Творчество поэтессы после революции

В 1917 года у Цветаевой появилась пронзительная лирика сборников «Версты», овеянная вольным ветром цыганских дорог («Мировое началось во мгле кочевье…», «милые спутника, делившие с нами ночлег!..), насыщенная близкими к народным любовными заклятьями («в лоб целовать — заботу стереть…», «Чтобы помнил не часочек, не годок…», «развела тебе в стакане…»), жаркими признаниями («целовалась с нищим, с вором, с горбачом…», «Плоти — плоть, духу — дух…», «Любовь! Любовь! И в судорогах, и в гробе…»). творчество марина цветаева поэтический В первые послереволюционные годы возрос интерес Цветаевой к русским народный поэтическим истокам, что сказалось в ее цикле о Стеньке Разине, стихах «полюбил богатый — бедную…», «Чтобы помнил не часочек, не годок…» и др., так называемых русских поемах «Царь Девица» (1920), «Переулочки» (1922), «Молодец» (1922).

Стихотворения циклов «Ученик», «Карина» демонстрируют все возрастающее мастерство автора. И через самые разнообразные темы прорывается главная, ради которой жила Цветаева эти годы, надежда на встречу с единственным любимым человеком, и к нему обращены стихи из цикла «спутник» со скромным посвящением «С.Э.» .

Сижу без света, и без хлеба, И без воды.

Затем и насылает беды Бог, что живой меня на небо Взять замышляет за труды.

Сижу, — с утра ни корки черствой ;

Мечту такую полюбя, Что — может, — все своим покорством.

— Мой Воин! — выкуплю тебя.

Ему же адресованы стихи «о, скромный мой кров! Нищий дым…», «Писала я на аспидной доске…», цикл «Разлука» со стихотворением «Вестнику», адресованным И. Г. Эренбургу, разыскавшему за границей ее мужа и в 1921 году восстановившему между ними переписку. К Сергею Эфрону относятся и циклы той поры «Благая весть» и «Георгий», облику которого Цветаева придает черты Сергея, признаваясь:

Пасхальный тропарь мой!

Последний алтын мой!

Ты больше, чем царь мой, И больше, чем сын мой!

К мужу обращено ее горькое стихотворение:

Не похорошела за годы разлуки!

Нe будешь сердиться за грубые руки, Хватающиеся за хлеб и за соль?

Товарищества трудовая мозоль!

Разочаровался? Скажи без боязни!

То — выкорчеванный от дружбы и приязней Дух. — В путаницу якорей и надежд прозрения непоправимая брешь!

Хотя увлечений, как пишут исследователи — «топлива» для творческого костра, было немало и. ранее и потом, любовь оставалась единственной до конца дней — без Сергея Эфрона жизнь для нее немыслима. Поэтесса решает уехать к мужу, посвящает друзьям циклы стихов — поэту Э. Миндлину «отрок», И. Эренбургу -. «Сугробы». С девятилетней дочерью 11 мая 1922 года она прощается с родиной и 15-го приезжает в Берлин, где Эренбург устраивает их в русский пансион. В Берлине происходит встреча с Сергеем Эфроном, прибывшим из Праги, где он учился в университете. За два с половиной месяца Цветаева пишет более двадцати стихотворений, непохожих на прежние, знаменующих новый этап творчества, лирика ее становится более усложненной, самоуглубленной. Среди, них — «Есть час на те слова…», цикл «Земные приметы», «Берлину», некоторые из них обращены к А. Г. Вишняку, владельцу русского издательства «Геликон» в Берлине, где вышла ее книга «ремесло» (1923).

Несмотря на каждодневные заботы, Цветаева писала много, хотя публикация стихов и редкие вечера, на которые надо было самим продавать билеты, приносили мало денег. Она много писала о любви, утверждая, что можно влюбиться в ребенка, старуху, дерево, дом, собаку, героя романа, собственную мечту, — так многолика любовь. О ней — изданная в Праге поэма «Молодец» (1924), а также ее «Поэма Горы» и «Поэма Конца», напечатанные в 1926 году в пражских журнале и альманахе, как и стихотворения «древняя тщета течет по жилам…», «Брожу — не дом же плотничать…», «Люблю — но мука еще жива…», «Попытка ревности», цикл «Овраг» .

В лирике Цветаевой раскрыта не только психология любви — здесь страстные, щемящие стихи, отразившие тоску по родине («Рассвет на рельсах», «Эмигрант»), обращения к Пастернаку («Провода», «двое»), строки о поэте и его пути (цикл «Поэт») перемежаются с зарисовками пражских окраин («Заводские»), переосмыслением тем Гамлета и Офелия, Христа и Магдалины, Федра и Ипполита, раздумьями об уходящей жизни («седые волосы», «хвала времени», цикл «Час души»), глубокими философскими размышлениями:

А может, лучшая победа Над временем и тяготеньем Пройти, чтоб не оставить следа, Пройти, чтоб не оставить тени.

Среди других наиболее значительных стихов начала 30-х годов -" Ода пешему ходу", циклы «стихи к сыну», «Стол», «куст». Все настойчивее звучит мотив возвращения на родину («Тоска по родине. Давно…»), куда стремятся и повзрослевшая Аля, в 16 лет принявшая советское гражданство, и С.Эфрон. В стихах Цветаевой возникает Даль, отдалявшая мне близь, Даль, говорящая: «Вернись Домой!

Со всех — до горных звезд Меня снимающая мест!

В 1937 году Ариадна, а за ней С. Эфрон уезжают в Москву. Тем самым предрешен и отъезд Цветаевой, хотя она и понимает невозможность возвращения «в дом, который срыт». Тесковой пишет: «Здесь я не нужна. Там я невозможна». 12 июня 1939 года Цветаева с сыном уезжает в СССР. Семья живет в подмосковном Болшеве, но в жизнь, казалось налаженную, входит горе. 27 августа арестовывают ее дочь, несправедливо обрекая на лагерь и ссылку (она была полностью реабилитирована «за отсутствием состава преступления» лишь в 1955 г.). В октябре следует арест С. Эфрона, расстрелянного в 1941 году и реабилитированного посмертно, спустя годы.

Для Цветаевой наступила тяжелая пора: неизвестность о близких, стоянье с передачами в тюремных очередях, болезни Мура, скитания по чужим углам — комнате в Голицыне, трем разным пристанищам в Москве. Ей пытаются помочь Пастернак, Тарасенков, предпринимается попытка в 1940 году издать сборник избранных стихотворений, провалившаяся из-за отрицательной рецензии К. Зелинского, ей в лицо хвалившего стихи.

Зарабатывает на жизнь марина Ивановна переводами — с французского, английского, немецкого, болгарского, польского и других языков. Работает трудно, медленно, как во всем добиваясь совершенства, глыбы подстрочников мешают заняться своим, собственным, но она не может не творить. Рождаются лирические шедевры «Двух — жарче меха! рук — жарче пуха!..», «Ушел — не ем…», «Пора! для этого огня… «, обращенные к литературоведу Е. Б. Тагеру и «все повторяю первый стих…» — к поэту А. А. Тарковскому, посвятившему Цветаевой несколько стихотворений. Как глубоко личное, выстраданное звучат ее переводы Ш. Бодлера («О ужас! Мы шарам катящимся подобны…», «Бесплодна и горька наука дальних странствий…», «Смерть. Старый капитан! В дорогу! Ставь ветрило!» и др.). Таков же и один из самых последних ее переводов стихотворения Г. Вебера:

На трудных тропах бытия Мой спутник — молодость моя.

Бегут как дети по бокам Ум с глупостью, в середке — сам.

А впереди — крылатый взмах:

Любовь на золотых крылах.

А этот шелест за спиной То поступь Вечности за мной В апреле 1941 года Цветаеву принимают в групком литераторов при Гослитиздате, но ее силы подорваны. «Для меня в жизни прежде всего работа и семья, все остальное — от избытка сил» , — делится она с Тагором. Теперь она считает: «я свое написала, могла бы еще, но свободно могу не» .

Война застает Цветаеву за переводом испанского поэта Г. Лорки, погибшего от руки фашистов в Гренаде. Журналам, однако, становится не до переводов. 8 августа, провожаемая Пастернаком и Боковым, Марина Ивановна пароходом уезжает из Москвы с сыном, не выдерживая бомбежек, в Елабугу на Каме. Но ни там, ни в Чистополе, где живут семьи писателей, для нее нет работы, даже самой черной — ни домработницей, ни судомойкой устроиться не удается. Марина Ивановна приходит к мысли, что МУР с ней пропадёт — не прокормить; уже не раз она задумывается о самоубийстве — «год примеряет смерть», считая, что осиротевшему сыну люди помогут. «Смерть страшна только телу. Душа ее не мыслит. Поэтому, в самоубийстве, тело — единственный герой» , — рассуждает Цветаева. — «Героизм души — жить, героизм тела — умереть» .

31 августа 1941 года, в отсутствие сына и хозяев, она повесилась, оставив записку сыну; «Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але — если увидишь — что любила их до последней минуты и объясни, что попала в тупик» .