Закат Коминтерна и подписание договора с Китаем (1923-1924 гг.)

Начало 1923 г. характеризовалось «законодательным» переходом всех прав на ведение китайской политики НКИД, за которым должен был пристально следить ЦК. Так, уже 4 января Политбюро принимает предложение Иоффе об официальной поддержке Гоминьдана и «предлагает» НКИД и Коминтерну придерживаться той же линии, причём Коминтерн должен был поддерживать Гоминьдан денежно, поскольку работа ведётся по их линии. На том же заседании Дальревкому — последнему локальному актору на Дальнем Востоке — было запрещено вмешательство во внешнюю политику, что противоречило самому положению о Дальревкоме как об органе чрезвычайно-революционной власти. Наконец, была официально объявлена политика РСФСР в отношении Китая: «Поручить Иоффе сделать декларацию общего характера о том, что политика РСФСР в Китае строится на принципе борьбы с империализмом, что вопрос должен быть решен на конференции, которой РСФСР добивается.». Таким образом, на одном заседании были подавлены как интенции Коминтерна, так и местных органов. Причиной этого, конечно, следует считать вывод японских войск с Дальнего Востока.

Коминтерновская оппозиция, услышав о решении Политбюро, сделала последнюю попытку противостоять политике Москвы. Спустя несколько недель руководители восточного отдела ИККИ — Войтинский и Сафаров — противники союза Гоминьдана с милитаристами — выступили на совместном с партийными органами заседании Коминтерна, где в длинных докладах представили своё видение ситуации. Как позднее описывал Радек, они выступали за отвод ВКП (б) от китайского вопроса в силу отсутствия в партии специалистов по Китаю, а также за проведение быстрой рабочей революции после захвата власти Гоминьданом, что позволило бы активизировать китайский пролетариат. Однако, ВКП (б) и имевший в это время большое влияние глава Наркомнаца Сталин отклонили этот проект, настаивая на постепенном захвате Гоминьдана коммунистами изнутри. В результате, Коминтерн потерял какое-либо влияние на политику, а протестующие уже через несколько лет были объявлены вредителями. В 1924 г. же Коминтерн был реорганизован: была установлена строгая иерархия по партийной модели, устранявшая ненужные споры и альтернативные точки зрения. На этом основании МакДермотт и Эгнью в своей книге об истории Коминтерна утверждали, что в 1924 г. началась большевизация Коминтерна, однако, как мы видим, этот вывод основан лишь на поверхностном анализе формальных актов: на самом деле подавление Коминтерна началось уже в 1922 г.

Последним действием Политбюро по устранению сопротивления локальных органов была чистка состава партийных отделений на Дальнем Востоке. Так, 9 августа 1923 г. Янсон, имевший разногласия со Сталиным по КВЖД, был отправлен полпредом в Канаду, а в сентябре был арестован Краснощёков, хотя он работал в Москве председателем Промбанка и не имел уже никакого отношения к Дальнему Востоку. Таким образом, к октябрю 1923 г. составы Дальбюро и Дальревкома оказались идентичными, что не предполагало каких-либо их разногласий — друг с другом или с Москвой.

Наконец, в августе 1923 г. Иоффе вынужден был покинуть Китай из-за болезни, а его место на посту представителя РСФСР в Пекине занял работник НКИД Карахан. Однако он лишь вёл формальную работу по установлению дипломатических отношений, а руководил ей Бородин, посланный лично Сталиным в качестве помощника Сунь Ятсена. После многочисленных откладываний момента решения вопросов с РСФСР, Карахан 31 мая 1924 г. добился официального установления дипломатических отношений и договорился о совместном управлении КВЖД. Этому способствовали ещё два события — признание РСФСР Англией и Францией, а также обещание Сунь Ятсена учитывать опыт русской революции. Протесты Войтинского и Сафарова, писавших о том, что «партия — служанка НКИД», уже не имели значения .

Таким образом, нити управления внешней политикой окончательно перешли в руки ЦК и НКИД. Не имевшие уже никакого влияния местные большевистские органы управления Сибирью и ДВ исчезли к 1926 г. Характерным действием ЦК и НКИД в эти годы был последовательный отзыв из Китая и с Дальнего Востока всех тех партработников, которые были известны самостоятельными инициативами (Янсон, Смирнов, даже Иоффе) с обязательной заменой их на «хозяйственников» (Кубяк, Кобозев, позднее Гамарник) или на ставленников Москвы. Причём, если раньше даже провинившихся в нарушении директив партии оставляли на местах с учётом чрезвычайной ситуации и общей нехватки сотрудников в регионе, то теперь, по окончании интервенции, на пути централизации не было никаких препятствий. Учитывая, что главной целью в то время было установление дипломатических отношений с Китаем, в Москве могли справедливо считать, что локальные органы лишь мешают этой цели, создавая у китайцев иллюзию нескольких центров власти в России, между которыми можно лавировать, как они делали это раньше с красными и белыми.

Итак, символически уничтожение локальных органов управления означало конец хаоса Гражданской войны, после которой советское правительство надеялось вернуться к традиционной дипломатии. В условиях же закончившихся боевых действий на Дальнем Востоке локальные органы не могли помешать Центру ослабить их влияние. Не смог этого сделать и Коминтерн, чья идея мировой революции и отрицательное отношение ко всем участникам гражданской войны в Китае мешало Москве, сделавшей уже ставку на Сунь Ятсена. Особую роль здесь сыграл И. В. Сталин, который старался повлиять на китайскую политику путём приставления к Сунь Ятсену своего советника, который заблокировал не только коминтерновское влияние, но и влияние официального представителя НКИД. Итак, мы видим, в какой тесной взаимосвязи находилась централизация китайской политики и судьба локальных сибирских и дальневосточных органов.