Теоретические аспекты термина «неолитическая революция» и источниковедческий фонд проблемы

Понятие термина «неолитическая революция»

Неолитическая революция (neolitic revolution) — произошедший в позднепервобытном обществе революционный переворот в производстве, связанный, как правило, с переходом от присваивающего к производящему хозяйству и создавший предпосылки для формирования раннеклассового общества.

Термин «неолитическая революция» ввел в 1949 английский археолог Гордон Чайлд, близкий по своим концептуальным предпочтениям к марксизму и предложивший термин по аналогии с марксистским понятием «промышленная революция». Эта революция, по Чайлду, «трансформировала человеческую экономику, дала человеку контроль над его собственным запасом продовольствия», создав тем самым условия возникновения цивилизации. Поскольку понятие «промышленная революция» к середине 20 в. уже стало общепринятым, то и термин «неолитическая революция» быстро завоевал популярность. Другие варианты названий этого исторического события (например, «революция в производстве пищи», «земледельческая революция») не получили поддержки специалистов.

В настоящее время неолитическая революция считается одним из трех главных революционных изменений в экономике — наряду с промышленной и научно-технической революциями.

В терминах «промышленная революция» и «научно-техническая революция» заложено указание на основные черты произошедших изменений (соответственно — превращение промышленности в главную сферу экономики и повышение наукоемкости применяемых технологий). В отличие от них термин «неолитическая революция» указывает лишь на археологическую эпоху, когда произошли революционные изменения, но не уточняет, а каковы же собственно эти изменения. Это не случайно — дело в том, что о главном содержании неолитической революции продолжаются дискуссии и в наши дни.

Сам Г. Чайлд считал главным содержанием неолитической революции переход от присваивающего хозяйства (охота, собирательство, рыболовство) к производящему хозяйству (земледелие и скотоводство). Ранее люди забирали у природы ее дары (дикорастущие съедобные растения, зверей, рыбу), теперь же они начали производить то, чего в природе до них не было (производить селекцию культурных растений, выводить новые породы скота). Именно эта смена основных видов производственной деятельности привела, по мнению Г. Чайлда, к развитию социальной дифференциации, археологическими показателями которой являются монументальная архитектура, иерархия поселений и развитое искусство.

Изучение археологических материалов (особенно, по Америке) и быта сохранившихся отсталых народов показало, однако, что жесткая связь между социальной стратификацией и переходом к производящему хозяйству встречается отнюдь не везде. Известны народы, которые продолжали заниматься присваивающим хозяйством, но уже далеко ушли от первобытного равенства. Например, индейцы Аляски 18−19 вв. занимались в основном рыболовством и охотой, однако ко времени прихода европейцев у них уже существовали такие институты как вождества, войны между племенами, патриархальное рабство.

Для объяснения этого противоречия следует обратить внимание на самые общие признаки производящего хозяйства, выделенные советским историком В. М. Бахтой:

оседлость;

создание и хранение запаса;

интервал в последовательность работ;

цикличность труда;

расширение спектра деятельности Неолитическая революция // http://www.krugosvet.ru/enc/istoriya/NE.

OLITICHESKAYA_REVOLYUTSIYA.html.

Из этих пяти признаков для развития социальной стратификации достаточно лишь трех — 1-ого, 2-ого и 5-ого. Наиболее важным является признак (2): именно накопление редких материальных благ (прежде всего, пищи) дает начало делению на богатых и бедных. Поэтому советский историк В. А. Башилов Башилов В. А. Древние цивилизации Перу и Боливии. — М.: Наука, 1972, с. 67. еще в 1980;е предложил понимать под неолитической революцией переход от производства прожиточного минимума к стабильному производству прибавочного продукта независимо от того, при каких именно формах хозяйства происходит данный переход.

Логика концепции В. А. Башилова такова. До неолитической революции производство избыточного продукта происходило случайно и неустойчиво, поскольку не было технологий длительного сохранения дефицитной пищи. Когда же открывают способы длительного хранения запасов пищи (копчение, соление и т. д.), то сразу возникает мощный стимул не поедать немедленно всю добычу, как это происходило в раннепервобытном обществе, а накапливать ее на «черный день». Владельцы большего запаса могут гарантировать стабильный уровень жизни не только самим себе, но и своим близким. Поэтому они приобретают более высокий социальный статус. Накопление богатства стимулирует грабительские набеги на соседние племена, чтобы отнять их накопления. Таким образом, для формирования социального расслоения могут возникнуть достаточные условия даже при сохранении присваивающего хозяйства.

Концепция Башилова не опровергает, а дополняет концепцию Г. Чайлда — она рассматривает переход к производящему хозяйству (неолитическую революцию в узком смысле слова) как частный случай возникновения технологий производства прибавочного продукта. Если неолитическая революция в узком смысле слова, по Чайлду, включает все пять признаков производящего хозяйства, то неолитическая революция в широком смысле, по Башилову, — только три (1-й, 2-й и 5-й).

Сам же факт наличия прямой зависимости между усилением социальной стратификации и переходом от присваивающего хозяйства к производящему (особенно, к земледелию) сомнения не вызывает. Его иллюстрацией является, например, составленная современным российским историком А. В. Коротаевым на основе базы данных Дж.П. Мердока (в ней отражены этнографические характеристики 165 народов разных стран и эпох) матрица взаимосвязи между типами хозяйства и уровнем классовой стратификации. Из нее видно, что для бесклассовых обществ типична присваивающая экономика (хотя есть бесклассовые земледельческие народы), а для обществ с высокой классовой стратификацией (3-й уровень по таблице) типично развитое земледелие.

Таблица 1.

Следует учитывать, что в разных регионах планеты неолитическая революция происходила асинхронно и с различной региональной спецификой. Выделяют три древнейших первичных очага:

Передняя Азия (территория современных Ирана, Ирака, Турции, Иордании), где к 7−6 тыс. до н.э. сложилось земледельческо-скотоводческое хозяйство (выращивание пшеницы, ячменя и гороха, разведение коз) и появились первые города планеты (Чатал-Гуюк, Джармо, Иерихон);

Термин «неолитическая революция», введенный в науку английским археологом В. Г. Чайльдом, уже возник, но не имел еще большого хозяйственного значении.

Неолитическая революция в каждом из первичных центров протекала долго, в течение 2−4 тысячелетий. Когда же новая производящая экономика начала распространяться из этих центров в окрестные регионы, то перенимание уже накопленного производственного и социального опыта резко сокращало время перехода. В современном мире отсталые народы, не пережившие неолитической революции, сохранились лишь в глухих уголках планеты с особыми природно-климатическими условиями.

Тезис о стабильном производстве прибавочного продукта может быть воспринят как указание на повышение в процессе неолитической революции уровня и качества жизни: до нее люди жили-де на грани голодной смерти, а после этого в результате перехода к более прогрессивным технологиям жизнь стала более изобильной. Такое понимание было широко распространено до 1970;х, когда американский антрополог Маршалл Салинз доказал его ошибочность.

В своей монографии Экономика каменного века М. Салинз Салинз М. Экономика каменного века. — М., 1999, с. 111., обобщая этнографическую и историческую информацию, сформулировал парадоксальный вывод: ранние земледельцы трудились больше, но имели уровень жизни ниже, чем позднепервобытные охотники и собиратели. Известные в истории раннеземледельческие народы работали, как правило, гораздо большее число дней, чем тратили на добывание пищи дожившие до 20 в. первобытные охотники и собиратели. Представление о голодной жизни отсталых народов также оказалось очень сильно преувеличенным — у земледельцев голодовки носили более тяжелый и регулярный характер. Дело в том, что при присваивающем хозяйстве люди забирали у природы далеко не все, что она могла им дать. Причина тому — не мнимая лень отсталых народов, а специфика их образа жизни, не придающая значения накоплению материального богатства (которое к тому же часто и невозможно накапливать из-за отсутствия технологий длительного хранения пищи).

Возникает парадоксальный вывод, который называют «парадоксом Салинза»: в ходе неолитической революции совершенствование аграрного производства ведет к ухудшению уровня жизни. Можно ли в таком случае считать неолитическую революцию прогрессивным явлением, если она понижает уровень жизни? Оказывается, можно, если рассматривать критерии прогресса более широко, не сводя их только к среднедушевому потреблению.

В чем именно заключалась прогрессивность неолитической революции, можно объяснить по модели, которую предложили американские экономисты-историки Дуглас Норт и Роберт Томас (см. рис. 1) Неолитическая революция.

// http://www.krugosvet.ru/enc/istoriya/NEOLITICHESKAYA_REVOLYUTSIYA.html.

Рис. 1.

В раннепервобытном обществе господствовала общая собственность: из-за немногочисленности населения доступ к охотничьим угодьям и местам рыбной ловли был открыт всем без исключения. Это означало, что существовало общее право на использование ресурса до его захвата (захватит тот, кто будет первым) и индивидуальное право на использование ресурса после захвата. В результате каждое племя, собирающее добычу с очередного участка, куда оно перекочевало, было заинтересован в хищническом потреблении ресурсов общего доступа «здесь и сейчас», без заботы о воспроизводстве. Когда ресурсы территории истощались, ее покидали и уходили на новое место.

Такая ситуация, когда каждый пользователь озабочен максимизацией личной сиюминутной выгоды без заботы о завтрашнем дне, экономисты называют трагедией общей собственности. Пока природные ресурсы были изобильны, проблем не возникало. Однако их истощение из-за роста населения привело примерно 10 тыс. лет назад к первой в истории революции в производстве и в социальной организации общества.

Согласно парадоксу Салинза Салинз М. Экономика каменного века. — М., 1999, с. 113., охота и иные виды присваивающего хозяйства обеспечивали куда более высокую производительность труда, чем земледелие. Поэтому пока демографическая нагрузка на природу не превышала некоторого порогового значения, первобытные племена не занимались производящим хозяйством, даже если для этого были подходящие условия (скажем, пригодные для культивирования растения). Когда же из-за истощения природных ресурсов производительность труда охотников начала падать, то рост населения требовал перехода с охоты на земледелие, либо вымирания охотников от голода. В принципе возможен и третий выход — остановить демографическое давление у критического предела. Однако первобытные люди редко прибегали к нему из-за непонимания экологических закономерностей.

Чтобы перейти от охоты к земледелию, необходимы коренные изменения отношений собственности. Земледелие — принципиально оседлый вид деятельности: в течение многих лет или постоянно земледельцы эксплуатируют один и тот же участок земли, урожай с которого зависит не только от погоды, но и от действий людей. Плодородная земля становится редким ресурсом, требующим защиты. Возникает необходимость защищать обрабатываемые земли от попыток их захвата чужаками и разрешать поземельные конфликты между соплеменниками. В результате начинает складываться государство как институт, главной экономической функцией которого является защита прав собственности.

Д. Норт и Р. Томас предложили считать главным содержанием Первой экономической революции (так они назвали неолитическую революцию) появление прав собственности, закрепляющих исключительные права индивида, семьи, рода или племени на землю. Преодоление трагедии общей собственности позволило остановить падение предельного продукта труда, стабилизировало его. Неолитическая революция.

// http://www.krugosvet.ru/enc/istoriya/NEOLITICHESKAYA_REVOLYUTSIYA.html.

Прогресс развития общества в ходе неолитической революции проявляется, таким образом, не непосредственно в росте среднедушевого уровня жизни, а в повышении плотности и численности населения. Согласно оценкам, переход от охоты и собирательства к земледелию позволил повысить плотность населения в сотни раз. Поскольку этот переход происходил далеко не во всех регионах планеты, то рост общей численности населения планеты происходил более медленно — не в сотни, а только в десятки раз.