Дела религии. 
Посольские связи Русской монархии

В сношениях с ВКЛ и Польшей русские государи постоянно ссылались на христианское благочестие, так как именно им должны были руководствоваться монархи при решении фактически любого дела. В то же время очевидна исключительно риторическая составляющая таких призывов. Религиозная мотивация охватывала и ряд военных предприятий русских государей. Тем не менее в посольских описаниях иностранных реалий делам, непосредственно относящимся к религии, досталось совсем немного места в посольских материалах О параллельных посольским вестям известиях о религиозных делах см.: Казакова Н. А. Западная Европа в русской письменности XV — XVI веков. С. 212−218.. При этом вести, которые донесли послы, отметили действительно важные моменты в религиозной истории Речи Посполитой XVI в., как для Москвы, так и для ее литовских и польских информантов. Грамоты Ивана III к Александру Казимировичу с протестом против притеснения православия в Литве имели на деле политический, нежели религиозный подтекст Кром М. М. Меж Русью и Литвой. Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в. М., 2010. 2-е изд. С.: 10−35, 83−118. После войны 1507 — 1508 гг. вести о религиозных делах становятся крайне редкими. В 1556 г. Р. В. Олферьев передал слова маршалка дворного тогда еще православного Остафия Воловича: «Да Остафей Волович приказывал в тайне, да велел бити челом диаку Ивану Михайловичу, что в их государя царстве учинилось дело злодейское, великое люторство, и у него была подпора добрая, и та подпора при великой старости, и оперетца ему на иного не на ково; и что учнут которое дело неподелное говорити, злодейское люторство, и он в те поры сказывает втайне Создателя, и пречистую Богородицу поминает, и слезами ся от тех дел неподобных боронит; и которое слово не по делом великому государю, православному царю, про него изнесут Ивану Михайловичу, про то великому государю за Остафья порадеть, как Бог положит ему на сердце; а он тому делу сказывает не поделен» СИРИО. С. 550−551; О личных связях Остафия Воловича и Ивана Висковатого см.: Граля И. Иван Михайлов Висковатый: Карьера государственного деятеля в России XVI в. М., 1994. В данном случае литовец напоминал о своей преданности истинной православной вере, в связи с этим Грозный подчеркнуто именован королевским подданным православным государем.

Примечательно и само употребление термина «православный» по отношению к правителю. Православный государь, по всей видимости, означал истинного христианского государя. К такому выводу ведет материал источников. В марте 1580 г. руководитель наемными королевскими войсками в Ливонии поляк Матвей Дубинский писал русским наместникам в Дерпт, назвав Стефана Батория «православным» государем: «Божиею милостью православного государя Стефана короля полского и великого князя литовского» РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Д. 1 (Столбец). Л. 196.. В сборнике «Собрание государственных грамот и договоров» опубликован русский перевод XVI в. недатированной грамоты английской королевы Елизаветы I Иван IV по поводу заключения союза и налаживания торговых связей. В нем intitulatio Елизаветы переведено на русский как «Приговорила правовышняя, православная и велеможная Государыня, Елизаветъ…» СГГД. Ч. 5. С. 135. В русскоязычных посольских материалах того времени государь мог быть только христианский или православный, в них нет правителя христианской конфессии. Противостояли же ему «бусурманские» (мусульманские) государи.

Прерогативы православного русского монарха не обходятся без двух важнейших атрибутов: веры и правды О «вере» и «правде» см.: Юрганов. А. Л. Категории русской средневековой культуры. М., СПб., 2009. С. 14−82; Каравашкин А. В. Русская средневековая публицистика: Иван Пересветов, Иван Грозный, Андрей Курбский. М., 2000. С. 27−126. Употребляются данные понятия в речах обеих сторон. В основном в качестве риторики. Староста Жемайтский Ян Ходкевич, ссылаясь на настроение литовской рады, в 1575 г. говорил царскому гонцу Федору Ельчанинову, он уверял царя в искренности намерения литовцев видеть царя на их престоле, для этого Грозному следовало прислушаться к просьбам народа и открыть ему свою тайную думу (признание привилегий): «и государь бы, истинную правду и веру народу нашего познавши, думу свою царьскую нам открыл». Литовцы стремились изложить свое отношение к царю в лучшем свете, католик Ходкевич сообщает, что в отличие поляков литовцы расположены к царской кандидатуре, мотивируя это и тем, что «наша дей вера лутчи с московской сталась» Посольская книга по связям России с Польшей (1575 — 1576). Составитель тома: Соболев Л. В. / Памятники истории Восточной Европы. Источники XV — XVII вв. Том VII. Москва — Варшава, 2004. С. 20. Религиозная риторика в политических целях нивелировала конфессиональные различия. По всей видимости, действительно услышанные Ельчаниновым из уст католика Ходкевича слова «государь православный», хоть и были спекулятивными, но не имели конфессионального смысла. Государь православный — истинный христианский государь и ему не противоречит римский костел. Образ истинного христианского государя и его антипода проявлялся в полемики Стефана Батория и Ивана Грозного Филюшкин А. И. Изобретая первую войну России и Европы. С. 172−191.

«Правда» выходила за рамки религиозных границ, утверждение договора было также утверждением правды, поступки того или иного лица, мусульманина или христианина, оценивались через правду и неправду. Правду можно взять и дать. В 1579 г. русские послы жаловались приставам, что Баторий «нас держит напрасно через послов своих договор и через правду» РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Д. 11. Л. 3 об. Неправда царя могла распространиться и на подданных, не наводящих государя на правду: «что от государя вашего неправда всчинается и вам, панове, надобе то государю своему россужати» Там же. Л. 12 об. Стефану всегда при упоминании посольства М. Д. Карпова 1579 г. припоминалась его неправда — разрыв мирного соглашения, закрепленного целованием креста его послов. Неправда одного государя доходила до слуха других, дискредитируя первого. Стефану следовало «паметовати до куды та неправда не отозвалась по иным государьствам» Там же. Л. 15. Ссылки на «правду» в связи с напряженной политической обстановкой были наиболее частыми в сношениях России с Речью Посполитой и Крымским ханством. Причем употребление того же понятия со стороны тех же соседей русского царя в русских посольских источниках редки. Отвечая сенаторам Речи Посполитой в августе 1575 г. царь гарантировал им сохранность всех вер и церковных чинов. Но в царских грамотах от панов требовалось оказать службу, помогая Грозному вступить на престол. Само по себе данное царское слово, было правдой, но держалась она на взаимных обязательствах, подданные должны оказывать царю службу иначе правда не удержалась бы ни на каких артикулах.

В целом вера короля и знати слабо отразилась в статейных списках, в отличие от самих посланий короля и панов рад. С Ягеллонами вопросов вообще не возникало. С Баторием почти та же ситуация, но Баторий был сам плохо известен, царь не отрицал вероятность смены веры Стефаном. Посольству Д. П. Елецкого в 1583 г. был дан наказ, где предполагалось, что если при заключении перемирия Стефан «А будет король крест целовати не похочет, а похочет целовати в Евангилье или иную какую правду учинит», то пусть король учинит правду по своей вере РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Д. 14. Л. 318−318 об. Но при Батории произошли изменения, повлекшее необходимость занести известия о них в посольские отчеты. Послы Д. П. Елецкий с товарищами зафиксировали попытки введения унии, «прислал деи х королю папа римскои легата своего, а с ним прислал о вере новое уложенье, а писал деи х королю чтоб король всех людеи полских и литовских привел в одну веру к римскому костелу и держати б веру велел по тому новому уложенью и король деи хочет говорити на сьеме, чтоб все полские и литовские люди веровали одну веру по папину по новому уложенью. И поляки де все с королем за то заодно хотят стояти, а литовские деи люди греческого закону и евангилики и люторы отпустили от себя послов ис поветов с тем, чтоб у них король волностеи их не отимал, а им вера держати хто каковы захотел, а в папину веру не веровати, а не послушает тех их король, и имъ деи королю говорити, чтоб король памятовал то на чом им присягал, что поволностей их ни в чом не рушити, и толко деи король и тово не послушает, а учнет их проводити к папине вере ино деи чаяти литовским людем с королем из с Полшею розни, а при послех про то на сьеме не бывало ещо ничево» Там же. Л. 536−537 об. Прокофий Толстой в 1583 г. докладывал царю: «у короля послы папы римсково сее зимы приходили о новои вере уставленье, многие де их закону веровати учали да и пошли де назад к папе» РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Д. 15. Л. 100−100 об. Новое уложение могло затронуть форму обряда православной веры, поставив под угрозу существование православной церкви в ВКЛ. Московская дипломатия уделяла внимание наиболее заметным религиозным делам на землях Речи Посполитой, по сути тем, которые интересовали шляхту, отмечали они и возможный раскол в государстве на религиозной почве. С 1583 г. царь определенно был в курсе о решении на польско-литовском сейме также дел, касающихся веры.

Другим фактором господства той или мной религии, был контроль над временем. Григорианская реформа нашла свое отражение в посольских книгах. В коротком перемирии, взятом с посольством Льва Сопеги в Москве в 1584 г. срок указывался «до седмые субботы маия до 30 дня» Там же. Л. 327. От седьмой субботы после Пасхи 1585 г. до другой седьмой субботы Пасхи 1587 г. было заключено в Варшаве перемирие с посольством Ф. М. Трубецкого Там же. Л. 654 об. -656. Раньше сроки перемирия подстраивались под определенные даты церковного календаря. Дата с участием седьмой субботы можно объяснить реформой календаря в Речи Посполитой. К этому, возможно, привели известия посланника Андрея Измайлова мая 1584 г.: «А от папы пришол х королю сее зимы легатос о вере, и ныне тот легатос в Вилне, а к нему сбежаютца митрополит новгородцкий и лятцкие арцыбискупы и бискупы, и по его ученью сее зимы король и ляхи празновали рождество Христово в четверг, а Велик ден празновали за четыре недели до Велика дни и все празники потому ж Велику дни, как они празновали, а говорят ляхи, что считали они дни и часы все от нароженья Христова и по ся места, и привелось празник так, а которые хрестьяне тех празников не празновали по их новому уложенью, а празновали по истине и тех не держат в неволе, а иные деи русские попы приходили х королю сокрыты на прямой Велик ден, и король деи тем милостину дал, а говорил: на добро деи нам ещо о тех празникех сыскати правды и празновати с одного, а чаю деи по-вашему достойнее» Там же. Л. 152 об. -153. Контекст слов «считали дни и часы», наверняка переданный изначально с реальных слов поляков, содержал насмешку и неприязнь, посягательство на церковное время не могло не быть ересью. Не случайно «ляхи» как бы противопоставлены «христианам», а новое уложение — истине. Данные вести — одни из немногих, где вспоминается актуальность веры для «наций» Речи Посполитой, актуализируется именно религиозная идентичность. Информация, по всей видимости, полученная от православного населения Речи Посполитой представляла неоднозначную позицию короля, его позиция по отношению к вере сильно зависит от его отношения к одной из двух «наций» своей монархии.