подхождение к духовному грубая ошибка? И не ведет ли оно к опасному невежеству?

П. А. Флоренский. Биографическая справка

Павел Александрович Флоренский (09/21.01.1882 — 08.12.1937) — религиозный философ, ученый-энциклопедист. В 1911 принял сан священника, не занимая приходской должности. В 1914 защитил магистерскую диссертацию «О духовной истине. Опыт православной теодицеи». В 1912;17 редактировал журнал «Богословский вестник». После Октября 1917 работал ученым секретарем комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой лавры, преподавал в Сергиевском институте народного образования (читал лекции по физике и математике). С 1919 центр тяжести его научных интересов перемещается в область физики и техники. В 1927 выслан в Нижний Новгород. В феврале 1933 арестован и в июле осужден на 10 лет. Расстрелян в 1937. Его смерть, писал С. Н. Булгаков, исполняет душу потрясающей скорбью, как одно из самых мрачных событий русской трагедии. «Из всех моих современников, которых мне суждено было встретить за мою долгую жизнь, он есть величайший, и величайшим является преступление поднявших на него руку». Важное место во взглядах Флоренского занимает софиология. Он следует за В. С. Соловьевым, однако в трактовке всеединства и Софии Флоренский расходится с Соловьевым: в отличие от него, он строит учение о Софии на материале православной церковности (иконописи, литургике и др.), а явления эмпирической реальности и самую материю мира, вещество, видит не отъединенными от смысла, а выражающими его, духовно значимыми и ценными. Характерные черты мысли Флоренского: 1) тяга к платонизму и в целом к духовному строю греческой античности; тенденция к максимальному сближению эллинского и православного духовных стилей; 2) «конкретность» — неприятие спиритуализма и отвлеченной метафизики, стремление дополнить религиозно-философские тезисы экскурсами в различные области знания и, в частности; 3) интеграция идей и методов современного естествознания в рамки религиозного мировоззрения — впоследствии становятся гл. установками его «конкретной метафизики» 1920;х. Это — метафизика всеединства на новом этапе, обогащенная феноменологическим методом исследования и рядом выдвинутых Флоренским идей философского символизма и семиотики. Ее задача — выявление неких первичных символов, базисных духовно-материальных структур, из которых слагаются различные сферы реальности и в соответствии с которыми организуются различные области культуры".

Священник П. А. Флоренский — выдающийся богослов, философ и ученый, один из замечательных представителей русской культуры «серебряного века» .Родился в семье инженера-путейца. Окончил 2-ю Тифлисскую классическую гимназию, физико-математический ф-т Московского университета, Московскую духовную академию, где остался преподавать. Создал ряд оригинальных курсов по истории и античной философии, философии культа, кантовской философии. С 1912 г. — редактор журнала «Богословский вестник». Магистр богословия (1914 г.). Служил в Сергиево-Посадской церкви приюта сестер милосердия. В 1915 г. — священник санитарного поезда. Совмещая служение Богу с занятиями наукой и философией, О. Павел обращал свое творчество к секуляризованному миру, раскрывая ему Истину через собственный духовный опыт и подвиг. «Философия каждого народа, — утверждал он, — до глубочайшей своей сущности есть раскрытие веры народа, из этой веры исходит и к этой вере устремляется. Если возможна русская философия, то только как философия веры православной» В о. Павле объединились церковность и культурность, что было вызовом для господствовавшей в начале века атеистической «интеллигентщины» (С.Булгаков).

После 1917 года о. Павел работает в комиссии по охране памятников старины Троице-Сергиевой Лавры: он ученый секретарь и хранитель Ризницы, спасает от разграбления сокровища Лавры. С середины 20-х г. г. работает в системе Главэлектро ВСНХ РСФСР, на заводе «Карболит», в Главэлектро ВСНХ РСФСР заведующим лабораторией испытания материалов ГЭЭИ, которую сам и создал. В 1921 г. избран профессором ВХУТЕМАСа по кафедре пространственности в художественных произведениях. Один из редакторов «Технической энциклопедии». В 1928 г. — в ссылке в Нижнем Новгороде работает в радиолаборатории. Вернувшись из ссылки, продолжал работать в ГЭЭИ, где стал помощником директора по научной части.

Все эти годы он не снимал с себя священнического сана и ходил в подряснике, что и было основной причиной его ареста и последующего убийства.

Арестован в 1933 г. по ложному обвинению и отправлен в ссылку на Дальний Восток в Сковородино, где работал на мерзлотоведческой станции. С 1934 г. — на Соловках, где занимался вопросами добычи йода и агар-агар из водорослей. Расстрелян 8 декабря 1937 г. Реабилитирован посмертно в 1958 г.