Князь Семен Иванович Калужский

Семен Иванович был четвертым сыном Ивана III от второго брака. Родился он 21 марта 1487 (6995) года, «в 7 час дни» ПСРЛ. Т. 12. С. 218. Вологодско-Пермская летопись отмечает, что великокняжеского сына крестил архимандрит Спасского монастыря Елисей, а также указывает, в честь какого именно святого Семиона получил имя будущий калужский князь («иже в Персиде») ПСРЛ. Т. 26. С. 278.

Имя Семена Ивановича мы можем видеть в дипломатических актах, относящихся к переговорам с великим княжеством Литовским. В феврале 1501 года Александр Казимирович отправил посольство в Москву во главе с паном Станиславом Нарбутом. Здесь впервые посол «правил поклон» в том числе и Семену Ивановичу Сборник РИО. Т. 35. С. 310. Когда посольство отправилось в обратный путь, Семен был в числе передававших поклоны великому князю Александру Там же. С. 324. Как мы помним, Дмитрий Углицкий упоминается в этих источниках с 10-летнего возраста, Семену же на момент первого упоминания было почти 14 лет. В целом, его имя появляется здесь существенно реже, чем имя Дмитрия. В марте-апреле 1503 года в Москве шли переговоры о заключении мира. Александра Казимировича представляли Петр Мишковский и Станислав Глебович. Литовские послы передали поклоны от великого князя Александра и великой княгини Елены членам семьи Ивана III, включая Семена Ивановича Там же. С. 363−365. Семен также передавал поклоны Александру Казимировичу и сестре Там же. С. 409. В мае того же года Иван III отправил в Литву боярина Петра Плещеева и Константина Заболоцкого для подтверждения перемирных грамот. Семен упоминается здесь в числе прочих сыновей великого князя, передающих поклоны Александру и Елене Там же. С. 412−415.

Об участии Семена Ивановича во внутриполитических делах того времени сведений нет. Можно лишь предположить, что в сентябре-ноябре 1503 года Семен вместе с отцом и братьями посетил Троице-Сергиев монастырь, Переславль, Ростов и Ярославль ПСРЛ. Т. 12. С. 257−258. Вскоре после этого Иван III составляет духовную грамоту. В ней были обозначены уделы всех его сыновей. Семен Иванович получил города Калугу, Козельск, Бежецкий Верх «с волостми, и с путми, и з селы, и со всеми пошлинами». Отдельно были поименованы козельские волости: Серенск, Людимск, Коробки, Вырки, Сенища, Сытичи, Выино, Липицы, Взбынов, Верх-Серена, Луган, Местилово, Кцын, Хвостовичи, Порыски, Борятин, Орень, Хостцы, Жеремин, Сныхово, Ивановское Бабина село Незнаново. Этот список, вероятно, неполный, так как упоминаются и «иные места». В Москве Семену достались сельцо Луцинское с мельницей и псарней, слободка «княж Васильевская Ромодановского», села Зверево и Бараново (отмечены как «Розсудовские села за Похрою»). Определена была сумма «ордынского выхода» с удела Семена: «Шестьдесят рублев и пять рублев без дясяти денег». Также по завещанию Семен получал «крест золот Михаиловскои владычен», и, как и другие сыновья, ларцы с «казной» ДДГ. С. 358−363.

При этом, если Юрий и Дмитрий получили свои уделы еще при жизни отца, то Семен и самый младший сын Ивана III Андрей, по сообщению Типографской летописи, были «даны на руки» Василию, который и должен был дать им положенные по завещанию уделы ПСРЛ. Т. 24. С. 215. Как полагает С. М. Каштанов, великий князь был вынужден принять такое решение вследствие позиции Василия Ивановича Каштанов С.М. Социально-политическая история России конца XV — первой половины XVI века. С. 223. Исследователи высказывали разные предположения насчет того, когда же Семен Иванович получил удел. Д. И. Малинин писал, что Семен прибыл в Калугу в 18-летнем возрасте, то есть уже в 1505 году Малинин Д.И. Из Калужской старины. С. 24. Иную точку зрения можно найти у С. М. Каштанова. Этот историк обратил внимание на то, что в декабре 1505 года бежецкие акты (относящиеся к землям, положенным по завещанию Семену Ивановичу) подписывались на имя великого князя. Их подтверждения Семеном известны лишь с января 1509 года. Таким образом, С. М. Каштанов пришел к заключению, что Семен не получал своего удела до начала данного года Каштанов С.М. Из истории последних уделов. С. 286. А. А. Зимин считал, что удел перешел к Семену Ивановичу приблизительно в 1507 году, поскольку в одном из источников упоминаются воеводы из удела Семена под 7015 годом Зимин А.А. Россия на пороге нового времени. С. 98. В пользу последней версии высказались С. Н. Кистерев Кистерев С.Н. К истории калужско-бежецкого удела в начале XVI века. С. 16., А. Ф. Жохов Жохов А.Ф. Калуга XVI века и князь Симеон. С. 54. и А. И. Филюшкин Филюшкин А.И. Василий III. С. 135. Конечно, вряд ли можно точно датировать возникновение удела на основании самого раннего упоминания о нем в актах: следует учитывать, что многие источники того времени до нас не дошли. Тем не менее, можно обоснованно утверждать, что Семен Иванович вступил в фактическое владение своим уделом не сразу после смерти Ивана III.

В отличие от Углича, Калуга в первый (и, как оказалось, последний) раз стала центром удельного княжества. Как отметил А. А. Зимин, в состав нового удела были включены бывшие владения Андрея Васильевича Углицкого, а также некоторые земли, присоединенные к Московскому государству после недавней войны с Литвой. При этом, Семен был единственным из братьев, кто не получил земель бывшего великого княжества Тверского Зимин А.А. Россия на пороге нового времени. С. 63−65. А. Ф. Жохов обратил внимание на то, что земли нового удела были разбросаны по разным концам Московского государства. Наибольшее количество волостей было сосредоточено в южной части удела, поэтому исследователь считает неслучайным тот факт, что Семен Иванович выбрал местом жительства именно Калугу Жохов А.Ф. Калуга XVI века и князь Симеон. С. 30.

Сохранилось очень мало источников, относящихся к внутренней политике калужского князя в своем уделе. 18 января 1509 года Семен Иванович выдал игумену Троице-Сергиева монастыря Памве грамоту. В ней указывалось, что из монастырского села Присеки в Бежецком Верхе нужно посылать людей на княжескую охоту: «На медведи, и на лоси, и на олени с сохи по пяти человек» АРГ. С. 54. Известна также правая грамота, выданная крестьянам того же села Присеки по земельной тяжбе и относящаяся к 1509 или 1510 году. Из нее можно узнать, что судебные дела в Бежецком Верхе от имени Семена Ивановича разбирал князь Василий Иванович Голенин Там же. С. 58−60. С. М. Каштанов на основании этого источника пришел к выводу, что в конце 1509 года Семен Иванович был отозван в Москву. Возможно, некоторое время он продолжал формально считаться князем Бежецкого удела, но реально делами в уделе распоряжался великокняжеский вельможа Каштанов С.М. Из истории последних уделов. С. 286. Таким образом, согласно С. М. Каштанову, правление Семена в уделе продолжалось фактически менее года. Для А. А. Зимина данная грамота являлась доказательством того, что «власть князя Семена была больше номинальна, чем реальна» Зимин А.А. Россия на пороге нового времени. С. 98. Однако нам представляется более убедительной точка зрения С. Н. Кистерева. Этот исследователь справедливо заметил, что, согласно грамоте, Василий Голенин вершит суд как представитель не великого князя, а Семена Ивановича. Также С. Н. Кистерев предложил более точную датировку правой грамоты: апрель 1510 года Кистерев С.Н. К истории калужско-бежецкого удела в начале XVI века. С. 16−17.

В мае того же 1510 года монастырские крестьяне получили новую правую грамоту по тяжбе между ними и волостным крестьянином. Дело рассматривал все тот же Василий Голенин, и опять он судил «по княж Семенову слову Ивановичя» АРГ. С. 65−68. Известно, по крайней мере, об одном земельном вкладе Семена Калужского в монастырь. Как сообщает летописец Николаевского Антониева монастыря, Семен Иванович пожаловал этому монастырю земли в Бежецком Верхе: села Преображение Спасово на Холму и Живоначальной Троицы, и вместе с ними 28 деревень Гадалова Г. С. «Летописец о зачатии Бежецкого верха Николаевского Антониева монастыря…». С. 45. Из судного списка 1540 года по тяжбе монастырских людей с великокняжескими крестьянами мы можем узнать, что при князе Семене писцы Иван Данилов и Третьяк Лызлов «писали весь Бежитцкой Верх» АФЗХ (АМСМ). С. 68−70. Это событие относят к 1509 году Кистерев С.Н. К истории калужско-бежецкого удела в начале XVI века. С. 17.

Как видно, дошедшие до нас источники об удельной деятельности Семена Ивановича касаются Бежецкого Верха. Калужских грамот Семена не сохранилось. Д. И. Малинин расценивал этот факт как доказательство того, что «власть Калужского князя была слабой и призрачной» Малинин Д.И. Из Калужской старины. С. 21. Об одном эпизоде из жизни Семена Ивановича в Калуге рассказывает устное предание, записанное Д. П. Богдановым. Однажды, в день пророка Илии (20 июля), князь отправился на охоту. Внезапно лошадь Семена, испугавшись чего-то, бросилась вниз с крутого склона горы. Семен Иванович мог разбиться насмерть, однако остался невредим. В благодарность за чудесное спасение князь заказал иконописцу написать образ Илии, который пожаловал в Ильинскую церковь. Эта икона сохранилась до наших дней. Согласно другому варианту этого рассказа, Семен Иванович построил возле места своего спасения церковь-однодневку. При этом и сам Д. П. Богданов, и редактор издания В. И. Ассонов выразили сомнения в достоверности этого известия. Как отметили исследователи, в углу иконы, где обычно помещали изображение покровителя жертвователя, изображены святые Василий и Анастасия, а не святой Симеон. Святая Анастасия, вероятно, указывает на супругу дарителя, князь же Семен Иванович никогда не был женат. По замечанию В. И. Ассонова, с преданием может быть связан образ Симеона Богоприимца из церкви святого Георгия, написанный в 1507 году Богданов Д.П. Князь Симеон Иоаннович Калужский. С. 6. Конечно, проверить достоверность этого рассказа вряд ли представляется возможным. Но сам факт существования в народе такого предания позволяет нам не согласиться со словами Д. И. Малинина, что Семен Иванович «в памяти калужан прошел совершенно бледным, незаметным пятном» Малинин Д.И. Из Калужской старины. С. 21.

Необходимо также затронуть вопрос о служилых людях Семена Калужского — тем более, как будет впоследствии показано, они сыграли важную роль в судьбе своего князя. Под 1507 годом в разрядной книге упомянуты три воеводы калужского князя, отправленные из удела в Белев: Василий Тимофеевич Юрлов Плещеев, князь Александр Васильевич Кашин и Булгак Денисьев Разрядная книга 1475−1605. С. 98. Плещеевы были видным боярским родом, жившим в Москве еще в начале XIV века. Отец упомянутого выше воеводы, Тимофей Михайлович Плещеев (по прозвищу Юрло), служил окольничим. Один из его сыновей, Иван Большой, бежал в Литву. Возможно, этим объясняется последующая опала на Василия Юрлова, который был пострижен в монахи Жохов А.Ф. Калуга XVI века и князь Симеон. С. 50. Кашины принадлежали к роду князей Оболенских (одна из младших ветвей). Александр Васильевич позднее занимал весьма важные должности: воеводы рязанского, стародубского, посла в Крыму. Вероятно, он сохранил связи с бывшим уделом Семена Ивановича, так как его сын в середине XVI века служил по Калуге Там же. С. 48−49. Булгак Денисьев был выходцем из рязанского боярства. Точно неизвестно, служил ли он Семену Ивановичу, или же был только на время придан к его войску Там же. С. 51−52. Также невозможно с уверенностью сказать, служил ли в уделе упомянутый ранее князь Василий Иванович Голенин, представитель князей Ростовских. Согласно более ранним сведениям, он входил в великокняжеский административный аппарат, занимаясь главным образом земельными делами Там же. С. 49. Как отмечалось выше, в одной из грамот названы два писца князя Семена: Иван Данилов и Третьяк Лызлов. Даниловы возводили свой род к Александру Нетше, будто бы приехавшему в Москву «из немец» при Иване Калите Жохов А.Ф. Калуга XVI века и князь Симеон. С. 50. В середине XVI века по Калуге и Бежецкому Верху служили представители таких княжеских родов, как Ромодановские, Охлябинины, Дашковы, Барятинские Зимин А.А. Удельные князья и их дворы во второй половине XV и первой половине XVI в. С. 178−179. Однако остается неизвестным, были ли они связаны с этими землями еще во времена Семена Ивановича или же появились там позже.

Одно из самых значимых событий в жизни Семена Калужского произошло в январе 1511 года. По сообщению ряда летописей, удельный князь совершил попытку побега в Литву. Как повествует Никоновская летопись, Семен Иванович захотел убежать «от брата своего князя Василиа Ивановича всеа Русии». Великий князь «сведал» это и велел Семену явиться в Москву. «И хотел на него [Семена Ивановича — А. Б.] опалу свою възложити», — поясняет летописец. Однако калужский князь стал выражать раскаяние («за свою вину начят бити челом государю»), к тому же за Семена «печаловались» церковные иерархи во главе с митрополитом Симоном и братья (источник не сообщает, кто именно). В итоге Василий III простил Семена («вины ему отдал»), но переменил его бояр и детей боярских ПСРЛ. Т. 13. С. 13. Такой же рассказ содержится в Воскресенской ПСРЛ. Т. 8. С. 252., Ермолинской ПСРЛ. Т. 23. С. 199., Львовской ПСРЛ. Т. 20. С. 384., Уваровской ПСРЛ. Т. 28. С. 346., Софийской II ПСРЛ. Т. 6. С. 251., Иоасафовской Иоасафовская летопись. С. 158. летописях. Отличается сообщение Типографской летописи: это источник указывает точную дату, когда великому князю пришла весть о желании Семена бежать (28 января) однако о дальнейшем развитии событий не пишет ПСРЛ. Т. 24. С. 217. Вологодско-Пермская летопись раскрывает причину поступка калужского князя: Семен действовал под влиянием «своих младых безумных советников». Также данная летопись рисует выразительную картину примирения братьев, сравнивая Семена с блудным сыном, а Василия III называя «благоутробным» и «непаметозлобивым» государем. Великий князь будто бы «облобыза» раскаявшегося брата и простил ему «прегрешение», а на «безумных его советников» положил опалу. Однако их наказание было временным, гнев Василия затем сменился на милость, и он «пожаловал» виновных ПСРЛ. Т. 26. С. 302. В летописи, опубликованной в виде приложения к Хронографу 1512 года, сообщаются некоторые подробности: узнав о намерениях брата бежать, великий князь послал к нему своего дворецкого Василия Андреевича Челяднина и дьяка Елизара Цыплятева, «а велел ему ехать к себе, а речи к нему жаловалныя приказал, а печаловался о нем Симон митрополит» ПСРЛ. Т. 22. С. 516.

Данный эпизод вызывал определенное внимание исследователей. Его отметил еще Н. М. Карамзин, назвав в своем труде такие причины, толкнувшие Семена на этот поступок, как его «пылкий нрав и легкомыслие», влияние «некоторых мятежных бояр», недовольство «самовластьем» великого князя и «стеснением древних прав князей удельных» Карамзин Н.М. Полная история государства Российского в одном томе. С. 824. С. М. Соловьев, в отличие от Н. М. Карамзина, не стал давать характеристику личным качествам Семена Ивановича, для него этот случай — прежде всего бессильная попытка удельного князя освободиться от нового порядка отношений с великим князем Соловьев С.М. История России с древнейших времен. 1463−1584. С. 370. Д. П. Богданов не соглашался с карамзинской оценкой личности князя, однако в целом указал те же причины: Семен Иванович и его бояре были недовольны давлением Василия III на удельных князей. Как предположил Д. П. Богданов, молодой князь «не был чужд постороннему влиянию» Богданов Д.П. Князь Симеон Иоаннович Калужский. С. 3. Д. И. Малинин придавал решающее значение позиции бояр Семена Ивановича. По мнению исследователя, Семен получил бояр от отца, и они могли быть недовольны новым великим князем. Эти бояре, вероятно, указывали Семену на более свободное положение князей в Литве. Также Д. И. Малинин высказал точку зрения, что на решение Семена бежать могла повлиять смерть в заключении Дмитрия Внука в 1509 году Малинин Д.И. Из Калужской старины. С. 24.. С. Н. Кистерев посчитал, что «в настоящий момент не представляется возможным сколько-нибудь достоверно определить истинные причины, побудившие калужского князя к совершению столь рискованного шага» Кистерев С.Н. К истории калужско-бежецкого удела в начале XVI века. С. 18. При этом, некоторые современные исследователи вообще сомневаются, что Семен Иванович действительно хотел бежать. Так, А. Ф. Жохов допускает, что калужского князя могли оклеветать. Исследователь отметил несколько причин в пользу такой точки зрения. Во-первых, Семен Иванович был набожным православным человеком, а в Литве того времени православие страдало от притеснений (из-за чего местные князья, принадлежавшие к этой конфессии, переходили на службу Москве). Во-вторых, если Семен действительно хотел бежать, то это было бы несложно сделать, из-за близости границы. В-третьих, имеются странности в самом летописном рассказе: Василий III вызывает брата в Москву, чтобы наложить опалу, Семен, вместо того, чтобы бежать, спокойно едет в столицу, где к нему не применяют никаких репрессивных действий (например, ареста). В то же время, А. Ф. Жохов не отвергает полностью достоверность летописных известий. Возможно, Семен все-таки действительно хотел бежать из-за ограничения своих прав со стороны Василия, но не успел, «ибо ответные действия великого князя были упреждающе точны и решительны» Жохов А.Ф. Калуга XVI века и князь Симеон. С. 44−45. Признает А. Ф. Жохов и возможное недовольство калужских бояр великим князем (Там же. С. 39). А. И. Филюшкин также избегает однозначных суждений по данному вопросу. Ученый отмечает, что обвинения в намерении уехать в Литву (реальном или мнимом) были для московских властей средством борьбы с удельными князьями. Неизвестно, насколько это обвинение было справедливо относительно Семена Калужского Филюшкин А.И. Василий III. С. 138.

Действительно, мы не можем с уверенностью сказать, хотел ли Семен Иванович бежать. Возможно, имели место какие-то разговоры Семена с приближенными (упомянутыми в летописи как «безумные советники»), о которых стало известно великому князю. Вряд ли у Семена был продуманный план побега. Следует сказать, что годом раньше мысль о побеге возникла у старшего из удельных князей — Юрия Дмитровского. Рассказ об этом содержится в житии Иосифа Волоцкого. Житие повествует, как однажды, по внушению дьявола и наговорам «злых человек», великий князь захотел «поимать» брата. Юрий, узнав об этом, отправился в монастырь Иосифа Волоцкого. Дмитровский князь рассказал игумену, что опасается безвинно пострадать от Василия, из-за чего его люди советуют ему отъехать из Московского государства («отступити дале»). Сам же Юрий Иванович колебался и просил совета у Иосифа. Волоцкий игумен велел князю не уезжать (иначе «на тебе будет слава в векы изменная») и посоветовал ему покориться старшему брату. Юрий согласился внять совету игумена, но также попросил самого Иосифа приехать к великому князю и рассказать обо всем. Иосиф не смог поехать сам из-за болезни, но послал от себя двух старцев: Кассиана Босого и Иону Голову. С помощью посредничества Иосифа братья помирились. В благодарность Юрий пожаловал Иосифо-Волоцкому монастырю село ВМЧ. С. 485−488. Примирение Юрия и Василия датируют июлем 1510 года (Филюшкин А.И. Василий III. С. 137). Можно предположить, что с Семеном Калужским произошла похожая история. Характерно, что в обоих случаях князьям помогло заступничество духовенства. При этом у Семена были сменены бояре и дети боярские. Вероятно, дело здесь было не только в участии некоторых из них в разговорах насчет побега (в летописи было отмечено, что «безумные советники» понесли особое наказание, хотя и были затем прощены). Как указал А. И. Филюшкин, «в средневековье, учитывая тесную личную связь господина со своим двором, это была довольно действенная мера: на какое-то время Семен остался один, в окружении новых, чужих людей» Филюшкин А.И. Василий III. С. 138.

По всей видимости, Семен Иванович не отделался переменой двора. Данные имеющихся источников позволяют предположить, что князь вскоре после вышеупомянутых событий потерял часть своего удела. С. М. Каштанов посчитал, что в 1511 году был окончательно ликвидирован Бежецкий удел. Исследователь отметил, что в декабре этого года Василий III выдал Богоявленскому монастырю в Москве на село, расположенное в Бежецком Верхе. С. М. Каштанов пришел к выводу, что к концу 1511 года великий князь утвердил свою власть в Бежецком уделе Каштанов С.М. Из истории последних уделов. С. 291; Социально-политическая история России конца XV — первой половины XVI века. С. 254−255. По утверждению С. Н. Кистерева, Семен Калужский потерял весь свой удел. В доказательство своей точки зрения С. Н. Кистерев привел надпись на рукописи Жития Григория Омиритского из Синодального собрания Государственного исторического музея. В ней говорилось об удельных князьях, живших на момент создания рукописи, в 7025 (1516/17) году. Про Семена сообщалось, что он был «тогды на Москве, поне свел князь великий с его уделу, да жил на Москве и до смерти». Чтобы точно датировать время потери князем удела, историк использовал актовые источники. С. Н. Кистерев обратил внимание на жалованную грамоту царя Михаила Федоровича (1626 год), где упоминались грамоты Василия III относительно Калужского уезда, относящиеся к 7019 и 7020 годам. Исходя из этого, ученый предложил датировать ликвидацию Калужского удела временем от 1 сентября 1511 года до 31 августа 1512 года. С. Н. Кистерев склонялся к мнению, что Семен потерял Калугу одновременно с Бежецким Верхом, еще в 1511 году Кистерев С.Н. К истории калужско-бежецкого удела в начале XVI века. С. 18−20.

Однако, как будет показано в нашей работе далее, в мае 1512 года Семен Иванович жил в Калуге и оборонял город от крымских татар. Не исключено, что переход его удела в фактическое владение великого князя шел постепенно. Иоасафовская летопись сообщает, что во время похода великого князя на Смоленск в декабре 1512 года великий князь оставил Семена в Москве, вместе с младшим братом Андреем. В сентябре 1513 года Василий снова пошел на Смоленск, и опять Семен остается в столице, на этот раз вместе с царевичем Петром Ибрагимовичем Иоасафовская летопись. С. 192, 194. Ранее (сентябрь 1509 года) Василий III, отправляясь в Новгород, велел Семену быть в Калуге (Разрядная книга 1475−1598 гг. С. 44). Можно предположить, что именно с конца 1512 года Семен Иванович утратил реальную власть над своим уделом. Возможно, он был переведен в Москву под почетным предлогом, чтобы на период отсутствия великого князя в столице оставался кто-то из его ближайших родственников. Во всяком случае, нам представляется, что фактическое лишение Семена удела, во-первых, последовало не сразу после событий января 1511 года (иначе, зачем было Василию менять двор князя Семена, если после утраты удела он бы и так лишился связи с ним), во-вторых, не имело формы открытой опалы (официально князь был прощен по печалованию митрополита). Какие-то номинальные права на удел у Семена Ивановича, по-видимому, сохранялись до конца жизни Например, С. М. Каштанов относил «официальный переход удела Семена к великому князю» к 1518 году, хотя отзыв удельного князя в Москву датировал еще 1509 годом (Каштанов С.М. Из истории последних уделов. С. 294).

Второе важное событие в жизни Семена Ивановича не нашло отражения в общерусских летописях. Сведения о нем сохранились в летописной записи из Калужского Лаврентьева монастыря. Сама запись до нас не дошла, но ее текст был опубликован. Приведем полностью этот небольшой рассказ, процитировав Калужскую летопись: «В лето 7020 нападоша на град агаряны, против которых вышел князь Семен Иоаннович Калужский со своими гражданами. Праведный Лаврентий, в дому его бывший, внезапу возопи гласом велиим: дадите ми секиру острую; нападоша псы на князя Симеона, да обороню от псов его, да взем отыде. Князю же Симеону бившуся с агаряны с насады на Оке, агарянам же во множестве обступившим князя, внезапу обретеся на насаде праведный Лаврентий, укрепляя его и все воинство ободрив реки си: не бойтеся, и в тот час победи князь и прогна их, а праведный Лаврентий обретеся паки в дому княжеском, аки юродствуя и говоря: обороних от псов князя Симеона. Князь возвратився от брани поведав бывшее, како явися праведный и его укреплением и помошию победил врагов нашедших на город Калугу». Составители Калужской летописи отметили, что в мае 1512 года крымские татары во главе с сыновьями хана «ворвались в области Белевские и Одоевские, злодействовали там как разбойники и бежали, узнав, что князь Даниил Щеня спешил их встретить». Возможно, один из отрядов этого войска и напал на Калугу, что нашло отражение в летописной записке Калужская летопись. С. 29.

Как указал современный исследователь В. А. Волков, крымские набеги на южные русские «украины» начались в 1507 году, но первоначально были неудачны. С 1510 года шли переговоры Сигизмунда I и Менгли-Гирея, имевшие цель организовать нападение крымцев на земли Московского государства. Еще до заключения соглашения, но уже «по тайным „наводам“ литовской стороны», был совершен набег во главе с сыновьями хана Ахмед-Гиреем и Бурнаш-Гиреем. В. А. Волков пишет, что «атакованными оказались почти все земли по окскому рубежу от белевских и одоевских мест и до рязанских, в том числе и Калужское удельное княжество». Татарские конные отряды быстро передвигались и успевали уходить из-под удара великокняжеских войск. Часто самим жителям городов и селений приходилось отбиваться от врага. Итогом этого нашествия стал уход татарского войска в степь с большим полоном Волков В.А. Битва на Оке 1512 года. С. 157−159. О том, как могли происходить боевые действия непосредственно у Калуги, высказал предположение И. Е. Горолевич. Он указал на крайне тяжелое положение калужан: старая крепость, построенная еще во второй половине XIII века литовцами в устье Калужки, была заброшена, а новая крепость («Симеоново городище») на реке Ячейке находилась в стороне и еще не была достроена. По мнению И. Е. Горолевича, план князя Семена мог заключаться в том, чтобы не допустить татар на левый берег Оки, атаковав их на переправе. Семен учел, что татарская конница наиболее уязвима в воде, и вывел ей наперерез калужскую дружину в насадах (больших крытых речных судах). Этот прием князя позволил ему одержать победу над превосходящими силами противника. Отсутствие в общерусских летописях сообщений о таком выдающемся военном успехе И. Е. Горолевич объясняет сложными отношениями Василия III с Семеном Ивановичем и ревностью великого князя к воинской славе младшего брата Горолевич И.Е. «Сеча на водах Оки» у города Калуги в 1512 году. С. 78. Вместе с тем, другой исследователь, В. А. Иванов, допустил сомнения в значимости данной битвы. По словам В. А. Иванова, изложенный в летописной записке рассказ имел целью «создание образов идеальных героев, которые были бы образцом для подражания», но был далек от действительности. Так, Никоновская летопись ничего не сообщает об участии в отражении крымского набега 1512 года князя Семена Ивановича, а командующим называет великокняжеского воеводу Даниила Щеню. Из этого В. А. Иванов сделал вывод, что если сражение у Калуги и имело место, то оно «должно быть причислено к незначительным эпизодам локального характера, а потому, оставшимся вне поля зрения русских (московских) летописцев» Иванов В.А. Святой праведный Лаврентий Калужский и монастырь его имени. С. 225−226.

Вполне возможно, что битва у Калуги действительно не имела большого значения для Московского государства в целом (хотя не следует отбрасывать и версию о том, что великокняжеские летописцы обошли вниманием победу удельного князя по политическим причинам). Однако для местных жителей это было, безусловно, важное событие. Рассказ о нем пользовался популярностью. Он был включен в «Чудеса Лаврентия Калужского» — агиографический памятник, созданный во второй половине XVII века Романова А.А. Чудеса Лаврентия Калужского // СККДР. Вып. 3 (XVII в.). Ч. 4. Т-Я. Дополнения. СПб, 2004.С. 238−239. Известны также изображения Семена Ивановича и юродивого Лаврентия в церквях Калуги. Например, Д. П. Богданов указал, что в Казанской церкви изображены святой Лаврентий с секирой и Семен, причем последний назван «святым благоверным князем» Богданов Д.П. Князь Симеон Иоаннович Калужский. С. 5. Как отметил искусствовед В. Г. Пуцко, изображение битвы на Оке с участием Лаврентия сохранилось на иконе конца XVIII века Пуцко В.Г. Иконы с изображениями калужских святых // Тысячелетие Крещения Руси: Русь в Европе: Материалы Междисциплинарного и Экуменического симпозиума в г. Галле в Саксонии 13−16 апреля 1988 г. Лейпциг, 1993. С. 537.

Затронув данный сюжет, нам необходимо сказать и о его втором герое — юродивом Лаврентии Калужском, чье имя неразрывно связано с князем Семеном Ивановичем. Сведений о жизни этого человека сохранилось очень мало. Существует версия, что Лаврентий происходил из боярского рода Хитрово. Она основана на том, что имя юродивого стоит первым в помяннике (синодике) этого рода, хранившемся в одном из монастырей. Однако, архимандрит Леонид (Кавелин) посчитал это недостаточным доказательством, так как существовала традиция помещать в начале помянников своего рода «имена мужей известных святостию своей жизни, для выражения уважения к ним». По словам церковного историка, установить происхождение Лаврентия не представляется возможным: в монастырской записи сказано лишь, что «отца же его и матере никто же сведом, древних ради лет бывших» Леонид (Кавелин). Историческое описание Калужского Лаврентьева монастыря. С. 9−10. Вместе с тем, современный исследователь В. А. Иванов не считает необходимым однозначно отвергать версию о родстве Лаврентия с боярами Хитрово. Он обратил внимание, что ни в каких синодиках других родов имени этого святого нет. Отсутствие иных свидетельств о происхождении Лаврентия В. А. Иванов полагает возможным объяснить его отказом от родства, что встречалось у юродивых Иванов В.А. Святой праведный Лаврентий Калужский и монастырь его имени. С. 223−224. В упомянутом выше синодике Лаврентий назван «юродивым иноком», хотя никакие другие источники не указывают на его монашество Пуцко В.Г. Иконы с изображениями калужских святых. С. 529. Предания, неоднократно упоминаемые исследователями, рассказывают, что еще до событий 1512 года Лаврентий пользовался расположением Семена Ивановича и даже жил в его доме Амвросий (Орнатский). История российской иерархии. С. 1020; Леонид (Кавелин). Историческое описание Калужского Лаврентьева монастыря. С. 8; Пуцко В.Г. Иконы с изображениями калужских святых. С. 529; Иванов В.А. Святой праведный Лаврентий Калужский и монастырь его имени. С. 224. Из всех чудес, приписываемых юродивому, только одно произошло при его жизни — помощь князю Семену в битве с «агарянами» Романова А.А. Чудеса Лаврентия Калужского. С. 239. Нам представляется, что этот рассказ, хотя и содержит легендарные детали, может быть основан на реальных событиях. Конечно, следует учитывать особенности агиографического жанра: не случайно главным героем здесь становится именно Лаврентий, в то время как сами боевые действия под руководством князя Семена Ивановича описываются лишь в самых общих чертах. При этом, вполне вероятно, что Лаврентий действительно мог вдохновлять защитников Калуги: на людей с религиозным сознанием вид вооруженного секирой юродивого, решившего «оборонить» князя, произвел бы сильное впечатление Именно секира стала атрибутом святого Лаврентия. В. Г. Пуцко видит в этом возможную «ассоциативную и неосознанную связь с языческими символами» (Пуцко В.Г. Иконы с изображениями калужских святых. С. 539). Можно предположить, что, когда Лаврентия уже стали почитать как святого, к этой истории было добавлено непосредственно само чудо: перемещение юродивого из княжеского дома на судно в разгар битвы.

Смерть Лаврентия Калужского обычно датируют 10 августа 1515 года Иванов В.А. Святой праведный Лаврентий Калужский и монастырь его имени. С. 226. Но, как указала А. А. Романова, 1515 год мог появиться в результате неправильного прочтения 1512 года, к которому относится единственное прижизненное чудо Лаврентия Романова А.А. Чудеса Лаврентия Калужского. С. 239. В. Г. Пуцко обратил внимание на то, что 10 августа празднуется память другого святого Лаврентия, римского мученика — следовательно, можно предположить, что настоящая дата смерти юродивого была забыта Пуцко В.Г. Иконы с изображениями калужских святых. С. 528. В одном из списков «Чудес Лаврентия Калужского» открыто признается, что «колико же бе святый поживе и в кое лето скончася, неизвестно» Романова А.А. Чудеса Лаврентия Калужского. С. 239. Похоронен он был в церкви Рождества Христова, по выражению архимандрита Леонида (Кавелина), «с великою честию». Впоследствии на этом месте возник монастырь. Леонид (Кавелин) относил основание обители ко времени правления Семена Ивановича, который был «чтителем праведного Лаврентия» Леонид (Кавелин). Историческое описание Калужского Лаврентьева монастыря. С. 11. Эта версия получила распространение среди калужских краеведов, однако точных данных о возникновении монастыря нет. Первый игумен монастыря упомянут под 1564 годом Иванов В.А. Святой праведный Лаврентий Калужский и монастырь его имени. С. 226.

О дальнейшей жизни Семена Ивановича Калужского имеются лишь отрывочные свидетельства. Летом 1514 года Семен участвовал в «Смоленском взятии» ПСРЛ. Т. 13. С. 18; Иоасафовская летопись. С. 195. Великого князя также сопровождал Юрий Дмитровский. Непосредственно о действиях Семена во время осады летописцы не сообщают.. Во время двух предыдущих походов на Смоленск, как мы помним, удельный князь оставался в Москве. В Житии Иосифа Волоцкого говорится о пожертвованиях Семена Ивановича в монастырь Иосифа ВМЧ. С. 484. В Калужской летописи сообщается, что в январе 1517 года Семен Иванович пытался бежать в Литву Калужская летопись. С. 30.. Скорее всего, это ошибочная датировка события 1511 года. Во всяком случае, сведений о конфликтах Семена и Василия в то время источники не содержат. Известно об участии Семена в великокняжеских охотах. Об одной из них, имевшей место в 1517 году, писал Герберштейн Герберштейн С. Записки о Московии. Т. I. С. 575. В мае 1518 года, как отмечает летописец, Семен (вместе с младшим братом Андреем) сопровождал Василия III на «потехе» в Волоке Ламском ПСРЛ. Т. 20. С. 394.

Летом того же 1518 (7026) года князь Семен Иванович Калужский скончался в возрасте 31 года. Краткий рассказ об этом содержится в ряде летописей (Воскресенская, Никоновская, Иоасафовская). Согласно этим источникам, Семен умер 26 июня, в субботу, «в 12 час дни». Погребен он был в «неделю» (воскресенье, то есть на следующий день после смерти) в московском Архангельском соборе. Летописцы отмечают присутствие на похоронах великого князя с супругой, которые «проводиша тело его со многими слезами». Участвовали в погребении и высшие церковные иерархи во главе с митрополитом Варлаамом, а также находившиеся в то время в Москве представитель константинопольского патриарха митрополит Григорий и афонские старцы ПСРЛ. Т. 8. С. 263; Т. 13. С. 28−29. Иоасафовская летопись. С. 172−173. Практически идентичное сообщение дошло в составе Львовской и Уваровской летописей, только время смерти князя здесь указано другое — 2 часа дня ПСРЛ. Т. 20. С. 395; Т. 28. С. 355. В некоторых летописях указывается иная дата кончины Семена: в Типографской летописи — 25 июля ПСРЛ. Т. 24. С. 218., в Новгородской IV летописи — 27 июня, причем 7027 (1519) года ПСРЛ. Т. 43. С. 216. Владимирский летописец поименно называет трех владык, присутствовавших на похоронах князя: Сергий Рязанский, Геннадий Суздальский и Досифей Крутицкий ПСРЛ. Т. 30. С. 143.

Скоропостижная смерть молодого князя вызвала предположения некоторых исследователей о причастности к ней Василия III Каштанов С.М. Из истории последних уделов. С. 293−294; Зимин А.А. Россия на пороге нового времени. С. 189; Жохов А.Ф. Калуга XVI века и князь Симеон. С. 44; Горолевич И.Е. «Сеча на водах Оки» у города Калуги в 1512 году. С. 78. В качестве косвенного доказательства в пользу этой версии приводится рассказ из сочинения Герберштейна. Вот что писал австрийский дипломат о смерти некоего каширского князя: «Некогда у него [у города Каширы — А. Б.] был независимый правитель; его обвинили перед государем Василием, будто он составил заговор убить его, и поэтому государь призвал его к себе под предлогом охоты. Тот явился на охоту при оружии, ибо был предупрежден, чтобы не ходил безоружным, но его тогда не допустили (к государю), а приказали отправиться с государевым секретарем Михаилом Георгиевичем в соседний город Серпухов и там сидеть тихо. Здесь секретарь государев пригласил его выпить, причем, как водится, за благополучие государя. Тогда (каширский князь) понял, что попался в ловушку, из которой ему уже никак не ускользнуть, призвал священника, и, выпив кубок, скончался» Герберштейн С. Записки о Московии. Т. I. С. 315. В другом месте своего сочинения Герберштейн упоминает, что по наущению князя Василия Шемячича «государь… схватил каширского князя, а также своего [родного] брата и уморил их в темнице» Герберштейн С. Записки о Московии. Т. I. С. 321.

Если личность упомянутого Герберштейном «государева секретаря» установить несложно — это был приближенный Василия III Михаил Юрьевич Захарьин, впоследствии боярин, то насчет того, кто был независимым правителем Каширы, у историков нет однозначного мнения. А. А. Зимин считал, что Герберштейн имел здесь в виду бывшего казанского хана Абдул-Латифа. По версии С. М. Каштанова, каширским князем Герберштейн назвал Семена Ивановича Калужского. При этом, не исключено, что существовал особый род каширских князей, один из представителей которого мог быть упомянут в «Записках о Московии» (под 1552 годом в источниках назван некий князь Андрей Кашырский) Герберштейн С. Записки о Московии. Т. II. С. 413−414; Жохов А.Ф. Калуга XVI века и князь Симеон. С. 44. Как нам представляется, вряд ли следует отождествлять каширского князя из сочинения Герберштейна и Семена Калужского. Нет никаких подтверждений, что Семен когда-либо владел Каширой, к тому же, как мы уже отмечали выше, один из источников прямо говорит о том, что Семен Иванович последние годы жизни провел в Москве и скончался там же, а не в Серпухове. Больше подходит к Семену сообщение о родном брате Василия III, будто бы также умершем в темнице (которого Герберштейн не отождествляет с каширским князем, упоминая их как двух разных людей). Однако считать это доказательством насильственной смерти князя Семена, на наш взгляд, нет достаточных оснований. Во-первых, этот брат великого князя не назван Герберштейном по имени, в то время как Семена Калужского дипломат знал и, вероятно, видел лично (на охоте с великим князем). Во-вторых, никакие русские источники не содержат даже косвенных подтверждений данной версии. Нам неизвестно о конфликтах Семена Ивановича и Василия III после 1511 года. Напротив, мы видим, что Семен сопровождал великого князя во время военных походов и «потех», причем последний раз это было примерно за месяц до смерти удельного князя. Вряд ли Василий III видел угрозу для своей власти в Семене, который к тому времени был фактически лишен своего княжества и находился под полным контролем старшего брата. Приняв во внимание все изложенное выше, мы не считаем правильным утверждать, что Семен Иванович умер в заключении или был убит. Вполне возможно, что летописные рассказы о кончине удельного князя соответствуют действительности.

Завещание Семена Ивановича до нас не дошло. А. А. Зимин выразил сомнение, было ли оно вообще составлено Зимин А.А. Удельные князья и их дворы во второй половине XV и первой половине XVI в. С. 177. Известно только о существовании докончальной грамоты Семена и Василия III, не сохранившейся, но упомянутой в описи Царского архива Описи Царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 г. С. 21. Как уже было сказано, большая часть княжества Семена перешла во владение Василия III еще при жизни удельного князя. Теперь бывший удел официально оказался под властью великого князя, хотя все же не в полном составе — Серенск достался Юрию Дмитровскому Зимин А.А. Россия на пороге нового времени. С. 189.

Завершая данную главу, мы должны сказать, что восстановить картину жизни и деятельности Семена Калужского сложнее, чем Дмитрия Углицкого, ввиду еще меньшего количества источников. Так, например, крайне скудные сведения дошли до нас о внутренней политике этого князя. Единичные жалованные грамоты не позволяют сделать о ней какие-либо определенные выводы. Тем не менее, следует отметить, что Семен Иванович остался в памяти местного населения, причем в положительном образе храброго и благочестивого правителя. Наибольший интерес вызывают отношения Семена и Василия III. Автор современного исследования о Семене Ивановиче А. Ф. Жохов пишет, что «калужский князь… стремился к соучастию в управлении великим княжеством» Жохов А.Ф. Калуга XVI века и князь Симеон. С. 38. По нашему мнению, вряд ли можно говорить о претензиях Семена на участие в управлении Московским государством. Однако в своем уделе Семен, очевидно, желал сохранить всю полноту политической власти и выражал несогласие с ограничениями своих прав со стороны великого князя. Это и стало причиной конфликта Семена Ивановича и Василия III в 1511 году, вскоре после которого Семен вначале лишился части своего удела, а затем был переведен на жительство в Москву. Вместе с тем, последние годы жизни Семена Ивановича характеризуются вполне нормальными отношениями со старшим братом. Лишенный своего княжества, Семен Иванович, по-видимому, не являлся политическим соперником великого князя. Версию о причастности Василия III к смерти Семена мы находим недостаточно обоснованной.