Внешняя политика Китайской Народной Республики в 90-е г. г. XX века

Пятый этап начался в апреле 1997 года, когда руководитель КНР Цзян Цзэминь посетил Россию с очередным официальным визитом. Была принята Китайско-российская совместная декларация, в которой заявляется о развитии отношений равноправного доверительного партнерства, направленного на стратегическое взаимодействие в 21 век.

3.

2. Попытка «прорыва» на американском направлении Американское направление, несомненно, стало, несмотря на публичные деколорации и риторику на двустороннем уровне (похоже, что заверения в «сверхособых» отношения Москвы и Пекина и одновременно интенсивные поиски обеими столицами особых отношений с Вашингтоном стало стилем дипломатий и России и КНР), основным в системе внешнеполитических приоритетов в 90-е гг. Предопределена эта приоритетность в первую очередь тем, что именно со стороны Вашингтона, руководствующегося, по мнению практически всех китайских аналитиков, теорией политического реализма, проистекают главные вызовы, а порой и прямые угрозы, геополитическим интересам Китая. Тема американизма, а также неизбежного противоборства с США, по мере наращивания необходимого для этого ресурсного потенциала постоянно присутствующая в китайском общественном сознании, не могла не быть подмеченной и в американских кругах.

Активизация и развитие по восходящей линии российско-американского диалога с приходом в Белый дом Б. Клинтона, а также длительный процесс, приведший к подписанию в Париже 27 мая 1997 г. Основополагающего акта взаимных отношения, сотрудничестве и безопасности между Россией и НАТО, создавали благоприятную возможность для Вашингтона диктовать темп сближении и с Пекином. Помимо фактора «треугольника», т. е. опасений политического и военно-технического блокирования на антизападной основе КНР с Россией, важнейшим фактором, повлиявшим на переход США к политике вовлечения Китая в 90-е гг., был вопрос о смене руководства и возможной нестабильности в КНР.

Определенными новеллами на XV съезде прозвучали только тезисы о том, что «в мире наметилось новое размежевание и сближение различных сил», «отношения между великими державами переживают существенное и глубокое упорядочение», «менталитет „холодной оны“ по-прежнему живет», «следует уважать многообразие мира», «каждая страна имеет право выбирать общественный строй, наиболее соответствующий ее условиям», «следует развивать связи и сотрудничество нового типа со всеми партиями различных стран с тем, чтобы содействовать углублению межгосударственных отношений», «развитие Китая ни в коем случае не создаст угроз для какой-либо страны». Явно в адрес США и других стран Запада прозвучали призывы «преодолевать в межгосударственных отношениях различия в социальном строе и идеологии, уважать друг друга … изыскивать общие точки совпадения интересов … стремиться к диалогу, а не к конфронтации. противодействовать разнузданным санкциям либо угрозам санкций». Эти призывы явно диссонировали с духом заявления Б. Клинтона на первой после его переизбрания пресс-конференции о том, что «экономическое развитие КНР», «улучшение информационного климата, в т. ч. извне», и некие другие «условия» откроют «путь к свободе Китая, который будет столь же неизбежен, как и падение Берлинской стены».

Как ни парадоксально, в основе положительных тенденций в двусторонних отношениях лежит мнение о том, что если Соединенные Штатам жизненно важно расширение своего влияния на КНР в рамках неизбежной трансформации ее политической и экономической систем в рыночную экономику и демократию западного типа, то, с другой стороны, Пекин в не меньшей степени уверен, что его «стратегический партнер» исторически обречен и время работает на него.

Во время визита Цзян Цзэминя в США в октябре — ноябре 1997 г. стороны пришли к взаимопониманию, которое выражалось в заверениях Пекина не нарушать статус-кво применительно к положению в Тайваньском проливе и по обоим его берегам при условии, что США не будут способствовать провозглашению на острове Тайвань нового независимого государства.

Пекин и Вашингтон стремились в одно и то же время и сохранить в эффективном состоянии ныне действующий механизм ООН, особенно Совет Безопасности, и идти навстречу ряду своих важных партнеров по международным отношениям, допуская возможность расширения состава Совета Безопасности ООН. Они также не возражали против перемен в формировании шкалы пропорциональных взносов в бюджет ООН, хотя при этом США хотели бы облегчить свое финансовое бремя и в то же время побудить КНР увеличить ее взносы в этот бюджет.

США открыли возможности предоставления КНР технологии в области мирного использования ядерной энергии. Это важная часть американо-китайской договоренности, которая могла сказаться и на состоянии и развитии связей КНР в этой области с другими сторонами, в том числе с Россией.

США и КНР договорились о некоторых совместных шагах, направленных на скорейшей введение в действие Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. При этом Пекин дал заверения. Что к середине 1998 г. он введет «дальнейшие мера по укреплению контроля над экспортом материалов и технологий, которые могут быть использованы в военных целях».

Развитие американо-китайских отношений показывало, что нации и их лидеры отдавали приоритет перспективным стратегическим, если говорить об их временных рамках, отношениям друг с другом. Это означало, что обе столицы настроены в пользу сохранения и развития в 21 веке именно отношений между американцами и китайцами как между двумя великими нациями, одна из которых обладает самым многочисленным население, а друга — самым мощным в мире экономическим, военным и научно-техническим потенциалом.

3.

3. Справедливый миропорядок: иллюзия или реальные перспективы После распад СССР, резкого усиления силового влияния США на события в мире и провозглашения Китаем и Россией концепции «многополярности мира» вновь разгорелась дискуссия о будущем мировом устройстве. Дискуссия о «закате западного лидерства», кстати, весьма популярная на сегодняшнем Востоке, породила школу «структурного лидерства». Ее представители утверждают, что аргументов об «обреченности» лидера и «упадке» Запада основываются на воззрениях Адама Смита, описывающего экономическую базу производства в рамках одного государства. Эти аргументы лишь частично соответствуют реалиям госиндустриальных, а тем более информационных обществ. Сегодня важно учитывать не столько то, где расположено производство, сколько иное: где находятся люди, которые, которые принимают ключевые решения о том, что, где и как надо производить; как осуществить руководство и менеджмент производства и как успешно продать на мировом рынке; кто имеет возможность предоставить патент либо технологию производства товара. Все доводы о привязке производства к конкретной территории в нынешних условиях не адекватны к реальности. В соответствии с этими аргументами и вопросы и мировом лидерстве и структуре мировых отношений приобретают совершенно иное звучание.

Западный рынок все еще остается самым обширным, богатым и открытым рынком в мире (правда, теперь уже не единственным), находящимся под управлением стран, проводящих сходную и высокоскоординированную стратегическую, экономическую и военную политику. Расхождения между западными державами наблюдаются лишь относительно частных вопросов. Лидер западного мира — США — развивается остаточно динамично. Соответственно, агрессивно продвигаемая американцами либеральная экономическая идея продолжает оставаться необычайно привлекательной. Эта идея всегда наиболее активно проповедовалась лидером мировой экономической системы, поскольку высокая конкурентоспособность позволяет ему доминировать на внешних рынках, снимая дополнительную «ренту». Другое дело, что либеральных экономических рецептов в чистом виде не существует, а снимаемая лидером «дополнительная рента» частично тратиться на поддержание стабильности мировой системы.

Мир сегодня уже вступил не только в эпоху постиндустриальных, но даже в эпоху глобального информационно-финансового общества. Важно при этом понимать, что лидирующая роль в этом переходе сегодня принадлежит странам Запад. Некоторые из стран Востока вступили в довольно успешную конкуренцию с западными странами, но общий технологический отрыв Запада пока не вызывает сомнений, хотя его абсолютная доля в мировом ВВП и падает.

Появление КНР в рядах экономических супердержав действительно ставить под вопрос существующий мировой экономический порядок хотя бы потому, что Китай всегда был стороной, страдавшей от структурно-экономического лидерства Запада и никогда не скрывавший своего недовольства прошлым и настоящим положением дел. Китай сформулировал достаточно гибкий альтернативный вариант социалистической идеи, затем удачно оживил ее, интегрировав с конфуцианской этической системой и рудиментарными «капиталистическими» механизмами, в то время как попытки создать в СССР новую систему «социалистической морали и этики» провалились с достаточной степенью очевидности. В этом смысле ареал «Большой Китай» (или «китайская экономическая сфера») вполне способен бросить вызов Западу. Однако, если посмотреть на эту проблему с точки зрения существующей структуры международных отношений, с лидерством Китая в 21 веке все обстоит не так уж и просто.

Все сегодняшние аргументы о «взлете» Китая прежде всего подчеркивают абсолютный рост китайской экономики, но ничего не говорят ни о проблемах структурного характера, ни об относительно низких показателях дохода на душу населения. Китаю так же, как и России, предстоит структурная перестройка экономики. Последняя всегда связана с неизбежными политическими и социальными издержками. Китай только вступает на этот путь, и ожидает его на этом пути не меньше сложностей хотя бы силу демографических проблем и географических ограничений.

Однако это не снимает вопроса о возможности Китая осуществлять лидерство в 21 веке, так как само понятие лидерства изменилось пока, действительно именно Китай скорее всего способен бросить вызов Западу, и прежде всего США. Переход Китая из статуса относительно замкнутой континентальной державы в статус крупнейшей экономики мира, стремящейся обезопасить свои морские коммуникации, неизбежно вызовет конфликты с США и Японией. России, однако, будут чрезвычайно невыгодно однозначно принимать в этом возможном будущем конфликте чью-либо сторону из-за целого комплекса как экономических, так геостратегических соображений. Кроме того, из чисто геополитических соображений, у России всегда будут с Китаем «особые отношения».

Ясно, что КНР пока не обладает теми военными возможностями, которыми обладал СССР. Вместе с тем в недалеком будущем экономические возможности и интересы у КНР могут быть гораздо более значительными, чем у ССР. Но возможности Китая диктуются и демографических ресурсов, а не ВВП на душу населения, показателем достаточно низким по мировым стандартам. Соответственно, лидерство «советского» типа, к которому пока склонен и которое пока только будет признано всем мировым сообществом. Однако характер экономических преобразований, осуществляемых в Китае, и целенаправленно разрабатываемая и притворяемая в жизнь внешнеполитическая стратегия, нацеленная на корректировку правил функционирования мировой системы и формирование огромной зоны «тесного взаимодействия с Китаем» по периметру этой страны, вполне может существенно скорректировать, если не трансформировать полностью, систему международных и региональных отношений. Понятно, что эта трансформация займет достаточно долгое время и будет обставлена многочисленными «если», однако сегодня такая тенденция, при всей ее «невычлененности», уже не представляется совершенно невероятной.

Заключение

Рассмотрев историю взаимоотношений Китая с другими государствами, в том числе с великими державами кои представляют собой Россия и США, можно сделать вывод, что и в современном мире теория баланса сил не потеряла актуальности. И касается это не только российско-американских отношений, которые были всегда в центре внимания всего мира. Наращивание китайской мощи меняет баланс сил между Москвой и Пекином. Впервые в Новой истории мы можем начать отставать не только от Запада, но и от Востока.

Китаю, окруженному морями, горами, пустынями и демографически соизмеримыми соседями, объективно больше некуда расширяться, кроме, как на Север. Это значит, что по объективным причинам первой «жертвой» китайской внешней экспансии будет определена Россия. Так чего нам ждать от нашего Великого восточного соседа? Уже сейчас налицо, что у китайцев появилось уверенность в собственных силах. Китайские элиты чувствуют прилив собственных сил и наслаждаются этим чувством. После полутора веков унижения со стороны западных страна, России и Японии у них появляется гордость за свое национальное и культурное наследие.

Возвращение Гонконга в 1997 году стало символическим окончанием эпохи западного превосходства. Китай вернулся на международную арену в качестве мощного самостоятельного фактора, в то время как Британская империя прекратила существование, а наследник Российской империи — Советский Союз — распался. Россиянам необходимо иметь в виду, что китайцы по-прежнему причисляют их к европейским империалистам и включают в исторический счет северному соседу неравноправные договоры о границе, колонизацию Маньчжурии, подавление «боксерского» восстания в Пекине, а также попытки доминирования над Китаем с позиций «старшего брата» по социалистическому лагерю.

Великодержавные планы не афишируются в Китае на официальном уровне. Напротив, китайские лидеры всячески подчеркивают, что КНР пока всего лишь одно из развивающихся государств, все еще сравнительно слабое и отсталое и что даже когда Китай станет по-настоящему могущественным и богатым, он не будет стремится к гегемонии, к контролю над другими народами.

Список литературы

Арин О. Стратегические контуры Восточной Азии в XXI веке. Россия: ни шагу назад. — М., 2001. — 46 с.

Бажанов Е. П. Китай: от Срединной державы до сверхдержавы 21 века. — М.: Издательство «Известия», 2007. — 352с.

Бажанов Е.П. США во внешнеполитической стратегии КНР. — М., 1996. — 28 с.

Бергер Я. М. Большая стратегия Китая и место в ней России // XXXVI научная конференция «Общество и государство в Китае». — М., 200 6. — 222 с.

Воскресенский А. Д. Россия и Китай: теория и история межгосударственных отношений. — М., 1999. — 345 с.

Воскресенский А.Д., Котлов М. Китай глазами Китая // Свободная мысль — 004. — № 10. — 26 с.

Воскресенский АД. Современные концепции русско-китайских отношений и погранично-территориальных проблем в России и Китае (80 — 90 гг. ХХ в). — М., 1994. — 15 с.

Дэн Сяопин Основные вопросы современного Китая. — М., 1998. — 189 с.

Жирнов Д. А. Новая архитектура международной стабильности в контексте внешнеполитических инициатив России и Китая // Десять лет внешней политики России: Материалы Первого Конвента российской ассоциации международных исследований. — М., 2003. — 62 с.

Жирнов Д.А. Российско-китайская концепция многополярности: концептуальные построения // Россия, Китай и новый миропорядок XXI века: проблемы и перспективы. — М., 2001 .- 213 с.

Иванов И. Внешняя политика России и мира. — М., 2000. — С. 244

Китай в мировой и региональной политике, История и современность. — М., 2003. — 189 с.

Китай в мировой политике. Учебник. — М.: МГИМО. — 525 с.

Китай и соседи в новое время. — М., 2000. — 245 с.

Китай: угрозы, риски, вызовы развитию. — М., 2005. — 331 с.

Китайская Народная Республика в 2001 г.: политика, экономика, культура. — М., 2002 — 326 с.

Колосов М. С. Внешняя политика Китая. Основные факторы и ведущие тенденции. — М., 1999 .- 214 с.

Корсун В. А. Внешняя политика Китая на пороге 21 века. — М.: МГИМО. — 193 с.

Кулик Б.Т. Советско-китайский раскол: причины и последствия. — М., 2000. — 126 с.

Подолько Е. О. Эволюция внешнеполитических концепций Китайской Народной Республики. — М., 2006. — 203.

Политика Китая в АТР на рубеже столетий. — М.: МГИМО, 2004. — 123 с.

Проблемы национальной безопасности во внешней политике Китая. — М.: МГИМО, 2005. — 155 с.

Яковлев А. Г. Россия, Китай и мир. — М., 2002. — 470.