Отношение властей к диссидентскому движению

Содержание Введение Глава 1. Возникновение диссиденства Глава 2. Диссиденстские организации в СССР Глава 3. Деятельность советских диссидентов Глава 4. Отношение властей к диссидентскому движению Заключение Список использованной литературы Введение Диссидемнты в СССР (лат. dissidens — «несогласный») — граждане СССР, открыто выражавшие свои политические взгляды, существенно отличавшиеся от господствовавшей в обществе и государстве коммунистической идеологии и практики, за что многие из них подвергались преследованиям со стороны властей.

На протяжении долгого времени в исторической науке не было никаких упоминаний о диссидентах, и тем более о диссидентском движении. Этот факт был связан с существованием установившегося в СССР политического режима. Инакомыслие же в России существовало всегда, проявляясь во всех сферах жизни общества. Однако, наиболее полное отражение оно нашло в идеологическом противоборстве политики советской власти с оппозиционным движением, названным диссиденством.

Диссидентское движение не является привычным для российской истории: оно необычно по своему содержанию, формам проявления, масштабам влияния на общественное сознание.

Тема диссиденства привлекает не только своей необычностью, но и тем, что изучение этого вопроса обогатит историческую науку новыми фактами и идеями, и возможно в будущем поможет избежать неудач и ошибок прошлого.

Цель нашей работы: проанализировать такое явление истории России как диссидентство.

Основные задачи данной работы:

1. рассмотреть условия возникновения и сущность диссидентского движения в СССР;

2. рассмотреть диссидентские организации в СССР и проанализировать их деятельность;

3. охарактеризовать отношение советских властей к диссиденству.

Среди использованных в нашей работе исследований, необходимо отметить монографию «История инакомыслия в СССР: Новейший период», написанную Алексеевой Л. М. Алексеева Л.М. в свой работе с особым вниманием подходит к раскрытию поставленного перед собой вопроса. В каждой главе своей книги, она авторитетно и грамотно излает суть проблемы с той или иной стороны. Эта книга — первая попытка систематизированного описания современного инакомыслия в Советском Союзе.

Также для изучения поставленного нами круга вопросов мы использовали статью Даниэля А. Ю. «Диссидентство: культура, ускользающая от определений?» Данная статья помогла осмыслить культурологические аспекты того сложного и многопланового явления, которое принято называть диссидентской активностью 1960—1980;х гг. в СССР.

Статья «Диссидентство как личный опыт» является духовной исповедью А. Д. Синявского, и поэтому, несомненно, явилась качественной основой для изучения поставленного перед нами круга вопросов с точки зрения участника тех событий.

При написании работы так же были использованы исследования Игруновой В. и Долгиной Б. «Причины советского инакомыслия и его значение»; Козлова В. «Крамола: Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе. 1953 — 1982 гг.»; Романовой П. В. Ярской-Смирновой Е.Р. «Общественные движения в России: точки роста, камни преткновения». Рассмотрели эти вопросы с художественной точки зрения в работе Померанца Г. «Революционеры и диссиденты, Патриоты и сионисты»; Шубина А. В. «Диссиденты, неформалы и свобода В СССР».

Изучение этих работ позволило детально изучить обстоятельства возникновения диссидентского движения в СССР, диссидентские организации, их деятельность, отношение властей к оппозиции и её влияние на общественную жизнь того времени.

Глава 1. Возникновение диссиденства В конце 1950;х гг. в Советском Союзе обозначились зачатки явления, которое спустя несколько лет превратится в диссидентство. Диссидентами называли тех представителей общества, которые открыто, выражали несогласие с общепринятыми нормами жизни в стране и предпринимали конкретные действия, подтверждая свою позицию. Диссидентство как общественно-политическое явление являлось порождением самой системы организации советского общества. И было одним из ярких направлений нравственного сопротивления тоталитаризму. Это были полуформальные организации активных антисоветских деятелей. С течением времени их организации все больше формализовались — налаживалась связь, финансирование, база для издания и распространения печатных материалов[8].

Многие диссиденты не раз отмечали, что толчком к формированию их взглядов стало разоблачение культа Сталина в 1956 г. Однако правозащитное движение зародилось почти десятилетие спустя, в середине 1960;х. И это не случайно. Именно тогда, после 2-го Октябрьского переворота 1964 г., когда скинули Хрущева, явственно обозначилось попятное движение властей в сторону произвола и беззакония. Но разбуженные толчком 1956 г. люди (в первую очередь — интеллигенция) не соглашались больше быть в заточении[14, с.1−2].

Поэтому находились люди, которые, не нарушая букву закона, открыто отказывались соблюдать общепринятые правила поведения. Далеко не все из них считали себя политическими оппозиционерами — просто собственную личную, профессиональную и гражданскую независимость они ценили выше, чем благополучие готовы были платить за эту независимость достаточно высокую цену, вплоть до тюрьмы. Поначалу таких нонконформистов было немного, однако, благодаря Самиздату и зарубежным радиостанциям их имена становились широко известны, и все больше людей следовало их примеру. К концу 1960;х гг. открытое игнорирование негласных предписаний власти стало заметным фактором советской культурной и общественной жизни. Вскоре появилось и специальное слово для обозначения тех, кто выбрал эту новую и непривычную для советского человека линию поведения. Их стали называть диссидентами[7].

В настоящее время в отечественной литературе высказано несколько точек зрения о путях возникновевия диссиденства и его определении.

Леонид Бородин давал такую характеристику диссиденству:

Диссидентство как явление зародилось в среде московской интеллигенции, в значительной мере в той её части, которая пережила трагедию отцов и дедов в конце тридцатых годов, испытала справедливое чувство реванша на волне знаменитой «оттепели» и последовавшее затем разочарование. На первой стадии московское диссидентство не было ни антикоммунистическим, ни антисоциалистическим, но именно либеральным, если под либерализмом понимать некую совокупность добрых пожеланий, не удостоверенных ни политическим опытом, ни политическими знаниями, ни, тем более, политическим мировоззрением[5].

Синявский А. Д считал, что:

В целом диссиденты — это порождение самого советского общества послесталинской поры, а не какие-то чужеродные в этом обществе элементы и не остатки какой-то старой, разбитой оппозиции.

Диссиденты — это явление принципиально новое и возникшее непосредственно на почве советской действительности. Это люди, выросшие в советском обществе, это дети советской системы, пришедшие в противоречие с идеологией и психологией отцов. Это не политическая оппозиция, которая борется за власть. Характерно, что политический акцент в диссиденстве вообще притушен и на первый план выдвигаются интеллектуальные и нравственные задачи.

Диссиденство — это прежде всего движение интеллектуальное. Это процесс самостоятельного и бесстрашного думания. И вместе с тем эти интеллектуальные или духовные запросы связаны с чувством моральной ответственности, которая лежит на человеке и заставляет его независимо мыслить, говороть и писать, без оглядки на стандарты и подсказки государства.

Участники диссидентского движения в письмах, в своих выступлениях говорили о себе следующее: «Мы не политическое движение. Мы не политическая оппозиция. Мы нравственное движение» .

По выражению Л. Терновского, диссидент — это человек, который руководствуется законами, писанными в стране, где он живёт, а не стихийно установившимися обычаями и понятиями.

Даниэль А.Ю. в своей работе выделяет основные составляющие советского диссента:

— национальные движения (Украина, Прибалтика, Закавказье, «изгнанные народы» — крымские татары, месхетинцы, немцы-«автономисты» и пр.);

— религиозные направления (баптисты-«инициативники»; «христиане веры Евангельской», или пятидесятники; одна из ветвей адвентизма; православные диссиденты; в 1980;е гг. — кришнаиты);

— эмиграционные движения (т. н. «отказники»: евреи, немцы, стремившиеся уехать в ФРГ, часть пятидесятников);

— политические движения (коммунисты — от «марксистов-ленинцев» до реформистов еврокоммунистического толка; социалисты разных оттенков; представители политически ангажированной части «русской правой» — от умеренных до крайних; идеологи политического и экономического либерализма западного образца);

— многочисленные движения, переходные между предыдущими четырьмя типами (например, литовские католики);

— люди и группы, пытавшиеся создать в СССР независимое профсоюзное движение;

— литераторы, художники, люди других творческих профессий, отказавшиеся соблюдать в своей работе принятые идеологические ритуалы;

— объединения, создаваемые «по интересам»: например, существовала группа, боровшаяся за воссоединение разделенных семей;

— небольшая группа людей, чьи интересы сосредоточились на борьбе с нарушениями гражданских прав в СССР независимо от общественно-политических и идеологических мотиваций как правительства, так и его «оппонентов». Эти люди были активистами движения, которое на рубеже 1960—1970;х гг. стало ядром, вокруг которого консолидировались остальные диссиденты.

Анализ сохранившихся исторических источников, а также воспоминания очевидцев того времени, позволяют отметить характерные черты диссидентского движения:

1)основным принципиальные установки:

— ненасилие;

— гласность;

— реализация основных прав и свобод «явочным порядком»;

— требование соблюдения закона,

2) формы общественной активности:

— создание неподцензурных текстов;

— объединение в независимые (чаще всего — неполитические по своим целям) общественные ассоциации;

— изредка — публичные акции (демонстрации, распространение листовок, голодовки и пр.)

3) используемый инструментарий:

— распространение литературных, научных, правозащитных, информационных и иных текстов через самиздат и западные масс-медиа; петиции, адресованные в советские официальные инстанции, и «открытые письма», обращённые к общественному мнению (отечественному и зарубежному); в конечном итоге петиции, как правило, также попадали в самиздат и/или публиковались за рубежом[3, с.112−113].

Диссиденты обычно не порывали связи с миром и не уходили и в диссидентский монастырь, ни в диссидентскую коммуну. Им не приходилось скрывать факт своего диссидентства, потому что их деятельность была ориентирована на гласность, а не на подполье. Более того: друзья по большей части относились к той же самой свободомыслящей интеллигенции и чаще всего разделяли идеологические, культурные и политические пристрастия диссидентов.

Людмила Алексеева выделила несколько «идеологических типов» диссидентов в СССР:

· «истинные коммунисты» — ориентировались на марксистско-ленинское учение, но считали, что в СССР оно искажено (например, Рой Медведев, НКПСС, «Молодые социалисты»);

· «либералы-западники» — считали «правильным» строем капитализм западноевропейского или американского образца; часть из них были сторонниками «теории конвергенции" — учения о неизбежности сближения и последующего слияния капитализма и социализма, однако большая часть «западников» считала социализм «плохим» (либо недолговечным) строем;

· «эклектики» — сочетали разные взгляды, противоречащие официальной идеологии СССР;

· русские националисты — сторонники «особого пути» России; многие из них большое значение придавали возрождению православия; некоторые были сторонниками монархии;

· иные националисты (в Прибалтике, на Украине, в Грузии, Армении) — их требования варьировали от развития национальной культуры до полного отделения от СССР. Они часто провозглашали себя либералами, но, добившись в период распада СССР политической власти, некоторые из них (например, Звиад Гамсахурдия) стали идеологами этнократических режимов[1].

В 70-е годы усилилось противостояние между оппозиционным движением и властью. Окончательный отход партийно-государственного руководства от реформаторского курса, ограничения в области распространения информации, стремление правительства воспрепятствовать широкому развитию контактов интеллигенции с внешним миром способствовали активизации оппозиции.

Только с приходом к власти в 1985 г. М. С. Горбачева, с изменением советской идеологии, общественного климата в обществе, — в истории диссидентского движения стали открываться новые стороны.

Таким образом, можно сказать, что диссидентское движение — это явление непривычное для российской истории: оно необычно по своему содержанию, формам проявления, масштабам влияния на общественное сознание.

В настоящее время в отечественной литературе высказано несколько точек зрения о путях возникновевия диссиденства и его определении:

— одни исследователи считают, что диссидентство как явление зародилось в среде московской интеллигенции, которая испытала справедливое чувство реванша на волне знаменитой «оттепели» и последовавшее затем разочарование;

— другие считают, что, в целом, диссиденты — это порождение самого советского общества послесталинской поры, это дети советской системы, пришедшие в противоречие с идеологией и психологией отцов.

— третью предполагаю, что диссидент — это человек, который руководствуется законами, писанными в стране, где он живёт, а не стихийно установившимися обычаями и понятиями.

Глава 2. Диссиденстские организации в СССР В 1964 г. в Ленинграде была создана тайная организация «Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа» (ВСХСОН). Организация эта возникла из дружеского общения нескольких студентов Ленинградского университета. Ее главой стал Игорь Огурцов, японист по образованию. Огурцов — личность выдающаяся, судя по тому авторитету и любви, которыми он пользуется не только у своих товарищей по Союзу, но у всех, с кем сводила его судьба в заключении (в 1967 г. он был осужден на 15 лет лагеря и 5 лет ссылки).

К моменту ликвидации ВСХСОНа органами КГБ в организации было 26 человек — это немало для тайной организации в советских условиях.

Идеологией членов ВСХСОН стало разработанное ими социал-христианство или «христианский социализм» («третий путь — не коммунизм и не капитализм») — проекция христианской этики на преобразование общественной и экономической структуры советского общества. ВСХСОНовцы имели в виду устранение советского тоталитаризма и восстановление «здорового равновесия между личностью, обществом и государством», причем важное место отводилось восстановлению личности. По мысли членов ВСХСОН, революционизм с детства внедрен в сознание советского человека системой общественного воспитания. Поэтому достаточно осознания насильственного характера и лживости господствующей системы, чтобы революционный заряд поменял свой знак, обратился против нее. Исходя из этого, главную задачу ВСХСОН видел в том, чтобы наметить путь духовного обновления и предложить модель будущего государства, которое мыслилось как национальное и христианское. Важное место не только в общественной, но и в государственной жизни отводилось церкви, которая трактовалась как «свободная община верующих».

По программе, христианский характер государства воплощался в Верховном Соборе, который должен был состоять на треть из лиц высшей православной иерархии, и на две трети — из пожизненно выбираемых «выдающихся представителей нации». Верховный Собор не имел бы административных функций и не обладал бы правом законодательной инициативы, но имел бы право вето на любой закон или действие правительства, не соответствующие принципам социал-христианства. Глава будущего государства должен был избираться Верховным Собором и утверждаться голосованием населения, он был бы подотчетен Народному собранию.

Основой экономики в этом будущем государстве должны были стать самоуправляющиеся национальные корпорации и индивидуальные сельские хозяйства, но земля принадлежала бы государству и лишь выделялась бы в индивидуальное пользование. Главные отрасли промышленности — электроника, транспорт и др. — тоже были бы государственной собственностью. Наемный труд разрешался бы только на паритетных началах.

Отличие ВСХСОН от других тайных организаций молодежи 60-х — начала 70-х годов состояло не только в отказе от марксистской идеологии. Хотя практически эта организация занималась, как и марксистские молодежные кружки, «сбором книг, перепечаткой их и переводами с целью взаимного ознакомления», в уставе ВСХСОН было записано, что каждый член этой организации — «не только пропагандист и организатор, но и солдат». ВСХСОН мыслил себя как некий воинствующий орден, который должен быть готов возглавить антикоммунистическое движение в России и насильственную революцию против существующего порядка, если таковая начнется. Это определяло строгую конспиративность ВСХСОН: его члены были разбиты на тройки, и каждый знал лишь второго члена тройки и ее старшего. Конспирация не спасла Союз от раскрытия[1, с.200−201].

Инициативная группа возникла в мае 1969 г. и функционировала (до середины 1970;х гг.) не как организация в позднейшем смысле этого слова, а скорее как авторский коллектив. У нее не было ни программы, пи писаного устава. Единственной целью ее существования было составление обращений и открытых писем в связи с наиболее вопиющими случаями политических преследований. Вполне закономерно, что вскоре Инициативной группе пришлось уделять основное внимание преследованиям своих собственных членов. Из 15 человек, составивших в мае 1969 г. ИГ, к концу 980 г. были арестованы и отбыли или отбывали срок — 11, были вынуждены эмигрировать, чтобы избежать ареста, — 3, эмигрировали после отбытия срока — 5.

В нобре 1970 г. в Москве был создан Комитет прав человека в СССР. Инициатором этой ассоциации был Валерий Чалидзе. Кроме него, членами-основателями Комитета были Андрей Твердохлебов и академик Андрей Сахаров, все трое — физики. Позже к ним присоединился Игорь Шафаревич, математик, член-корреспондент Академии наук. Экспертами Комитета стали Александр Вольпин и Борис Цукерман, корреспондентами — Александр Солженицын и Александр Галич.

Предполагалось, что научная или литературная известность части членов Комитета, а также искушенность в вопросах права другой их части послужат заслоном от репрессий.

В учредительном заявлении указывались цели Комитета: консультативное содействие органам государственной власти в создании и применении гарантий прав человека; разработка теоретических аспектов этой проблемы и изучение ее специфики в социалистическом обществе; правовое просвещение, в частности пропаганда международных и советских документов по правам человека.

Органы власти, увы, не консультировались с членами Комитета, так что его деятельность свелась к изучению состояния этих прав в советской практике и к теоретической разработке проблем прав человека в советском законодательстве.

Комитет прав человека был первой независимой общественной ассоциацией в Советском Союзе, получившей международное членство: в июне 1971 г. он стал филиалом Международной Лиги прав человека — неправительственной организации, имеющей консультативный статус при ООН, ЮНЕСКО и МОТ. Комитет вошел также как коллективный член в Международный институт права, возглавляемый Рене Кассеном (Страсбург). Члены Комитета поддерживали регулярные отношения с международными организациями по телефону, получали их документы и отправляли им свои.

Среди конкретных проблем, которыми занимался Комитет:

1. Сравнительный анализ обязательств СССР по международным пактам о правах человека и советского законодательства.

2. Право на защиту в советском суде.

3. Права лиц, признанных психически больными.

4. Определение понятия «политзаключенный».

5. Определение понятия «тунеядец». Преследование за «тунеядство» в СССР.

6. Проблема так называемых «переселенных» народов (крымские татары и др.) и т. п.

Хотя Комитет был задуман как исследовательская и консультативная организация, к его членам обращалась масса людей не только за юридическим советом, но и за помощью[1, с.134−135].

28 декабря 1978 года родился СМОТ — Свободное межпрофессиональное объединение трудящихся.

Целью СМОТа было оказание правовой, моральной и материальной помощи своим членам. Для этого внутри СМОТа намеревались создать «кооперативные» объединения — кассы взаимопомощи, объединения для покупки или аренды домов в загородной местности для совместного пользования, для создания детских садов там, где их нет или не хватает, и даже для товарообмена (скажем, посылать из Москвы в другие города чай или сгущенное молоко, имеющиеся в Москве, в обмен на свиную тушенку, которая есть в некоторых районах Восточной Сибири, но отсутствует в Москве). Кроме того, при СМОТе должны были действовать «рабочие группы», собирающие и обобщающие информацию о положении в области социально-экономических прав в информационных бюллетенях.

Структурно СМОТ должен был представлять объединение самостоятельных групп, не менее пяти членов в каждой — жителей одного города или поселка или работников одного учреждения, предприятия. Каждая такая группа сама должна была определять свое «поле деятельности», исходя из местных условий и своих возможностей. Каждая группа выделяла представителя в координационный орган СМОТ, и обнародовались только фамилии представителей. Они не должны были представлять списки членов своей группы и даже не должны были объяснять, кто они такие — лишь называть их численность.

При создании СМОТ были объявлены имена 8 представителей: Людмила Агапова (инженер), Владимир Борисов (электрик), Лев Волохонский (рабочий), Александр Иванченко (инженер), Евгений Николаев (географ), Валерия Новодворская (библиотекарь), Владимир Сквирский (геолог), Альбина Якорева (студентка, исключенная из института). Вскоре к ним присоединились еще шестеро: Вадим Баранов (шофер), Николай Никитин (шофер), Валентин Самойлов (пенсионер) и Николай Розанов (инженер), а через несколько месяцев — Наталья Лесниченко (машинистка) и Всеволод Кувакин (юрист). Но вскоре трое были арестованы (Владимир Сквирский, Николай Никитин и Лев Волохонский), двое эмигрировали (Евгений Николаев и Вадим Баранов), а несколько человек через некоторое время покинули СМОТ без особого нажима властей. При этом только Волохонский и Никитин передали свои группы другим представителям. Остальные или забросили их или группы распались (если они вообще существовали). Принцип несообщения имен участников делал невозможным учет численности участников СМОТ и создавал простор для безответственных заявлений.

Ни одно из начинаний взаимопомощи на кооперативных началах осуществлено не было. Реально деятельность СМОТ проявилась в выпуске Информационного бюллетеня, однако и Бюллетень оказался не таким, каким был задуман. Первые выпуски почти целиком посвящены преследованиям основателей СМОТ, и в этом смысле они походили на информационные издания правозащитников, отличаясь от них, однако, резкими выпадами в адрес партийных и государственных органов и «нелояльными» характеристиками самой системы. Это не только облегчало преследование участников СМОТ, но и отпугивало от него его потенциальных сторонников.

Позднее в Информационных бюллетенях СМОТ стали появляться материалы на социально-экономические темы (о перебоях в снабжении в разных городах, о росте цен на продовольствие на рынках, о введении нормированного снабжения в разных местах и т. п.). Это указывает на стремление издателей информационного бюллетеня СМОТ приблизить его к интересам массового читателя и в то же время на появление каких-то собственных каналов информации[1, с.190−192].

25 октября 1978 г. Московская Хельсинкская группа объявила на своей пресс-конференции о создании Инициативной группы защиты прав инвалидов в СССР. ИГ инвалидов основали Юрий Киселев (Москва), Валерий Фефелов (Юрьев-Польский) и Файзулла Хусаинов (Чистополь). Цель группы — сбор и распространение информации о положении инвалидов в СССР, обращение с ходатайствами в компетентные органы об улучшении системы обеспечения инвалидов и помощи им, а также — из-за отсутствия ответов из соответствующих советских инстанций — обращение за поддержкой в международные организации инвалидов. Но главной своей целью ИГ инвалидов объявила создание Всесоюзного общества инвалидов.

Участники ИГ инвалидов стали подвергаться преследованиям с момента создания Группы (обыски, допросы, клеветнические и угрожающие статьи в местной прессе, лишение водительских прав, повреждение инвалидных транспортных средств и т. д.), однако Группа не свела свои функции к самозащите. ИГ стала выпускать Информационный бюллетень, в котором публиковала свои документы и материалы о положении инвалидов, в том числе письма инвалидов, приходившие в Группу из разных мест. ИГ инвалидов разработала и распространяла среди инвалидов социологическую анкету об их положении и нуждах и провела опрос по поводу создания Всесоюзного общества инвалидов. Все опрошенные поддержали идею об обществе, которое действовало бы вне бутафорской опеки официальных органов социального обеспечения и имело бы свой печатный орган для обсуждения волнующих инвалидов вопросов.

Инициативная группа инвалидов была принята как филиал в Международное общество инвалидов, информировала международную общественность о положении инвалидов в СССР и получала из-за рубежа периодические издания с информацией о положении инвалидов в других странах, проспекты приспособлений для передвижения и самообслуживания инвалидов разных категорий. В январе 1982 г. на Украине была создана аналогичная Инициативная группа защиты прав инвалидов — в нее вошли 9 человек, но вскоре, не выдержав шантажа и угроз, четверо членов Украинской группы ее покинули.

Власти активно боролись с распространением влияния Инициативной группы инвалидов — известно о «беседах» кагебистов с инвалидами в Москве, Одессе, Черниговской области, в Молдавии и в Казахстане, во время которых посулами и угрозами добивались отказа от общения с ИГ. В 1981 г. был арестован и осужден на 5 лет лагеря строгого режима инвалид Николай Павлов за обнародование через ИГ инвалидов свидетельства об ужасных условиях в лагере для инвалидов-заключенных. Инвалид войны Василий Первушин (Новосибирск) был насильственно госпитализирован в психбольницу за обращение с требованием улучшить положение инвалидов, сократив расходы на вооружение и направив сэкономленные средства на помощь инвалидам. В 1983 г. под угрозой ареста вынуждены были эмигрировать члены ИГ инвалидов Валерий Фефелов и его жена Ольга Зайцева.

Первой из них была «Инициативная Группа по защите прав человека», созданная в 69 году, праматерь всех наших правозащитных ассоциаций. Несколько лет продолжалась деятельность «Комитета прав человека», основанного академиком А. Д. Сахаровым, В. Н. Чалидзе и А. Н. Твердохлебовым в 70 году. В 76 году физиком Ю. Ф. Орловым была основана «Московская группа содействия выполнению Хельсинкских соглашений в СССР». И хотя сам Ю. Ф. Орлов был в 77 году арестован и осужден к семи годам строгих лагерей и пяти — ссылки, хотя почти все остальные члены группы в дальнейшем тоже подверглись репрессиям, группа действовала вплоть до сентября 82 года. В документах группы предавались гласности факты нарушения прав человека в Советском Союзе. Эта группа особенно близка мне. В течение ряда лет я, не будучи формально ее членом, участвовал в работе группы, присутствовал и выступал на проводимых ею пресс-конференциях, обсуждал предлагаемые документы и часто подписывал их в числе «поддерживающих». И, наконец, вступил в эту группу в марте 80 года, за две недели до своего ареста.

Почти все члены названных правозащитных ассоциаций, также как и члены «Комитета прав верующих», «Рабочей комиссии по расследованию использования психиатрии в политических целях», «Фонда помощи политзаключенным» в разное время были репрессированы.

Первая Хельсинкская группа (полное название — Общественная группа содействия выполнению Хельсинкских соглашений в СССР; руководитель — проф.Ю.Ф.Орлов) была создана 12 мая 1976 г. и ставила своей целью информировать общественность и правительства стран-участниц Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе о случаях нарушения в СССР положений гуманитарного раздела Хельсинкского акта 1975 г. Среди основателей группы были отказники Виталий Рубин и Анатолий Щаранский, затем в нее вошли Владимир Слепак и Наум Мейман. Вскоре в СССР появились еще четыре Хельсинкских группы: Украинская, Литовская, Грузинская и Армянская. Внимание последних было сосредоточено на борьбе за национально-религиозные или национально-культурные ценности в своих республиках. Хельсинкское движение перекинулось и за рубеж (сначала в виде групп солидарности с советскими Хельсинкскими группами, а затем — как сеть самостоятельных правозащитных организаций). В настоящее время Международная Хельсинкская федерация — одна из наиболее авторитетных правозащитных ассоциаций в мире[3, с.118−119].

Отказники-евреи приняли участие в работе Литовской и Грузинской Хельсинкских групп (Эйтан Финкельштейн в Литве, братья Григорий и Исай Гольдштейны в Грузии). Как и остальные члены групп, евреи-отказники занимались не только проблемами, связанными с выездом в Израиль, но всем диапазоном общественных проблем. Особенно это верно по отношению к Щаранскому, который стал одним из ведущих деятелей Московской Хельсинкской группы. Эта деятельность способствовала сближению еврейского движения с другими диссидентскими движениями — религиозными и национальными, в том числе с другими движениями за эмиграцию — немцев и пятидесятников. Именно через Московскую Хельсинкскую группу познакомились с проблемами пятидесятников и стали активно помогать им участники еврейского движения Лидия Воронина и Аркадий Полищук. Эмигрировав, они продолжали усилия в помощь пятидесятникам. Полищук стал официальным представителем пятидесятников за рубежом. В СССР пятидесятникам стал помогать отказник В. Елистратов. Анатолий Щаранский много занимался немецкой эмиграцией. Он помог английским кинематографистам, приехавшим в Москву, незаметно для властей снять фильм о советской эмиграционной политике. Значительная часть этого фильма посвящена немцам. Щаранский же представил немцев-отказников западным корреспондентам на специально для этого организованной пресс-конференции. Владимир Слепак ездил по поручению Московской Хельсинкской группы в Ленинград, где объявила голодовку Эмилия Ильина — русская, добивавшаяся права на выезд из СССР[1, с.70−71].

В 1977;1978 гг. в Москве действовали, кроме МХГ, Христианский комитет защиты прав верующих и Рабочая комиссия по расследованию использования психиатрии в политических целях. Ее основатели: Александр Подрабинек, Вячеслав Бахмин, Ирина Каплун, Феликс Серебров и Джема Квачевская. От МХГ в Комиссию вошел Петр Григоренко, консультантом по юридическим вопросам стала адвокат Софья Каллистратова, по вопросам психиатрии — врач Московской областной психбольницы Александр Волошанович (его имя некоторое время держалось в тайне). Рабочая комиссия действовала до февраля 1981 г., когда был арестован ее последний участник, т. е. 4 года. За это время крохотная группа подготовила 24 объемистых информационных бюллетеня (они выходили не реже чем раз в два месяца). Просматривая эти бюллетени, трудно понять, как могли несколько человек, к тому же работающих, свернуть такую глыбу. При полном отсутствии доступа к официальным источникам информации они составили картотеку политзаключенных, содержащихся в психиатрических больницах, собрали информацию о десятках прежде никому не известных жертв психиатрических репрессий и уточнили данные о прежде известных. Всех известных им узников психбольниц держали под постоянным контролем: кто чем болеет, какие у кого нужды, кто куда переведен и т. д., сообщая об этом в своем бюллетене. Рабочая комиссия наладила материальную помощь своим подопечным и нуждающимся семьям. Члены комиссии составили списки врачей-психиатров и руководителей спецпсихбольниц и обычных, в которых есть политзаключенные. Они написали сотни писем этим врачам и администраторам, добиваясь отмены губительных методов лечения и жестокого обращения. Члены Рабочей комиссии десятки раз обращались в соответствующие советские учреждения с требованием освобождения здоровых людей, а также к западной общественности, стимулируя ее добиваться того же. Используя отпуски на работе, члены Рабочей комиссии ездили навещать особо нуждающихся в помощи узников психбольниц в самые отдаленные уголки[1, с.190−192].

9 ноября 1976 года по примеру Московской была создана Украинская Хельсинкская группа, которая использовала ее опыт. Первое сообщение об Украинской Хельсинкской группе исходило от Московской Хельсинкской группы. Члены МХГ отмечали, что в условиях Украины образование Хельсинкской группы является актом большого мужества и что деятельность ее членов встречает исключительные преграды: в столице Украины нет корреспондентов западных газет и дипломатических представителей, которым можно было бы передать информацию о нарушениях гуманитарных статей Заключительного Акта Хельсинкских соглашений. По почте такая информация, как показал опыт, тоже не доходит. Члены МХГ заявили, что будут помогать Украинской группе в передаче информации корреспондентам и представителям глав правительств, подписавших Заключительный Акт.

С первых слов первого меморандума Украинской Хельсинкской группы речь идет о геноциде и этноциде на Украине, которые начались в 30-е годы и длятся до сих пор. Меморандум № 1 был программным для Украинской Хельсинкской группы. Она полностью сосредоточилась на украинской национальной проблеме. Об этом свидетельствует не только программный документ, но и остальные документы Группы (до конца 1980 г. Украинская Хельсинкская группа выпустила 30 деклараций и обращений, в том числе 18 меморандумов и 10 информационных бюллетеней). Все они посвящены общим или частным аспектам национальной проблемы.

В отличие от остальных хельсинкских групп, Украинская совсем не откликалась на религиозные преследования, хотя на Украине эта проблема не менее остра, чем в других республиках. К 1 августа 1980 г. на 90 находившихся в заключении участников украинского национального движения приходилось 78 заключенных, арестованных на Украине «за веру» (33 баптиста, 14 униатов, 12 пятидесятников, 11 адвентистов, 6 иеговистов и 2 православных). Среди членов УХГ были верующие: униатка Строкатая, православный Лукьяненко (он пришел к вере в лагере), а в 1977 г. в Группу вошел баптист Петр Винс, так что в УХГ были даже непосредственные контакты для получения информации о положении верующих на Украине, но ни один документ Украинской Хельсинкской группы о нарушениях прав верующих не упоминает. Нет в этих документах и упоминаний о проблемах еврейского движения за выезд в Израиль, хотя десятки тысяч евреев на Украине добиваются разрешения на выезд и многие подвергаются в связи с этим дискриминации.

Попытки защиты социально-экономических прав на Украине тоже не попали в поле зрения УХГ. Известно о деятельности и судьбе зачинателей движения за права трудящихся Ивана Грещука (Киев), Владимира Клебанова и Алексея Никитина (Донбасс) — сообщили московские правозащитники в «Хронике» и в документах МХГ, но не Украинская Хельсинкская группа.

Украинская Хельсинкская группа, провозгласившая своей целью «содействие выполнению Всеобщей декларации прав человека и гуманитарных статей Заключительного Акта Хельсинкских соглашений», таким образом сузив поле своей деятельности до защиты только одного права — права на национальное равноправие, и фиксировала нарушения только этого права и только по отношению к украинцам. Это самоограничение Украинской Хельсинкской группы повлекло за собой ограничение круга ее сторонников. Украинская Хельсинкская группа не стала связующим звеном между различными диссидентскими движениями, существующими на Украине (религиозные движения — баптистов, пятидесятников, адвентистов, иеговистов, униатов, православных; национальные движения — крымских татар за возвращение в Крым и евреев — за выезд из СССР; правозащитное движение, так сказать, в чистом виде, без упора на национальную проблему украинцев, которое заметнее украинского движения в больших городах Украины, сильно русифицированных — Харьков, Одесса, Черновцы, Ворошиловград, Запорожье, как и вся промышленная Донецкая область). Если и возникали между этими движениями какие-то связи, то опять же, через московских правозащитников, а не через Украинскую Хельсинкскую группу[1, с.10−12].

Литовская Хельсинкская группа возникла в тесном взаимодействии с Московской Хельсинкской группой: ЛХГ была создана всего на полгода позже, объявлена в Москве на пресс-конференции МХГ (26 ноября 1976 г.) и первый документ Литовской Хельсинкской группы был совместным с Московской.

Среди основателей ЛХГ был католический священник Каролис Гаруцкас и носители настроений либеральной интеллигенции — Томас Венцлова, Она Лукаускайте-Пошкене и физик Эйтан Финкельштейн, еврей-отказник. Центральной фигурой в ЛХГ стал Викторас Пяткус, давний и активный участник католического движения, одушевленный идеей освобождения Литвы, знаток литовской истории и культуры, собравший лучшую в Литве библиотеку литовских поэтов.

Литовская Хельсинкская группа начала свою деятельность с поддержки католического движения. Ее первый документ был посвящен ссылке литовских епископов Ю. Степонавичюса и В. Сладкявичюса, второй — Положению о религиозных объединениях, утвержденному Президиумом Верховного Совета Лит. ССР в июле 1976 г. Группа заявила о несоответствии этого Положения Заключительному Акту Хельсинкских соглашений. Но, кроме того, ЛХГ занялась проблемами, выходящими за пределы интересов и католического, и национального движений. В ее документах отразились: дискриминация немцев, живущих в Литве; нарушения права на эмиграцию — в том числе для нелитовцев; положение бывших политзаключенных не только в Литве, но и в Эстонии, и в Латвии.

Литовская Хельсинкская группа не заняла такого ведущего положения во вселитовской оппозиции, как Московская группа в правозащитном движении или Украинская на Украине. Однако чисто правозащитная позиция ЛХГ сделала именно ее точкой притяжения сил национального и гражданского сопротивления соседних с Литвой Прибалтийских республик — Эстонии и Латвии[1, с.30−31].

В СССР Хельсинкское движение было разгромлено в конце 1970—начале 1980;х гг. В сентябре 1982 г. три оставшихся па свободе члена Московской Хельсинкской группы объявили о самороспуске МХГ (в 1989 г. под тем же названием возродилась совсем другая организация); остальные группы были обескровлены или полностью уничтожены арестами.

Подводя итоги, следует сказать, что диссидентские организации были явление прогрессивным в российской истории.

Среди диссидентов были люди самых разных взглядов, объединяла же их главным образом невозможность открыто высказывать свои убеждения. Как таковой единой «диссидентской организации» или «диссидентской идеологии», объединяющей большую часть диссидентов, никогда не существовало. Вместо этого были организованы многочисленные почти по всей территории СССР.

Так существовали:

— тайная организация «Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа» (ВСХСОН), созданная в 1964 г. в Ленинграде. Ее главой был Игорь Огурцов, японист по образованию. Главную задачу ВСХСОН видел в том, чтобы наметить путь духовного обновления и предложить модель будущего государства, которое мыслилось как национальное и христианское. К моменту ликвидации ВСХСОНа органами КГБ в организации было 26 человек — это немало для тайной организации в советских условиях;

— Инициативная группа возникла в мае 1969 г. Единственной целью ее существования было составление обращений и открытых писем в связи с наиболее вопиющими случаями политических преследований;

— В нобре 1970 г. в Москве был создан Комитет прав человека в СССР. Инициатором этой ассоциации был Валерий Чалидзе. Цели Комитета: консультативное содействие органам государственной власти в создании и применении гарантий прав человека; правовое просвещение, в частности пропаганда международных и советских документов по правам человека;

— 28 декабря 1978 года родился СМОТ — Свободное межпрофессиональное объединение трудящихся.

Целью СМОТа было оказание правовой, моральной и материальной помощи своим членам.

— 25 октября 1978 г. создана Инициативной группы защиты прав инвалидов в СССР. основатели Юрий Киселев, Валерий Фефелов и Файзулла Хусаинов. Цель группы — сбор и распространение информации о положении инвалидов в СССР, обращение с ходатайствами в компетентные органы об улучшении системы обеспечения инвалидов и помощи им, обращение за поддержкой в международные организации инвалидов. Но главной своей целью ИГ инвалидов объявила создание Всесоюзного общества инвалидов;

— 12 мая 1976 года была создана Общественная группа содействия выполнению Хельсинкских соглашений в СССР. Ен руководителем был Ю. Ф. Орлов. Главной целью ставила информировать общественность и правительства стран-участниц Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе о случаях нарушения в СССР положений гуманитарного раздела Хельсинкского акта 1975 г.;

Глава 3. Деятельность советских диссидентов А. Амальрик писал, что «верхушечная революция» 1953 года (казнь Берии) детерминировала появление независимой от правительства силы, «культурной оппозиции». Из ее недр и вышла новая сила, вставшая в оппозицию многим сторонам идеологии и практики режима. Это общественное движение обладало чертами политической оппозиции, поскольку, во-первых, имело руководителей, активистов и сочувствующих; во-вторых, ставило себе определенные цели и избрало определенную тактику; в-третьих, в отличие от подпольных групп стремилось работать в условиях легальности и гласности.

Диссидентское движение можно определить как политизированную часть широкого сообщества инако (разно)мыслящих, в исторической перспективе которого можно выделить два этапа — демократический и правозащитный.

«Демократическая» революция, начавшаяся как петиционная кампания, имела куда более амбициозный план-максимум. Диссиденты добивались как можно большего расширения числа инакомыслящих, заявивших открытый антисистемный протест.

Главным проявлением правозащитного движения стало реагирование на отдельные незаконные (репрессивные) акции власти. При этом диссиденты не ставили себе цели разработать политической программы изменения системных характеристик советского общественного строя. Право стало единственным языком на котором правозащитники были согласны «разговаривать» с государством. Они считали унизительным «просить» структуры власти о гуманности, тем самым как бы заверяя государство в своей преданности[12, с.88−91].

Однако правозащитное движение именно вследствие открытости показало себя неожиданно эффективным — его призыв был услышан и внутри страны и за ее пределами, мир не только получил богатую информацию, но и поверил в свидетельство правозащитников. Правозащитное движение, начавшееся в Москве в узкой интеллигентской среде, вышло за ее пределы, распространилось по стране, проникло в другие социальные слои; его лозунги восприняли многие национальные и религиозные движения, гораздо более массовые, чем правозащитное; оно определило характер и методы зарождающегося движения за социально-экономические права[1, с.130−131].

На первых порах деятельность диссидентов была направлена на улучшение существующей системы, позднее на отказ от нее. Главными формами деятельности диссидентов были демонстрации под правозащитными лозунгами, обращения в адрес руководителей страны и судебные инстанции в защиту прав тех или иных лиц.

Среди диссидентов были люди самых разных взглядов, объединяла же их главным образом невозможность открыто высказывать свои убеждения. Как таковой единой «диссидентской организации» или «диссидентской идеологии», объединяющей большую часть диссидентов, никогда не существовал[4].

В первые годы движения деятельность диссидентов — это, главным образом, Самиздат и открытые — за собственными подписями — индивидуальные и коллективные письма с протестами, — против возврата к сталинским порядкам, против несправедливых репрессий. Адресованы они были обычно в различные советские и государственные учреждения. Но очень скоро диссиденты на собственном опыте убедились, что отправленные только в официальные инстанции, посланные только в отечественные средства массовой информации, эти письма в лучшем случае оставались без ответа. А чаще — не делаясь достоянием гласности — становились поводом для «проработок» подписантов, для их увольнения с работы, исключения из партии и келейного удушения.

Диссиденты протестовали против оккупации Чехословакии, выступали против Афганской войны. И хотя их голос был заглушен, он все-таки звучал во все годы застоя. Это станет бесспорным как только основные документы правозащитного движения будут напечатаны в нашей стране[14].

Диссиденты направляли открытые письма в центральные газеты и ЦК КПСС, изготавливали и распространяли самиздат, устраивали демонстрации (например, «Митинг гласности», Демонстрация 25 августа 1968 года), пытаясь довести до общественности информацию о реальном положении дел в стране.

Большое внимание диссиденты уделяли «самиздату» — изданию самодельных брошюр, журналов, книг, сборников и т. д. Название «Самиздат» появилось в шутку — по аналогии с названиями московских издательств — «Детиздат» (издательство детской литературы), «Политиздат» (издательство политической литературы) и т. д. Люди сами печатали на машинках неразрешённую литературу и таким образом распространяли её по Москве, а потом и по другим городам. Кое-кто из тех, к кому попадали первые копии, заново перепечатывали и тиражировали их. Так распространялись диссидентские журналы. Помимо «самиздата», был распространён «тамиздат» — издание запрещённых материалов за границей и их последующее распространение на территории СССР[4].

В конце 50-х — начале 60-х годов в самиздате циркулировали и эссе, и рассказы, и статьи, но господствовали там стихи. Москва и Ленинград были буквально захлестнуты списками стихов запрещенных, забытых, репрессированных поэтов предреволюционного и советского времени — Ахматовой, Мандельштама, Волошина, Гумилева, Цветаевой и еще многих, сохраненных памятью людей старшего поколения[1, с.130−132].

Наиболее «тиражным» и самым тематически и сюжетно полным периодическим изданием Самиздата была, несомненно, знаменитая «Хроника текущих событий» — информационный бюллетень советских правозащитников, выпускавшийся с 1968 по 1983 г. Это не случайность: защита прав человека естественно стала общим знаменателем разнообразных общественных интересов, а правозащитное движение столь же естественно превратилось в общий информационный центр.

«Хроника» — это, прежде всего, летопись политических преследований брежневской эпохи. Говоря о политических преследованиях, мы имеем в виду не только репрессии против тех, чьи действия имели политическую мотивацию, но и реакцию власти па любую независимую гражданскую активность (в том числе культурную, научную и пр.), выходящую за рамки дозволенного. Практически любое проявление такой активности воспринималось государством как «политическая оппозиция», со всеми вытекающими последствиями. Именно в этом смысле мы и решаемся говорить о полноте «Хроники» как источника.

Первый выпуск «Хроники текущих событий» был датирован 30 апреля 1968 г. Первые 9 номеров бюллетеня (до своего ареста в декабре 1969 г.) практически в одиночку готовила Н.Горбаневская. В дальнейшем с подготовкой и выпуском «Хроники» были связаны имена Т. Великановой, А. Якобсопа, Ю. Кима, С. Ковалева, А. Лавута, Ю. Шихановича и многих других (из названных — четверо были арестованы и осуждены). За 15 лет существования «Хроники» было подготовлено 65 выпусков бюллетеня; распространение получили 63 выпуска (практически подготовленный 59-й выпуск был изъят при обыске в 1981 г.; последний, 65-й, также остался в рукописи). Объем выпусков колебался от 15—20 (в первые годы) до 100— 150 (под конец) машинописных страниц[3, с.111−112].

С конца 1970;х гг. все активнее вели себя идеологи подпольного и полуподпольного русского национализма, имевшие возможность, в отличие от либеральных диссидентов, апеллировать к чувствительным струнам национальной души, спекулировать на националистических предрассудках недовольного народа, что способствовало привлечению гораздо большего числа сторонников и сочувствующих из малообеспеченных слоев населения, чем либеральные идеи правозащитников[9, с.107−108].

Влияние диссидентов на психологический климат страны было значительным. Их моральный престиж оказал воздействие на передовую часть общества, внес в сознание интеллигенции сомнение в справедливости существующих порядков, вызвал интерес к альтернативным предложениям модернизации советского общества. Именно поэтому диссиденты подвергались жестоким преследованиям советской властью, хотя они действовали в рамках Конституции СССР. Такой жертвенный образ действий поднимал их в глазах либерально настроенной интеллигенции и служил примером для подражания молодежи[7].

Вполне профессионально составлялось и информационное издание — начавший выходить в январе 1970 г. «Украинский вестник». Его появлению способствовало знакомство с московской «Хроникой текущих событий», регулярно переправляемой на Украину. В «Хронике» украинские материалы составляли лишь небольшую часть сообщений, были кратки, и многие события оставались неизвестными. Однако из-за отсутствия собственного информационного органа часто бывало так, вспоминает Плющ, что киевляне узнавали о событиях, имевших место в городе, именно из московской «Хроники».

Редакция «Украинского вестника» заявила, что ее цель — доводить до общественности информацию, которую скрывают или фальсифицируют официальные издания: о нарушении свободы слова и других демократических свобод, гарантированных конституцией; о судах и внесудебных репрессиях на Украине, нарушениях национальной суверенности (факты шовинизма и украинофобии); о положении украинских политзаключенных; об акциях протеста против нарушений гражданских прав. «Вестник» помещал обзоры или полный текст статей, документов и художественных произведений, распространяемых в самиздате. Редакция заявляла, что «Вестник» не является органом какой-то организации или группы, объединенной программно или организационно, и потому будет публиковать самиздатские материалы, написанные с разных позиций, и объективную информацию обо всех событиях и явлениях украинской общественной жизни.