Casus belli. 
Посольские связи Русской монархии

20 апреля 1578 г. царь постановил отправить послов к королю, но в конце апреля ему сообщили, что движется новый королевский посланник Петр Гарабурда. В начале мая он был встречен приставами и провожен в Дорогобуж, где ему сообщили, что царь в объезде и примет его, как будет время. В то же время государевым послам Михаилу Долматовичу Карпову, Петру Ивановичу Головину и Курбату Григорьевичу Грамотину велено было отправиться из Москвы 16 мая, с предостережением не встречаться с литовским гонцом. Только 31 августа 1578 г. гонец удостоился царской аудиенции. В грамоте Стефан просил царя не вступаться в королевскую часть Ливонии и выражал неудовольствие, что в грамоте не учтен ливонский вопрос, который король намерен обговорить с московским посольством. В результате конфликта вокруг Кеси (Вендена) Петр Гарабурда остался в Москве до конца декабря РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Д. 10. Л. 503 об. -506. Взятие литовскими войсками Кеси Грозный сравнивал с «воровским обычаем», израдою, что обыкновенно и для всех остальных инцидентов на границе. Это не противоречит тому, что царь, по всей видимости, полагал, что, как и в случае с Изборском в 1569 г., дело давно состояло в периодически обостряющейся пограничной войне, в которой реальную роль играли интересы местных державцев, инициатива полевых командиров. В наказе гонцу Андрею Тимофееву, отпущенному к Баторию вместе с Гарабурдой в конце 1578 г., следовало никоим образом не быть у панов-рад до королевского приема Там же. Л. 516−516 об. Баторий, по мнению Грозного, вряд ли мог иметь особый интерес к Ливонии, проблема Грозного заключалась не в короле, а в его элите. Решению собрания рад Речи Посполитой принадлежит руководящая сила, с которым русские послы смогли познакомиться в ходе безкоролевий. Грозный не верил в личную силу Батория и полагал, что сможет установить с ним диалог по своим правилам. Реальное положение короля и панства должно было выяснить отправленное в мае посольство.

Посольство М. Д. Карпова, П. И. Головина и К. И. Грамотина должно было ратифицировать перемирие, заключенное в январе 1578 г., также это первое посольство Грозного к Баторию, послы в первую очередь должны были разузнать особенности положение Стефана Батория в Речи Посполитой и в мировой иерархии Там же. Л. 455−462. Еще в 1576 г. Грозный располагал информацией о порядке коронования Батория, в июле он писал Максимиллиану II: «а въ Краковъ де онъ на Королевство приехалъ до Велика дни въ таковъ же день, и королеву де за себя взялъ, а ныне де Король въ Варшаве; а паны де Полские и Литва все поехали къ Королю въ Варшаву; а толко де къ королю не поехалъ Виленской воевода, да къ Королю же де не поехали два пана Олбрехтъ Лаский да Цеховской, а поехали къ тебе, брату нашему любительному, а архиепискупъ де Уханской въ замку своемъ въ Ловице заперся съ своими людми» ПДС. Т. 1. С. 643. Пристальное внимание царя к положению «дела государева и земского» в Речи Посполитой запечатлели сами послы в своем наказе: «Какъ послы были в Литве и в стоянье по городом и по селам и въ в ездехъ едучи в Польшу и ис Польши назад в Литву о том проведывали всякими людми: как ныне король с цысарем крестьянскимъ и с турецким царемъ и с крымским королемъ и с свейским и с пруским и с ческим королем? Послов от собя посылывал ли к ним и о чем посылал? И от тех государем каковы послы бывали ли у короля, и где были и о чем приходили о каковых делех? И какъ пишут х королю цесар и салтан турской и царь крымской и вольской и угорской и датцкой и свейской и ческой, потому же ли какъ писывали и прежним королемъ или инако какъ? И паны полские и литовские Стефана короля на государстве и у собя любят ли и обема ли землями любят полская и литовскую и которая боле любит или не любит? И вперед на королевстве Стефана короля паны полские и литовские держати хотят ли или не хотят ли? И за что не хотят? И паны радные литовские с литовскими паны в миру ли? И за один ли им королевы земли оберегати? И литовским людем оберегати литовские стороны, а полским оберегати полские стороны, а будет полская рада с литовскую не в миру, а давно ли не в миру и за что меж ихъ учинилася брань? И которая рада посилнее полская ли или литовская? И чего меж ихъ вперед чает и какъ король приехал на королевство в Полшу и паны литовские у него в Полше бывали ли? И все ли были или немногие? И король ис Полши в Литве был ли и где ему паны присягали и все ли присягали или не все? И что королево и земское умышленье вперед о Лифлянской земле и о Риге и о Курлянской земле? И что имъ прибылнее в миру ли быти с царем и великим князем или воеватися и как им за Ригу и за Курлянскую землю стояти всею ли литовскую землею или наемными людми? И рижские немцы королю послушные ли, и королевы люди ныне в Риге есть ли? И будет нет и многие люди и что рижские люди королю с себя дают ли? И Курлянские княз, что дает с себя? И король Арцымангус в Литве бывал ли или не бывал, и где ныне? И про изменников, про Курбского и про Володимера про Заболоцкого и про Тимоху про Тетерина и про иных изменников проведывали — в какове мере ныне у короля и у панов, и за что королева на Курбского опала, и чего ему чаяти, и паны болшие его любят ли, како его при собе держат?» РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Д. 11. Л. 103 об. -105 об. .

В январе 1578 г. королевский посол, поляк Станислав Крыский признал за Стефаном слово «сосед». Послы должны были отстоять этот принцип. Фактически Баторию действиями Грозного было нанесено оскорбление, также как была задета честь Речи Посполитой. Королевские посланники с самой первой встречи заявили послам, что король царю сосед во всем равный Там же. Л. 29. Король не оттягивал прием послов, в сентябре 1578 г. в г. Лукове умер глава миссии М. Д. Карпов. Его смерть открывает некоторые особенности возникшей вследствие этого ситуации. Тело посла оставалось под покровительством короля, а его люди, по всей видимости, исключались из посольского дела, так в мае 1579 г. на обратном пути пристав сообщил послам «А ныне вас до государя вашего посылаетъ и тело Михайла Долматовича вам с собою попровадите дозволяетъ и всю маетность и люди его с вами ж ис панства своего выпускает» Там же. Л. 84. На королевском приеме 5 декабря 1578 г. в Кракове Баторий не встал и не спросил сам о здоровье государя. Переговоры были прекращены. Послы описали поведение участников на аудиенции. Королевские представители после очередного отказа послов править посольство церемониально подошли сначала к радным панам, после радные паны подошли х королю: «Да о том говорили много и моршалок корунной и Остафей Волов ходили паном радам на обе стороны, понаклонясь, поговорили, а паны обеих сторон, которые сидят ближе от короля, встав, х королю подступили и, наклоняясь, поговорили да опять сели» РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Д. 11. Л. 53.. Послы выяснили имена присутствовавших тогда панов. Отметим, что все они, кроме подканцлера ВКЛ Остафия Воловича, были поляками Там же. Л. 55−56. Единство части польских панов с королевским решением было продемонстрировано в Кракове, но о настроении панов ВКЛ послам в подробностях еще не было известно.

Эпизод на королевском дворе поставил перед послами задачу: отстоять ли государево величие и сорвать мирные переговоры или поступиться обычаем? «И послы о томъ себе мыслили» и мысли переложили в посольский отчет. В нем они, мысленно ссылаясь на царские инструкции, оценивали и обдумывали причины провала посольской церемонии, осмысляли произошедшие за историю этого посольского дела препирательства с литовцами и другие нюансы, а также моделировали вероятное развитие событий, в случае если они все же поступятся обычаем. В итоге послы пришли к выводу, что король захотел изначально сорвать посольское дело, захотев с государем «поровнятись» и даже их уступки значения иметь не будут, идти «к руце» без приветственных слов они не будут и поступят, буквально следуя наказу Там же. Л. 56−61. Но они узнали и то, что королю должен побывать в Литве, и решили попытать удачу там. Король пошел в Варшаву, а потом прибыл в Гродно, куда съехались литовцы: «воевода Вилинский, воевода Троцкой и иные многие радные паны и шляхта многие» Там же. Л. 71. Ничего донести об этом собрании послы не смогли. Позже король прибыл в Вильно на этот раз, по всей видимости, сыграло свою роль возросшая сеймовая активность шляхты. Послам докладывали «тутошние люди, по которым местом послы стояли, и проезжие люди» ход совещания в городе. По их словам решался вопрос войны или мира с Москвой. В ходе него произошел спор между королем и литовскими панами. Поляки и король собирались разорвать унизительную для них перемирную сделку, литовцы же не собирались воевать с Москвой: «А полские дей паны радят тобе, потому что Польша от московских границ отошла далече, и они потому от московского государя не боятца» Там же. Л. 75 об. Не советовали королю литовские паны идти на Смоленск или Полоцк, они были готовы бороться за Ливонию, но не сами и короля будто бы отговаривали от личного похода туда. А если захочет Стефан сам пойти в Ливонию, то литовцы с ним не пойдут. Воевать в ней следовало, по их мнению, наемными людьми: «Вифлянты дей изстари не литовского государьства, то дей землица прибылная и нам дей иза Вифлянты про что головы свои положити, что дей не было миру с московским государем во всей литовской земле, а была бы от московского война, а ты б дей похотел итти против московского и мы б дей и все паны и шляхта головами с тобою шли и головы свои клали за литовскую землю, а в Вифлянты дей с тобою не хаживати, а будет дей и похочешь итти в Вифлянты, и ты дей пойди с наемными» Там же. Л. 76 об. Еще менее настроенной воевать с Москвой была шляхта, литовские паны пообещали королю людей и уговаривали дать людей шляхту: «чтоб с королем в Вифлянты шляхта шли и шляхта дей иные немногие похотели, а многие не хотят, да ещо дей того не уложили как тому быти держати ли тот мир со государемъ или порушити» Там же. Л. 77. По сведениям послов мир или война короля с Москвой зависела от его отношений с Крымом: «А для дей тово король послов московских держит долги и для тово ничего с ними по ся место не учинит. Того дожидается, что с крымскимъ учинит толко дей король с крымским помирится и ему дей с московскимъ государемъ не мириватся… А толко дей король с крымскимъ не помирится и ему дей с московским государем того миру не рушите» Там же. Л. 78.

Докладывая о войске Речи Посполитой русские послы в своих отчетах всегда разделяли наемников, панов, шляхту. Обычно отмечались и прибыльные люди (пришедшие из дальних мест государства). Наемники разделялись на жолнеров (пехота, как правило, вооруженная огнестрельным оружием) и остальные наемники из шляхты, в основном они были из Польши. Король сделал ставку на наемников, повелев собирать с поветов гроши, также, по слухам, заменив грошами посоху Там же. Л. 79; Так послы, по-видимому, не совсем точно отобразили мероприятие Стефана Батория по набору рекрутов с крестьянских дворов: «а посоху с поветов збирали пешую и конную запас имъ с собою велели имати на три месяцы» / Там же. Л. 79. Лишь нерешенность дела с ханом не позволяла королю предпринять решительный шаг, войско было готово, но рассредоточено. Вместе с королем пришло 200 конных и 300 пеших угров. По слухам армия Батория была грозной силой: «А того не ведамо сколко их в собранье говорят рознь и иные сказывают сорокъ тысяч, а иные болше, а иные менше» Там же. Л. 78 об. Не было согласия по вопросу войны и среди шляхты ВКЛ и Короны. Польские паны и шляхта, по словам послов, идти на царя не хотят, потому что оберегают Волынь и Подолье: «мы дей оберегаем Волыни и Подолья от крымъского, как дей мы ходили с королем под Гданескъ, и Литва дей тогды с нами не ходила ж». Зато наемной шляхтичи из Польши «охочие на королевых грошах есть многие». В Вильно послы не удостоились встречи короля, но окончательно поняли, что ратифицировать договор невозможно. От людей пристава, которые к послам «прихожи были и придобрены», Головин и Грамотин в очередной раз услышали: «А толко дей королю с московским государемъ по послов своих договору перемирия держати и ему дей быти кабы подданным, да и Вифлянтъ и Курлянтъ отступитися» Там же. Л. 82. .

Сношениям Стефана Батория с другими государями послы посвятили вторую часть отчета. Как только Баторий приехал в Польшу он разослал послов ко многим государям. Приняли ли его в «сословие» монархов и какое место ему было уготовано? Для послов выглядело примерно в следующих строчках:

«И против дей него послов присылал к нему турский салтан послов. А были у короля в Кракове, а писал к нему голдовником своим» Там же. Л. 106.

«А какъ дей король ходил под Гданескъ были у него послы от цесаря о римскаго да от датцкого короля и от поморскихъ князей… А писал дей цесар римской и король датцкой х королю державцу Коруны Полские и Великого княжства Литовского Стефану княже Семиградцком, а королем дей его не написали» Там же. Л. 107−107 об.

«А писал дей к паном францоуский король, чтоб они ево к себе на государьство дожидались, а Стефана бы себе за государя не держали, в титле дей своем писал себя королем полским и великим князем литовским. А про Стефана дей короля написал к паном в своем листу: то дей староста Коруны Полские и Великого княжества Литовского, а не король» Там же. Л. 109.

«А про крымского царя сказывали послом паны шляхта и торговые люди, что крымской царь х королю пишет суседомъ, а иные сказывали пишет крымской х королю также как писывал к прежниму королю… И послы о томъ разведывали от приставовъ в разговорех и приставы сказывали крымской дей царь пишет х королю братом, а подлинно о томъ доведатися не мочно» Там же. Л. 110.

Большинство великих государей либо не признали Стефана Батория, либо отвели невысокое место новому королю. Взгляд царя на сомнительного соседа фактически находил подтверждение в посольстве Головина. Не признали Батория государем и гданчане: «…и гданчане короля слушати не учали, а надеютца дей на датцкого короля» Там же. Л. 108. В единстве с королем фактически только его вассал Курляндский князь Готхард Кеттлер, Рига и шведский государь Там же. Л. 79. По челобитью панов-рад султан стал писать королю «приятелем своим» Там же. Л. 106 об. Но кроме письменного признания было признание устное. По сообщению посольских приставов, султан на письме зовет Батория «приятелем незвитежным», а устно называет его, нарушив свои слова, «приятелем ни от кого не обидимому». По словам приставов римский император и датский король писали короля своим братом, но как заявили послы, «подлинно о том проведати было не мочно» Там же. Л. 106 об. -108. На требование короля Генриха Французского паны твердо ответили: «коли дей мы тобя на государьство к себе обрали тогды тебя держали себе за государя и ты дей сам у нас на государьстве быти не похотелъ и поехал от нас со государьства прочь израдою, а ныне дей собе государя обрали государь у нас есть Стефан король Полский и великий княз Литовский, а тобе дей у нас на государьстве не быти» Там же. Л. 109 об. Послы специально фиксировали угодные царю вести. Подобным образом еще в июне 1578 г., вернувшийся из Германии царский посланник Ждан Клавшов передал Грозному рассказ о сношениях Батория с королем Дании. Стефан требовал от Христиана IV мира и союза против царя на что Христиан ответил: «язъ тебя не знаю, кто ты… а нынече деи посылаю къ приятелю своему къ Московскому Царю пословъ своихъ; а что деи мне откажетъ, и язъ деи по тому съ тобою и знатися буду. Да отпустилъ его отъ себя ни съ чемъ» ПДС. Т. 1. С. 763−764. В 1579 г. русским послам и государю виделась аналогичная картина.

Среди панства и шляхты по описанию посольской миссии отсутствует согласие. Послы смогли собрать воспроизвести историю разногласия. После миссии посланника Луки Новосильцева Грозный не располагал подробными собственными посольскими сведениями о причинах и обстоятельствах вступления на польско-литовский трон Батория, и посольство М. Д. Карпова должно было прояснить их. Начали послы с рассказа о Мстибоговском сейме в 1576 г. Послы сами какое-то время находились в Мстибогове. На этот раз в отчете приведены три четко три стороны на сеймовом конфликте: польские паны выбирали себе Стефана Батория, литовские паны — сына императора, Эрнеста, литовская и польская шляхта выбирали Федора Ивановича, сейм ничего не решил РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Л. 110 об. -111. Возникший тогда конфликт, по посольским отчетам, сохранял актуальность и во время посольства П. И. Головина. Москва, в период безкоролевья познакомившаяся со значением общего собрания земель Речи Посполитой, уже сейчас столкнулась с не единогласно принятым решением, а значит с нарушением «одиначества» панств, учрежденного в 1569 г.

После чего в том же 1576 г. через Крыштафа Держка королья заключил с Османами выгодный союз, подразумевающий оказание помощи королю со стороны султана против Москвы и Священной римской империи Dopieraіa K. Stosunki diplomatyczne Polski z Turcj№. Warszawa: Paсstw. wyd-wo nauk., 1986. S. 34−41. Вести и слухи об этом не могло не облететь соседние страны, муссировались они и противниками Батория. Поляки все же избрали Батория по «присылке султана» и без согласия литовцев, нанеся тем самым безчестье литовцам. Избрали они Батория присылке Османов, так как земли Короны граничат с землями их империи: с Венгрией и Валахией. Известно, что султан активно дипломатически помогал Баторию сесть на престол, и двор Османов с радостью принял положительные вести. Но при этом: «литовские дей паны Стефана на государьство никак взяти не хотели», Баторий сделал шаг к литовцам: «И Стефан дей присылал и панам литовским с великими дары, чтобы они его к собе на государьство обрали посполу с полскими паны, и литовские дей паны все опричь пана виленского Яна Еронимова да пана Тротцкого Остафея Волова Стефану отказали в том, и его на государьство вместе с полскими паны не имывати. Пан дей Ян Еронимов да Остафей Волов у Стефана короля взяли по десяти тысеч золотых черленых да для того и на королевство его взяти похотели с полскими паны вместе» РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Д. 11. Л. 111 об. -112. Любопытно, что коронование Стефана Батория послы относят к городу Варшаве. Варшавское коронование также не сблизило рады. Послы записали некоторые детали этого мероприятия: «И паны дей и полские Стефана на королевство взяли и коруновали в Аршеве, а дали за него небощика Жигимонта Августа короля сестру Анну, а литовские паны опричь Яна Яронимова да Остафья Волова с полскими паны за то учинились в недружбе и на корунованье в Аршеве не приехали» Там же. Л. 112. Между польской и литовской рады стоит «недружба». Но в итоге одолела польская рада по двум причинам: 1) страх перед турецким султаном, 2) нежелание литовских панов довести дело до кровопролитья, так как старинные литовские земли: Волынь, Подолье, Киев и Подляшье перешли к Польше «и полская сторона потому им силна». Не признание литовцами изъятию у них части земель в пользу Короны часто сопровождают московские посольские отчеты. Не едина и литовская рада, Ходкевич и Волович, по посольской информации, были подкуплены королем.

Отношения короля с панами ВКЛ представлялись послам тяжелыми и противоречивыми. Из отмеченных конкретных лиц явную благосклонность к королю оказали Остафий Волович и Готхард Геттлер, примирился, как увидим далее, с королем и М. Ю. Радзивилл. С остальными все обстояло труднее. Так из литовских панов «был дей в Аршеве у короля на корунованье один пан виленской Ян Яронимов, челом ударил без учтивости даров не привозил» Там же. Л. 112 об. Зафиксировали послы и случай в Кнышине, символически показавший отношения Батория с высшим панством ВКЛ: «И в Кнышине дей у него был воевода виленской пан Миколай Радивил. Приезжал дей для того видети то, а без учтивости ж. И как дей к королю пришол и король дей был против его не всталъ и он дей не ударив челом королю из светлицы от короля пошол вон. И король встав сам воротил его и с ним помирился да и отцом его себе назвал и отпустил его из Кнышина с великой честью» Там же. Л. 113. Запись послами таких случаев отображает местническое понимание политического мира. Грозному была интересно не только место Стефана Батория среди монархов, но и отношение к его королевскому месту в среде знати Речи Посполитой, так как Баторий был фактически равен ее крупным панам. Наконец по посольским сведениям Баторий и вовсе предпринял попытку к бегству из Польши, но был остановлен панами.

Отобразили послы поход на Гданьск, который был частью объезда монархом территории своей страны. Сначала Батория короновался в Варшаве, после отправился в Кнышин, где взял скарб короля Сигизмунда II Августа и королевы. Затем вернулся в Варшаву и направился в Гданьск с польской радой и с немногими «охочими» литовцами Там же. Л. 113 об. -114. К моменту прибытии я в Речь Посполитую посольства Головина, король не был еще в ВКЛ. Его путь другую половину монархии совершался при послах. Послы объяснили, почему король поздно пошел в Литвы (в 1579 г. за три недели до Масленицы). Его долго не отпускали польские паны, так как они с литовскими «не в миру». После прихода Стефана на литовскую границу польские паны не последовал дальше, пошли с королем немногие молодые придворные поляки и подканцлер коронный Ян Замойский. Неприрожденный, избранный не всем собранием государь лишил «добра» земли Речи Посполитой. Старая иерархия расстроена. Послы подытоживали слухи: «А во всей земле в Польше и в Литве у шляхты и у черных людей у всех то слово, что у них Стефану королю на королевстве не быти, а до куды у них Стефан король на королевсте будет и до тех мест у них ни в чем добру не бывати». Среди слухов было даже желание видеть государем короля Дании, но шляхта будто бы хотела видеть своим государем царского сына Федора: «а опричь дей московского государя царя и великого князя сына или датцкого короля ни ково нам государя не выбрати. А болши говорят во всей земле всякие люди, чтоб у них быти на государьстве московского государя царя и великого князя сыну, а до куды дей не будет у нас и с тех которой нибудь на государьстве и до тех дей местъ в земле ни которому добру не бывати» Там же. Л. 114 об. -115.

Согласно наказу послы разузнали и о государевых изменниках, встроенных в нобилитет Речи Посполитой. Их положение оценивал по степени близости к королю и владению имениями. Андрей Курбский располагает имением на Волыне, Тимоха Тетерин в Литве, при короле они не живут, Владимир Заболоцкий держит имение в Польше и находится при короле. Описание послами отношений между знатью в очередной раз подчеркивает использование среди них того же политического лексикона, что и на уровне общения между монархами. Это подтверждает единство макроуровня и микроуровня структуры монархии. В данном случае употребляется понятие «любовь» в двух смыслах: в отношении к супруге и к члену своего сословия. «Нелюбовь» между панами, с вытекающими оттуда последствиями, должно быть аналогична «нелюбви» между монархами, только в меньшем масштабе. Как монарх не может находиться в «любви» с недругом своего «друга», так и пан стоит перед той же дилеммой: «И Курбъской княгиню не любил и не жил с нею и били на него челомъ королю Остафей Волов да братья жены ево, что з женою не живет, держит её у себя в неволе, а имениемъ приданным владеет великим и король по него посылал, а велел ему быти у себя ва Ршеве и со княгинею да велел ему со княгинею роспуститца и имение у него приданое велел отняти. И за то дей его паны не любят для Остафья Волова, что он Остафею учинился недруг, да и король дей для того ж его не любит. А живет дей все въ мене в городке в Ковеле, а любил дей его один пан Виленской Ян Яронимов, а ныне дей и тот его не любит для Остафея Волова» Там же. Л. 116 об. -117. Пессимистично в отношении борьбы ВКЛ за Ливонию выглядела позиция самого гетмана Ливонии Яна Ходкевича, по словам послов староста Жемойтский не верил в возможность удержании Ливонии ни им, ни претендующим на его место Николаем Радзивиллом Соперничество Радзивилла и Ходкевича отметил А. В. Виноградов: .

На счет оценки результатов посольской миссии П. И. Головина и К. И. Грамотина были высказаны разные мнения Флоря Б. Н. Иван Грозный. М., 2009. С. 386; Виноградов А. В. Внутриполитическое и внешнеполитическое положение Речи Посполитой в статейных списках русских посольств в последние годы Ливонской войны. // Смутное время в России: конфликт и диалог культур. Материалы научной конференции. СПб., 2012. С. 33. Послы пытались объяснить свои поступки лучшим образом, но это далеко не все. По-моему мнению сложность анализа материалов данного посольства вскрывает важную сторону конфликта того времени, лежавшего в политической культуре обоих сторон. Это относится не только к посольству П. И. Головина, но и к русским посланникам как в период бескоролевья, так и во время войны с Баторием. На последней встрече с русскими послами великий писарь ВКЛ Михаил Гарабурда заявил: «и то яз молвлю с вами от собя, а не по королевскому росказанью послы государя нашего Станислав Крыской с товарыщи зделали перемирье у государя вашего не на особу государю с государемъ государю до государя и дела нетъ. Зделали перемирье с Царьствомъ с Московскимъ Коруне Полской и Великому княжству Литовскому. И Коруна Полская и Великое княжство Литовское с Московскимъ государьствомъ по той зделке перемирье держат до урочных лет» РГАДА. Ф 79. Оп. 1. Д. 11. Л. 92. Послы возразили: И послы говорили: «послы государя вашего Стефана короля Станислав Крыской с товарыщи зделали перемирье меж государя нашего царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии с суседомъ его с государем вашимъ Стефаном королем и съ их землями так и в перемирных грамотах написано. И то ты говоришь не потому как в перемирных грамотах написано» Там же. Л. 92 об. -93. Михаил Гарабурда добавил: «а не государя своего есми вамъ говорил, а что получилось от собя молвил боле тово сидети и говорити не смею, а о всемъ о томъ меж государем будет ссылка, а хоти одинъ против одного сабли вымут ино и тогды мир живет» Там же. Л. 93.

Гарабурда действительно говорил не по перемирным грамотам, он интерпретировал ситуацию от себя, с точки зрения шляхтича того времени, он разделяет «государство» (в смысле панства, республики знати) и государя как отдельных акторов посольского дела. Он попытался дать понять, что война Батория с Грозным может быть их личным делом, не относящимся к их землям. Но так как по «Генриховым артикулам» 1573 г. король без согласия с сеймом не мог объявлять войну, заключать мир или созывать посполитое рушение в наступательных целях, личная вражда государей с данной точки зрения не играла большой роли. Для русских послов такое было немыслимо. Русские послы столкнулись с республикой знати, которую еще не могли разглядеть. Мне трудно согласиться с мнением о том, что московское правительство осознавало реальные тонкости работы сейма и умело строить соответствующую им стратегию Флоря Б. Н. Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы. С. 93−120. Возросшая роль сеймов в некотором роде политизировало шляхту, русские послы часто общались со всякими «тутошними и проезжими людьми» их сведения, по всей видимости, были по своему «истины», но преподносили интересы, в значительной мере, части литовской шляхты. Идеалом для последних была шляхетская вольность (привилегированное положение), воевать в чужой земле они не желали, без особой охоты были настроены нести военные повинности, не желали делить свои владения с пришлой знатью. Но они обладали правом голоса на сейме, хотя бы через своих представителей. Они были теми «многими людьми», кто поддерживали кандидатуру Федора Ивановича во время безкоролевья, а также те, кто в случае недовольства не забывал критично отозваться о Стефане Батории. Послы фиксировали известия от всех лиц. Единогласие и количество свидетельств должны была отразить значимость и достоверность информации. Так о сношениях Батория с другими государями послам рассказывали: «И сказывали и посломъ в разговорех паны, шляхта и торговые люди многие и черные люди в розных местех» РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Д. 11. Л. 105 об. В тоже время сеймовые игры для русской стороны выглядели весьма туманными.