Август 1946 г.: первая зерновая помощь, предоставленная МССР

В августе 1946 г. советское правительство, казалось, поняло масштабы засухи в МССР и согласилось выделить продовольственную помощь в размере 24 тыс. т — фактически речь шла о государственном займе, который нужно было возвращать, без процентов, из урожая 1947 г. С другой стороны, оно дважды соглашалось на уменьшение объёма поставок зерна изначально с 265 тыс. т до 160,9 тыс. т (26 июня 1946 г.), а затем до 72 тыс. т (19 августа 1946 г.)⁶⁴, что может быть интерпретировано как попытка выровнять ситуацию и не допустить разрастания голода до уровня массового явления. Тем не менее, при более детальном анализе архивных документов, становится ясным, что первое действие подрывало второе. Иными словами, приоритетом осталось выполнение плана любой ценой, и для этого была совершена серия нарушений в деле распределения зерна из государственной помощи. Зачастую хлеб не доходил до получателей, поскольку, как только он появлялся на месте, местные власти тут же перенаправляли его в счёт государственных поставок. Следовательно, зерно, которое должно было распределяться через систему «Заготзерна», не выдавалось нуждающимся, что приводило к печальным результатам, т. е. массовому голоду⁶⁵. Подобная практика была отмечена в докладе министра внутренних дел МССР Тутушкина, адресованному председателю бюро ЦК ВКП (б) по Молдавии Ф. И. Бутову и первому секретарю ЦК КП (б)М Н. Ковалю. Так, в июле 1946 г. часть хлеба, отданного крестьянами в счёт государственных обязательных поставок, была куплена ими по рыночной цене в коммерческих магазинах. Иногда эти поставки осуществлялись с большой помпой, путём организации так называемых «красных обозов» с флагами и гармошкамиЛМЛШМ, 1. 16, ту. 3, а. 26, 1. 60−61.

Иная, часто встречающаяся практика была связана с распределением товарного хлеба, доставленного в так называемые коммерческие магазины, хотя, как уже упоминалось выше, и они находились в непосредственной собственности государства. Согласно решению Совета Министров СССР от 19 августа 1946 г., министерство торговли (возглавляемое Анастасом Ивановичем Микояном, человеком из близкого круга И. Сталина) должно было предоставлять Молдавской ССР ежемесячно 5 тыс. т хлеба так, чтобы обеспечить минимальное потребление. Тем не менее, даже пятая часть не была поставлена, для сентябрядекабря 1946 г. среднемесячный объём составил только 900 т вместо 5000 тБомешко Б. Засуха и голод в Молдавии 1946;1947 гг. — С. 26. Это имело катастрофические последствия для сельского населения, которое серьёзно пострадало, начиная с 1 октября 1946 г., от резкого сокращения хлебных карточек. Альтернативой для некоторых было доставать хлеб — по завышенной цене — через систему коммерческих магазинов, как правило, находящихся в районных центрах. Но поскольку и там процветал дефицит, только людям со связями или более удачливым и упорным удавалось получить хлеб. Так, в Кагуле осенью 1946 г. очевидец сообщил:

«Там, где я живу сейчас, жизнь трудна, иждивенцам (?) снизили пайку хлеба, а коммерческие магазины плохо работают. Как правило, они пусты, а когда в продаже появляется хлеб, создаются такие очереди, что невозможно его приобрести. Бьются и душат друг друга, стоя в очереди, в то время как районные руководители не принимают никаких мер»Голод в Молдове. — С. 300.

Государственная помощь распространялась только на потребление для наиболее уязвимых социальных слоёв населения и была совершенно недостаточной. В Корнештском районе Бельцкого уезда, например, объём помощи на одного человека составлял 2 кг зерна в месяц и более 10 кг фуража для скотины, а система распределения сопровождалась многочасовыми очередямиГолод в Молдове… — C. 259. И это в то время, когда значительное количество зерна перенаправлялось властями в счёт плана государственных поставок или портилось на необустроенных складах, вместо того, чтобы спасти жизни тысяч людей. Например, кражи из государственной помощи были зарегистрированы осенью 1946 г. в различных округах нескольких районов. В докладе от 27 ноября 1946 г. о краже хлеба указывается, что было возбуждено 91 дело, по которым проходили 162 чел., а в списке фигурировали директора и сторожа амбаров, председатели колхозов, прочие должностные лица. Из них только 30 чел. были привлечены к ответственности и наказаны в относительно лёгкой форме, как правило, увольнением с должностиТам же. — C. 292. В Тирасполе в 1945;1946 гг. высокопоставленные чиновники присвоили десятки тонн зерна, но в большинстве случаев прокуратура отклоняла иски, что доказывает существование групповой солидарности в рядах номенклатуры. Такое же явление было зафиксировано в других местах, например в Конгазском районе Бендерского уездаAMAIRM, f. 16, inv. 3, d. 26, f. 73−73 verso, 199−200. В целом из 1591 зернового склада МССР только 285 были пригодны для хранения зерна, остальные представляли собой помещения без окон, часто с прохудившейся либо же вообще отсутствующей крышей Ibid, f. 148. С другой стороны, обычные люди, которых поставили в условия необходимости воровства нескольких килограммов зерна или других продуктов, чтобы выжить, получали 6−10 лет лагерей. Это побудило французского историка Николя Верта, одного из наиболее уважаемых и знающих исследователей преступлений коммунистов, включить этих «преступников» в категорию политических жертв советского режима⁷³. Вывод Н. Верта подтверждают и данные МССР, показывая, что из 10 545 чел., привлечённых к уголовной ответственности на 9 декабря 1946 г., только 339 (или 3,2%) являлись ранее судимыми, что, согласно министру внутренних дел МССР Тутушкину,.

«убедительным образом показывает, что большинство преступлений совершается на почве проблем продовольственного характера, особенно в сельских районах"74.

Кроме этого, существовали вопросы, касающиеся транспортировки государственного зернового займа на места. Об этом 18 октября 1946 г. докладывал в Кишинёв, например, первый секретарь Комратского райкома партии А. Г. Туманов. Кроме того, он информировал руководство МССР о критической ситуации с продовольственным снабжением населения ещё 31 июля 1946 г. Число дистрофиков возросло до 3000 чел., из которых две трети были детьми, а уже в сентябре основной причиной 60% смертей являлось продолжительное недоедание⁷⁵.

Другим аспектом, предшествовавшим наступлению голода, который стал массовым с декабря 1946 г. и только усилился в первые месяцы следующего года, были практики, с которыми уже столкнулись в течение 1944 и 1945 гг. и частота коих заметно увеличилась в весенне-летний период 1946 г. Речь идёт о возобновлении принудительного изъятия хлеба; ужесточении репрессивных действий режима не только по отношению к тем, кто считался «классовым врагом», то есть зажиточным слоям населения, но и ко всем тем, кто не мог нести непомерное налоговое бремя в условиях засухи и истощения запасов прошлых лет. На этот раз, по сравнению с предыдущим периодом, отмечалось, что в реквизиционных бригадах участвовали должностные лица районного уровня. Например, 14 декабря 1946 г. прокурор МССР Симон Колесник доложил председателю бюро ЦК ВКП (б) по Молдавии Ф. М. Бутову о существовании бригады по принудительной реквизиции хлеба в Липканском районе Белецкого уезда. В её состав вошли три уполномоченных райкома партии: Крюков, Колисниченко и Гущин, председатель сельсовета Страшной из с. Белявин и т. д. Они арестовывали крестьян, не выполнявших государственный план хлебозаготовок ввиду уничтожившей урожай засухи. Только председатель Белявинского сельсовета Страшной был немедленно арестован и осуждён, в то время как для привлечения к ответственности районных представителей требовалось одобрение вышестоящих партийных органов, которые часто защищали своих сотрудников и запрещали прокуратуре возбуждать уголовные дела (эта практика продолжится и в последующие десятилетияСади I. РагШи1 СотипМ, са о castг тайо^ // Adevгrul. — 2012. — 12.01.). Подобные случаи имели место в Котюженском районе Сорокского уезда и др. Голод в Молдове. — С. 312−313, 285; AOSPRM, Г 51,24, d. 13, Г 1−208.

Эпизоды, когда «красные бригады» практиковали принудительную реквизицию хлеба и других продуктов, в МССР умножались в той степени, в какой уменьшались запасы крестьян, а партийные и государственные органы отчаянно пытались выполнить план поставок. На самом деле это было, по сути, возобновление продразвёрстки 1918;1921 и 1928;1933 гг., когда все «излишки» зерна конфисковывались. Освобождены от этой практики были только легально созданные подсобные хозяйства предприятий и госучреждений, как указывалось в телеграмме МВД СССР республиканскому ведомству внутренних дел от 2 ноября 1946 г. АМАЖМ, 1. 16, ту. 3, а. 23, 1. 122. Эта деталь сама по себе показывает, что было немало случаев, когда некоторые из этих предприятий работали нелегально и только тогда конфискация излишков сельскохозяйственной продукции была оправданной.

В результате число дистрофиков, что было, как мы уже говорили, эвфемизмом для обозначения голодающего населения, быстро росло. Если в августеТолько в Чимишлийском р-не Бендерского уезда на 31 августа 1946 г. — октябре эта цифра достигала нескольких тысяч, то начиная с ноября 1946 г. речь шла уже о десятках тысяч. Несмотря на это, власти в Кишинёве не хотели признавать реальность и уведомлять Москву из опасения, что с них сначала спросят о выполнении плана поставок зерна (по примеру УССР). Как следствие, в докладе от 21 декабря 1946 г., отправленном в Москву из ЦК КП (б) Молдавии и Совета Министров МССР упомянута цифра 13 000 дистрофиков, в то время как в ноябре их было уже 29 900, а в декабре это число возросло до 41 600, а по другим данным — до чуть более 53 000 чел. было уже выявлено 2271 дистрофика и 1300 истощённых детей (см.: Несмотря на ухудшение ситуации на местах и усиление голода, в МССР в частности, и в СССР в целом, союзное правительство в ноябре 1946 г. усилило давление на местных руководителей, которые не выполняли план по хлебопоставкам, обвиняя их в «саботаже» и «сговоре» с «врагами народа». Динамика репрессий против местных властей усилилась в декабре 1946 г. вследствие письма секретаря ЦК ВКП (б) по агитации и пропаганде Андрея Жданова, направленного И. Сталину. Жданов утверждал, что хлеб «спрятан», руководители низшего ранга — партийные секретари районного уровня и председатели райисполкомов — не были полностью включены в «борьбу с классовым врагом» за выполнение плана по зерну. В результате, районное начальство усилило давление на село относительно выполнения плана «любой ценой"ЛМЛЖМ, 1. 16, ту. 3, а. 26, 1. 85).

Государственный заём 1946 г. стал ещё одним фактором, который обеднил население, а репрессивные органы нашли другие причины усиления борьбы с «классовым врагом». Те, кто не подписывался на государственный заём (фактически речь шла о пожертвовании денег, которые государство обещало когда-нибудь вернуть) воспринимались как относящиеся к «кулакам» и другим социальным группам, считавшимся нелояльными коммунистическому режиму. Поскольку этот заём был выпущен накануне начала массового голода, он фактически ускорил и углубил его⁸². В общей сложности в государственном. бюджете МССР на 1946 г. было запланировано 58 500 тыс. руб. — сумма значительная для того времени. Средняя зарплата рабочего составляла 150−200 руб. в месяц, а за работу в колхозе крестьяне получали менее 1 руб. на трудодень, при этом рыночная стоимость 1 кг зерна составляла 20 руб. ЛМЛ1ЯМ, 1. 16, ту. 1, а. 27, 1. 13, 200; ту. 3, а. 40, Г 45.

Ситуация была трудной в Бендерском уезде уже в ноябре 1946 г. Согласно отчету уездного парткома от 22 ноября, одной из самых уязвимых категорий населения считались сироты или брошенные родителями. Особенно показательными в этом смысле были детские дома в Чок-Майдане, Комрате и Григорьевке. Атмосфера была очень нездоровой, учитывая, что 36% детей в этих учреждениях болели. Правила питания не соблюдались. В Комрате, например, в октябре роддом и детские дома недополучили 600 л молока, необходимого для матерей и маленьких детей. Не выполнялось решение ЦК КП (б)М от 10 сентября 1946 г. о расширении окружных больниц Бендер. Для детей, страдающих от голода, количество коек должно быть увеличено до 300, но на 22 ноября их было только 19 5 ЛОЗРЯМ, Г 51, ту. 4, а. 9, Г 101−102.

Ещё одно свидетельство катастрофического положения с обеспечением питанием, в том числе и милиции, состояло в том, что руководство МВД МССР просило МВД СССР помочь с получением фруктов и овощей. В начале сентября 1946 г. министерство смогло покрыть из республиканских резервов только от 10 до 12% от необходимого количестваЛМЛ1ЯМ, 1. 16, ту. 3, а. 26, 1. 86.

Обыденным было вовлечение в кампанию по выполнению плана по зерну не только местного партийного и государственного аппарата. Некоторые местные руководители обращались даже к церкви. Так, 29 августа 1946 г. уполномоченный райкома партии по реквизиции зерна в Костюженском районе обратился к старообрядческому епископу Иосифу (Морякову) с просьбой ввести в его проповедь призыв к крестьянам о соблюдении обязательств по сдаче зерна государствуЛОЗРЯМ, Г 51, ту. 4, а. 9, Г 90.

Для того, чтобы улучшить ситуацию с поставками хлеба, 3 ноября 1946 г. Совет Министров СССР принял решение, в соответствии с которым открывались дополнительные продовольственные магазины в 50 городах. Кроме 16, существовавших в столицах союзных республик⁸⁷, в том числе и в Кишинёве, в списке фигурировали областные центры. Как правило, речь шла о городах, имевших военное и стратегическое значение. Эти магазины, предназначенные для улучшения хлебного снабжения, оказали довольно незначительное влияние на улучшение существующего тяжёлого положения. В качестве примера: число дистрофиков в МССР в декабре 1946 г. по сравнению с ноябрём увеличилось более чем на 10 тыс. чел. Положение городского населения, изначально лучшее, чем в сельской местности, постепенно ухудшалось в течение 1946 г., поскольку был принят закон, запрещающий горожанам иметь сельскохозяйственные участки недалеко от города. Это была практика, опробованная ещё во время войны, и возрождённая через несколько лет, в 1949 г.⁸⁸