История возникновения и развития гербариев (до конца XVIII в.)

гербарий растение засушивание Слово «гербарий» (herbarium) было в обиходе в Европе уже в Средние века. Однако оно обозначало тогда книгу, посвященную растениям («травник» в старинной русской литературе). Содержанием таких книг были преимущественно рассказы о «достоинствах» или «силах» растений, т. е. о том, для чего можно использовать растения, прежде всего в лечебных целях. Словом «herbarius» называли человека, который занимался травами. Источником сведений в «травниках» служили в основном труды античных авторов — Теофраста, Диоскорида и Плиния Старшего. Эти источники многократно переписывались, комментировались, комбинировались, иногда дополнялись былями (а порой и небылицами), заимствованными от арабских авторов, из народной практики или из разных устных рассказов и легенд. Хотя авторы «травников» нередко и пытались связать названия растений, употреблявшиеся древними, с народными названиями в эпоху Средневековья и даже как-то опознать сами растения в окружающей природе, делалось это без изучения самих растений. Рисунки в травниках обычно были крайне схематичны и примитивны, а нередко и просто фантастичны. Конечно, и в те времена существовали наблюдательные художники. Известна, например, целая серия рисунков растений, сделанная около 1415 г. А. Амальо. Облик растений передан им удачно, и большинство их хорошо узнается. Еще лучше рисунки растений Леонардо да Винчи и А. Дюрера, сделанные в самом начале XVI века. Однако и они выражали скорее художническое восприятие, нежели результаты специального ботанического анализа.

Высушенные части растений вместо рисунков иногда наклеивались в «травники» уже в XV веке, а возможно, и еще раньше.

Изобретение первого гербария обычно приписывают Гини (1490−1556 гг.), который был в 1528—1543 гг. профессором в Болонье, а потом в Пизе. Гини не оставил печатных трудов; не сохранилось ни его гербария, ни даже бесспорных сведений о том, что такой гербарий существовал. Однако сохранились гербарии нескольких учеников Гини: Мерини, Петролини, Альдрованди и Чезальпино; можно предполагать, что первоначальным образцом для гербария учеников служил гербарий учителя. По мнению Кьовенды, древнейшим из сохранившихся гербариев является анонимный и не датированный гербарий, хранящийся в одной из библиотек Рима, так называемый «гербарий A»; он содержит на 322 листах 355 наклеенных растений, в числе которых ряд альпийских видов. В промежутке между 1545 и 1550 гг. из растений, выращиваемых в ботаническом саду в Пизе, был составлен гербарий Меринн, сохранившийся частично и находящийся ныне во Флоренции; этот гербарий был обнаружен и изучен только в 1920;х годах. В те же годы (1545−1550) был создан и гербарий Петролини, ныне хранящийся в Риме и известный как «гербарий B»; он содержит в четырех томах 1347 наклеенных и пронумерованных растений и снабжен алфавитным перечнем видов.

Литературными изысканиями установлено, что около 1540 г. имелись гербарии у англичан Турнера и Фалконера, которые оба бывали в Италии и, вероятно, там и научились изготавливать гербарии. В 1540 г., опять-таки в Италии, гербарий начал собирать испанец Лагуна. В 50-х годах XVI века были гербарии у Ф. Фонтанона в Монпелье, у Жиро в Лионе и у Платтера в Базеле. Последние два сохранились: гербарий Платтера, теперь находящийся в Берне, содержит в восьми томах 813 видов растений; первоначально он заключал в себе, вероятно, еще томов десять, но они до нас не дошли. В гербарии Жиро, хранящемся в Париже, 310 растений. В то же время начали собирать гербарии К. Геснер и У. Альдрованди. Гербарий Геснера до нас не дошел; вероятно, он был довольно значителен, ибо известно, что Геснер не только собирал растения сам, но и обменивался с другими коллекторами. Гербарий Альдрованди, пополнявшиеся вплоть до смерти своего создателя в 1605 г., сохранился в Болонье до настоящего времени. Это 17 переплетенных томов размеров 34×23 см, содержащих на четырех с лишним тысячах листов примерно 5065 образцов растений.

Все упомянутые гербарии — переплетенные тетради или книга с веточками, иногда также с верхушками или соцветиями растений, наклеенными наглухо, нередко на обеих сторонах листа. В Лувре есть прекрасный портрет аптекаря П. Кюта, написанный Ф. Клуэ в 1562 г. С тонкостью и точностью, свойственной этому замечательному художнику, изображена лежащая на столе развернутая книга — гербарий с наклеенными растениями. По-видимому, во второй половине XVI века гербарии стали уже достаточно обычными.

Гербарии появились только в 30-х или 40-х годах XVI века не случайно и не потому, что раньше этого времени не было технических возможностей для их изготовления: бумага в Европе появилась уже в XIV веке, а клей был известен и в древности. Технология изготовления ранних гербариев максимально проста, и додуматься до нее было нетрудно. Все дело в том, что не было интереса к изучению растении. Этот интерес появился только в эпоху Возрождения. И не случайно, что именно в те же 40-е годы XVI века и в той же Италии появились и первые ботанические сады, главным отличием которых от существовавших ранее монастырских и аптекарских садов было то, что они служили не узкоутилитарным, а научным целям — задачам расширения знаний о растениях; в них же велось и университетское преподавание.

Но на первых порах знания о растениях в основном сводились к умению их различать и опознавать. Поэтому и ранние гербарии не только по своей форме напоминали книгу, но и по самому существу служили эквивалентами или заменителями иллюстрированной книги, перелистывая которую можно было бы опознать растение. Нередко в гербарий вместе с растениями помещали и их изображения. Так, в гербарии Платтера содержались кроме сухих растений, также изображения этих же видов. Много вырезанных из книг рисунков вложено и в более поздний гербарий К. Баухина.

Начальный период создания гербариев закончился на рубеже XVI—XVII вв.еков. К тому времени уже известного уровня достиг морфологический анализ растений. Ботаника перестала сводиться только к опознаванию растений; соответственно и гербарии из заменителя иллюстрированной книги превратились в автентичный источник изучения растений. Это, впрочем, не мешало и в дальнейшем создавать пособия для определения, в которых вместо иллюстраций вклеивали сухие растения. Один из интересных примеров — изготовленное А. Аболинь пособие для распознавания 77 видов лесных мхов Латвии, вышедшее тиражом в 600 экземпляров. Наиболее выдающейся фигурой на новом этапе развития ботаники и гербарного дела был швейцарец К. Баухин (1560−1624 гг.). Его капитальный труд «Pinax theatri botanici» (1623 г.) вплоть до линнеевской эпохи оставался важнейшей сводкой по мировой флоре; отзвуки влияния этого труда ясно видны и в сочинениях Линнея. В «Пинаксе» Баухина рисунки немногочисленны и имеют совершенно второстепенное, подчиненное значение; центр тяжести перенесен на морфологическое описание. Гербарий Баухина сохранился примерно наполовину и находится сейчас в Базеле; он содержит около 2 тыс. экземпляров растений, представляющих сборы не только самого Баухина, но и почти 40 коллекторов. Растения не вклеены, как делалось прежде, в переплетенную книгу, а лежат свободно на листах бумаги размером 40×24 см.

В 1606 г. появилось первое печатное наставление по изготовлению гербария. В наставлении дается совет — сушить растения между листами большой книги под грузом, который постепенно увеличивается (в те времена книги печатались на непроклееной бумаге, которая хорошо поглощает влагу). Существенно более подробное наставление появилось еще через 20 лет. В этом интересном трактате собирателю растений рекомендуется иметь с собой на экскурсии копалку длиною в локоть и через плечо — сумку. В одном отделении сумки — аптечка, солнечные часы и руководства Лобеля или Табернемонтана малого формата — первые карманные «определители», в другом — папка из двух тонких дощечек со шнурками, наполненная промокательной бумагой; в эту папку на экскурсии собирают растения. После экскурсии листы с собранными растениями переслаивают прокладками из пустой сухой бумаги и оставляют высыхать под грузом. Для наклейки растений рекомендуются рыбий или бычий клей, либо гуммиарабик. Против «червей» и плесени в бычий клей следует добавлять сок алоэ, а в гуммиарабик — спиртовой настой полыни.

В течение XVII века ботаника интенсивно развивалась, количество и объем гербарных коллекций продолжали неуклонно нарастать. Однако, несмотря на то, что смысл гербариев значительно изменился, и, несмотря на пример К. Баухина, все еще гербарии оформлялись в основном в виде книг. Это обусловливалось как традицией и стремлением придать гербарию внешнюю импозантность, так и тем, что число известных в то время видов растений было не очень велико и владелец гербария мог надеяться заполучить образцы их всех и тем самым сделать свой гербарий «полным», законченным. К систематическому расположению растений не предъявлялось таких строгих требований, как в наше время, поскольку и сами системы были недостаточно строги и определенны. Часто растения располагали просто по алфавиту названия. Форма книги оставалась преобладающей до начала XVIII века. Наклеивать растения на изолированные отдельные листы стали в конце XVII века Маньоль и Вайян, окончательно закрепил этот способ Линией. Как воспоминание о первоначальной книжной форме еще вплоть до рубежа XIX—XX вв.еков в некоторых гербариях сохранялась манера вкладывать пачки растений в коробки или папки, имеющие внешнюю форму книги; правда, это уже делалось главным образом с целью защиты от пыли и насекомых. Еще относящийся к концу XIX века гербарий И. Ф. Шмальгаузена в Киеве внешне выглядит как библиотека из толстых фолиантов, стоящих на полках вертикально, как и подобает книгам.

Вплоть до второй половины XVIII века не существовало гербарной этикетки, как ботаники понимают её теперь, — отдельного листка бумаги, на котором записаны место и время сбора, и имя коллектора. Надписи обычно делались прямо на том листе бумаги, на котором лежало (или было наклеено) растение, нередко даже и на оборотной стороне этого листа, и обычно ограничивались только одним названием растения, иногда с указанием некоторых синонимов. Место сбора не указывалось вовсе, или давалось в крайне общей форме: «Восток», «Сибирь», «Америка» и т. п. Обычно не ставилась дата сбора, не считали нужным и указывать точно, кем растение было собрано. Если образец был получен от другого лица, иногда делалась пометка «дал такой-то». Ботаников интересовал только морфологический тип растения и его название, важность приуроченности растения к определенным условиям среды еще недопонимали, равно как и важность точной фиксации даты и авторства сбора. Во второй половине XVIII века входит в обиход использование этикеток — отдельных бумажек, поначалу очень маленьких — примерно около 6×2 см — и обычно заключающих опять-таки только лишь название. Прочие элементы этикетки начинают постепенно появляться с конца XVIII века, но вполне общепринятыми становятся только к середине-концу XIX века. Еще в 1880 г. А. Декандоль считает важным помечать дату поступления образца в гербарий, обходя молчанием вопрос о дате сбора. Отсутствие даты сбора и иногда даже фамилии коллектора у образцов, собранных уже в начале XX века, потрясло В. И. Липского в гербарии Нью-Йоркского ботанического сада (1915 г.). Гербарные эксикаты А. Кернера, изданные в 1881—1913 гг. и превосходные в других отношениях, не имеют обозначений даты сборов и инициалов коллекторов.

В XVI—XVIII вв.еках, а у многих авторов — и до начала XIX века, гербарные коллекции называются «hortus siccus», «hortus hiemalis» или «herbarium vivum» («сухой сад», «зимний сад», «живой травник»). Последнее название должно было отличать коллекцию подлинных (т.е. когда-то действительно бывших живыми) растений от «травника» — книжки с рисунками, которая называлась просто «herbarium». Однако постепенно «травники» -книги переходят из научной ботаники в область самодеятельного врачевания, и слово «гербарий» приобретает то значение, которое оно имеет теперь. Первым стал пользоваться термином «гербарий» в современном смысле, по-видимому, Турнефор (1700 г.). Линней, хотя еще употреблял и термины «hortus siccus» и «herbarium vivum», определенное предпочтение отдает термину «herbarium». Однако еще каталоги гербария Московского университета, изданные Г. Ф. Гофманом (1824, 1825 гг.) и И. Н. Горожанкиным (1886 г.), по традиции озаглавлены «Herbarium vivum» .

К числу наиболее крупных и известных сохранившихся до наших дней гербариев XVII — начала XVIII века (эпохи от Баухина до Линнея) принадлежат коллекции Бурсера — ученика Баухина в Упсале, Бургава — в Копенгагене, Турнефора и Байяна — в Париже, Микели — во Флоренции. Из них гербарий Бурсера, заключающий более 3000 растений в переплетенных фолиантах, важен тем, что его активно использовал Линней, в нем содержится целый ряд типов линнеевских видов. Гербарий Г. Бургава — колоссальный том размерами 52×40×20 см, содержащий примерно 5 тыс. растений. Другой гербарий Бургава, еще более крупный, состоявший из 65 томов folio, был куплен известными русскими заводчиками и меценатами Демидовыми у племянника Г. Бургава, А. Кав-Бургава, переехавшего в 1746 г. в Россию и ставшего профессором и членом Российской академии наук. Этот гербарий, в числе других естественноисторических и книжных коллекций, был подарен П. Г. Демидовым в начале XIX века Московскому университету и в 1812 г. сгорел при пожаре Москвы во время нашествия Наполеона. Как подлинный колосс среди гербариев XVII—XVIII вв.еков выделяется коллекция, собранная в Англии Слоном — любителем естественных наук, президентом Британского королевского общества. Слон приобрел, преимущественно путем покупки от разных путешественников и ученых, 337 «сухих садов», собранных во всех концах земли. В 1753 г. все эти коллекции, переплетенные в 265 фолиантов, были куплены Британским музеем. Общее количество образцов, содержащихся в коллекциях Слона, оценивается в 120 тысяч. Но, к сожалению, благодаря сложности состава и неупорядоченности расположения растений, гербарий Слона ни при жизни самого собирателя, ни позже, вплоть до середины XX века, не был в достаточной мере использован для науки.

К. Линней в краткой инструкции для составления гербария, содержащейся в «Философии ботаники», дает чертеж и размер гербарного шкафа, который должен вместить 6 тыс. листов с наклеенными растениями. Для каждого из 24 классов линнеевской системы предусмотрено отдельное гнездо, высота которого точно обозначена: для класса I (Monandria) — 2 вершка, для класса II (Diandria) — 3, для класса III (Triandria) — 6 вершков, и т. д. Очевидно, в то время Линней не предвидел ни возможности существенного увеличения числа известных науке видов растений, ни необходимости представлять каждый вид несколькими образцами. Как и его предшественники и современники, Линией считал, что одного хорошего образца вполне достаточно для того, чтобы иллюстрировать морфологический тип вида, а больше ничего от гербария и не требуется. Правда, к концу жизни Линней признавал существование в мировой флоре около 3 тыс. видов, а количество образцов в его гербарии достигло почти 20 тыс. Если вспомнить, что уже в начале XVII века у Альдрованди было 5 тыс., а у Баухина не менее 4 тыс. образцов, что уже Турнефор в 1700 г. оценивал число видов растений в 10 тыс., Рэй в 1704 г. — в 16 тыс., а Адансон в 1763 г. полагал, что существует около 25 тыс. видов растений — то линнеевский гербарий приходится считать не очень большим.

В России первые достоверно известные гербарные сборы сделаны в первой четверти XVIII века — в 1709 г. под Москвой П. Арескиным — лейб-медиком Петра I и в 1706 г. в Москве самим Петром. Кроме того, по свидетельству Г. И. Фишер-Вальдгейма, Петр I собирал растения и за границей на протяжении своего последнего путешествия (т.е. в 1716—1717 гг.). Растения Петра до нас не дошли, гербарий Арескина на 100 ластах сохранился. Дальнейшие сборы первой четверти XVIII века связаны с именами приглашенных из-за рубежа Д. Г. Мессершмидта и И.X. Буксбаума. Вполне вероятно, что еще раньше российские растения собирались Дж. Традескантом-старшим, садовником английского короля и любителем естественной истории, приезжавшим в Россию летом 1618 г. через Архангельск в составе английского посольства. Не исключено, что в XVI—XVII вв.еках на Руси могли быть и аптекарские гербарии, в то время уже довольно обычные в Западной Европе. Прямых достоверных сведений о существовании таких гербариев нет, однако известно, что в 1534 г. в России уже имелся переводной с немецкого рукописный травник-лечебник; вслед за травниками вполне могла появиться и гербарная технология. Существует еще информация, что в 1720-х годах гербарий подмосковных растений собрал некий доктор Поликала; однако какие-либо более точные сведется об этом гербарии и его дальнейшей судьбе отсутствуют.

Ближе к середине XVIII века гербарные сборы в России значительно возрастают. И. Г. Гмелин и С. П. Крашенинников собрали в 1734—1742 гг. в Сибири крупный гербарий, послуживший основой для написания фундаментальной четырехтомной «Флоры Сибири» Гмелина. Значительная часть сборов экспедиции Гмелина сохранилась. Растения обычно хорошо засушены, прикреплены к небольшим (около 30×24 см) отдельным листам бумаги рыхлыми стежками зеленых шелковых ниток и имеют маленькие этикеточки с четко выписанными названиями по «Флоре Сибири» Гмелина. С. П. Крашенинников собрал также гербарий петербургской флоры.

Ко второй половине XVIII века принадлежат сборы К. И. Габлица, И. И. Георги, С. Г. Гмелина, И. А. Гюльденштедта, В. Ф. Зуева, Э. Лаксмана, И. Лерхе, И. И. Ленехина, К. Мерка, П. С. Далласа, Е. Патрэна, И. Я. Рудольфа, Г. Ф. Соболевского, Н. П. Соколова, Ф.X. Стефана, И. П. Фалька, И. Р. Форстера, П. Шангина.

Существенные гербарные коллекции были накоплены в середине — второй половине XVIII века богатыми заводчиками Демидовыми. П. А. Демидов, заложивший в 1756 г, в Москве около своего дворца большой ботанический сад, собрал и гербарий, состоявший как из культивируемых, так и из диких растении и переплетенный в 20 томов. Этот гербарий в 1789 г. был подарен Московскому университету. Большой гербарий растений Сибири, включая и Камчатку, был в числе других коллекций подарен Московскому университету П. Г. Демидовым в 1803 г. П. Г. Демидов был хорошо знаком с К. Линнеем, посылал ему сухие растения и семена и был у него в Упсале, сопровождая Линнея в экскурсиях, Демидов собрал также и гербарий шведской флоры. Все эти гербарии погибли в пожаре 1812 г. Уцелели лишь только немногие листы. Некоторые — с обгорелыми краями, и сейчас свидетельствуют о трагедии наполеоновского нашествия.